***
Сурин выходила из раздевалки последней, разговаривая по телефону с дядей. Взволнованный долгим отсутствием племянницы, Чанёль поинтересовался стоит ли её встретить, но та отказалась. — Всё в порядке, правда, — на ходу забрасывая на спину рюкзак, улыбнулась Ли. — Просто Чонин нас немного задержал, а мальчики как всегда проторчали в душе целую вечность. А я же хожу после них, вот и ждала под дверью. — Ты уверена, что тебе стоит туда ходить? Они тебя не обижают? Не пристают? — продолжил допрос Пак. — Всё хорошо! Я побежала, — с улыбкой спрятав мобильник в карман, Сурин решительно зашагала к выходу. На улице уже стемнело, и школьный двор казался непривычно пустым и жутким. Казалось, ещё немного — и раздастся приглушённый женский смех и звуки пианино, как в заправском фильме ужасов. Или в одном из окон промелькнёт размытый силуэт привидения. — Бу! Сурин взвизгнула и подогнувшиеся от страха ноги подвели — девочка повалилась прямиком на сырую от дождя дорожку. Благо в последний момент чужая рука крепко схватила её за капюшон куртки и вернула в прежнее положение. — Испугалась, что ли? — Ты?! — обернувшись, признала шутника Ли. О лишь охнул болезненно, когда острый кулак ударил его по рёбрам. Скрутив разошедшуюся девчонку, он легко стукнул её по шее и встряхнул. — Успокоилась? — Придурок! — сдув чёлку, прошипела Сурин. Выпустив Ли из хватки, Сехун, на всякий случай, отошёл подальше и миролюбиво выставил ладони. — Я всего лишь провожу тебя до остановки. Время-то позднее! — Пошли, — легко согласилась девочка. — Вижу, ты уже поправился? — О да, твоя забота стала лучшим лекарством, — хохотнул О, ловко увернувшись от очередного удара. — Видела сегодня свою подружку? — Какую? — Оми. — Видела, и что? — Она тебе ничего не говорила? Сурин замедлила шаг и нахмурилась. Они с Оми уже давно не общались и явно не планировали. Бывшая подруга смотрела на неё волком, едва зубами не клацала от злости, а на переменах куда-то пропадала, прибегая на уроки с опозданием, чем вызывала недовольство учителей. — Не говорила. — Тогда тебе лучше и не знать! Все дальнейшие расспросы по этому поводу Сехун проигнорировал, а когда подошёл нужный автобус, первым забрался в салон, занимая свободное местечко у окна. — Ты сбрендил? А где твой джип? — плюхнувшись рядом, зло процедила Сурин. — Не поверишь — сломался. Что-то с мотором, — пожал плечами О. — Ты уж не обессудь, я сначала тебя провожу, а потом домой поеду. — И зачем тебе это нужно? — Я же, типа, джентльмен. И вообще очень современный и крутой, но обо мне ты почему-то писать не хочешь. Остаток фразы прозвучал совсем уж неразборчиво, тем более, что Сехун отвернулся к окну и обиженно поджал губы. Не выдержав, Сурин рассмеялась, в порыве чувств уткнувшись лбом в плечо парня. — Чего ржёшь? — фыркнул он, но не пошевелился. — Вообще-то, я предлагала всем, но никто не согласился! — Ты должна была предложить мне в первую очередь! Отдельно! Тет-а-тет! — А кто ты такой, чтобы получать отдельное приглашение? Глаза Сехуна зло сверкнули, и Сурин тут же пожалела о своих словах. В зрачках О мелькнуло что-то тёмное и блестящее, столь близко похожее на обиду и разочарование. — Ну и езжай одна, — пробурчал он, с трудом пробравшись мимо девочки к выходу. — Да ладно тебе. Ты куда? — крикнула она ему вслед. Вот только стоило створкам распахнуться, как парень вышел из салона и остался стоять на остановке. Сурин до последнего верила, что тот прыгнет обратно в салон, но автобус тронулся, а Сехун всё так же был неподвижен. — Вот что за кретин? — вздохнула Ли. Задумчиво постучав пальцами по коленке, она вытащила из рюкзака блокнот и ручку и решительно вывела на чистом листе: «Моё видение О Сехуна».***
Едва не проворонив собственную остановку, Сурин поспешно убрала вещи в рюкзак и спрыгнула с высоких ступенек на влажный тротуар. Дождавшись, когда неповоротливый транспорт отъедет, перебежала дорогу и свернула на родную улицу. Несмотря на то, что район дяди был ухоженным и приличным, идти в одиночестве всё равно было страшно. Тени от кустов казались пугающими, от каждого шороха по спине бежали мурашки, а расстояние от одного фонаря до другого преодолевалось едва ли не бегом, словно за Ли гнался кто-то невидимый, хрипло дыша в спину. И когда до дома оставалось чуть больше сотни метров, из-за угла раздались приближающиеся шаги и голоса. К счастью, женские, поэтому Сурин расслабилась и продолжила путь, как внезапно дорогу ей преградили. — Приветик, давно не виделись! — сладко улыбнулась Хан Мина, стоя во главе собственной свиты. — А что ты тут делаешь? — Сурин обеспокоенно взглянула на свой дом, находящийся одновременно так близко и так далеко. Она даже видела, как горит свет в гостиной и в спальне Чанёля. Интересно, если она громко крикнет, тот услышит? — Эй! На меня смотри! — грубо крикнула Мина, отбросив в сторону лживую учтивость. — Что тебе нужно? — устало вздохнула Ли. — Чтобы ты отстала от моего парня. Раньше я закрывала на это глаза, но теперь не буду. Сехун — мой, и держись от него подальше. Если не хочешь проблем, конечно! — Он сказал, что вы расстались, — прищурилась Сурин. — Нет, мы всего лишь повздорили, а это разные вещи. Мина ещё что-то говорила, но Сурин её уже не слышала. Совершенно неожиданно среди незнакомых девчонок она узнала Оми. Одноклассница держалась весьма уверенно, и то ли из-за сумерек, то ли это действительно было так, но черты лица её заострились, превращаясь в хищные и опасные. Догадавшись, что Сурин её узнала, Рой лишь расправила плечи и презрительно отвернулась. — А ты почему здесь? Она что, опять тебе угрожала? Ли попыталась приблизиться к девчонке, но её тут же бесцеремонно оттолкнули. — А мы теперь с ней подруги, так что не лезь, если не хочешь схлопотать, — процедила Мина, боднув Сурин в плечо. — Надеюсь, ты меня услышала. Если нет — в следующий раз будем разговаривать на другом языке! Идём, девочки, пока малышка от страха не обделалась. Каждая проходящая мимо девица посчитала своим долгом толкнуть Ли. И хотя той до безумия хотелось ответить тем же, она понимала, что силы не равны. — Ах да, и не вздумай ничего говорить Сехуну. Тебе же хуже будет, — крикнула Мина перед тем, как скрыться в темноте.***
— Малолетние дряни! — прорычал Чанёль, меряя шагами комнату. — Я должна была их ударить, да? — неуверенно спросила Сурин, затравленно глядя на дядю. — Нет-нет, нападать первой не нужно. Но вот с Сехуном поговори! — Но они сказали… — Плевать! Поговори с ним, это его девушка и пусть он сам решает возникшую проблему. А если эти сучки посмеют тебя хоть пальцем тронуть, клянусь, что у них будут огромные проблемы. Согласно кивнув, девочка подскочила к дяде и доверчиво прижалась. Слегка растерявшийся от подобной нежности мужчина, ласково приобнял Сурин в ответ. Ли чуть не замурчала от удовольствия, когда широкая ладонь погладила её по волосам. Это было приятно — прижиматься к большому родному человеку, который защитит и не даст в обиду. Который пахнет столь вкусно — шампунем, горьким табаком и совсем немного пряным парфюмом. Сердце которого бьётся оглушительно быстро, ударяясь в рёбра, отдаваясь лёгкой вибрацией в прижатом к груди ухе Сурин. — Ты проголодалась? — спросил Чанёль, легко отстранив от себя девочку. Та лишь кивнула и побежала мыть руки, пока дядя разогревал на кухне ужин. Несмотря на то, что уже поел, он всё равно сидел напротив Сурин с кружкой кофе и следил за тем, как она ест. Когда первый голод был утолён, мужчина опустил взгляд на содержимое собственной чашки и неловко усмехнулся. — Можешь рассказать мне о Чжесоке? — Но ты ведь его знаешь не хуже меня, — улыбнулась Сурин. — Я хочу знать, каким он был отцом. Помедлив, Ли вытерла губы салфеткой и вся подобралась, воскрешая воспоминания о папе. — Он был очень добрым. Он никогда на меня не повышал голос, никогда не бил. Я могла рассказать ему совершенно обо всём — об успехах в школе, о дружбе с соседским мальчиком, о своих планах и мечтах. Я знала, что изредка он встречался с женщинами, но домой никогда никого не приводил. Я не спрашивала, но он сам мне сказал один раз, что никто не займёт в его сердце место мамы, поэтому и жениться ни на ком он не собирается. Папа часто играл со мной. У нас особо не было денег, но когда мы ездили в город, он всегда покупал мне игрушки и одежду. Зимой мы катались на лыжах и санках, а летом ходили на рыбалку. Иногда он выпивал, запирался в своей комнате и не реагировал на мои просьбы выйти. А на утро был прежним, только глаза были красными от слёз. Он часто рассказывал о тебе, о вашем детстве. Иногда хотел позвонить, даже брал в руки телефон, но затем клал трубку на место и говорил «не надо, у него теперь своя жизнь». А потом папа заболел. Кусок в горло больше не лез, а глаза щипало от с трудом сдерживаемых слёз. И когда Чанёль обошёл стол и сел на корточки рядом с племянницей, она горько расплакалась, обняв его за шею. — Прости, что заставил вспомнить. Прости дурака, — сбивчиво извинялся Пак, морщась от боли девочки. Когда Сурин немного успокоилась, мужчина ловко собрал посуду со стола и сложил её в раковину. — Я помою! — Нет-нет, — замахал он руками. — Я всё сделаю сам, а ты иди делай уроки. Уже гораздо позже, когда учебники и тетради на завтра были собраны, а сама Сурин почистила зубы и переоделась в пижаму, Чанёль вновь заглянул к ней в комнату. Сконфуженно улыбаясь, сел на краю кровати и покосился на племянницу. — Что-то случилось? — насторожилась девочка. — Я хотел предупредить, что завтра задержусь после работы. — Почему? — У Ифаня день рожденья. Я приглашён. Сурин недовольно поджала губы и опустила голову. Она понимала, что Чанёль принял правила игры — он предупреждал её о своём отсутствии. Теперь Ли должна была согласиться с этим и отпустить его. Они же семья и обязаны идти на компромиссы. — А эта Джунха тоже там будет? — вместо этого недовольно поинтересовалась девочка. — Будет, мы же коллеги. — Она тебе нравится? Чанёль внимательно взглянул на Сурин и схватил её за ладошку, притянув чуть ближе к себе. — Что тебя беспокоит? — Ничего. — Говори! Тогда Ли рассерженно выдернула руку и зарылась с носом под одеяло. Чувствуя, что дядя так просто не уйдёт, она заговорила глухо, не убирая плед с лица. — Мне кажется, что у тебя к ней чувства. Приведёшь её сюда, женишься, а меня в приют отдашь. Несколько мгновений царила тишина, после чего Чанёль расхохотался и навалился всем телом на племянницу, едва не раздавив. — Чего ржёшь? — скинув с себя одеяло, огрызнулась Сурин. — Ты ревнуешь, да? — смеялся до слёз Пак. — Глупая милая Сурин! — Почему глупая-то?! — Потому что если я и приведу в дом женщину, это явно будет не Джунха! — А у тебя есть кто-то на примете? — Неа, — продолжал потешаться Чанёль. — А с тем, что после женитьбы сдашь меня в приют, ты не хочешь поспорить? Неожиданно мужчина перестал смеяться и от его пронизывающего взгляда по спине Сурин побежали мурашки. Она успела сто раз пожалеть о своих словах, прежде чем Чанёль ей ответил. — Я хочу, чтобы ты мне доверяла. Я взял тебя в свой дом и я тебя не выгоню. И ты должна мне верить, если хочешь, чтобы мы были настоящей семьёй. — Я тебе верю, прости, — поспешно кивнула Сурин. — И, конечно, можешь завтра идти отдыхать. Только будь осторожен. — Не беспокойся, мамочка, я уже взрослый мальчик, — вновь повеселел Чанёль и, подавшись вперёд, чмокнул племянницу в кончик носа. — Ай! — фыркнула та, спрятавшись под подушку. Спрыгнув с кровати, Пак дёрнул ручку двери и, пожелав на прощание спокойной ночи, вышел из комнаты. — Спокойной ночи! — крикнула вслед Сурин и тут же смущённо потёрла место поцелуя ладошкой. — Взрослый, а такой дурак!