010000110111010101110010011100110110010101100100
Ты бродишь по лесу, измученный до смерти, надеясь отыскать хоть кого-то. Полиция, рейнджеры, туристы, влюблённые парочки... Ты даже им будешь рад. «Кто-нибудь?» — надрывно кричишь уже который раз, едва заметив любое движение впереди, справа или слева от себя. Бесполезно. Твоё состояние можно описать как тревожное, но мертвенно спокойное, особенно когда ты осознаёшь, что находишься в парке Россвуд, что звал тебя уже не первый год. Но почему здесь нет указателей и протоптанных дорожек? Знаков «запрещено разводить костры, курить и бросать мусор»? Где этот вездесущий и всепроникающий гул проносящихся грузовых машин с шоссе? И совсем нет тех самых бёрдвотчеров* со своим громоздким и смешным оборудованием... В этом сонном и тёмном Россвуде не поют птицы: не пищат надрывно ржанки, не трещит говорливый пересмешник. Зелёная листва не шелестит над головой, а на сером небе ничего, кроме низких паклеобразных туч, цепляющихся за иглы на верхушках громадных корабельных сосен. Всё будто застыло, превратив заповедную природу в неживые декорации голливудского фильма, где в данный момент ты играешь главную и единственную роль. Чувствуешь? Ты как Доминик Гарни в «Свадебной вазе»*, вот только у тебя нет даже свиньи. У тебя вообще ничего нет. Оглянись вокруг, осознай и ужаснись: в этом застывшем королевстве только ты неуверенно бредёшь от дерева к дереву, от куста к кусту. Кричишь и просишь помощи у неизвестно кого. Вне времени и пространства. Потерянный. Брошенный. По губам начинает течь кровь, и сложно понять: чувствуешь ли ты на самом деле горький запах гари в воздухе или тебе кажется. Вновь галлюцинация, игры твоего собственного мозга, что думаешь? Думаешь ли вообще... Я бы не стал на твоём месте. Выходишь из-за очередных зарослей плюща и видишь ТО самое место. Тоннель, за которым виднеется малюсенький кусочек парка. Он притягивает, как магнит. Ведь там, в отличие от всего остального вокруг, гуляет холодный, пронизывающий до самых костей, ветер, с гудением и будто бы томными стонами отталкиваясь и рекошетя от стен и «купола». В твоё лицо бросается затхлый запах: что-то общее между плесенью, дерьмом и тухлым мясом. Противно, но это живой мир, не его пластмассовый суррогат. Он — не мерзкая безвкусная синтетика. «Если я постараюсь, то пробегу этот чёртов тоннель менее, чем за пол минуты» — думаешь с надеждой, подходя к самой кромке, где жирная чёрная земля заползает на асфальт. Смотришь на ребристое нутро: точно исполинская обрубленная кишка раскинулась посреди леса. Готовься бежать и срывайся с места, точно бегун на Олимпиаде. От этого зависит твоя жизнь, это точно. Тридцать секунд, значит? И пускай твои ноги болят, а коленки подгибаются от слабости. Ты бежишь что есть мочи. Десять. Двадцать. А ты всё несёшься, то и дело сглатывая слюну, которая застревает в горле. Минута. Конец ни на дюйм не приблизился. Три минуты. В висках стучит, гудит кровь, сердце словно стало подушечкой для иголок, куклой вуду ненавистного человека в руках заклинателя. Лёгкие сжимаются огненной сеткой, грозясь и вовсе вылететь через глотку. Выносливость не то, чем ты можешь похвастаться, верно? Ведь проще сидеть в засаде с камерой, выслеживая жертву. Составлять заковыристые пазлы пред монитором во тьме ночи. Легче держать ладони безумца в своих — таких тонких — перед тем как одержимость возьмёт над ним верх и он, искажаясь в сумерках, как в кривом зеркале, выстрелит тебе в лицо. Проще лгать, лгать, лгать, говоря одними губами, что ни черта не знаешь, не осознаешь происходящего, и не можешь устоять — боишься, трепещешь перед своим незнанием, как перед алтарём жестокого кровожадного бога. «Унеси меня в тайное место на своих плечах из опасности и в этот раз» «Позволь мне отомстить за всё то унижение и все те ужасы» «Разреши мне спасти тебя, ради нашей любви» Но довольно напрасных мыслей. Посмотри вокруг: ты точно там же, где и был — прямо на середине. Поздно поворачивать назад. Думал, всё так просто? Ты завис в собственном кошмаре, понимаешь? Воет ветер, сбивая с ног, откуда-то издалека доносится нечеловеческий визгливый крик, заставляя тебя ускориться. За тобой бежит сотня ног, шлёпая и топая по влажному асфальту. Всё ближе и ближе. День в конце тоннеля, к которому ты стремишься, стремительно оборачивается в ночь, протоптанная тропинка исчезает под занавесом темноты. Многоногая мифическая сколопендра почти догнала тебя. Стены вокруг покрываются инеем и тонким слоем льда; сосульки, свисающие сверху громадными сталактитами, обрушиваются прямо на голову. И вот твои ноги подкашиваются от усталости. Ты вопишь, воешь, будто собака, попавшая под автобус, срывая голос, как только твою кожу сковывает вездесущий пронизывающий лёд, примораживая к разбитому замшелому камню и не опуская из своих объятий. Твой преследователь настигает тебя, и крик задыхается на половине своего пути. ТАКОЙ твари ты ещё никогда в жизни не видел, даже в самых страшных ночных кошмарах. Нечто перед тобой распахивает бездонный зубастый рот, истекает мутной зловонной слюной, и издаёт пронзительный вопль, напрыгивая на свою парализованную жертву. В тёмных провалах глаз видишь своё отражение. Присмотрись: оно безлико. Твоё имя — Сэра. Твоё имя — Сет. Твоё имя — Эми. И они, эти ребята, они знают наверняка: в конце их тоннеля уже никогда не будет света. Крик разносится по трубе, утопая в вязкой бесконечности за ней. П Р И М И С В О Ю В И Н У И П О Й М И С В О И О Ш И Б К И Ведь ничего уже не вернёшь обратно. Перламутровые врата с шумом захлопнулись у их носа, оставив наедине с вечной мерзлотой. *** — Ты слышал этих ребят? Ваще кайф, — парень смачно рыгнул и глотнул ещё пива из пластикового стаканчика. — У них вокалистка просто секси. Зацени потом на выходных, лады? Он пригладил свои длинные волосы, которые серыми соплями свисали из-под грубо связанной шапки, и передал стоящему рядом другу самокрутку. — Оп-па, гляди, кто подъехал. Это же наш мистер супер-пупер! — парень сложил руки у рта. — Эй, Брайан! Иди сюда! У меня есть для тебя немного любви! С другого конца комнаты, над головами молодых людей, дёргающихся в такт простой мелодии, появилась рука с гордо оттопыренным средним пальцем. — Иди в жопу, укурыш! Тебя тут никто не любит! По комнате прокатилась волна придушенных шёпотков. — Кто это был? — Тим поднял брови, вопросительно глянув на друга. Брайан усмехнулся и махнул рукой, в то время как они поднимались по узкой лестнице на второй этаж. Говорить, как видно, про это ему не очень и хотелось. — Да так, Тодд. Просто Тодд. Не обращай на него внимания, он полный мудак, — они быстро преодолели небольшой коридорчик, в самом тёмном углу которого с пошлым хихиканьем жалась парочка, и остановились возле третьей двери справа. Изнутри доносился весёлый смех и чьё-то разгневанное причитание, чуть ли не заклинание. — Так! Пришли! Они крутые ребята. Особенно тебе понравится Алекс. Тим положил ладонь на руку Брайана, застывшую на ручке двери. Весельчак тоскливо взглянул на него. — Я боюсь, что я буду там лишним, — Райт тяжело вздохнул. — Ерунда, Тим! Они хорошие ребята. Чем ты хуже? — он фыркнул и мотнул головой. — Ну, готов? Не дождавшись ни полноценного ответа, ни хотя бы одобрительного кивка, Томас толкнул тонкую дверь, и яркий свет больно резанул по глазам, заставив Тима плотно зажмуриться. Кто там? Сколько их там? А, главное, кого? Брай так много говорил про этих людей, уверяя, что они хорошие. По крайней мере, для него все хорошие, ну, может, кроме того самого Тодда. Или директора Ридмана. — Ребята-а-а! Я зде-е-есь! — парень впорхнул внутрь, громко оповестив всех о своём прибытии. Настойчиво потянул замявшегося Тима внутрь за рукав рубашки, и в лицо Райту дыхнул противный тёплый запах дешёвого пива и грязных носков. — А это тот, о ком я вам вчера говорил. Ну, Тим-Мэн, так и простоишь весь вечер с закрытыми глазами или поздороваешься наконец? Сквозь ресницы человек в рубашке видел тёмные силуэты, сидящие полукругом, такие тонкие и расплывчатые, что несложно было принять их за инопланетных существ. «Марс атакует!»? Возможно. Но как только глаза стали привыкать к электрическому белому освещению, неясные существа стали приобретать объём и, наконец, стали обычными студентами, увлечённо играющими в «Монополию». Парень в кепке козырьком назад положил бумажные доллары на пол возле себя и приветливо помахал рукой. Девушки, сидящие неподвижно на кровати, начали перешёптываться и хихикать. Пока все были заняты разглядыванием пришедших, чья-та ловкая загорелая рука бессовестно и незаметно стащила пару карточек из левой стопки на игровом поле. — Хэ-хэй! Проходите, ребят. Я тут как раз в тюрьму с героиновой зависимостью попал! — молодой человек, тот, в кепке, приветливо улыбнулся, и обратился уже непосредственно к Тиму. — Меня, кстати, Сет зовут. Хочешь с нами выпить, Тим? Вечер проходил медленно, и ни одно из опасений Тима не оправдалось. Он не напился вусмерть, не подрался, к нему никто не начал лезть. Страх новых людей, присущий вечно одинокому необщительному человеку, смылся потоком хороших разговоров, смешных рассказов и дешёвым пивом в красных пластиковых стаканчиках. Правда, Брайан всё качал головой, говоря, что в комнате собрались не все, и что некие Джей и Алекс не пришли, хотя и обещали. Но кто это, и почему с ними обязательно надо было познакомиться? Тим слышал об этом самом Джее, и даже сталкивался с ним пару раз в столовой, но ничего такого уж сверхъестественного за ним приметить не удалось. Шустрый, постоянно ломящийся вперёд с глазами на выкате — вот всё, что мог про него сказать Райт. Обычный парень, каких в Алабаме ни одна тысяча. Не рэднек, но и не городской стиляга. А вот Алекс... Брайан вечно про него шутил и именно поэтому в голове образ этого самого Креили складывался клоунский. Эдакий вечный неудачник, считающий, что обременён неподъёмной ношей сценарного таланта, которого, на самом деле, вовсе не было. Ну, полно. Рано или поздно, а Брайан столкнёт их вместе. Кстати, он говорил о том, что тот самый Алекс как раз хочет снимать фильм про студентов. Вот на днях и пробы будет устраивать. Грех не сходить на такое представление! Ребята начали спорить насчёт контрольных работ, когда Брай встал со своего места и кивнул Тиму в сторону двери. — Спасибо за хороший вечер, ребят, но мы уже пойдём. Завтра важный день, — он сладко зевнул, потягиваясь. — Ну, Тим-Мэн, тебе отдельное приглашение требуется? — Ау, да, прости. Засиделся, — Райт тут же подскочил, тихонько заскулив от резкой боли в затёкших ногах. — Спасибо за вечер. Парень, стоящий у окна, безразлично пожал плечами. Что-то промямлил, чего было не понять — алкоголь сделал его дикцию непередаваемо ужасной. Сет просто кивнул. — Рада была познакомиться, Тим! Брай, я совсем забыла! Сэра просила передать, что она заболела и завтра не придёт, — Джесси подмигнула уходящим парням и толкнула сидящего рядом Сета. — А пошли погадаем? Девочки на кухне собираются варить кофе, а я сейчас тут усну. — ...и я выбегаю вперёд. Их тьма, представляешь? Красно-жёлтые и только красно-жёлтые! Но тут — пау! Малыш Сэмми несётся вперёд! Вот сукин сын, — Брай хлопнул по столу, чуть не опрокинув на себя стакан с содовой. — Чувак, я это видел. Я же сидел на трибунах, — Тим взял ещё один треугольник пиццы и откусил кусок, — в первом ряду там. Ты, правда, тогда немного попутал билеты и я сидел среди фанатов красно-жёлтых. Думал, что подохну. Томас несколько напряжённо усмехнулся и на всякий случай отъехал на стуле назад. — А? Да? Хах, а я и забыл! К счастью двух друзей, пиццерия «Пицца Джима» работала почти что до двух утра. Хозяин, толстый грузный мужчина мексиканской внешности, запоздалым посетителям не очень обрадовался, но всё же расплылся в наигранной пластиковой улыбке и полез за прилавок готовить заказ. Сейчас телевизор в углу показывал конкурс талантов. Какая-та девушка лихо забрасывала то одну, то другую ногу на шею, стоя при этом на руках на вершине шаткой конструкции из нескольких стульев. На это зрелище не отрываясь пялился хозяин ресторанчика, понимающе кивая головой и округляя губы от удивления. Было видно, что глубоко в душе ему не терпелось: страсть хотелось попробовать повторить столь ловкий трюк. Брайан окинул мужика взглядом, задумчиво почесал голову и потянулся за очередным куском пиццы. — Слушай, а как ту девушку зовут? — Тим салфеткой утёр блестящие губы. — Ну, эту. С такими длинными волосами? Она ещё в футболке с котятами была. — М? У! Жессиха, — с набитым ртом постарался сказать студент, тяжело сглатывая сухой ком пищи и чувствуя как тёплое масло неприятно течёт по подбородку. — Джессика. Она ещё в первый год в команду по волейболу входила. А что, — в глазах парня что-то вспыхнуло. Сто процентов на то, что активировался «режим назойливой свахи», — понравилась? М-м, Тим-мэн? Чего молчишь? По щекам Райта пополз густой румянец. Он отвернулся, не желая смотреть на ехидную улыбочку Брайана, уже прикидывавшего, какие у них с Джесси будут прекрасные малыши. Пожав плечами, он застенчиво пробормотал: — Ну, она довольно милая, — в ответ на него накатилась и больно ударила волна безудержного смеха. И вот честно, он в голове уже сравнивал Брайана со стадом гиен. — Эй, я же просто сказал, что она милая! — Симпатичная или милая?* Приятель, определись уже! Томас сложил руки в замок на затылке и качнулся на стуле. — Эй, хватит! Я тут не собираюсь ни на ком жениться! — Тим сложил руки на груди. — Хах, так и я не про свадьбу, Тим. Это просто трудно представить. Откуда у тебя, бедного работяги, деньги на кольцо с бриллиантом и подвенечное платье? — Да пошёл ты! Телевизор в это время противно зашипел, и мексиканец, тяжело перевалившись через прилавок, уже стоял у него и палкой от метлы пытался поправить антенну. На экране, в сером месиве из пропадающих картинок и помех, на мгновение появилось мрачное лицо, хмурящее густые брови. Ещё одна вспышка, и кривая сухая ладонь ударила в стекло с другой стороны. Тим почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Дыхание стало горячим, почти обжигающим. — Брай? — жалобно и тихо. Томас даже перестал ухмыляться. — Тебе опять плохо? Астма? И кашель забил его горло мокрыми невидимыми тряпками. Райт согнулся пополам, чуть не ударившись лбом об стол, и потянулся в карман за ингалятором. Зараза. Он же выложил его ещё днём! Самое неразумное решение... — Бр... А! Ян! — он колотил сжатым кулаком по столу, то вытягиваясь в струнку, то сжимаясь, сводя плечи до хруста в ключицах, и страшно закатывал глаза так, что радужка скрывалась за веком, оставляя лишь белок с лопнувшими сосудами. Томас в ту же секунду подскочил на ноги и уже стоял у своего друга, держа того за плечи, чтобы тот ненароком не свалился и не покалечился. — Эй! Вызовите же скорую наконец! — крикнул он куда-то за плечо, пытаясь расстегнуть тугие мелкие пуговицы на рубашке Тима. — Да что такое, в самом деле! По телевизору вновь прошли полосы, и яркая смазанная картинка разлетелась на мелкие куски, сменившись сияющим чёрным экраном. Грузное тело хозяина забегаловки громко рухнуло на пол. — Что за... Гадство! Сейчас, сейчас! Тим, мать твою! Держись, приятель, я что-нибудь придумаю!.. Брайан выбежал на улицу, подскользнувшись на пороге и чуть не упав. Поясницу пронзила боль. Вновь выругался. Как назло, улицы были полностью пусты. Лишь фонари светили вниз, стоя ровно, словно металлические завядшие цветы, пуская полосы грязного света вниз. Сломя голову, студент бросился к телефонному аппарату через дорогу. Сорвав трубку, он быстро набрал заученный с самого раннего детства номер. На том конце провода лишь протяжные тревожные гудки. — Алло! Кто-нибудь, ответьте! — он ухватил трубку так, словно хотел её задушить. — Девять-один-один. Мы вас слушаем. В чём ваша проблема? — чуть ли не роботизирорванный женский голос даровал хоть какое-никакое успокоение. — Да! Алло! Мы находимся у... На детской площадке позади студента заскрипели качели. Медленно, чувствуя, как холод поднимается по позвоночнику, Брайан повернул голову. Маленький мальчик в порванной пижаме с динозавриками стоял у паутинки и, не моргая, смотрел на человека, плотно прижимающего трубку к уху. Выпотрошенный плюшевый медведь серой грязной тряпкой свисал из рук ребёнка. Тёмные отросшие волосы были сбиты в колтуны и стояли торчком. Мокрые от слёз щёки поблёскивают в полутьме. Он не двигался, стоял ровно, точно манекен в магазине одежды. Но слишком реальный и пугающий. Пухлые губы отчаянно говорили то, что Брай не слышал. — Алло, сер? Вы всё ещё там? Опишите вашу проблему? Алло? — голос диспетчера, искажённый расстоянием, безрезультатно пытается вывести дозвонившегося из ступора. Но Томас лишь внимательно смотрит на площадку, ощущая капли пота, текущие по спине вниз, на поясницу, и впитывающиеся в ткань кофты. — Помогите! Пожалуйста! Он меня заберёт! Неизвестный мальчик бросился бежать навстречу Томасу, вереща и рыдая. Босые ножки шлёпали по влажному от росы асфальту. Ослепительная вспышка взорвалась в ночи фотоаппаратом папарации, и маленькое тельце охватило синее-зелёное пламя, сжигая дотла. Тонкий рваный писк страха и боли эхом катится по округе. В тот самый момент голос в трубке у уха заглох, и его место заняли глухие протяжные гудки. Человек выходит из кабинки, точно в трансе, смотря на пустую улицу. Никого. Что же это, и ребёнок, и его крик, и огонь... Всё это, такое реальное просто игра его собственного рассудка? Да что тут вообще происходит? — Эй? — Брай осторожно ступает, не желая верить тому, что только что произошло. — Эй, малыш? Ты здесь? Выходи! На тротуаре растекалось, похожее на тень, жжёное пятно. Обуглившийся медведь, сквозь чёрную шкурку которого теперь проглядывал оплавившийся синтепон, небрежно валялся посередине и смотрел в небо оплавленными медовыми глазами. Печальное и тревожное зрелище заставило сердце почти остановиться. Вдруг, — студент мог поклясться чем угодно — его ласково назвали по имени. Тонкий голосок, почти шёпот, шёл из зарослей возле площадки. Листья сорного вьюна покорно расступились, явив пустоту. Точнее, Брайану показалось, что там пусто. Нечто, чего он ранее ни разу в своей жизни не видел, явило ему себя во всём своём превосходстве. Изучая, знакомясь, будущее проклятие парило полупрозрачным паром во тьме. Любопытное знамение одержимости. На самом деле, не в бреду, не во сне и не в видениях, коих после будет ещё много. Истинно и честно, будущая беда пришла на первое свидание, горя от желания познакомиться. Лучше беги, пока не стало слишком поздно. Но нет таких ног, что смогли бы унести тебя от меня Головная боль ударила изнутри по глазам, заставив их закрыться. Что-то тёплое потекло по щеками, подбородку, капая затем на бежевый воротник. И это было вовсе не масло от пиццы. Неприятно гудящий фонарь над головой неведомое напряжение разносит на мелкие части. Осколки падают на него, застревают в волосах, ложатся на плечи, в капюшон. — Брайан! Брайан, ты где?! — Тим кричит, что есть силы, с трудом выползая на улицу и вновь заходясь в приступе кашля. Но Томас молчит. Ничего не слышит. В его ушах надрывно поют лесные птицы, заглушая своим пением звук приближающихся сирен. Он ничего не понимает, и это выводит его из себя. — Итак, насчёт тридцать! Раз, два... — Я нагишом пробегусь по третьему корпусу во время экзаменов, если моё предсказание будет дельным, — зевая, Сет толкнул в бок сидящую рядом Джессику. — Слышишь? Нагишо-о-ом! Но девушка в ответ только недовольно шикнула, мотнув головой. — Пора, ребят! Переворачиваем! Загрохали чашки, поднимаемые с блюдец и тарелок — кому что досталось — и целый десяток студентов, сидящих кругом, с интересом стали вглядываться в своё предсказание. Кто-то смеялся, кто-то хмурил брови, не понимая, что же обозначают расплывчатые пятна на стенках кружки. Девушки перешёптывались, слегка краснея, парни, коих тут было совсем немного, задумчиво бегали глазами туда-сюда, смотря друг на друга. Если говорить начистоту, то окружение в виде представительниц прекрасного пола их волновало намного больше, чем случайные картинки из кофейной гущи. — Э! Пошло оно всё! — студент, сидящий слева от Джессики, недовольно засопел, с отвращением отворачиваясь прочь. — Ребят! У меня тут хер! Сечёте фишку? Да ну его нах! — следом за этими словами громко загрохотала посуда, яростно скинутая с колен. — Ну его нах! — он, гневно размахивая руками, зашагал к кегу с пивом. — Напьюсь лучше! Почти что конский ржач прокатился волной по комнате. Кто-то даже крикнул, борясь с приступами смеха, чтобы горемыка держался как можно дальше от общих душевых. А в туалеты на заправках, особенно поздно вечером, так вообще не заходил. Ну, там, мало ли... Джесси, улыбаясь, положила голову на плечо Сету и внимательно посмотрела в его чашку. — У меня горы и лес. Думаю, это к путешествиям. А что у тебя, Сет? Не жадничай, покажи. Он утомлённо выдохнул, направляя свой взгляд вниз. Кофейная гуща и не думала останавливаться: густой нефтью плыла по белому, складываясь в непонятные картинки Роршаха. Нечто похожее на бабочку и одновременно на огромную ворону, сбитую грузовиком, менялось, приобретало очертания, отдалённо походившие на человеческие. Яйцеподобная безволосая голова, кривые плечи, устремлённые вверх, точно на них был пиджак прямиком из восьмидесятых. — Не знаю. Фигня. Чел какой-то, — его ладони по непонятной причине вспотели. — Джокер. На месте головы предсказания появился разрыв, напоминающий злую зубастую улыбку. — Мне это не нравится, — голос Лок был встревоженный. Она вновь села ровно, и часто захлопала ресницами. — Очень странно. Я бы даже сказала, что это дурной знак. — Не говори глупостей. Дурной знак — это дохлая кошка у тебя на крыльце. Херня этот твой кофе. Гадания, хиромантия... Ещё скажи, что ты Дэвиду Айку* веришь, — парень попытался усмехнуться, но получилось хрипло и тихо. — Эй, ребят! Здесь есть доска Уиджи? Может, лучше с ней позабавимся? Ну? У кого тут недавно собака умерла? Джесс покачала головой. — Уж как-нибудь без меня, — она встала и посмотрела в лицо Сету. — И, если тебя интересует, недавно у Алекса пропал пёс.***
— Значит, завтра в шесть? Я-ясно всё-о-о с тобо-о-ой, — нарочно растягивая слова и пялясь в мокрое пятно на ковре от дождевой воды с сапог, тускло пробурчал Райт. Брайан, весь взъерошенный, в прохудившимся от времени домашнем халате с развязанным поясом, стоял в прихожей напротив него. Парень тоже виновато смотрел вниз, словно нашкодивший школьник перед строгим учителем, и медленно кивал. Плечи опущены. Спина ссутулившаяся. Пациент ощущает чувство тоски, неуверенности или вины — Так куда ты там собрался, хм? — К тётке, в Лос-Анжелес, Калифорния. Буду штурмовать киношный Олимп! Ну, по крайней мере, постараюсь... — последние слова произнесены тихо, несколько робко. — Вот скажи мне честно: у тебя хоть где-то в этом мире нет родственников? Он задумчиво почесал свежевымытую голову. — Э-э-э... Наверное... В Китае. А ещё... в Саудовской Аравии. И, думаю, Эфиопии, Зимбабве. Вот там вот точно нет. — Что-то я не верю. В голове с громким хлопком возникла ржущая рожа Брая с жёлтой кожей и узкими глазами. Ба-бах! И Брайан в белой робе едет верхом на верблюде. Трах-тар-рарах! И вот тот же самый Томас, но с дредами и чёрной кожей с удовольствием потягивает косячок. То ещё зрелище. Тим подавил глупый смешок и постарался сделать серьёзное лицо. — Угу. Запомню, куда бежать, если что. Ла-а-адно. Буду держать за тебя скрещенные пальцы, — Тим нахмурил брови, и добавил, сбросив тон своего голоса на октаву ниже, — но если в следующем году ты, выйдя на сцену АВН Эвардс*, скажешь, что за все свои успехи благодаришь меня и своих родителей, то клянусь всеми своими футболками, я приеду первым же рейсом и сверну тебе шею. Или вовсе не шею... Томас тут же поднял глаза. И, хоть он старался изо всех сил, но по красноте его ушей можно было понять всю силу нахлынувшего смущения. — Чёрта с два! Ну ты и мудак, Тим! — Что ж, спасибо. Стараюсь только для тебя. Больше не для кого, как видишь. Они рассмеялись. Миссис Томас, вытирая тарелку клетчатым полотенцем, выглянула из кухни. Переполох, взявшийся ни с того ни с сего, её заинтересовал. Любитель гавайских рубашек по-дружески легонько толкнул своего приятеля кулаком в плечо. — Ну-ну, Большая Зефирка! Мы все вместе выйдем на ту сцену, если пришлём им новый фильм нашего неподражаемого Алекса Креили! Это такое издевательство над актёрами, что побьёт всех в номинации «Лучшее БДСМ видео»! Вот просто гарантирую! Кстати, отложим грустную тему о трагичном кинорежиссёре, любящем трахать чужие мозги. Я пока что ещё не упаковал Плейстейшен, так что... Как насчет пары раундов в «Теккен»? — Опять будешь за Куму, да? Хех, а я всё равно тебя опять побежу, вот прям по-любому! Весельчак раскинул руки в стороны, но тут же стыдливо вернул их в обратное положение, так как широкий халат поспешил раскрыться. Тим готов был поспорить, что видел цветастые боксёры друга. Красные, в синий турецкий огурец. Да... Этот самый Брайан Томас был без ума не только от психоделичных футболок и шорт! — А какого фига ты всегда Лили выбираешь?! Она красивая... от боя отвлекает! О! Не совсем честно! И они в очередной раз рассмеялись. Да так, что Тиму вновь пришлось воспользоваться ингалятором из-за очередного приступа астмы. Пациент много шутит, смеётся, рассказывает анекдоты. Попытка скрыть свой страх