Что-то необычное, что-то странное Появляется из ничего, Но я не чудо, и ты не святая, Просто ещё один солдат На дороге в никуда.*
Ифань уже готов был выбить дверь плечом, как та медленно распахнулась, являя растрёпанного друга в криво застёгнутой рубашке. Задержав дыхание, Ву перевёл взгляд на торопливо одёргивающую подол Сурин, и его переклинило — воздух застрял глубоко в горле, а глаза застлало кровавой пеленой. Мужчина почти не соображал, когда ударил Чанёля в нос, а тот даже не подумал защищаться, молча пошатнувшись и отступив на пару шагов. Девочка взвизгнула, повисла на руке Ифаня что-то объясняя, пока тот мотал головой, пытаясь прогнать звон из ушей и прийти в себя. Медленно распахнув ресницы, Ву взглянул на окровавленный нос неподвижного Пака, на рыдающую Сурин, что-то лепечущую о том, что дядя ни в чём не виноват, и устало рухнул на единственный в подсобке стул. — Сурин, иди в туалет, приведи себя в порядок, — глухо попросил Чанёль, не глядя в сторону племянницы. — Но… — Не волнуйся. Робко кивнув, девочка ушла, прикрыв за собой дверь, а Пак скатился вниз по стене и устало вытянул ноги. — У тебя стоит, — выдохнул Ифань, потирая переносицу. — Я знаю. Мужчины молчали несколько минут, прислушиваясь к отдалённым звукам музыки из зала, в котором гости наверняка уже давно потеряли именинника. И никто из них даже не представлял, где того носило и какой грех он едва не совершил. — Может, объяснишь? — У тебя остались вопросы? — Чанёль саркастически хмыкнул и промокнул разбитый нос рукавом пиджака. — Господи, дружище, — Ифань обхватил руками голову и закачался из стороны в сторону, — ты понимаешь, что это ненормально? Вы, блять, идёте против природы?! Ты насилуешь её? Или поддаёшься на её провокации? Почему вы вообще тискались здесь? И давно вы занимаетесь этим? — Мы не занимаемся этим, я не могу. — Чанёль вытащил из кармана брюк измятую пачку сигарет и закурил. — Считаешь меня больным уродом, да? Я сам себя им считаю. Потому что клялся, что и близко к ней не подойду, что пальцем не трону, а всё равно нарушаю собственные обещания… Ты же помнишь Еын. Ведь помнишь? — Только не говори об их схожести! — Но они реально похожи! Когда Сурин ластится ко мне, у меня в башке что-то перемыкает и я начинаю думать, что она — моя Еын! А когда я прихожу в себя, то мне застрелиться хочется. Ифань хмуро смотрел на дрожащие руки друга, на искажённое болью лицо и не знал, что нужно сказать и сделать в данной ситуации. Поэтому он молча закурил и пересел ближе к Чанёлю, так же подпирая стену спиной. И Пак рассказывал — взахлёб, максимально искренне о всём том, что его тревожило столько дней. Первоначальное желание убить Чанёля сменилось жалостью и ответной горечью. Нет, Ифань не понимал этого. Он никогда не думал в подобном ключе о собственной дочери или многочисленных племянницах, возраст которых был близок с возрастом Сурин. Да даже если они были бы сто раз похожи на его первую любовь, Ифань не подумал бы прикоснуться к ним, как к женщинам. Для него эта грань была не просто чертой, а великой китайской стеной, которую невозможно преодолеть. Да и не хочется, если честно. Но и осуждать друга он не спешил. Видимо, Чанёля действительно зацепила Сурин, раз он решился на подобное. И если бы всё дело было лишь в том, что малышка похожа на Еын, он бы не трясся сейчас словно впавший в безумие псих. — Я очень люблю Сурин. Благодаря ей я словно нашёл ориентир в этой жизни. Я постарался исправиться и стал лучше. Почувствовал, каково это — быть кому-то нужным и полезным. Мне нравится о ней заботиться, делать подарки, помогать во всём. Но с тех пор, как я начал чувствовать к ней притяжение, всё изменилось. Меня тянет к ней и этому сложно противиться. Хочется поддаться… А когда в голове проясняется, я начинаю себя ненавидеть. Я чуть себе вены не вскрыл, правда. — Так неужели всё дело в том, что Сурин похожа на Еын? — затягиваясь уже третьей по счёту сигаретой, уточнил Ву. — Я не знаю. — Пак осторожно коснулся разбитого носа и поморщился. — Мне кажется, что это первопричина. Если бы не было этой схожести, то я никогда не увидел бы в Сурин женщину. Хотя… она сейчас лысая и совсем не похожа на мать. А у меня стоял ещё крепче, чем в последний раз. — Избавь меня от подробностей! — резко крикнул Ву. — Ты понимаешь, что происходящее между вами противоречит здравому смыслу? Если об этом станет известно, тебе не жить! Тебя выпрут из фирмы, разорвут все контакты и клеймо извращенца всегда будет лежать на тебе! Что ты тогда будешь делать? Если ты действительно любишь Сурин, одумайся и не ломай жизнь ни себе, ни ей. Девочка ещё совсем юная и не ведает, что творит. Разграничь ваше общение, проведи границу между вами и не переступай её! — Но я уже сто раз так делал, у меня ни хера не получается! — Тогда нужно избавиться от соблазна кардинальным методом. И я даже знаю каким. — И каким же? И вообще, почему ты до сих пор здесь и слушаешь меня? Разве тебе не противно находиться рядом со мной? — Ты всё ещё мой друг, не забывай об этом, — глядя в глаза Пака, серьёзно произнёс Ифань.***
Прибившись в зале к Цзыань, Сурин отстранённо слушала причитания китаянки о качестве ресторанной кухни, постоянно выглядывая в толпе дядю. Девочка переживала, оставляя взбешённого Ифаня рядом с Чанёлем. Боялась, что те поубивают друг друга, но и вмешаться в происходящее ей не хватило смелости. Оба мужчины были похожи на диких зверей, а Сурин была лишь испуганной ланью, убежавшей сразу, как только представился шанс. И сейчас, в душном тёмном зале, где громко играла музыка, а от обилия золотых оттенков рябило в глазах, ей хотелось кричать от одиночества и тоски. Неудовлетворённая похоть заставляла её ёрзать на стуле и желать большего. А проясняющийся разум в тысячный раз твердил, что своим поведением Сурин не спасёт, а лишь угробит своего дядю, только недавно оправившегося после ужасного последнего срыва. — Ну что, как вам здесь? Нравится? — Улыбающаяся Джунха с бокалом шампанского в руке, подошла к их столику и обвела взглядом помещение. — Слишком темно, — пожаловалась Цзыань. — И мясо плохо прожарили. Но ничего, я для вас запекла индейку, пальчики оближете! — А тебе здесь как? — обратилась к Сурин Джунха. Ли молча пожала плечами и отвернулась, давая понять, что разговор исчерпан. Квон, постояв немного, скомкано откланялась и вновь смешалась с толпой гостей. Те явно не обращали внимания на отсутствие Чанёля — танцевали, обменивались впечатлениями и предвкушающе обсуждали грядущее шоу с полуголыми танцорами обоих полов. Впрочем, когда волна шепотков пронеслась по рядам приглашённых, Сурин насторожилась и подняла голову, тут же заметив улыбающегося Чанёля, шагающего прямиком к сцене. Ифань остался стоять в толпе, прихватив у пробегающей мимо официантки бокал шампанского. Поднявшись из-за стола, девочка подошла ближе и вгляделась в невозмутимое лицо мужчины. По чуть влажным щекам и кончикам волос было понятно, что Чанёль недавно умывался. Слегка распухший нос был отмыт от крови, и подвыпившим гостям явно не было дела до подобной мелочи. Заняв место за микрофоном, мужчина улыбнулся и поклонился, вызвав бурные овации. — Я ещё раз хочу поприветствовать всех гостей, собравшихся здесь! — Переждав новую бурю аплодисментов, Чанёль продолжил: — Друзья, я действительно рад вас видеть! Если честно, то в моём возрасте подобные праздники уже не вызывают особой радости, но благодаря бесценной Квон Джунхе моё мнение изменилось. Эта потрясающая девушка организовала данный вечер, переложив на свои плечи все заботы! Сурин непонимающе нахмурилась и покосилась на стоящую в паре метров счастливую Джунху. Казалось, что женщина была готова лопнуть от гордости, а стразы на её коктейльном платье засияли ещё ярче. — И поэтому сегодня я хотел бы сделать важное объявление для вас, мои друзья! — Чанёль улыбнулся, крепко обхватив стойку микрофона. — Я хочу официально объявить, что мы с Джунхой пара! Зал разразился бурными аплодисментами, Джунха закрыла ладошкой рот, пока то ли подруги, то ли коллеги, обнимали её со всех сторон и пьяно хихикали. — И я хочу предложить тебе переехать ко мне и попробовать жить вместе! Сразу предупреждаю, я очень сложный в быту человек, не сбеги от меня на следующий же день! Пак спрыгнул со сцены и, разогнав подружек одним своим видом, заключил Джунху в объятия и страстно поцеловал на глазах у всех. Сурин смотрела на всё это остекленевшим взглядом, не замечая бегущих по щекам слёз, оттеснённая воодушевлённой толпой к самой стене. Происходящее не укладывалось у неё в голове, тошнота подступала близко к горлу, а от ненависти темнело в глазах. И каково же было удивление Ли, когда она столкнулась с таким же взглядом, пропитанным злобой и яростью. И этот взгляд принадлежал Рэй.***
Домой добирались втроём. Джунха и Сурин ехали на заднем сиденье такси, в то время как Чанёль расположился на переднем рядом с водителем. Подвыпившая Квон счастливо куталась в шубку, а Ли мысленно решала, кого убить первым — любовницу дяди, так некстати ворвавшуюся в их жизнь, или мужичка за рулём, в открытую пялившегося на её лысую голову. Сурин сдержала слово и не устроила истерики в ресторане, хотя её так и подмывало публично придушить Джунху или хотя бы выплеснуть в её довольную рожу бокал шампанского. Но ради Чанёля она готова была проглотить обиду и быть хорошей девочкой. Ведь как бы она ни ненавидела его любовницу, дядю она любила гораздо больше. Вот только переступив порог дома, Сурин решила высказать всё, что в ней накопилось. Поэтому, сняв обувь и пальто, она прошла в гостиную и села на диван, терпеливо ожидая, когда новоиспечённая парочка зайдёт следом. — И как это понимать? — холодно поинтересовалась Сурин, не сводя с мужчины испытующего взгляда. — Почему со мной никто не посоветовался, м? Я же тоже здесь живу и имею право голоса. — Да ладно тебе. Джунха и так практически у нас жила, и во избежание ненужных слухов я и сделал официальное заявление, — спокойно ответил Чанёль, доставая из бара бутылку виски. — Выпьешь со мной? Квон кивнула и присела в кресло, с опаской глядя на трясущуюся от злости Сурин. — А я не хочу, чтобы она с нами жила. Почему я должна мириться с её присутствием и подстраиваться под её желания? — Милая, не говори о Джунхе так, словно её здесь нет, — вкрадчиво предупредил Пак, разливая по стаканам алкоголь. — А для меня она всегда будет пустым местом! Что, дорвалась до дядиных денег и строишь из себя милую дамочку? Небось только и мечтаешь, что выскочить за него замуж и отхватить половину состояния! — Сурин, людей любят не за деньги. Ты поймёшь это, когда вырастешь, — не поднимая глаз, произнесла Джунха. — Вот, ты видишь? Она уже начинает учить меня, хотя я не просила её советов! — не сдерживаясь, кричала Ли. — Выгони её, пожалуйста! Пусть она катится к себе и никогда к нам не приходит! — Сурин, мы уже обсуждали это раньше! Мне нравится Джунха, и ты обещала не мешать мне устраивать свою жизнь! — Выбирай — либо я, либо она. Чанёль с грохотом поставил бутылку на стол и, пройдя мимо вскочившей на ноги племянницы, опустился на ручку кресла, где сидела взволнованная Джунха. Вручив ей стакан, он поднял взгляд на Сурин и тяжело вздохнул. — Мне просто интересно, если я выберу Джунху, то что ты сделаешь? Девочка устало кивнула и отступила назад. В её голове просто не укладывалось, как такое возможно — несколько часов назад Чанёль исступлённо ласкал её и готов был стать первым мужчиной, а сейчас казался настолько холодным, что хотелось упасть замертво, лишь бы не чувствовать на себе этого равнодушного взгляда. Пак почти не удивился, когда Сурин молча умчалась наверх и от души хлопнула дверью собственной комнаты. Сидящая рядом Джунха ободряюще сжала его ладонь и слабо улыбнулась. И глядя в глаза девушки, чувствуя её тепло, Чанёль начинал верить в то, что в казавшихся вначале жестокими словах Ифаня, был смысл. «Будь сильным!» — говорил он. «Разруби всё то, что тебя связывает с Сурин. Да, будет больно. Да, страшно. Но если не сделаешь этого сейчас, то будет уже поздно». «Нужно действовать решительно. Отталкивай её как можно резче и больнее. Лучше быстрая боль, чем медленная, растянутая во времени». «Пойми, у вас не получится нормальных отношений. Вы будете вынуждены вечно прятаться и хранить свои чувства в секрете». «Ты любишь не Сурин, а Еын, которую в ней видишь. А малышка, скорее всего, просто запуталась в себе». «Джунха сделает тебя счастливым. Она станет хорошей женой, подарит тебе детей. И всё встанет на свои места». — И всё встанет на свои места, — словно мантру повторил Чанёль, целуя горячий лоб Джунхи.***
Сурин плохо соображала на уроках, клевала носом, за что не раз получила выговоры. Не объяснять же учителям, что за все выходные она почти не сомкнула глаз — металась в собственной комнате, словно загнанный в клетку зверёк, совершая только ночные вылазки на кухню, когда голод становился невыносимым. Ли боялась столкнуться с новой законной жительницей их дома. Не потому, что ей было стыдно за своё поведение, а потому что могла не сдержаться и спустить эту суку вниз по лестнице. Девочка видела в окно, как парочка уехала куда-то на следующий день, вернувшись через несколько часов с парой чемоданов, забитых вещами. А ночью, вытащив из холодильника остатки той самой индейки, с недовольством заметила дурацкую розовую кружку, стоящую на тумбочке. Сурин надеялась, что личико Джунхи исказилось в гневе, когда утром она нашла свою чашку в мусорном ведре, а из сапожек вылила полбутылки оливкового масла. Убегая в школу ещё до пробуждения парочки, Ли пообещала себе придумать в следующий раз что-то более изощрённое. Например, засушенную крысу в сумке или слабительное в кофе. А пока что она ограничилась тем, что украла сигареты дяди, дымом которых давилась сейчас за углом школы, пытаясь повторить уверенные движения Сехуна, но в итоге лишь сильнее захлёбываясь кашлем. Так и не докурив до конца сигарету, Сурин выкинула окурок в банку и облизнула губы. Что бы ещё такого сделать, чтобы выбесить дядю и довести до ручки Джунху? Как добиться их расставания? Как вернуть Чанёля? Девочку разрывало от противоречий. С одной стороны, она понимала, что не должна ломать Чанёля, позволив ему самостоятельно делать выбор, пусть даже и не в её пользу. Другая же её часть буквально вопила от негодования, что дядя выбрал именно Джунху. Как бы Сурин ни пыталась убедить себя в обратном, но продолжала считать Квон корыстной дамочкой, жаждущей лишь кошелька Пака, но никак не его души и сердца. И девочка неистово ненавидела её за это, мечтая стереть с лица земли. И продолжала убеждать себя, что всё дело в Джунхе. Что будь на её месте другая женщина, никакой бы злости тогда Сурин не чувствовала. Вытерев непрошенные слёзы, Ли вернулась в пустынную школу и зашагала на второй этаж. Занятия уже кончились, но девочке нужно было сходить в библиотеку и взять учебник по биологии для написания доклада. И каково же было её удивление, когда дверь директорского кабинета распахнулась и из неё вышел Сехун, на ходу прощающийся с симпатичной секретаршей. Всё такой же ослепительно красивый, в ярко-красном вязаном шарфе, обмотанном вокруг шеи, и в сером пальто, с закинутой на плечо сумкой, источающий запах знакомого парфюма с едва заметным шлейфом кофе. Захлопнув дверь, О направился к лестнице и тут же столкнулся с застывшей истуканом Сурин, во все глаза смотрящей на него. Парень не сразу признал в лысом существе с испуганными глазами на пол-лица свою подругу. Закутанная в бесформенный пуховик, худющая и нескладная, она не сводила с него глаз и мелко дрожала. — Сурин? — неверяще выдохнул О, облизнув губы и не решаясь приблизиться. — Что с тобой? — А? Это? — Девочка неловко провела ладонью по лысому затылку и пожала плечами. — Ты чего здесь делаешь? Сехун встряхнулся и постарался прийти в себя. Спрятав руки в карманы пальто, он чуть отошёл от двери, опасаясь, что та может открыться в любой момент и ударить его по спине. — Да так, нужна была справка с прежнего места учёбы. Меня просто на городские соревнования по плаванию отправляют. — Круто, поздравляю, — улыбнулась Сурин. — Я тебе звонила. Сехун качнулся с носка на пятку, оставив это замечание без ответа. Его глаза бегали по чему угодно, кроме Ли, и девочка это заметила, понятливо усмехнувшись. — Могу поспорить, что если бы мы с тобой не столкнулись, ты так бы и прятался от меня, — произнесла она. — Я, конечно, понимаю, что у тебя девушка и все дела, но ты мне нужен. Я хочу с тобой общаться и… — Быть друзьями, да? — уточнил Сехун, сверкнув глазами. — Вот только дружба у тебя странная, однобокая. Ты вспоминаешь обо мне только тогда, когда я тебе нужен. А если я тебя позову посреди ночи, ты примчишься? Будешь меня выслушивать и успокаивать? М? — Но ты не звонишь и не зовёшь. — Ты ничего не понимаешь. — Так объясни! — Мне некогда. Меня ждёт Сола! Сехун решительно направился к лестнице, но Сурин вцепилась в его руку, не позволяя уйти. Обойдя затормозившего парня, она вжалась лицом в его грудь и крепко обняла, не сдерживая слёз. Ли просто не знала, у кого она ещё может найти понимание и поддержку. Да и просто не хотела отпускать Сехуна, потому что знала — если он сейчас уйдёт, то навсегда. — Ну, ты чего? — вздохнул О, вытащив ладони из карманов и переложив их на подрагивающую девичью спину. — Пожалуйста, не оставляй меня, — рыдала Сурин, всё сильнее вдавливаясь в Сехуна. — Позволь быть твоим другом. Ты мне очень нужен! Девочка лишь разочарованно захныкала, когда сильные руки отстранили её, а О чуть наклонился, вытирая подушечками пальцев потоки слёз, бегущие по щекам. — У меня завтра первый заплыв. Если хочешь, приходи. Сурин торопливо кивнула и резко обернулась, провожая взглядом стремительно скрывшегося на лестнице Сехуна. Покрепче закутавшись в пуховик, она вытерла рукавом остатки слёз и перевела сбитое дыхание. Она придёт. Непременно придёт. Сехун может в ней не сомневаться. ___________________________ *Damien Rice — Amie