Девочка, ты возносишь меня на седьмое небо, У меня будто вырастают крылья, Но я падаю с небес, Только лишь взглянув в твои глаза.*
На удивление, но одноклассники отступились от Сурин. То ли никто не хотел оказаться на месте трёх парней, родителей которых вызвали в школу и строго отчитали; то ли травить девчонку, по-прежнему разгуливающую по школе без парика и с равнодушным лицом, было просто неинтересно. Они всё ещё шутили по поводу «лысой дуры», но близко не подходили, предпочтя скалить зубы со стороны. Тренер Ким сделал для Ли приятный сюрприз, предложив индивидуальные занятия. Теперь Сурин три дня в неделю приходила в бассейн по вечерам и наворачивала круги до полного изнеможения и онемения мышц. Чонин гонял её нещадно, не забывал подбадривать, и неизменно отвозил домой после занятий, опасаясь, что к девочке может кто-нибудь привязаться. — Мне не сложно, я живу недалеко отсюда, — улыбался он, когда Сурин тихо извинялась за причинённые неудобства. К счастью, дядя возвращался домой позднее. Ли не хотелось думать о реакции Чанёля, когда тот узнает о столь трепетной заботе со стороны школьного тренера. Впрочем, беда пришла, откуда не ждали — в пятницу после уроков Сурин столкнулась в раздевалке с Миной, которая решительно преградила ей путь и предложила поговорить. Ли нехотя прошла за девушкой под лестницу, где никого, кроме них, не было, и села на скрипнувшую лавку. Некстати вспомнилось, как ещё месяц назад они сидели здесь с Сехуном и слушали музыку, разделив одни наушники на двоих. О улыбался ей, беззвучно подпевая словам песен, и шутливо пихал локтём в бок, пытаясь добиться внимания подруги. — И что это значит? — хмыкнула Мина, сев рядом и указав на лысую голову Ли. — Ты это только сейчас заметила? — скептически поинтересовалась Сурин. — Все эти дни твоя популярность зашкаливала и было слишком много желающих с тобой поговорить… — Что тебе нужно? — устало вздохнула девочка, не настроенная упражняться в острословии. — Я уже задала вопрос — зачем ты сбрила волосы? — с нажимом повторила Хан. — Это не твоё дело. Если это всё, то я пошла! — А Сехун знает? Сурин, успевшая приподняться со скамьи, села обратно и зло посмотрела на Мину. — Не знает. — Тебе стыдно, или он просто не отвечает на твои звонки? Ли не хотела показывать, что её задели слова девушки, но щёки всё равно болезненно покраснели, а пальцы сжались в кулаки. Хан безошибочно нажала на больную мозоль — Сурин уже не раз звонила Сехуну, но его телефон был либо отключён, либо просто не отвечал. Становилось ясно — О вычеркнул её из своей жизни и ему не было никакого дела до проблем бывшей подруги. С этим было невозможно смириться, но и навязывать своё общение Ли не могла. — Это даже хорошо, — улыбнулась Хан. — Представь его реакцию, если он увидит тебя такой. Он либо рассмеётся, либо сплюнет. — А тебе-то что? Или ревнуешь до сих пор? — постаралась сохранять спокойствие Сурин. — Очень ревную! Безумно просто! Но поговорить я хотела о другом. Ты знаешь, какие слухи ходят по школе? — Дождавшись, когда Ли поднимет взгляд, Мина довольно продолжила: — Все вокруг считают, что у вас с Чонином роман! Хочешь подставить своего учителя компрометирующим поведением? — Какой ещё роман? — возмутилась Сурин. — Он просто подвозит меня домой, потому что боится отпускать одну! — Ни за кого не боится, кроме тебя? Я в это, может, и поверю, а вот учителя и родительский комитет вряд ли. Смотри, моё дело — предупредить. Хан пожала плечиками и ушла, не прощаясь. После разговора с ней на душе стало ещё гаже и противнее, словно Мина вылила туда целое ведро зловонной грязи. Не желая более задерживаться в школе, Сурин надела шапку и вылетела на улицу, специально проигнорировав Чонина, очищающего автомобиль от налипшего снега. Ещё не хватало, чтобы у тренера были проблемы из-за злых языков недоброжелателей. Но даже придя домой, Ли поняла, что покоя можно не ждать. Из-за предстоящего завтра торжества все словно с ума посходили. Цзыань заставила всю плиту кастрюлями и сковородами, игнорируя слова Чанёля о том, что празднование будет проходить в ресторане и в приготовлении пищи нет никакой нужды. Джунха обложилась каталогами и блокнотами с тысячью пометок, каждую минуту куда-то звонила и о чём-то договаривалась. Кроме того, на диване в гостиной обнаружился даже Ифань — единственный, кто остался в стороне от всеобщей суматохи. Увидев Ву, Сурин помедлила и не рискнула снимать шапку. Громко поздоровалась и убежала на второй этаж, запершись в своей комнате. Она не вышла к ужину — забралась на подоконник и смотрела на заснеженный двор, на дорогу, по которой изредка проезжали автомобили. Даже набрала в сотый раз номер Сехуна, но после четвёртого длинного гудка скинула и поморщилась. Кажется, Ли задремала, потому что громкий стук заставил её скатиться на пол и больно приложиться коленом об угол тумбочки. Доковыляв до двери, она щёлкнула замком и боязливо выглянула в узкую щель. Увидев на пороге Джунху, девочка лишь закатила глаза и позволила ей зайти внутрь. — Привет! — радостно улыбнулась девушка, захлопнув ногой дверь. — Смотри, что я тебе принесла! Сурин только сейчас заметила, что в руках Джунхи были платье и объёмная картонная коробка. Разложив всё это добро на кровати, она отошла в сторону и довольно кивнула. — Я решила сделать тематическую вечеринку «Золотой возраст». Согласно её концепту, все гости должны быть в нарядах золотистого оттенка. Всё потому, что золото — это благородство, роскошь и уверенность. Согласись, эти качества идеально подходят Чанёлю! Так вот, я принесла тебе платье. Мы могли бы выбрать его вместе, но ты отказывалась меня слушать, и я купила его по своему вкусу. Если хочешь, то можем его заменить. У меня есть пара вариантов в запасе, и их успеют доставить завтра утром. Пока Джунха тараторила без умолку, Сурин меланхолично рассматривала блестящее платье на тонких лямочках и с пышной юбкой до колен. Несомненно красивое, оно бы подошло фигуристой девушке, а вот на Ли будет смотреться убого. Впрочем, на этом сюрпризы не закончились. Подняв крышку с коробки, Джунха продемонстрировала роскошный парик и даже предложила его примерить. — Ты ведь понимаешь, что ходить в школу это одно, но на праздник ты должна прийти как нормальная девочка. Там будут журналисты и важные люди — какое впечатление ты произведёшь в таком виде? — Это всё? Нравоучения закончены? — устало поинтересовалась Ли. — Если да, то оставь меня в покое. — Я могу на тебя положиться? Ты не подведёшь меня? — продолжала давить Джунха. Тогда Сурин молча распахнула дверь и махнула рукой. Сухо кивнув, девушка проследовала к выходу, но замерла на пороге и слегка нахмурилась. — Не хочешь поговорить с Ифанем? Он внизу. — Не хочу! — отрезала Ли, захлопнув дверь перед носом Джунхи. Оставшись в одиночестве, девочка сгребла принесённые вещи и скинула их бесформенной кучей в углу комнаты. Для себя она приняла окончательное решение — ноги её на этом празднике не будет. Лучше уж поздравить Чанёля с утра, а вечер провести в прогулке по городу, чем тащиться на безвкусную вечеринку, организованную дорвавшейся до роскошной жизни Джунхой. Конечно, это ведь так весело — сорить чужими деньгами, строить из себя всезнайку и показать всем и каждому, что между редактором Пак и финансисткой Квон нечто большее, чем служебный роман. Уже поздно ночью, проснувшись от чувства голода, Сурин лениво сползла с кровати и вышла в коридор. Решив не включать свет, она двигалась на ощупь, но рядом со спальней дяди невольно остановилась и прислушалась. Даже приложила ухо к двери, чтобы всё разобрать. — Она меня не любит! А я ведь хочу с ней подружиться, — довольно громко возмущалась Джунха. — Неужели ей так сложно быть со мной немного дружелюбнее? Я ведь не враг! — Я знаю, милая. Дай ей время, — гораздо тише отвечал Чанёль. Девушка пыталась ещё что-то возразить, но неожиданно замолчала. Не понимая, что послужило тому причиной, Сурин опустилась на корточки и прислонила ухо к тонкой щели. И когда до неё донеслись звуки поцелуя и тихий женский стон, она буквально подпрыгнула от неожиданности и возмущения. Сама не ведая, что творит, Сурин распахнула дверь и злобно взглянула на лежащую под Чанёлем Джунху с широко разведёнными ногами. Чертыхнувшийся мужчина торопливо накинул на обнажённые ягодицы одеяло, а Квон закрыла ладонями лицо. — Вы не одни в доме. Ведите себя потише! — истерично крикнула Сурин и от души хлопнула дверью, искренне надеясь, что этой ночью у них уже ничего не получится.***
Утром поздравить Чанёля не получилось. Во-первых, прорыдав всю ночь, Сурин и близко не хотела видеть мужчину. Во-вторых, тот уехал куда-то ещё на рассвете, прихватив с собой Джунху. Цзыань, также приглашённая на праздник, на работу не вышла, поэтому Ли оказалась предоставлена сама себе. Соорудив нехитрый завтрак, девочка села в гостиной перед телевизором и на автомате переключала каналы, пока не остановилась на старом добром диснеевском мультике. Пока красочные кадры сменяли один другой, Сурин жевала казавшийся безвкусным бутерброд и запивала его остывшим кофе. Хотелось рыдать от горькой обиды, но всё было выплакано ещё ночью. И даже обижаться на Чанёля уже не получалось — тот, как и Сехун, сделал свой выбор. И также не в пользу Сурин. Задумавшись, девочка не услышала ни мотора автомобиля, ни хлопка двери. Лишь когда в гостиную зашёл Ифань, она вздрогнула и испуганно вжалась в угол дивана. — Значит, Чанёль не солгал, — восхищённо произнёс Ву и приблизился к дрожащей Сурин. — Ну что, ребёнок, расскажешь дяде Ифаню, что случилось? Ли не сопротивлялась, когда мужчина отвёл её на кухню и усадил за стол. Пока на плите закипал чайник, Ву вытащил из принесённого пакета большой фруктовый торт и мороженое. Одетый в джинсы и тёплый свитер, он мало походил на успешного бизнесмена, но именно таким намного больше нравился Сурин. Было бы неплохо, если именно Ифань оказался её дядей. Во время чаепития мужчина вновь коснулся неприятной темы. Он не осуждал, не иронизировал и никак не пытался унизить девочку — всего лишь пытался понять, что ей двигало, когда она взялась за машинку и избавилась от волос. — Чанёль совсем не обращал на меня внимания и постоянно сравнивал с мамой, — катая по блюдцу вишенку, пожаловалась Ли. — А ещё эта Джунха постоянно здесь крутится и командует. Нам ведь было так хорошо вдвоём, пока она не появилась. — Малыш, но ты же понимаешь, что твой дядя хочет любви и отношений. Ему скоро сорок лет исполнится, а он всё ещё бездетный холостяк. Понимаешь, у Чанёля высокий статус в обществе и семейная жизнь ему не помешает, а наоборот придаст уверенности. — Я понимаю, но мне не нравится Джунха. — Сурин беспомощно смотрела на Ифаня, и по её щекам катились крупные слёзы. — Что именно тебе в ней не нравится? — Всё! Она не искренна с дядей. Ей нужны только его деньги. Даже эту дурацкую вечеринку она организовала с намёком на его достаток! — Идея тупая, согласен. Но я не думаю, что Джунха настолько уж корыстна. Ей действительно нравится твой дядя. И она нужна ему, хотя Чанёль и не говорит об этом вслух. Су, ты знаешь, что он почти каждый день пьёт после работы? Пака что-то гложет, и я не могу понять, что именно. Он страдает, он вечно зависает внутри себя. Ему важно твоё понимание. Пойми, малыш, он взвалил на себя тяжёлый груз, когда взял над тобой опекунство. И предвидя возможные возмущения с твоей стороны, нет — ты для него не обуза. Но Чанёль не был отцом и не знает, что это такое. Так помоги ему в этом разобраться. На кухне воцарилась тишина, прерываемая лишь звуками телевизора из гостиной да редкими всхлипами Сурин. Её руки дрожали, поэтому она спрятала их под столом и сейчас выкручивала себе пальцы, лишь бы немного успокоиться и не наговорить Ифаню лишнего. Того, чего ему совершенно не нужно было знать. — Пора собираться, до начала праздника осталось всего ничего. — Я не пойду. — Что? — вскинул голову Ву. — В смысле не пойдёшь? — Я останусь дома. Я не хочу туда идти, — упрямо заявила Сурин. Ифань тяжело вздохнул и подался вперёд, нахмурив брови и окинув неодобрительным мрачным взглядом сжавшуюся девочку. — Твой дядя и Джунха потратили на вечеринку множество средств и усилий. Туда приглашены важные люди, от возможного сотрудничества с которыми наш журнал только выиграет. И им всем необходимо посмотреть на тебя, чтобы убедиться, что новости о том, что Пак заботится о дочери умершего брата — не просто красиво преподнесённый слух, а чистая правда. Им нужно видеть, что Чанёль ответственный и серьёзный. Это необходимо для восстановления его репутации. Ты разве не знала, какие фокусы он вытворял до твоего переезда в этот дом? Да о его пьяных дебошах и интрижках по всей стране говорили. А сейчас он совсем другой, абсолютно! — Значит я для него не больше, чем возможность показать, насколько он крут и идеален? — Ребёнок, а ну посмотри на меня! Чанёль любит тебя, и это факт! Он с самого утра торчит в ресторане и всё организовывает. И ты представляешь его разочарование, если ты не придёшь и не поздравишь? Ты для Чанёля самый дорогой и долгожданный гость. И ему очень важна твоя поддержка. — Это он подослал тебя, да? — Он попросил меня присмотреть за тобой, потому что сам уехал по делам. Я не знаю почему, но ему сложно общаться с тобой. Чанёль не умеет быть терпеливым и понимающим, у него нет опыта общения с детьми. Поэтому ему трудно выражать свои чувства. Но он действительно очень переживает за тебя и хочет, чтобы ты там была. Пожалуйста, не подводи и не разочаровывай своего дядю. Не порти ему этот праздник. Сурин нахмурилась и упрямо отвернулась. Ифань не торопил её с ответом, молча уплетая торт и поглядывая в окно. И почти не удивился, когда девочка вздохнула и нехотя кивнула, ответив слабой улыбкой на его — ослепительно-счастливую.***
Автомобиль Ифаня подъехал к роскошному ресторану, когда праздник уже начался. С трудом отыскав свободное место на парковке, мужчина заглушил мотор и взглянул на взволнованную девочку, нерешительно мнущую парик в руках. Тощая и нескладная, она смотрелась странно в безусловно красивом платье. Болезненная худоба была словно выставлена напоказ, а лысая голова ещё сильнее усугубляла положение. Сам Ифань был одет в абсолютно дурацкий золотистый пиджак, оказавшийся узким в плечах, и уже строчил пятую по счёту смску Чанёлю, убеждая его в том, что они подъехали и скоро поднимутся в зал. Ву не хотел ни торопить, ни давить на девочку. Более того, сейчас он уже не был столь уверен в необходимости её присутствия на празднике. Она была на нём чужой, совершенно не подходящей и не вписывающейся в принятые рамки. И если бы Сурин попросила его развернуться и поехать обратно домой, мужчина бы и слова против не сказал. — Я не хочу его надевать, — вместо этого произнесла девочка. — Ты уверена? — Да, — кивнула она, аккуратно положив парик обратно в пакет. Выйдя из машины, они направились к стеклянным дверям. Было темно, с неба падали крупные хлопья снега, и припаркованные дорогие автомобили отливали сияющими бликами фонарей. На крыльце толпились гости, между ними мелькали швейцары, и лысая Сурин, боязливо жмущаяся к Ифаню и кутающаяся в пальто, казалась инопланетянином на этом празднике жизни. Не успели они зайти в ярко освещённый холл, как их тут же окружили приглашённые журналисты, принявшись щёлкать затворами камер и жадно ловить в объектив нелепую лысую девочку. Ву уверенно снял с зажатой Сурин верхнюю одежду и сдал в гардероб, после чего подвёл к специально обустроенному подиуму, где их уже поджидал репортёр. — Добрый вечер, господин Ву! — заискивающе улыбнулся уже немолодой журналист с микрофоном в руке. — А кто же ваша прекрасная спутница? Познакомьте нас, прошу! — Это племянница нашего уважаемого именинника — Ли Сурин! — громогласно объявил мужчина. Собравшиеся журналисты на мгновение застыли, шокировано разглядывая странного подростка перед собой, вжавшего голову в плечи и готового разреветься. Они не догадывались, что даже присутствие Ифаня, ободряюще приобнимающего за плечи, ничуть не успокаивало нервничающую Сурин. — Простите, но почему вы лысая? — Журналист прищурился, прекрасно слыша насмешливый шёпот коллег за своей спиной. — А что в этом такого? — робко произнесла Ли, едва не плача. — Женщины имеют такое же право самовыражаться, как и мужчины. И я поддерживаю их в этом решении! — То есть вы считаете это нормально — быть лысой для молоденькой девушки? — А вы сейчас пытаетесь ущемить права женщин, запрещая им быть такими, какими они хотят быть? — тихо, но твёрдо выдохнула Сурин. И она совсем не ожидала, что спустя мгновение перед ней вырастет широкая спина дяди, надёжно закрывшая её от репортёров. Чанёль что-то коротко процедил сквозь зубы и отвёл дрожащую племянницу в коридор, оставив Ифаня на растерзание журналистам. Сурин покорно шагала за мужчиной, пока тот не завёл её в пустующую подсобку и не закрыл на замок дверь. Обессиленно опустившись на скрипнувший стул, он поднял на девочку полный боли взгляд и потянул к себе за тонкое запястье. Ли послушно села к нему на колени и уткнулась носом в горячую, чуть колючую от щетины щёку. Чанёль гладил её по вздрагивающей спине, пытаясь согреть и успокоить, и Сурин была несказанно рада этой долгожданной выстраданной ласке. — Я говорил Джунхе, что ни к чему тащить сюда журналистов, но она посчитала, будто те смогут осветить событие в прессе. Глупости всё это. Но в зале их не будет, не переживай, — чмокнув племянницу в висок, пообещал мужчина. — Они тебя обидели? — Нет, — помотала головой Сурин. — Ты не обиделся на меня? — За это? — Чанёль провёл ладонью по лысой голове, вызвав мурашки на коже девочки. — Ты очень красивая и нежная, и все в этом сегодня убедятся. Но если хочешь, то я могу отвезти тебя домой… — Нет, сегодня твой праздник! С днём рождения! — Ли отстранилась и тепло улыбнулась. — Я приготовила для тебя подарок, но он остался дома. — Ты — мой лучший подарок, — рассмеялся Пак, вновь приласкав племянницу. — А почему ты не в золотом костюме? — Потому что я изначально был против этого маскарада. В следующий раз сам всё буду организовывать! Сурин окинула оценивающим взглядом мужчину, облачённого в чёрные рубашку и костюм, и восхищённо цокнула языком — Чанёль был совершенен и совсем не тянул на пресловутые тридцать семь. И его красоту совсем незачем было подчёркивать безвкусным золотым костюмом. Странно, что Джунха сама этого не понимала. — Можно я поцелую тебя? — прошептала девочка, смутившись своей дерзкой просьбы. — Как? — чуть сильнее сжав ладони на талии племянницы, уточнил мужчина. — Как тебе захочется. Чанёль с трудом сглотнул и покосился на дверь, словно опасался, что за ними могут наблюдать. Грудь сдавило от тянущего предчувствия, и Сурин закрыла глаза, слегка подавшись вперёд. Вначале она ощутила горячую ладонь на своей щеке и коротко выдохнула, облизнув губы. А затем ощутила невесомый поцелуй в переносицу. Чужой рот опалил подбородок влажным дыханием, язык лизнул ключицы, пальцы спустились к напряжённым бёдрам, слегка царапая бледную кожу. Сурин было страшно открывать глаза — ей казалось, что она играет с огнём, и Чанёль и есть обжигающее пламя. Опасное, манящее, убийственное для робкого мотылька, коим она и являлась. Да если бы он только захотел, то она бы отдалась ему прямо здесь — на пыльном полу, между ящиками с вином и шампанским. Покорно задрала пышную юбку, раздвинула ноги и сомкнула губы, чтобы наружу не вырвалось ни звука. Занятая своими мыслями, Сурин даже не заметила, что Чанёль поцеловал её в губы. Распахнув ресницы и увидев вблизи тяжело дышащего мужчину, девочка довольно закатила глаза и приоткрыла губы, впуская чужой, жадный до ласк, язык. — Только сегодня! — шептал Чанёль, пока его ладони, забравшиеся под юбку, жадно оглаживали девичьи ягодицы. — Сурин, что мы делаем? — Всё хорошо! Сегодня твой день рождения, и всё можно! — боясь, что мужчина одумается, настаивала девочка, потираясь о его бёдра и тихо постанывая. — Блять, я же клялся себе… — Только один разочек, пожалуйста, — умоляла Сурин, нащупав чужую ладонь и показывая, как именно просит себя приласкать. Рыкнув, Пак утянул её на пол и задрал подол — точно так же, как представляла Ли минутой ранее. Чанёль поспешно расстегнул ширинку, позволив племяннице сжать собственный член, а сам нырнул вспотевшей ладонью под влажные трусики. Сурин бы точно навела шуму, если бы мужские губы не целовали её грубо и требовательно, проглатывая готовые сорваться с них стоны. Девочка сходила с ума, чувствуя в себе длинные уверенные пальцы, и старалась как можно нежнее ласкать влажную головку и покрытый набухшими венами ствол. Судя по сбитому дыханию мужчины, она двигалась в верном направлении. — Возьми меня. Будь первым! — шептала Сурин, пока Чанёль тискал её грудь, нырнув свободной ладонью в вырез платья. — Нам нельзя! — Прошу, — тонко стонала племянница, приподнимая бёдра и стараясь сильнее насадиться на не решающиеся входить глубоко пальцы. — Я очень хочу! — Замолчи! — рыкнул Пак, перевернув её на живот и заставив встать на колени. Стянув трусики до колен, он огладил белоснежные ягодицы, легко ударил по ним, с удовольствием следя, как те краснеют, а затем раздвинул их и ввинтился членом между упругими половинками. Колени Сурин разъехались, и она пьяно застонала в предусмотрительно накрывшую её рот ладонь. Чанёль мягко толкался в неё, легко скользя благодаря выступившей смазке, но даже этого было мало Сурин. Она до беспамятства, до истерики хотела, чтобы он вошёл в неё и взял — грубо, грязно, до сорванного голоса. Свободной рукой Чанёль продолжал ласкать племянницу, а губы жадно целовали лысый затылок, получая от этого необъяснимое извращённое удовольствие. И когда он готов был кончить на жадно подставленный зад, в дверь подсобки громко постучали и подёргали ручку. — Чанёль, вы там? Я видел, что вы здесь закрылись! — требовательно произнёс Ифань. Пак в ужасе перевёл взгляд на полуголую племянницу, лежащую под ним, на отброшенные в сторону трусики, на испачканные в его смазке покрасневшие ягодицы и поспешно откатился в сторону, схватившись руками за голову. — Немедленно открывай! — рявкнул Ву, ударив кулаком в дверь. А Чанёль не мог оторвать стеклянного взгляда от юной племянницы, продолжающей стоять на коленях и смотреть на него через плечо — испытующе, пьяно и абсолютно сумасшедше. ________________________________ *Jai Waetford — Shy