***
Сурин как раз заканчивала домашнее задание, когда дверь в её комнату с грохотом распахнулась, а на пороге показался взбешённый Чанёль. Заплаканная Джунха, ворвавшаяся следом, пыталась увести его обратно, но мужчина решительно выставил её в коридор, оставшись наедине с невозмутимо ухмыляющейся племянницей. — Пожаловалась уже? — фыркнула Сурин, бесстрашно глядя на приближающегося Пака. И чего Ли точно не ожидала, так это того, что дядя резко схватит её за плечо и опрокинет на кровать, рывком стянув пижамные штаны и загремев ремнём, выдёргиваемым из шлеек. — Что ты делаешь? — задёргалась прижатая к матрасу Сурин, испуганно поджимая ягодицы. Когда первый удар обжёг задницу, она громко крикнула, а рыдания из коридора стали доноситься ещё отчётливее. — Отпусти меня! — визжала девчонка, пока кожаный ремень продолжал ударять то по правой, то по левой стороне. Пак крепко держал племянницу, упираясь ладонью в её поясницу и не позволяя дёргаться. Исполосованная задница покраснела и зудела, хотя Чанёль бил далеко не в полную силу. От его ударов было не столь больно, сколь унизительно. И Сурин, не желая показывать настоящие эмоции, вцепилась зубами в одеяло и лишь невнятно мычала, захлёбываясь слезами, когда очередной удар вынуждал её вздрогнуть и зажмуриться. Наконец мужчина отошёл в сторону и устало отбросил ремень. Сурин поспешно натянула штаны и забилась в угол кровати, кидая на Чанёля полные ненависти и отчаяния взгляды. Она видела, что руки мужчины подрагивали, а воротник белой рубашки намок от пота. Осунувшееся лицо покраснело, и губы были искусаны в кровь, но Пак не спешил кидаться в ноги племяннице и вымаливать прощение. Он был невероятно зол, иначе бы и вовсе не поднял на неё руку. — И что, тебе полегчало? — выплюнула Сурин, понимая, что избитая задница будет болеть ещё очень долго. — Не дерзи, — прищурился Чанёль, подняв с пола ремень и крепко сжав его в кулаке. — Если я узнаю, что ты продолжаешь доставать Джунху и всячески её обижать, то клянусь, что отправлю тебя в приют. — Что? — Ли вскочила на ноги и округлила глаза. — Хочешь сказать, что она тебе дороже меня? — В отличие от тебя, она настроена дружелюбно! Она хочет с тобой общаться! А ты вместо этого ведёшь себя как избалованная эгоистичная дрянь. — Тебе напомнить, сколько раз ты мне угрожал приютом? Может, и на этот раз твои угрозы ничего не стоят? Хотя… — Сурин задумчиво закусила губу и подняла глаза к потолку. — Знаешь, мне кажется, что ты не меня наказываешь, а себя. Я-то, в отличие тебя, уже давно приняла свои чувства, а ты продолжаешь трусить и прятаться в кустах. Вот только тебе не сбежать от меня, даже если я окажусь на другом конце света. Можешь меня бить и унижать, можешь выгнать на улицу, но из своего сердца всё равно не вырвешь. — Замолчи! — прошипел Чанёль, дёрнув рукой, в которой был зажат ремень. — Бей! Давай! Накажи меня за собственную слабость! Сурин повернулась к мужчине спиной и сняла штаны вместе с бельём, продемонстрировав красную от ударов задницу. Она прекрасно слышала, как предательски сорвалось дыхание мужчины, и не сдержала торжествующей улыбки. — Тебе нравится меня бить? Тебя это возбуждает? — шептала она, покачивая ягодицами. — Я ненавижу тебя! — выдохнул Чанёль и вышел из комнаты, оглушительно хлопнув дверью. Оставшись в одиночестве, Сурин бессильно скатилась на пол и закусила собственный кулак, чтобы никто не услышал её рыданий и с языка не сорвалось предательское «А я тебя люблю».***
Учителя весь день недоумённо косились на ёрзающую за партой Ли, но упрямо не озвучивали свои замечания. Весь преподавательский состав словно бы принял решение — всеми силами игнорировать проблемную ученицу, чтобы не провоцировать её одноклассников на новую жестокость. И, пожалуй, впервые за всё время Сурин была готова их поблагодарить. Распухшая за ночь задница нещадно болела и покрылась синяками. Сидеть было невозможно, поэтому Ли и пыталась пристроиться на самом краешке стула, но это мало спасало. Во время перемен она бегала в туалет, где щедро намазывала ягодицы лечебной мазью, а затем отмывала руки от едкого мятного запаха. Но Сурин не злилась на Чанёля, совсем нет. Она чувствовала, что это нормально — сопротивляться, злиться и показывать зубы. Между ними была тяга. Неоспоримое сильное влечение. И дядя всё ещё пытался сопротивляться, не понимая, что чем сильнее он будет дёргаться, тем быстрее утонет, выбившись из сил. — Мы будем вместе, и плевать на всё, — глядя на собственное бледное отражение, шептала Ли. Сразу после уроков она направилась на остановку, чтобы успеть в спортивный центр, где совсем скоро должны были начаться школьные соревнования по плаванию. Вот только не успела девушка миновать ворота, как услышала пронзительный автомобильный гудок. Завертев головой, Сурин недоумённо остановила взгляд на знакомом автомобиле и вгляделась в лицо водителя, приветливо махающего рукой и подзывающего к себе. Недоумённо приподняв брови, Ли подошла ближе и щёлкнула дверцей переднего сиденья. В нос ударил запах сладких цветочных духов и сигарет, и Сурин, не удержавшись, чихнула. — Привет, — рассмеялась Рэй, слегка опустив стекло со своей стороны. — Прости, я только что покурила. Тебя подвезти? — Я не домой, — растерянно ответила Ли. — Ну и что? — пожала плечами женщина. Хотя Сурин и было некомфортно рядом с бывшей любовницей Чанёля, она старалась держаться невозмутимо и уверенно. Глядя на мелькающие за стёклами автомобиля здания, Ли считала минуты до того, как они приедут, уже начиная жалеть, что вообще согласилась на предложение Рэй. — Как у тебя дела? — притормозив на светофоре, улыбнулась женщина. — Смелый поступок с волосами, ничего не скажешь. — Ага, нормально всё, — сухо ответила Сурин, радуясь, что привычно спрятала лысую макушку под шапкой. — Чанёль тебе ничего не говорил? — О чём? — насторожилась Ли. — Ему поступило предложение от молодёжного журнала. Они хотят сфотографировать тебя — не для обложки, конечно, но всё же. Считают, что ты достойный представитель современной молодёжи, и хотели бы взять у тебя интервью и провести фотосессию. — Дядя мне ничего не говорил. — Я так и думала. Если ты хочешь, то я попытаюсь его уговорить. Там же нет ничего пошлого, всё прилично. Зато ты можешь стать кумиром молодёжи, пропагандирующим свободу самовыражения, — рассмеялась Рэй, мягко скользя по гладкой ленте шоссе. — Я сама с ним поговорю, — ревниво заявила Сурин, с радостью заметив, что они свернули на нужную улицу. Притормозив рядом с зданием спортивного центра, Ли поспешно отстегнула ремень и уже хотела поблагодарить женщину, как та заговорила первой. — Как у тебя дела с мачехой? Или как ты называешь Джунху? — с едва заметной горечью спросила Рэй. — Чанёль счастлив с ней? Глядя в потухшие глаза напротив, Сурин с удивлением поняла, что не одна она страдает от новых отношений мужчины. Если посудить, то Рэй ещё хуже — у неё не осталось вообще никаких шансов. Чанёль попользовался ей и выкинул из своей жизни. И всё, что осталось женщине, так это смотреть на радостную Джунху, укравшую её счастье. — Она меня бесит, — откровенно призналась Ли. — Ненавижу её. — Я испытываю похожие эмоции, — согласилась Рэй, задумчиво кивнув. — Что ж! Тебе наверняка пора идти. Возьми мою визитку. Если решишь участвовать в фотосессии, то звони, и я всё устрою. — Спасибо, — поблагодарила её Сурин, выскочив из салона и смешавшись с толпой прохожих.***
Сурин было неуютно в шумном кафе, куда её пригласил Сехун, чтобы отпраздновать свою победу. Ладно бы, если они были здесь вдвоём, но кроме более-менее знакомой Солы, присутствовали ещё пять человек, которых девушка и вовсе видела впервые. Все они громко смеялись, обсуждая заплыв, жадно делили пиццу, едва не облили друг друга колой и совершенно игнорировали косые взгляды остальных посетителей. Там, в здании спортивного центра, сидя отдельно от шумной толпы, Сурин искренне переживала за Сехуна, разрезающего воду уверенными движениями. Его тело, блестящее от воды, с перекатывающимися под кожей мускулами, невольно приковывало взгляды сидящих неподалёку девчонок, а Ли в это время оценивала его скорость, искренне переживая, когда О совершал хотя бы малейшую ошибку. Впрочем, показав второй результат, Сехун прошёл в следующий этап соревнований, и его одноклассники из новой школы огласили зал громкими воплями и аплодисментами. Когда О переоделся и показался в холле, то первым делом выцепил жавшуюся у стены Сурин и познакомил со своими друзьями. Трое парней и две девчонки представились, но растерявшаяся Ли даже не запомнила их имён. И вот сейчас они все собрались в пиццерии. И Сурин, вместо того чтобы поговорить с Сехуном по душам, была вынуждена выслушивать пошлые шутки его дружков и хихиканья незнакомых девчонок. Заботливая Сола успела умыкнуть у друзей кусок пиццы и положить его перед Ли, а затем вновь повисла на плече невозмутимого Сехуна, с энтузиазмом рассказывающего очередную историю. И Сурин решительно не понимала происходящего. Такого О она определённо не знала. В их школе парень был другим — необщительным и замкнутым. Да, у него были приятели, но девушка ни разу не видела, чтобы он столь искренне веселился рядом с ними. Чтобы так же громко смеялся, запрокинув голову и вытирая выступившие на глазах слёзы. Это был не её Сехун. Не тот, которого она знала. Этот О был незнакомым и абсолютно чужим. Привычной осталась только оболочка, да и та была украшена до необычайности яркой улыбкой и чарующим блеском глаз, смотревших на кого угодно, кроме Сурин, застывшей на самом краю стола. — Ты чего не ешь? — привязался к Ли сидящий рядом парень. — Можно я тогда съем? Девушка кивнула, позволив забрать нетронутую пиццу со своей тарелки. — А почему шапку не снимаешь? Тут ведь жарко, — не унимался парень, имени которого Сурин не запомнила. — Я болею, — ответила она, ещё сильнее натянув шапку. — Чем? — собеседник даже жевать перестал и вытер крошки с губ. — Простудилась. — А-а-а. Дождавшись, когда Ли отвернётся к окну и расслабится, парень подмигнул своим дружкам и прежде, чем Сехун успел вмешаться, сдёрнул шапку с девчонки. Компания, явно не ожидающая увидеть лысую макушку, изумлённо замолчала, как и сидящие за соседними столиками люди. Взглянув на их брезгливые изумлённые лица, Сурин торопливо выдернула шапку из рук парня и поспешно натянула обратно. Толком не попрощавшись, она схватила брошенную на спинку стула куртку и выскочила на улицу, одеваясь уже на ходу. Ли трясло, по щекам бежали слёзы обиды, и она громко вскрикнула, когда её резко схватили и заставили обернуться. Увидев перед собой растрёпанного Сехуна, выбежавшего следом в одной тонкой водолазке, девушка поджала губы и отвернулась. — Прости их! Они не знали! — Это ты прости меня. Я всё испортила, — замотала головой Сурин. — Наверное, нам не стоило встречаться. Сегодня я увидела главное и теперь могу быть спокойна. — Что ты увидела? — недоумённо замер Сехун, по-прежнему не выпуская чужой ладони. — Сейчас ты счастливее, чем был тогда. Эти люди сделали тебя счастливым, а не я. О тряхнул головой и нахмурился, и тогда Сурин силой расцепила его пальцы и невесомо коснулась плеча. — Возвращайся в кафе, а то простынешь. И обещай победить! Сделав шаг назад, девушка продолжала неотрывно смотреть на неподвижного Сехуна, тёмные волосы которого нещадно трепал ветер. Сурин отдалялась, а он всё продолжал стоять в центре бурлящей толпы — растерянный и изумлённый. Чёрные тени прохожих закрывали его, прятали знакомый силуэт за собственными спинами, и последнее, что увидела Ли прежде, чем Сехун окончательно скрылся из виду, это как Сола выбежала из кафе и накинула пальто на его плечи.