Одиночество рядом с тобой

      Чанёль был невероятно зол, оценивая нанесённый пожаром ущерб, причиной которого, по всей видимости, стала древняя проводка. Пак так и не удосужился её сменить, несмотря на настойчивые просьбы инженера. Небольшое возгорание оказалось сокрушительным по своим последствиям, и винить, кроме себя, было некого. Благо, коллеги к произошедшей ситуации отнеслись с пониманием и не отказались поработать во внеурочные часы.       Пак сидел в офисе наравне со всеми, восстанавливая в срочном порядке потерянные в пожаре макеты. И ему было плевать, что сегодня суббота и его довольно конкретные планы на вечер, а именно завалиться в клуб в компании Ифаня и как следует расслабиться, оказались нарушены.       — Всё равно можем сходить, — устало потирая глаза, ответил Ву, когда друг поделился с ним своими мыслями.       — Да куда там! Ты на ходу засыпаешь, да и я вымотался, — вздохнул Чанёль, глядя в окно на вечерний Сеул. — Думаешь, дело и правда в проводке?       — Ну или кто-то решил нам крупно насолить. Нужно с Рэй поговорить, вдруг эта вертихвостка решила подложить нам большую свинью? — предположил Ифань, захлопнув крышку ноутбука. — Ну раз вечеринка откладывается, то я поеду домой.       — Конечно. Ты и так здесь с самого утра.       — А ты?..       — И я скоро поеду, — натянуто улыбнулся Чанёль.       — Ты в порядке, друг? Неважно выглядишь.       — Всё отлично, не обращай внимания.       За Ву давно закрылась дверь, в редакции также было пусто, и только Пак, наедине с едким запахом дыма, всё ещё плавающим лёгким облаком по коридорам, сидел в своём кабинете.       Ему было страшно возвращаться домой, смотреть в глаза малышки и мысленно закипать от тех чувств и эмоций, что она в нём вызывала. Сдерживать внутреннего зверя с каждым днём было всё труднее. Он рычал, рвался наружу, желая подавить, подчинить, прогнуть под себя юную Сурин. И голос разума, умоляющий одуматься и не совершать глупостей, становился всё тише.       Сурин — не просто племянница. Не только дочь Еын. Она — как второй шанс. Способ исправить ошибки прошлого, чтобы стать счастливым в настоящем. Но имел ли Чанёль право забрать невинность девочки? Опорочить её своим грязным влечением? Мог ли он переступить черту, к которой даже не должен был приближаться?       Между ними почти двадцать лет разницы. Между ними призраки Еын и Чжесока. А ещё нормы морали, общественное мнение и даже сам Бог. Их не поймут и осудят, им не дадут спокойно жить, проклянут. Но что делать, если эта больная тяга сильнее его самого?       Понимая, что тянуть дальше некуда, Чанёль медленно собрался и покинул офис, чтобы уже в машине, по дороге домой, прийти к единственно правильному для себя решению.       Бессмысленно было сдерживать своих демонов — они становились сильнее день ото дня. Чем стремительнее мужчина пытался от них скрыться, тем отчаяннее они душили его, выгрызая себе путь наружу. И Пак решил сдаться. Сделать вид, что готов играть по их правилам. Не строить новые запреты, а снести старые. Поддаться, ответить согласием на наглую просьбу, почувствовать вкус Сурин. И надеяться, что после этого отпустит, что больше не будет тянуть с чудовищной силой.       Девочка не вышла его встречать, что совсем не удивило мужчину. Он принял душ, переоделся и расположился в гостиной, с интересом читая эссе Сурин. Несомненно, у девочки был талант к писательству, и в будущем Пак готов был помочь ей с поступлением в университет, благо его связи это позволяли.       Единственное, чего не хватало племяннице, так это жизненного опыта. Ни разу толком не любившая, не успевшая увидеть жизнь со всех сторон, она лишь ловко жонглировала чужими мнениями, подцепленными из просмотренных фильмов и прочитанных книг, делая вид, что сама пришла к этим выводам. Чанёлю это не нравилось, но винить Сурин он не спешил. Пройдут годы, и Ли станет куда мудрее, чем сейчас. Возможно, в её наивной неопытности были и свои плюсы. Когда ещё свято верить в чужие идеалы, как не в юности?       Мужчина был рад услышать на лестнице осторожные шаги. Он медлил, позволяя девочке прятаться за его спиной и маскировать волнение под дежурными фразами.       — Извини меня. Я не знаю, что на меня нашло. Мне очень стыдно!       Чанёля словно жаром обожгло, демоны взвыли, опаляя огненным дыханием лёгкие, и в голове помутилось на мгновение. И тогда мужчина обернулся и, пристально глядя на побледневшую Сурин, произнёс то, чего больше всего желал и боялся.       — Знаешь, а я уже хотел ответить согласием на твою просьбу.       И стремительно, пока девочка не успела прийти в себя, он приблизился к ней и положил широкие ладони на дрожащие плечи. Задрав голову и судорожно облизывая губы, Сурин смотрела на него во все глаза. Чанёлю казалось, что он слышал громкий стук её сердца, но не смел пошевелиться, завороженный алым румянцем на щеках.       Не в силах остановить себя, он коснулся пальцами горячей щеки, осторожно приласкал пылающую кожу и подался вперёд, чтобы опалить дыханием искусанные губы.       — Ты ещё хочешь этого?       Сурин зажмурилась и резко подалась назад, но не убежала, всё ещё удерживаемая руками дяди.       — Мне страшно, — сипло прошептала она, втянув голову в плечи.       — Тогда иди.       Чанёль опустил руки и поморщился, когда племянница пулей умчалась на второй этаж и громко хлопнула дверью собственной спальни.       — К чёрту! — рыкнул он, со всей дури ударив кулаком в стену.       Сбитые костяшки тут же закровили, но мужчина лишь разъярённо зарычал и, схватив со стола ключи от машины, выбежал на улицу в одних тапках.       Пару часов он гонял по ночному городу, игнорируя дорожные знаки и светофоры. Было плевать, что его могут оштрафовать на круглую сумму — гораздо важнее для него было выплеснуть копившиеся в груди ярость и отчаяние.       Дурак, какой же он дурак, что повёлся на наивные речи Сурин. Любой идиот догадался бы, что девочка сама не ведала, что творила. И Чанёль, вместо того, чтобы слепо потакать её капризам, обязан был наставить её на путь истинный и выбить из головы всю дурь.       Теперь же получалось, что он едва не соблазнил юную девочку, напугал её своим напором. А что, если она больше не захочет с ним жить под одной крышей? Что, если начнёт бояться и сторониться? Чанёль этого просто не переживёт!       Несмотря на великий соблазн завалиться в один из клубов и напиться, или хотя бы уехать ночевать к Ифаню, Пак с трудом взял себя в руки и поехал в сторону дома.       Особняк встретил его тишиной и темнотой. Стараясь не шуметь, мужчина сбросил у порога грязные мокрые тапки и направился на второй этаж, оставляя за собой на полу уродливые влажные следы.       Чуть помедлив у двери племянницы, он не решился нарушить её хрупкий сон, лишь прислонился лбом к деревянному косяку и тихо зарычал от ненависти к самому себе. Нет, Сурин больше никогда не подпустит его к себе.       Хотелось курить, но единственная пачка сигарет осталась валяться в бардачке автомобиля, и идти за ней не было никакого желания. Оттолкнувшись от стены, Чанёль пошатываясь дошёл до собственной спальни и смело шагнул в тёмную комнату, чтобы тут же застыть, едва устояв на задрожавших ногах.       Там, на кровати, легко угадывалась чужая тень, тут же подавшаяся навстречу. Раздались лёгкие шаги, и вот уже Сурин, с распущенными волосами, в тонкой пижаме, замерла перед ним, слепо щуря глаза.       — Где ты был? Я волновалась!       — Я не разрешал тебе заходить в мою спальню, — отвернулся Чанёль.       Он вздрогнул, когда худенькое тельце вжалось в его собственное, и не смог устоять перед соблазном, накрывая чужую спину влажными от волнения ладонями.       — Что ты делаешь? — не в силах оттолкнуть Сурин, прошипел Пак.       — Поцелуй сейчас, пока не страшно, — требовательно попросила она.       — Но я не должен…       Трудно сопротивляться искушению, когда прохладные ладони нежно касаются покрытых щетиной щёк, а тёплое дыхание обжигает шею. Набравшись смелости, коротко вдохнув, как перед погружением в воду, Чанёль склонился над Сурин и коснулся уголка её губ, тут же отстранившись.       Пьяняще-сладкая, трепетная девочка рвано выдохнула и прижалась ещё ближе, словно умоляя поцеловать её ещё раз. И Пак повторил поцелуй, уже более настойчиво касаясь чужих губ и чувствуя, как дрожь пробивает племянницу, заставляя её ноги подгибаться.       Мужчина не углублял поцелуй, ограничившись лёгкими касаниями, но когда опьяневшая Сурин сама приоткрыла губы, решительно оттолкнул её и отошёл к окну, пытаясь прийти в себя.       — Чанёль, что-то не так? — всхлипнула Ли.       — Иди к себе в комнату. Ты просила поцеловать — я поцеловал. На этом всё.       Обиженно шмыгнув носом, Сурин помедлила ещё немного и ушла, а Чанёль мучительно заскулил, стиснув ладонь на собственной ширинке.       Боже, во что он только что ввязался?

***

      Проснувшись воскресным утром, Сурин сладко потянулась и прикоснулась кончиками пальцев к до сих пор горящим губам. С одной стороны, ей было невероятно стыдно перед дядей за случившееся. Но с другой, её душу наполняла радость — она нормальная, не бракованная, потому что поцелуй с Чанёлем настолько отличался от первого раза с Сехуном, что даже дух захватывало.       Когда дядя коснулся её губ, весь мир померк перед глазами. Сосредоточившись на своих ощущениях, Сурин уплывала на волнах неги. Ей было уютно в родных объятиях мужчины, нравилось, как уверенно он к ней прикасался, как нежно целовал. Чанёль в любовных делах был гораздо опытнее юного Сехуна. В его движениях не было скованности и неловкости, он знал, что делал, и это подкупало неискушённую Сурин.       Потеряв счёт времени, она была готова вечно стоять в темноте в обнимку с дядей, но когда он её оттолкнул, поняла всё без слов. Кажется, они действительно могли далеко зайти, а это было совсем не нужно. Сурин просила поцелуй, Чанёль его дал. И на этом стоило поставить точку.       Кутаясь в вязаную кофту, девочка нехотя спустилась вниз. Почуяв аппетитные ароматы, невольно насторожилась — дядя решил побаловать её завтраком? Щёки обожгло от стыда и смущения, и Сурин на цыпочках подошла к кухне, неслышно толкнув дверь.       Увидев колдующую у плиты Цзыань, Ли разочарованно нахмурила брови и громко поздоровалась.       — А что ты здесь делаешь? — спросила она у китаянки, присаживаясь за стол.       — Чанёль попросил приехать и прибраться, — ответила женщина, накладывая в тарелку порцию каши с джемом.       — А где сам дядя?       — На работу уехал.       — Так воскресенье же…       Аппетит сразу пропал, но девочка силой проглотила завтрак. Конечно, она была рада, что Чанёль дал ей время прийти в себя и подумать над произошедшим, но ведь он не будет вечно от неё бегать? Этот поцелуй не станет границей, навсегда отдалившей их друг от друга?       Вернувшись к себе в комнату, Сурин решила заняться домашним заданием, но мысли всё равно возвращались к событиям минувшей ночи.       Вечером, когда Чанёль обнял её в гостиной, ей стало невыносимо стыдно, потому она и убежала. А потом полночи не находила себе места, пока дядя где-то пропадал, убежав из дома в одних тапочках. Вдруг с ним что-то случится? Как тогда Сурин будет жить?       Чувствуя себя виноватой, не находя себе места от переживаний, девочка ушла в комнату дяди, лишь там немного успокоившись. И именно темнота помогла ей стать смелее и раскрепоститься. Когда не было света, все границы стирались. Чанёль уже не был сорокалетним дядей, а просто родным и знакомым человеком, без возраста и внешности. Было его тепло, запах, прикосновения, и этого оказалось достаточно, чтобы решиться на столь безумный и постыдный в дневном свете шаг. И как теперь жить с этим дальше?       Лежащий на краю стола мобильник завибрировал, и на экране высветилось имя друга. Хотя, друга ли теперь? Вначале Сурин хотела привычно проигнорировать вызов, но чувство вины неожиданно отрезвило её, заставив потянуться к смартфону.       — Сурин? — неверяще выдохнул О. — Неужели ты надумала мне ответить?       — Говоришь так, будто не рад!       — Да я уж скорее по привычке звоню, чем по необходимости…       — Вот сволочь! — весело фыркнула девочка, обрадованная, что Сехун остался прежним засранцем, а не превратился в влюблённого по уши романтика.       — Давай погуляем? Мне скучно.       — Ну, хорошо, — кинув короткий взгляд на часы, согласилась Ли.

***

      Они встретились спустя пару часов у входа в парк. Впервые за последние дни светило яркое солнце и было тепло — не только на улице, но и на душе.       Сурин увидела Сехуна издалека. Пользуясь тем, что выглядит старше своего возраста, он смело курил и изредка поглядывал по сторонам. Высокий, в кожаной куртке и ярко-красном шарфе, в узких джинсах, он приковывал взгляды проходящих мимо девушек, и душу грело осознание того, что О ждёт именно её, а не кого-то ещё.       — Привет, — счастливо выдохнула Сурин, приобняв Сехуна. — Не думала, что скажу это, но я скучала!       О усмехнулся и похлопал её по спине, после чего дерзко дёрнул за покрасневшее на ветру ухо.       — А шапку почему не надела?       — Капюшон есть.       — Вот дура! — отвесив лёгкую затрещину, Сехун схватил подругу за руку и потащил в парк. — Пойдём, поболтаем.       Они долго гуляли по расчищенным от листвы дорожкам, рассказывая друг другу о событиях минувшей недели. Сехун нехотя рассказывал о скандале с родителями, о новой школе и одноклассниках. Хмурился на особо неприятных моментах, а Сурин смотрела на него и не понимала, почему убегала от него эти долгие дни, решив разом перечеркнуть те тёплые чувства, что возникли между ними.       — Мне не хватает тебя в школе, да и в жизни тоже, — призналась Ли, когда они свернули с одной из дорожек на заваленный пожелтевшими листьями газон.       Они шли в паре метров друг от друга по направлению к реке, тёмно-синей лентой извивающейся внизу склона. Далеко позади остались велосипедисты, мамочки с детьми, влюблённые парочки. В этой части парка не было никого, кроме них.       — Не хватает настолько, что ты не отвечала на мои звонки.       — Ты знаешь, в чём дело.       Сурин остановилась и облокотилась спиной на ствол дерева. Сехун встал напротив и вновь потянулся за сигаретами.       — Тот поцелуй… Зачем? — девочка опустила ресницы и поморщилась. — Я очень хочу с тобой дружить. Ты мне нравишься. Но я не готова на серьёзные отношения.       — Нравлюсь как друг? — поспешил уточнить Сехун, выпуская сизый дым в осеннее небо.       — Да.       О сел на корточки и, зажав в зубах сигарету, легко перебирал в пальцах красно-жёлтые листья, усыпавшие всё вокруг. Он ловко собирал из них букет, выбирая самые большие и яркие, замысловато их складывая друг с другом.       — Извини за тот поцелуй. Я не хотел, правда. Просто в тот момент меня что-то толкнуло к тебе и я не смог остановиться.       — И что мы будем делать дальше? — царапая ногтями кору дерева, вместе с облачком пара выдохнула Сурин.       — Просто жить? Дружить как раньше? — открыто улыбнулся Сехун. — Раз тебе так не понравился мой поцелуй, то я больше не полезу. Тем более, что в новой школе я уже получил две любовные записки!       — От уборщицы и вахтёрши? — саркастически заявила Ли.       — Пф, так и признайся, что ревнуешь!       — Кто? Я?!       Оттолкнувшись от дерева, Сурин с визгом помчалась за убегающим от неё Сехуном, чувствуя, как с каждым шагом, с каждым рваным вздохом к ней возвращалось утерянное желание жить.

***

      О проводил Сурин до самого дома. Немного устав от затянувшейся пешей прогулки, они долго прощались у ворот, не желая расставаться. Девочка бы с удовольствием пригласила друга на чай, но во дворе стояла машина Чанёля, а расстраивать наверняка уставшего дядю не хотелось. Поэтому она и продолжала смеяться над шутками Сехуна, не спеша возвращаться домой.       — Как ты доберёшься обратно?       — Я позвонил водителю, он скоро подъедет, — отмахнулся парень, вновь потянувшись за сигаретами.       — Эй, тебе не кажется, что ты стал слишком много курить? — нахмурилась Ли.       — Да и плевать.       — Не нужно. — Сурин мягко отобрала пачку и убрала в карман собственной куртки. — Скажи, пожалуйста, ты не обижаешься, что я тебе столько дней не отвечала?       — Если только чуть-чуть, — грустно улыбнулся Сехун. — Я же понимаю, как у вас, девчонок, всё сложно.       — Это точно, — согласилась подруга. — Просто ты был первым, кто меня поцеловал, и я очень испугалась.       — Я такой страшный? — в притворном ужасе округлил глаза О.       — Вот дурак! — фыркнула Сурин, ударив его ладонью по плечу.       Сехун поймал её руку и мягко притянул к себе. Внизу улицы уже мелькали фары приближающегося автомобиля, но парень не спешил отстраняться от задержавшей дыхание Сурин, в любой момент готовой дать дёру.       — Скажи, Су, у меня есть шанс? Хотя бы минимальный?       Ли задумалась, нервно сжимая пальцами чужую ладонь, а затем пожала плечами.       — Если только совсем маленький.       Подмигнув подруге на прощание, О сел в остановившийся автомобиль, и тот вскоре скрылся за поворотом. Сурин же прижала к груди подаренный парнем букет из осенних листьев и задумчиво улыбнулась.       Она неспешно пересекала двор, думая о произошедших за последние два дня событиях. Итак, она целовалась с собственным дядей и разобралась в своих отношениях с Сехуном. Кто знал, если бы она ответила на звонок О раньше, то был бы смысл приставать к Чанёлю со странными просьбами?       Да, она нравилась Сехуну, и он ясно дал понять, что не против серьёзных отношений с ней, и даже готов подождать. О — красивый парень, с немного скверным характером, но Ли смогла найти к нему подход. Вдруг со временем она решится встречаться с ним? Ведь дядя сам говорил, что в её возрасте нормально влюбляться и заводить отношения.       Как оказалось, пережить поцелуй с Сехуном гораздо проще, чем с дядей. В первом случае инициатором был сам О, и он же взял за него ответственность. В этом не было ничего аморального и грязного — они оба всего лишь неопытные подростки.       В поцелуе же с Чанёлем не было ничего хорошего. Нет, сам поцелуй был прекрасным, но Сурин отлично знала, что подобная связь осуждается обществом и называется ужасным определением «инцест». Грязное обидное слово, звучащее словно клеймо. Сурин пугало, что сама она не считала вчерашний поцелуй извращённым. Напротив, ей было хорошо и тепло рядом с дядей, она ему доверяла, тянулась к нему. Но что, если их отношения зайдут дальше одного поцелуя? Что будет с ними, если об этом кто-то узнает?       И девочка боялась не столько за себя, сколько за дядю. Она не хотела причинять ему неприятностей, но и делать вид, что между ними ничего не было, тоже не могла. Её тянуло к мужчине со страшной силой и этот факт было глупо отрицать.       Сняв верхнюю одежду и обув домашние тапочки, Ли зашла в гостиную и сжалась под испепеляющим взглядом Чанёля, курившего у окна.       — Где ты была? — выдохнул он, кивнув на часы. — Время видела?       — Мы гуляли с Сехуном, — пролепетала племянница, крепче сжав в руке букет из листьев.       — С Сехуном? — Пак приподнял брови и покачал головой. — Как интересно, ещё вчера ты и знать его не хотела, а сегодня пошла с ним гулять.       — Просто я посчитала, что не очень красиво его игнорировать…       — Ты ответила ему согласием? Вы теперь встречаетесь? — не унимался мужчина.       — Что? Нет, конечно! Я сказала, что мы можем быть только друзьями. И что мне нужно время подумать и…       — Я только одного не понимаю, Сурин! — Чанёль затушил сигарету и медленно приблизился к племяннице. — Чего ты добиваешься? Вначале ты дурила голову Сехуну, а затем привязалась ко мне. Ты просила себя поцеловать, и я это сделал. А сегодня ты уже опять гуляешь с О! Так зачем были нужны эти дурацкие проверки? Разберись в себе, чего ты хочешь, и прекращай быть эгоисткой! Я не собираюсь играть в твои нелепые игры!       — То есть ты хочешь обвинить меня во вчерашнем? — ужаснулась Сурин. — Как ловко и по-взрослому — перекинуть ответственность на подростка!       — Подростки не вешаются на шею к своим дядям с просьбой поцеловать! — Чанёль подошёл вплотную к Сурин и сильно схватил её за предплечье. — Послушай меня, маленькая дрянь, я не позволю тебе испоганить свою жизнь! Больше никаких поцелуев, прикосновений и томных взглядов. То, что произошло прошлой ночью, должно остаться между нами! И если ты, не дай Бог, хоть кому-то об этом расскажешь или посмеешь повторно соблазнить меня, клянусь, я немедленно сдам тебя в приют для сирот! Тебе всё ясно?!       Вспыхнув, Сурин отпрянула от мужчины и, швырнув в его лицо смятым букетом, убежала наверх. Чанёль же так и остался стоять в центре гостиной, усыпанный листьями и сжимающий в бешенстве кулаки.