***
Ифань сдержал обещание, и сразу после приезда они отправились в пиццерию. Чанёля с ними не было, хотя Сурин очень хотелось если не поговорить с ним, то хотя бы открыто взглянуть, чтобы убедиться, что он больше на неё не обижался. Потягивая колу в ожидании заказа, девочка крутила головой по сторонам, и вопрос Ифаня стал для неё неожиданностью. — Почему ты не уехала? — откинувшись на спинку стула, поинтересовался мужчина. — Не знаю, — пожала плечами Ли. — Я просто подумала, что это глупо убегать из дома. Тем более, что мне и возвращаться некуда. Мне ведь не дадут жить с бабушкой, сразу в приют отдадут. — Значит причина только в этом? Сурин сопела, пока рвала салфетку на мелкие кусочки и ломала голову над ответом. — Обещаю, что это останется между нами, — подавшись вперёд, доверительно прошептал мужчина. — Ох, — вздохнула девочка, прикрыв ресницы, — я подумала, что если бы папа был жив, то не одобрил бы мой поступок. Он очень любил Чанёля и всегда говорил о нём только хорошие вещи. И я уверена, что мой дядя замечательный человек. И мне наверное стоит стать лучше и не быть для него обузой. — Послушай, что я тебе скажу! Твой дядя — редкостный говнюк и эгоист. Но он умеет быть хорошим. Он знает, как работать с людьми — сегодня он орёт на них, как на скот, а на следующее утро приласкает каждого и приободрит. И люди идут за ним, и они ему верят! То же самое с тобой — он кричал на тебя не потому, что хотел унизить или оскорбить. Чанёль полагает, что методом кнута и пряника сможет тебя воспитать и чему-то научит. Только он не видит разницы между коллективом взрослых людей и маленькой девочкой, которая совсем недавно осталась без отца. Чанёль очень поменялся ради тебя, и ты ему дорога. Будь послушной, не перечь ему, и его сердце окончательно растает! Пришедший официант поставил в центр стола огромную ароматную пиццу, и следующие несколько минут было слышно только тихое чавканье и шорох салфеток. Когда первый голод был утолён, Сурин решилась на небольшой допрос. — А вы давно дружите с дядей? — поморщившись от ударивших в нос пузырьков, спросила Ли. — Мы вместе учились, потом Чанёль уехал на несколько лет в Лондон, а когда вернулся, я помог ему устроиться журналистом в одну из газет. Свой журнал мы создали только лет пять спустя, когда обзавелись нужными связями и начальным капиталом. — А ты не знаешь, в каких отношениях он был с моей мамой? — Знаю, но не скажу, — хмыкнул Ифань. — Поверь, малышка, если Чанёль посчитает нужным, он сам тебе всё расскажет. — Но… — Вот скажи, что я буду за друг, если начну рассказывать его секреты? Кивнув, Сурин опустила взгляд и сконфуженно прикусила язык. Заметив её замешательство, мужчина вытер губы салфеткой и поманил девочку ближе. — Впрочем, одну тайну я могу тебе рассказать! — Какую? — Ли заинтригованно приподняла брови и вся обратилась в слух. — Когда Чанёль учился в Лондоне, то подрабатывал моделью. Была у него одна фотосессия, так он там снимался абсолютно голым! — Что? — Сурин закрыла рот ладошкой и захихикала. — Я специально сохранил тот журнальчик, но Чанёлю не показываю — он на глазах звереет, как о тех снимках слышит! Весело расхохотавшись, чем привлекли внимание других посетителей, они вновь потянулись к пицце, чтобы прикончить два последних куска. — А могу я посмотреть этот журнал? — спросила девочка на обратной дороге. — Ты ещё маленькая! — Но я одним глазком! — Меня Чанёль убьёт. — А мы ему не скажем! Ифань встал посреди тротуара и прищурился, неодобрительно качая головой. — Женщины — вот корень всех бед. Неважно, маленькие вы или взрослые, обовьётесь своим змеиным хвостом вокруг мужской шеи и заставите плясать под свою дудку! — Это значит «да»? — Да! — прыснул Ву, разом превратившись в шкодливого подростка.***
Убедившись, что Чанёля нет поблизости, Ифань усадил девочку на диван и достал из нижнего ящика стола завёрнутый в бумагу журнал. Восхитившись подобной конспирации, Сурин осторожно взяла в руки потрёпанный от времени выпуск и покосилась на дату. — Я родилась в тот же год, — поведала она мужчине, севшему рядом. — Чанёль как раз тогда жил в Лондоне, — кивнул Ифань. — Начинай листать с седьмой страницы. Открыв нужный разворот, Сурин неверяще прищурилась. Совсем не укладывалось в голове, что этот стройный растрёпанный брюнет, из одежды на котором были лишь расстёгнутые джинсы — её строгий дядя. — У Чанёля раньше было роскошное тело, — бормотал Ифань, комментируя каждый снимок. — Это сейчас он слегка заплыл жирком. Но, кстати говоря, после того, как ты стала жить с ним, он вновь записался на занятия. Молодится, старый хрен! Сурин почти не слушала мужчину. Всё её внимание было сосредоточено на фотографиях. С каждой страницей снимки были всё откровеннее, но Ли цепляло не это. Тот Чанёль, что был запечатлён на пожелтевших страницах журнала, был другим — живым, ярким и счастливым. Его глаза сверкали, движения были резкими и порывистыми. Тот Пак был практически её ровесником и, учись такой парень в классе Сурин, она непременно бы в него влюбилась. Несмотря на эротичность фотосессии, ничего пошлого в снимках девочка не усмотрела. Чанёль был то завёрнут в простыню, то его нижняя часть тела пряталась за барной стойкой. Особенно ей понравился снимок, где он стоял на фоне огромного окна от пола до потолка. Был виден только его профиль и зажатая в пальцах сигарета, поднесённая почти вплотную ко рту. Лёгкий дым таял в сумерках, а черты обнажённого тела лишь слегка угадывались в сгущающейся темноте. — А дальше тебе смотреть нельзя. Вот совершеннолетней станешь и увидишь, — мягко отобрав журнал, подмигнул Ифань. — Теперь я поняла, почему мои одноклассницы всё время восхищаются Чанёлем! Он очень красивый! Вот только… — Что? — заворачивая журнал в бумагу, спросил Ву. — Он изменился. На тех снимках словно бы другой человек. Чанёль больше не улыбается так ярко и задорно. И лёгкости той нет. Это из-за того, что он постарел? — Старит людей не возраст, а жизненные испытания, — мужчина щёлкнул девочку по носу и вернулся к столу. — Что ж, а теперь поработаем!***
Домой возвращались затемно. Чанёль молчал, изредка устало морщась, а Сурин отчего-то стыдно было на него посмотреть. И дело было не только в смущающих фотографиях. Просто девочка слишком боялась увидеть в родных глазах холод и разочарование. Сурин хотелось, чтобы дядя ей гордился и чтобы та ужасная ссора больше никогда не повторилась в их жизни. — Не скучала сегодня? — уже подъезжая к дому, спросил Пак. — Нет, с Ифанем было очень весело. — Веселее, чем со мной? — приподнял бровь Чанёль. — Вообще-то, да, — бесхитростно кивнула Сурин. Чуть подумав, мужчина рассмеялся, и девочка улыбнулась вместе с ним. Напряжение понемногу отпускало, и это не могло не радовать. Приехав домой, Чанёль тут же ушёл в душ, а Сурин занялась ужином. Разогрев еду, оставленную Цзыань, она быстро накрыла на стол и села в ожидании дяди. Время словно остановилось. Прожаренная рыбка под лимонным соусом так и просилась в рот, но начинать без Чанёля не хотелось. Сурин успела сделать салат, когда раздались приближающиеся шаги и на кухню заглянул мужчина. И хотя на нём был надет махровый халат, девочка всё равно смутилась, некстати вспомнив фотографию восемнадцатилетней давности, на которой молодой Чанёль сидел на барной стойке в почти таком же халате, приспустив его с плеч и широко раздвинув длинные ноги. — Ты чего? — бесцеремонно выудив из салата помидорку черри, фыркнул мужчина. — Просто, — отвертелась Сурин, первой сев за стол. — Я сегодня поняла, кем хочу стать, когда вырасту. — Расскажешь? — подвинув к себе тарелку, спросил Пак. — Таблетку от головной боли выпей, — указав на стакан воды и лекарство, строго заметила девочка. Дождавшись, когда закативший глаза мужчина послушно проглотит таблетку, Сурин приступила к ужину. — Расскажу, — отправив в рот кусочек рыбы, кивнула она. — Хочу стать журналистом. Чанёль перестал жевать и поднял на племянницу недоумённый взгляд. Чуть помедлив, облизнул губы и задумчиво взмахнул рукой: — Почему журналистом? — Хочу работать в твоём журнале. Мне там понравилось, — вспомнив суматоху маленького, но шумного мирка, улыбнулась Сурин. — Мне приятно это слышать, но не стоит быть столь опрометчивой в своих желаниях. — Но я правда хочу! — возразила девочка. — Я всегда любила писать сочинения и читать книги. Хочешь, задай мне любую тему, я напишу текст, а ты его оценишь. По рукам? — Милая, я ужасный руководитель, — хмыкнул Чанёль, вернувшись к ужину. — Полагаю, что сегодня ты увидела только одну мою сторону. Но есть вторая, гораздо более ужасная и тёмная. — Её я видела вчера. Не найдя, что возразить, Пак подцепил очередную помидорку и отправил к себе в рот. Медленно прожевал и взглянул на племянницу другим взглядом — колким и цепким. — Тема статьи: «Портрет современного подростка». На примере любого своего сверстника опиши то, как ты его видишь, и то, как он видит себя. Даю неделю срока. Выполнишь — буду лично стажировать. Провалишь — и никогда не будешь работать в моём журнале. — Тогда готовься к стажировке, — звонко ударила Сурин по протянутой ладони.