Последние

      В прошлой жизни, уже почти изгладившейся в памяти, я школу если не ненавидел, то искренне не любил. Занудство, бесправность, в лучшем случае шестичасовое сидение за партой, раздражающие одноклассники… я с надеждой ждал окончания этой лямки чтобы просто перестать быть ребенком, ощутить свободу. А потом…       Потом я угодил в мир, где понятие детства относится разве, что к гражданским аристократам и к младенцам, которые еще ходить не умеют. Необходимости учиться стало чуть ли не в два раза больше, но странно — вместо досады я тогда испытал воодушевление, совершенно необъяснимое с точки зрения тогдашнего меня.       Сейчас-то я понимал, в чем дело.       Все дело в том, что школа не давала конкретной цели. Литература призвана скорее отбить любовь к чтению, чем привить ее. Рисование и пение большинством одноклассников воспринимались, как время пообезьянничать и поплеваться жеваной бумагой. Языки… вспоминая сейчас, могу лишь сказать, что было избыточное количество сложных правил, определений, как называется в предложении то или иное слово, и каким именно образом надо их все подчеркивать — то, что обычному какому-нибудь бухгалтеру или работнику завода никак не пригодится. С математикой, физикой и химией было то же самое. Кто, приходя в класс, видел себя ученым, доцентом каким-нибудь? «Папа на заводе, и я буду на заводе», — это был ответ примерно половины класса. В пятнадцать лет дети уже прекращают мечтать о том, чтобы стать космонавтами…       И я тогда просто не видел смысла в якобы расширяемом кругозоре, не зная, зачем мне в будущем то или иное знание. А после…       После я гарантированно знал, что стану в будущем главой клана, хоть бы из трех человек. И мне будут нужны и каллиграфия с литературой, и финансы, и этикет. А если я хочу в будущем стать сильным шиноби, мне понадобятся и математика, и физика, и химия — пусть даже в местном урезанном виде, предназначенном для приготовления ядов и противоядий, и расчета количества взрывпечатей.       Когда недостаток знаний может означать смерть — это сильная мотивация! А уж с такой штукой, как шаринган, учиться — одно удовольствие, поэтому местная школа и все, к ней относящееся чем дальше, тем больше вызывали у меня приступы умиления напоминанием о мирной жизни.       Так и теперь — едва зайдя во дворик, набитый большим количеством подозрительных личностей, я не удержался от улыбки. Правда, ее, наверное, поняли как-то не так — ближайшие соискатели покосились на меня и поспешили отвернуться.       Уже смутно помню, что было в мультике. Кажется, встреча с Рок Ли и какая-то шутка с этажами, смысл которой в памяти потерялся. Зеленого тайдзюшника я заметил — но подходить не стал, поскольку рядом торчал Хьюга Неджи, бывший, несмотря на свою браваду противостояния, типичным Хьюгой — это означало, что выносить его было возможно в крайне ограниченных дозах.       Солнце постепенно поднималось выше, и прохлада раннего утра сменялась усиливающейся жарой. Толпа перед дверями, казавшаяся беспорядочной, как-то незаметно организовалась, выстроившись дугой вокруг крыльца и живо напомнив праздничную линейку. Ближайшей к входу оказалась команда Песка — Гаара, кажется, одним взглядом разогнал желающих пролезть перед ними. Двери раскрылись, и лента соискателей принялась втягиваться внутрь. Мы, не претендуя на место поближе, остались в конце.       — О, Саске? Привет! Решил попробовать свои силы? — внезапно окликнули меня.       — Привет, Кабуто, — отозвался я, оборачиваясь — меднин подходил в компании двух незнакомых куноичи.       — Саске, кто это? — прошептала над ухом Сакура. — Ты его знаешь? Он из Конохи?       Обернувшись, я поднял брови и постучал себя по лбу, на котором был надет протектор. Девчонка покраснела, как помидор — учитывая, что Кабуто носил значок на том же месте, вопрос и впрямь был невероятно глупым.       — Якуши Кабуто-семпай из нашего госпиталя, — представил я. Любопытные темные глаза обежали моих сокомандников.       — Приветствую, — добродушно улыбнулся шпион. — Не надо так нервничать, дети, это всего лишь письменный тест — самое опасное начнется на втором этапе, по собственному опыту говорю.       — О, так вы сдаете экзамен во второй раз? — Сакура заискивающе улыбнулась. — Тогда вы, наверное, все-все тут знаете?       — Второй? — Кабуто хмыкнул. — Думаю, ты ошибаешься, девочка — в седьмой. Но не надо так реагировать, мне, правда, просто не повезло… шесть раз подряд, — добавил он, глядя на вытянувшиеся лица.       — Как сказать, — философски заметил я. — Сидишь себе в госпитале, штопая дырки в шкурах всяких идиотов, и не надо бегать взмыленному, рискуя на какой-нибудь простейшей миссии напороться на высокоранговых нукенинов.       Кабуто похихикал.       — Слышал, как вы влетели. Сказочно повезло.       — Удачное стечение обстоятельств, — я пожал плечами. — Если б не оно… нас бы там прикопали.       Краем глаза я внезапно заметил, что Хьюга Неджи смотрит на меня в упор, пытаясь что-то изобразить лицом. Поскольку к его физиономии с самого начала нашего знакомства (его встречал еще прежний Саске) намертво прилипло выражение «вы-все-дерьмо», и на другое менялось со скрипом, я пару секунд не мог сообразить, чего он хочет. После — соотнес его звание «юного гения» с собственным, вспомнил несколько подслушанных чужих разговоров на тему «в семье-то легко, а попробовал бы в одиночку», и пару попыток доебаться, которые я пропустил мимо ушей. Если смотреть со стороны, та ситуация — парень из могущественного клана, пытающийся зацепить сироту младше себя на пару лет — выглядела откровенно некрасиво. И конечно, если бы я ответил, а прежний Саске завелся бы с полоборота, то наверняка был бы побит и посрамлен, но я не обратил на Неджи особого внимания, детские насмешки над редкими промахами в академии всерьез не принял, а мой погибший клан ему хватило то ли совести, то ли опасения не трогать (слухи о призраках пошли довольно быстро, а шиноби — люди суеверные). То между нами, несмотря на разницу в возрасте и без всякого моего участия, сложилась ситуация моськи и слона, которому пофиг.       И конечно гений Хьюга взбеленился, и сейчас, явственно злорадствуя, пытался изобразить насмешливое презрение над моими словами об удаче и едва не случившемся поражении. Забавный тип.       Все это промелькнуло в голове за какую-то секунду, оставив после себя легкую боль и удивление скорости собственных аналитических способностей. Прежде такой эффект достигался лишь в бою, на выбросе адреналина.       — Или притопили. У нукенинов Тумана дурная слава, и вполне оправданная, — Кабуто двинулся к входу рядом с нами. — Но, должен сказать, наличие опыта стычки с сильным врагом пойдет вам на пользу — некоторые соискатели вовсе не так безобидны, как вы. То есть… гораздо более небезобидны.       — Вы их встречали?       — Я собирал информацию четыре года. А что? Хотите о ком-то узнать? — шпион заговорщицки подмигнул.       — Гаара из Песка, — сказал я, не раздумывая.       — Сложный вопрос. В нашей стране он впервые, поэтому информации маловато, больше предположений. Хоп! — жестом заправского шулера Кабуто вытянул откуда-то колоду карт, мгновенно перетасовал и вручил мне одну. Ранг С — восемь заданий, ранг Б — одно… таблица навыков — пуста, стихия — подтверждено, дотон (фиксировалось применение песка), вероятно, имеет добавочный фуутон. Видимых признаков травм или ПТСР не обнаружено. Характер — флегматичный, умеренно-асоциальный (вывод сделан из наблюдений за взаимодействием с командой).       Жаль, но по этой карточке не поймешь, кто он есть.       Что ж, я особо и не рассчитывал — это не та информация, которую выложат в общий доступ.       — Он не кажется сильным, — пробормотал Наруто, заглядывая мне через плечо. — И вообще, мелкий какой-то. Сколько ему лет?       — Вряд ли старше нас, — заметил я. — А что не кажется… в нашем мире казаться слабыми могут себе позволить только те, кто очень силен.              Из многих запомнившихся по прошлой жизни забавных моментов мне припоминался экзамен и эффектное явление ученицы Орочимару в виде «не голом, не одетом». Признаться, я в этом сомневался: в чакросетке на голое тело долго не походит даже мастер дотона или умелец еще какой-нибудь «техники каменной кожи» — иначе она либо раздерет кожу до крови (а грудь — место нежное даже у куноичи), либо просто врастет.       Так что, одно из трех — либо сетка надевалась чисто ради понтов на экзамен, либо Анко таки крутой мастер, либо автор манги насчет ее одежды слегка приврал. Но оказалось, что неверны были все три варианта. «На глазок» экзаменаторша не выглядела чем-то выдающимся — так, крепкий чунин без заметных наследственных способностей. Ну а сетка оказалась шелковой имитацией — вполне обычный костюм… для борделей, чьи работницы изображали куноичи.       Конечно, это ничего не говорило о ее работе — вообще, насколько я помню, она могла работать в ведомстве Ибики, потому, что раньше я ее в Конохе не встречал. И против красивых полуголых женщин ничего не имею… когда они находятся в онсене, в чайном доме или в супружеской спальне. Или там, на гравюрах. Однако сейчас меня вдруг кольнуло странной неприязнью — я даже удивился, почему. Вроде бы, не женщина, чтоб завидовать чужим сиськам.       Вслед за Анко мы потянулись к лесу — надо сказать, сиськи сработали, большинство соискателей пялилось на нее, а я пытался сообразить, что же мне тут не нравится. Подумаешь, голая, разве в этом дело?       Неожиданно проклюнувшиеся способности к аналитике заставили мир замереть. Ммм… да, и впрямь — не зависть. Скорее чисто женская злость на то, что дамочка играет нечестно. И еще типично шинобийское раздражение — медовых куноичи не любят даже среди своих. Узкий момент — всякий ниндзя должен уметь втираться в доверие, но если простые шиноби для этой цели работают личным обаянием, мозгами и языком, то эти в первую очередь давят на половые инстинкты и эмоции — желание тепла и близости, свойственное даже самым крутым.       «Подлость — оружие слабых. От тех же, кто хочет лишь казаться слабым, жди подлости вдвойне», — прозвучал в памяти голос учителя из времен академии. Понять бы теперь, зачем она это делала. Эпатаж, вызов? На нее, судя по истории из прошлого, косились из-за Орочимару. И зачем, спрашивается, дразнить гусей и пугать детей?       Вот интересно, когда Канкуро пинал Конохамару, я воспринял это спокойно, а когда Наруто всего лишь поцарапали щеку, не пойми с чего обозлился? То ли дело было в собственническом чувстве, то ли в слишком большой разнице уровней — Наруто ведь при всей своей силе еще цыпленок, да и не раздражал так сильно, как «внук Хокаге».       Поэтому, когда экзаменаторша собрала подписи, закончила с напутствиями и широким жестом указала на калитку в заборе из настоящей чакропроводящей стали, я потянулся к колышущейся на границе сознания занавеси, скрывавшей тории и мимоходом покосился на Анко, сделав вид, что обмахиваюсь свитком. Липкие иллюзии я творить умел — но мне надо было сделать это очень незаметно, а помочь в этом мог только чужой опыт…              Прошло где-то около часа, пока Митараши Анко додумалась до того, что взгляды, которыми ее провожали встречные шиноби, из смущенных и восхищенных становятся веселыми. Быстрый осмотр плаща не выявил ничего странного — но взгляды продолжались и начинали бесить, а когда она попробовала догнать и допросить какого-то генина, тот заюлил, забормотал что-то про печать селения, и испарился в шуншине прямо из рук.       Обозленная женщина, завершив дела, отправилась домой, с трудом удерживаясь от расправы над уже откровенно хихикающими идиотами. По правде сказать — ее удерживало больше то, что хихикали не одни лишь генины и чунины, но и настоящие джонины.       Глубокой ночью, спустя один испорченный плащ и два порванных костюма, она сидела спиной к зеркалу и шипела ругательства, убеждаясь в бесплодности попыток убрать это… эту отрыжку извращенного воображения! Она никакими средствами не убиралась с кожи и проступала на любой одежде…       Вдоль спины от плеч до пояса шла размашистая, нарочито корявая надпись: «Тема сисек раскрыта на семьдесят баллов из ста (маловаты, оценка натянута за смелое решение). Соискатели звания чунина деревни Оппайгакуре-но-Сато».       И большой круглый штамп с… да-да, с этими самыми.       — Пусть того, кто это сделал, сожрут в лесу! — переполнившись яростью, наконец крикнула она.              Тем временем Учиха Саске, сидевший в карауле возле спящих товарищей, улыбнулся, будто что-то услышав, тихо поднялся и осторожно пошел в кусты.