Fruehling in Paris.

      Впервые дорога не казалась утомительной, хоть и заняла более пяти часов: мы распевали песни, периодически останавливались на заправках, заглядывали в мотели, и… — Чуваки, прибыли! — обрадовался Лоренц, и Раммы, порывисто взвыв, кинулись разгребать вещи: первым из авто выскочил Оливер, налету стягивая с себя пальто и принимаясь размахивать им, словно ковбой веревкой. Далее, заматывая шарф и не глядя под ноги, трейлер покинул Рихард. Чуть не споткнувшись о развязавшийся шнурок, гитарист выругался: Шнайдер, вовремя подхватив его под локоть, удержал друга на весу. — О, братан, — Цвен воодушевленно поблагодарил товарища. — Выручил! — Вот это красота-а, — я обомлела, стоило мне выглянуть из фургона и завидеть крупные снежинки, по спирали вращавшиеся в воздухе и приземлявшиеся наземь, словно изящные балерины. — Тилль! Тилль, смотри, какая прелесть! Где ты там?!       Откуда-то эхом долетел задорный голос вокалиста: — Иду, иду!       Нам посчастливилось добраться до Schloss Elmau Luxury Spa & Cultural Hideaway ближе к вечеру: белоснежные покрывала укутывали собой всю окружавшую нас природу — зрелище было не просто завораживавшим, и рок-коллектив, по-моему, остался доволен выбором своего предводителя. — Думаю, здесь можно будет справить все запланированное, — Линдеманн наделил свой отзыв оценивающей интонацией, и, горделивой походкой направившись вперед, принялся насвистывать непринужденную мелодию. — Оу…       Все бы ничего: белоснежные просторы, укромная капелла неподалеку от грандиозной постройки, бесподобно оформленный дизайн, но…       Мы, окаменев — каждый там, где стоял, — пожалели, что в наглую решили появиться пред отелем. — Это… Толпа… Парнокопытного скота…? — Нет, мать твою, Оливер… — сквозь зубы процедил Пауль, и, попятившись, добавил: — Это фанаты… Которые нас заметили…       Кто-то из ребят поинтересовался, куда делся Рамм-трейлер — ответ лишь ухудшил ситуацию: Кристиан отправился парковать его в гараже отеля, успев сгинуть в благополучный момент. — Нахрена стоите?! — Рихард, приготовившись к бомбежке всего, что могло бы стать для него препятствием, дал деру со всей мочи: собственно говоря, остальные не нашли выхода лучше, как сделать то же самое.       Заметавшись, Линдеманн осмотрелся, и, в итоге бросаясь ко мне с ужасом в глазах, оповестил: — Сейчас будет весело! — он без спроса подхватил меня на руки, перекидывая через плечо, словно спальный мешок, и рванул вслед за оравшими о пощаде музыкантами.       Я взвизгнула, и, нечаянно махнув сумкой, неудачно заехала ею Линдеманну по затылку: он недовольно охнул, и, в качестве мести, практически подкинул меня в воздухе. — Ай-я-я-яй!! Ты что делаешь, опусти обратно! — я заколотила кулачками по широкой спине вокалиста. — Какое пренебрежительное отношение, уважаемый! — Могу оставить на съедение обезумевшим фанатам! — засмеялся он, сворачивая куда-то за угол. — Заодно и «Mein Teil»* вспомнишь! — Боже, нет-нет! — я мгновенно согласилась висеть у Лина на шее до самого конца занимательной пробежки: как никак, мы с ним достаточно сблизились, чтобы я хоть разок позволила ему спасти меня от поклонников. — Беги! Только не останавливайся, умоляю!       Толпа кричала нам что-то вдогонку, и, не собираясь отставать, успевала набирать все больше и больше новых лиц в свой круг: я крепче обвила Тилля руками и поинтересовалась, догнали ли мы остальных участников Rammstein — он прогремел о чем-то, означавшем явное отрицание, но, как мне показалось, забег должен был прекратиться с минуты на минуту. — Быстрее, епт, меня распирает, ссать хочу! — орал Ландерс, на пару с Кристофом махавший нам издалека: Тилль, не сбавляя скорости и умудряясь удерживать меня с багажом, обогнул широкий бассейн и влетел сквозь распахнутые ворота гостевого замка. Створки с грохотом затворились, а члены гостиничного персонала, поспешив нам на подмогу, принялись разбирать саквояжи.       Артисты, тяжело дыша и хохоча друг над другом, подытожили: завершив одну из первых миссий по удачному отпуску, им предстояло насладиться заслуженным отдыхом. — Офонареть… — пытаясь восстановить сбившееся дыхание, Тилль опустил меня на ноги и принялся отряхивать запачканные в снегу брюки. — Такого драйва у меня давно не было! — Конечно, особенно после концертов, — съехидничал Круспе, и, увернувшись от подзатыльника, принялся выискивать в кармане сигарету. — Молодые девочки любят твою пылкость, ха. Ха. Ха. — Замолчи, монашка, — Линдеманн отмахнулся, попытавшись отгородить мое внимание от слов Цвена: я только посмеялась над их разговором. — На себя посмотри…       В общем, в пределах двух часов мы окончательно сориентировались в гостинице и за ее пределами: ребята разошлись по своим номерам, прежде договорившись о праздничном ужине в одиннадцатом часу ночи.       Мы распрощались на краткий промежуток, разошлись — каждый к себе.       Неторопливо раскладывая приобретенные по дороге вещи в шкафчик, мне удалось насладиться уютом предоставленной комнаты: умиротворение засело в душе, разрастаясь ветвистым древом во всевозможные стороны.       Только вот любую бочку с медом возможно испортить ложкой дегтя: складывалось впечатление, что в данном случае ложек было целых две.       «Неужели?» — стреляя по строкам, мне ужалось угнести себя до предела. — «Как знала… Как знала!»       На форумах кипели немыслимые новости, однако официальный сайт Rammstein молчал — значит, о слухах даже не стоило заботиться. Но, все же, интереснейшей деталью всех сплетен являлась запись со второго концерта… Та самая запись! Противней всего была статья, скопившая в себе информацию тысячи источников — как правдоподобных, так и не особо.

«У величайших ведь были выступления и получше!       Свидетели возмущены: неужели Рихард Цвен Круспе не предусмотрел возможности провала? Хотя это вовсе не конец тому, что способно породить неистовый кошмар! Шокирующие вести следуют друг за другом, наподобие звеньям в цепи: Стефани Вольф-Газенклевер вернулась в музыкальную индустрию! Представ в обличии невзрачной немки, она привлекла Rammstein невесть чем! Поначалу все считали это обыкновенной уткой, слетевшей с просторов желтой прессы… Страхи подтвердились!       P. S., все видели это?! Смелую сцену с поцелуем воплотили в реальность Линдеманн и восставшая из пепла Вольф; популярная джазовая и оперная певица, со скандалами покинувшая большую сцену Германии, стала идеальной наживой всемирным обсуждениям! Как и в былые времена — ух, эта разгульная девица с прописной буквы! Никому по-прежнему не верится в произошедшее: для чего была осуществлена тесная связь двух звезд? Дабы отвлечь внимание публики? Или инструментальные неполадки Круспе — подстроенный шаг?       К сожалению, ничего практически не известно: музыканты отказались от интервью с корреспондентами и нашим главным кадром — Максимилианом Шульцем.»

      Я озлобленно хлопнула крышкой ноутбука, нервозно стиснув пальцы. Вывод: любой нежданный поступок вечно порождал и продолжал порождать последствия, благодаря которым я перечеркнула собственную карьеру. Вранье…       «Да с кем она только не крутила! Нет, вы видели ее? Видели, какая она? Проститутка продажная! Еще и знаменитостью себя мнит! Позор, Всевышний, позор!» — Та девка еще поплатится… — я вскочила с кровати, точно ошпаренная: гнев кипел в сдавленной им же грудной клетке. — Только попадись мне на глаза, Каролина…       А рокеры, тем временем, сменив нестандартные образы на галантные смокинги, миролюбиво здоровались с каждым из встречавшихся по пути: в назначенный час они, эффектно ступив за порог роскошного зала, гордо подняли головы — бесподобнейшая ночь ждала их впереди! — Мы потрясны, — самовлюбленно оценил Оливер.       Все подтверждающе хмыкнули, пока Флаке не решился нарушить величественную обстановку вопросом: — Где Рих? — озабоченно выдал он: Пауль, отметив, что Цвен так и не ответил на смс-сообщение, нешуточно затревожился. — Мне он не нравится в последние дни… — признался Ландерс, устремляя взор по направлению к Лину. Вокалист, кашлянув, пожал плечами. — Ох, как не нравится…

***

      До трапезной поры оставалось около десяти минут: я, торопливо махнув кисточкой, оставила на щеках нежную дорожку румян, за чем покружилась у зеркала.       «Я… Я должна сделать это сегодня же! В полночь!» — решиться было необходимо: или да, или нет! Другим вариантам следовало дать отпор мгновенно — мямлить бессмысленно!       Приблизившись к двери, я сжала металлическую позолоченную рукоять: каждое слово, каждый взгляд и нюанс — все играло определенную роль, то бишь… — Погнали! — настежь отворив створки дубовых дверей, я пулей ринулась по коридору, полная боевой готовности к атакам судьбы: и всего на мгновение отвлекшись, мне довелось врезалась в шедшего навстречу… — Блядь, — раздался разгневанный басистый хрип. — Кто ж так, сука, на обувь наступает…       С сожалением охнув, я дрожащим голосом попросила прощения: мужчина, раздраженно фыркнул, после чего поднял взор и… — Стефани?… — он широко раскрыв очи от неожиданности, звучно хлопнул себя ладонью по лбу. — Господи… Я не хотел… То есть, я не разглядел тебя!       Я взаимно обратила взор к говорившему: проблемное зрение, кое-как функционировавшее благодаря оптическим линзам, сфокусировалось на человеке в черном, солидном костюме — я икнула от внезапности. — Ри…       Точь в точь ледяные глыбы, мы намертво замерли друг напротив друга: тиканье часов, в спешке звякавшее на запястье шатена, тонуло в шуме гостиницы — прогуливавшиеся туда-сюда посетители, с любопытством одаривали нас своим вниманием. Я сглотнула. — Газенклевер… — гитарист резко приблизился ко мне, распахнув руки и притянув к себе: я, не ожидав подобного, одеревенела. — Не сыскать идиота, который мог бы сравниться со мной… Газенклевер, я… Я хотел извиниться за тот случай… — прошептал он, уткнувшись носом мне в шею: разряды тока охватили меня, словно жгучее пламя, и я попыталась отстраниться от сего напористого поведения Цвена. — Правда… Я понятия не имею, что нашло на меня… — Все н-нормально, что ты! — заикаясь, заверила я. — Ситуация действительно навела многих на мысли о всякой небылице, впрочем…       Не успев договорить, я крепко сомкнула губы; ладонь Круспе плавно скользнула по моей талии, чему я непременно запротестовала — руки крепче вжались в грудь музыканта, дабы оттолкнуть его. Холодное дыхание артиста, хлестнув мне в щеки, рассеялось в тот же миг, и прохладный кончик носа столкнулся с моим. — Чем же… Тилль лучше меня, Стефани?.. Просто скажи, чем?.. — отрывисто произносил мужчина. Я зажмурилась, принявшись беспрерывно просить Рихарда об остановке. Сердце провалилось куда-то в пятки — ощущение, будто мои двадцать шесть лет обернулись семнадцатью годами, полными юношеской дури и ошибок.       Напрягшись, я совершила жалкую попытку извиться и высвободиться из хватки Круспе: он ловко ухватил меня за запястье, пока, точно гром средь ясного неба, не раздались грузные шаги и вопрошения. Я, в последний раз уловив на себя взор Цвена, обернулась: Боже мой…       Бэк-солист моментально отпрянул, откашлявшись и по-актерски зачесав волосы набок — я поникла. Нет, абсолютно ничего не произошло, ничего… — Рихард? Стефи? — подозрительно скривив рот, голубоглазый Линдеманн скорым шагом направился к нам. — Все в порядке?       Рих молчаливо кивнул, натягивая на себя болезненную улыбку: безмятежность, наигранно выстроенная им, сыграла значительную роль во время беседы с Лином. Зато стоило копнуть глубже — эта кирпичная стенка готова была разрушиться до основания. — Тебя заждались за столом, — оповестил вокалист, украдкой посматривая на меня: мне невольно пришлось согласиться. — Конечно, — обронили мои губы. — Мы просто заболтались, не так ли?..       «Верно… Заболтались…» — Рихард внезапно обомлел и, хладнокровно пройдя мимо Тилля, удалился прочь. Я заметила, как их плечи соприкоснулись в толчке, и оба, переглянувшись, недобро прыснули. — «Что со мной?.. Гх… Надо сыну позвонить. И спросить, как там она…»