***
Дождь встал непробиваемой стеной часам к восьми вечера. Деревья гнулись под порывами ветра, и могло показаться, что люди, неспешно ходившие то тут, то там, улетели прочь вместе с листвой за горизонт. — Гадство! — Брайан, закрывая голову рюкзаком, бежал впереди задыхающегося Тима. — Чего ты там тормозишь? Давай! Вон, вон туда! — Да бегу я! Бегу! — бежать с плотно набитым брюхом было нелегко. Лёгкие и сердце, словно по договорённости, потихоньку сдавались. Тим не занимался бегом, по крайней мере, уже несколько лет. Шлёпая по лужам, оставляя на грязи смазанные следы, они завернули за очередное строение и нырнули под козырёк, о который металлической дробью бил дождь. Из распахнутой настежь двери, ведущей в подвал, несло сыростью и холодом. Отряхивая чехол от капель, Брайан с упрёком глянул на Тима: — Ну? Теперь ты доволен, мистер «Да обойдётся»? Такой ведь ветер. Тучи точно унесёт, да? Тим даже не поднял на него глаза. Он тяжело дышал, согнувшись пополам и уперев ладони в колени. С его губ слетело задыхающееся «да». Да, он счастлив, как торнадо в трейлерном парке, о чём речь? Как длиннохвостая кошка на складе кресел-качалок по скидке, вот как счастлив. Разве сам Брайан не счастлив? Маленький дождик — что может быть прекрасней! Но Брай лишь закатывает глаза: ругань как раз то, чего ему хотелось в последнюю очередь. Мужчина поморщился, потёр сквозь одежду грудь. — Слушай, вот только давай без этого, и так тошно. Они ещё с десяток минут стояли у двери, смотря на печальный пейзаж, на струи воды, безостановочно льющие с крыши, молча думая каждый о своём. Тим — о том, что неплохо было бы снять промокшую обувь и, пристроившись в тепле, немного поспать. Мысли же Брайана были заняты сверлящей головной болью. Тим нарушил затянувшуюся паузу мокрым кашлем. — Может это, нам стоит пройти дальше? Куда под таким ливнем? А завтра спросим про автобусы? — он кивнул в сторону двери в подвал. — Или посмотрим, где останавливаются дальнобойщики. Такая дыра, скажу тебе. Темнота, влажная и тяжёлая, накрыла их с головой, как только друзья зашли в узкий коридорчик, что находился внизу крутой бетонной лестницы. — Ну, большой парень, ты тут-то пролезешь? — спросил Брай, разворачивая чехол с гитарой боком. Где-то там, за спиной, тихо посмеялись, перед тем как включить фонарь. Тим сдал в весе за эти два года, и это не секрет. Когда Томас увидел его впервые после той роковой весны, то принял своего друга за тень. Конечно, он похудел не на столько, чтобы можно было назвать его стройным. Поместить на обложку журнала о здоровье или моде. Под рубашкой до сих пор угадывались живот и бока. Коридор довольно скоро закончился хлипкой дверью, открывающейся в вонючую полутьму. Тусклая лампочка, свисающая с низкого потолка на облезлом проводе, бросала грязно-рыжий круг света на здоровенную лужу. Трубы, внутри которых безостановочно булькало, безжалостно впивались в серые шершавые стены ржавыми артериями, высасывая оттуда воду. Заметно пахло плесенью, кошками и мочой. — Фу, — Тим передал фонарь спутнику и прикрыл нос рукавом. — До «Четырёх сезонов» тут явно далековато. — Не думаю, что здесь вообще можно найти приличное жильё. Что, до сих пор счастлив, что мы уехали? Думаю, местные бродяги не будут против, если мы здесь переночуем. Как думаешь? — Брайан шёл по периметру помещения, внимательно осматривая каждый угол. Ночёвка в подвале для него не была в новинку. — Тут, кстати, есть выступ. Довольно сухой. Можно даже прилечь. Тим кивнул. Ноги и впрямь гудели от усталости. Он говорит, чтобы Брай не забывал: им пришлось уехать, это не его случайный каприз. Они оба это видели. И они оба потеряли сон. Томас почесал нос, осматриваясь. — Что-то мне тут не нравится. Проклятое deja vu. Всё, что чувствовалось вокруг него — вакуум. Всепоглощающий, непроницаемый. Каждый звук отдавался глухим эхом: словно вокруг разлилась вода, поглотив его полностью. И он плывёт в ней: душной и вязкой, как нефть. Хриплое тяжёлое дыхание и слабый ритм сердца ясно отдавались в ушах. Тело, скованное слабостью и температурой, охватил озноб. Под слоями влажной от пота одежды беспокойно копошились блохи, вызывая зуд. Тоби сильнее прижался к пыльной стене, ощущая обжигающий холод влажного камня. Толстая серая крыса, всё это время с интересом обнюхивавшая дрожащее тело, принялась чистить свою острую усатую мордочку. Тим сидел на выступе и задумчиво грыз фильтр сигареты, не решаясь закурить. Брайан как раз только закончил болтать про индейцев, проживавших около реки Миссисипи. Он наклонялся и смотрел под трубы, вглядывался в каждую лужицу. Точно искал что-то. — И что ты там всё ищешь? — Райт потянулся. — Может просто забьёшь на это? — Я всё не могу отделаться от ощущения, что тут кто-то есть, — и, чуть погодя, добавил, — кроме крыс. Вот! Слышишь? Дышат будто... — он выпрямился, вслушиваясь в бульканье и капе́ль. — не могу поверить, что мы первые, кто зашёл в эту дверь сегодня. Тим прислонил ладонь к уху, стараясь услышать хоть что-то подозрительное. Вздохнув и наконец спрятав жёваную сигарету в карман кофты, он сказал: — а я думаю, ты преувеличиваешь. Тут ничего и никого нет. Любой бродяга или пьянчуга уже прогнал бы их из своего убежища. Может на сегодня стоит просто расслабиться? Завтра они точно найдут другое место. Почище, поуютней. Кому может нравиться старый вонючий подвал? — Да нет же, — Брайан в очередной раз наклонился и почти полностью залез под трубы горячей воды, с настороженностью ища хоть какое движение, свидетельствующее о живом существе. — Прям... прям вот задницей чувствую. Он говорит, что всё же лучше проверить. Ему тревожно, если честно: открытая дверь — недобрый знак. Ну и своей заднице он всё же доверяет. Тоби сжал стучащие зубы, почувствовав ветер, облизавший его разгорячённое лицо. Голоса — молодой человек точно не мог понять до конца, снятся ли они ему — мерзко зудели, смешиваясь со звоном в ушах. Громкие, мужские голоса, они о чём-то уверенно спорили, словно на чужом языке, слишком непонятном из-за болезни, перекрикивали друг друга, спорили. Не его ли они обсуждают? Эта дьявольская вакханалия неизвестных существ, столпившихся возле него, как у клетки с диковинным зверем. Должно быть, они тычут в него пальцем. Оценивают. Осматривают перед тем, как протянуть свои руки. Распухшие веки, склеившиеся из-за гноя, давили на глаза, и перед взором плыли цветные круги и точки. Момент, и сильное напряжение проникло сквозь них, прямиком в мозг. Яркий свет, точно от сотен солнц, разбил темноту, упав белоснежным кругом на лицо. Желудок вновь скрутила тошнота, и из пересохшего рта, приоткрытого от беспомощности, вылетел едва слышный стон. Один из голосов громко скрипнул и сорвался. Нечто мягкое и тяжёлое повалилось на пол, подняв вонючие брызги и грязь. Брайан рухнул назад и в ужасе отполз в сторону. Выпавший из его рук фонарик пару раз моргнул, прокатившись по полу. С испуганным писком мимо него пробежала крыса и скрылась из виду. Тим, перепуганный нисколько не меньше, уже стоял возле своего друга, который комкал ткань кофты на уровне грудины и шумно втягивал воздух сквозь зубы. Его глаза, круглые как никогда, были полны испуганного блеска. — Т-там! Оно живое! Ды-дышит ещё! Я говорил! Говорил же, что кто-то есть! О-ох! Теперь они оба с ужасом смотрели в чёрную тень под трубой, в которой без труда угадывались тонкие гуманоидные черты. Судорожное дыхание, доносящееся оттуда, стало громким. Нечто двигалось там, стараясь уйти прочь от людей, слиться с окружением. Тонкое мычание вновь донеслось оттуда, прерываясь колючим сухим кашлем. Неизвестная тварь нехотя молила о помощи и прогоняла одновременно. Райт первый сбросил с себя оцепенение и, подобрав фонарик, направил луч прямиком на тень. Стон повторился. — Может, это енот? Полудохлый... Тонкое тело в грязной обвисшей одежде, мелко сотрясаясь, поднялось на локтях и вновь беспомощно рухнуло. Сальные длинные волосы, словно вымоченные в масле, упали на красное опухшее лицо, закрывая его. Нечто уж точно было не енотом. И даже не лаской. — Эрх... Это что... девушка? — Я не хочу это говорить, но, кажется, ты прав, — Томас с трудом сел на корточки. — Такого я ещё не видел, знаешь. А видел я много. Кажется, ей очень плохо. Возможно она — жертва беспощадного маньяка-насильника, безумного учёного-экспериментатора, ещё кого со съехавшей крышей. Или просто бездомная, что больше всего походит на правду. Руки... Противные сильные руки, чужие и враждебные, обхватили его плечи, вытаскивая из единственного убежища. Уложили на спину, не позволяя перевернуться на бок и свернуться, защищая свой живот. Голоса в отвращении заклокотали почти над самым ухом. Он был им противен. Чьи-то ловкие пальцы подцепили чётки, висящие на шее, и потянули вверх, явно рассматривая их с тем самым интересом вора, приглядывающего сладкую цель. У этих рук, как мог знать Тобиас, нет ничего святого. Но он слишком слаб, чтобы дать им отпор. Слаб и слеп. Дрожа и потея, он схватился за одно запястье, останавливая его в дюймах от себя. Его лица всё равно коснулись. Провели по лбу и глазам, пытаясь их приоткрыть. Так неприятно и противно... — Что делать будем? — вытирая руку о джинсы, Брайан вопросительно взглянул на Тима, нервно грызущего костяшки. — Может, это, уйдём просто? Так неохота ввязываться... Тим посмотрел на человеческое существо, лежащее на спине, положив руку на живот, и его передёрнуло. Нечто, такое несчастное, почти мёртвое, здесь перед ним, почти как... почти как... Вспомни хоть что-то. Вспомни и ужаснись Тим качает головой. Он говорит, что ему всё это не нравится. Но если они сейчас уйдут, этот человек — точно труп.***
Ветер потревожил спокойствие комнаты, приведя в движение лёгкие занавески и скинув на пол почти все бумаги с письменного стола, покрытые мелким каллиграфическим почерком. Сухие розы в высокой фарфоровой вазе качнулись. Их тёмные пыльные листики зашуршали. За столиком, подложив под голову гигантскую стопку листов, дремал подросток. Мученик своего предназначения, восстанавливал он свои иссякшие за ночь силы. Самый значимый человек, ещё не знающий об этом, в своих снах бродил среди высоких пихт в превосходном саду. Аккуратно и легко ступая по нежно-зеленой молодой траве босыми ногами, нисколько не боясь пораниться, подходил он к прозрачному, точно слезы ангела, прудику, в котором весело плескалась рыба и спокойно плавали лебеди. — Эй, беги сюда! — донесся задорный смех из-за куста, на котором белой пеной цвела душистая сирень. Гость побежал на голос что было мочи, белое одеяние из невесомой ткани, напоминающее древнегреческий хитон*, развивалось на ветру, обнажая сбитые колени. За зарослями показалась небольшая полянка, полная нежных нарциссов: небольших цветочков цвета школьного мела с солнечно-яркой серединкой. Они кивали ветру своими головками на тонких шейках, и словно перешёптывались между собой о чем-то важном, чего не дано понять никому, кроме самих цветиков. Среди нарциссов, в венке из полевых цветов, стоял мальчик. Он улыбался и приветливо махал рукой, приветствуя хозяина сна. Рядом с ним, насупившись, стояла девочка с длинными черными волосами, держащая на руках розовощёкого младенца. — Эй погоди! Не уходи, у нас для тебя кое-что есть! — мальчик подбежал к пришельцу, не примяв ни одной травинки, и протянул тому алый цветок мака из своего венка. — Постой, смотри! Нежный цветок, лежащий в тонких пальцах, вспыхнув ослепительным пламенем, превратился в украшение из тонкой золотой проволоки в виде прекрасного растения. — Пошли с нами? — вдруг предложил маленький незнакомец, махнув рукой в сторону своей подруги. — У нас ещё есть друзья, только они разбрелись. Но мы их найдем! Пошли! «Важный человек» не смог противиться этому сладкому приглашению. Закинув свои длинные блондинистые косы за спину, он побежал за детьми. Солнце освещало комнатку, но ни один его лучик не падал на лицо спящего за столом, не нарушал мирный, и такой необходимый сейчас сон. Чёрная прохладная тень сидела рядом, всем своим существом ловя лучи, и мрачная рука гладила светлые волосы, заплетённые в косы. Другая же придерживала те листы, что ещё не улетели вместе с ветром. В белой китайской вазе, на которую попадала тень, робко покачивались живые алые розы.***
— Ну ты, тогда, идиот, дружище! — Томас раздосадованно покачал головой из стороны в сторону, наблюдая за тем как его друг натирает руки водкой. — Эт вот пить надо, мой мальчик, а не через кожу впитывать! Да-да-а-а! — Если ты будешь продолжать говорить как деревенщина, то клянусь богом, Брай, — Тимоти открыл бутылку воды и вылил на вату, — я тебе опять нос сломаю. — Э-эй! А что ты ещё хочешь от человека с двумя первыми именами?* Весельчак пожал плечами. Происходящее не вызывало у него никакого удовольствия, чувства важности или гордости за себя. Вот, мол, посмотрите: я спасаю жизнь абсолютно чужому мне человеку. Также Брайан был полностью уверен, что и Тим делал это не из-за своего доброго сердца. Если ты хочешь кому-то помочь, причём так сильно, что сводит все мышцы внутри твоего тела от жалости и мечты о справедливости — завязывай, парень. Честно: он на собственной шкуре это осознал. Любая милость потом обернётся чем-то отвратительным лично для тебя в итоге. И это уже не секрет. То самое страшное откровение, которое каждый должен рано или поздно для себя сделать: добро не бывает хорошим. Тим натянул воротник кофты на нос. Жестами показал Брайану, чтобы тот побыл его ассистентом. — Подержи ему голову. Так, теперь немного наклони. Да, так, хорошо, — Райт кивнул своему другу. Тот выглядел немного взволнованным. — Обещаю, это будет недолго. Тогда почему я это опять делаю? Ну, стараюсь спасти. Зачем? Потому что люди не учатся на своих ошибках. Разве не ясно? — А знаешь, я реально хотел пойти на врача. Не шучу, — Тим тепло улыбнулся. — Только не особо хотелось уезжать из штата ради учёбы. Ну и откуда взять столько денег. Громко цыкнув, чтобы отвлечь себя от воспоминаний, «доктор» брезгливо посмотрел на то, как гной тянется желтовато-зеленоватой ниточкой за мокрой ватой, обнажая покрасневшие дрожащие веки с проступающими темно-фиолетовыми сосудами и редкими ресницами. Парень, вздрогнув, открыл рот и произнёс дрожащее «К-к-кто т-ты?» И тут Тоби наконец-то сумел распахнуть правый глаз. Тёмного цвета радужка, залитая кровью склера и расширенный в полутьме зрачок производили такое впечатление, будто бы весь глаз был чёрный и глянцевый, как у собаки. Но парень ничего не видел, кроме нечёткого мелькающего силуэта. На мгновение ему показалось, что это сама смерть, мрачный жнец, пришедший забрать его душу прямиком в ад, оставив холодное тело на съедение насекомым и грызунам. «Что ж, пусть так» — пронеслось в голове, где разум обхватила лихорадка, лишив ясности и превратив мысли в одну вязкую кашу. Последняя идея вдруг стала казаться чистой правдой: его вот-вот утащат в ад. — З-з-забирай меня, я... я н-н-не боюсь никаких мы-мытарств... Ты-ы! Я н-не боюсь тебя, дрянь!.. Д-да не узрит душа моя мр-мрачного взора лукавых демонов... да не у-уз-уз-уз-рит, ибо... — начал он яростно причитать, в мёртвой хватке сжав рукав кофты непрошеного гостя и с ненавистью пялясь тому в беспроглядную тьму лица, скрытого глубоким капюшоном. Ему казалось, будто он видел там кровожадное очертание черепа дикой кошки. Вовсе не человека: вытянутый вперёд, с острыми длинными клыками и круглыми глазницами. — Что с ним такое? — Брайан немного отодвинулся, всё так же заинтересованно наблюдая за реакцией своего друга. — Кажется бредит... — мужчина положил широкую ладонь на горячий лоб парня. — Ага, точно. Как булыжник в июльский полдень. Недавний обед подкатывал к горлу из-за отвратного душного запаха, исходящего от дыхания подростка. Настоящего запаха болезни, близости кончины. Нет, бывший актёр вовсе не был брезглив, но то, что он сейчас наблюдал, было всё же выше его сил. Наспех закончив промывать глаза Тоби, он наложил повязку и поспешил покинуть подвал под оклики Брайана.