I.
С первого взгляда рыжая эльфка показалась Шенку довольно обыденным зрелищем — родной сестрой всех данмерских женщин, что выросли за пределами Морровинда. Уже переступая через порог его заведения, она принялась выставлять себя с ленивой развязностью, что подобные ей часто представляют столичным лоском: вихляющая походка, манерный смех, томные взгляды из-под густо накрашенных ресниц... Весь вечер девица порхала от одного патрона к другому, щедро угощаясь мацтом и дешёвым вином, и Шенк тогда мимоходом подумал, что ночь ей не придётся коротать в одиночестве. Но из «Лопаты» она ускользнула внезапно, и без компании, и с удивительной грацией — для женщины, которая столько выпила. Впрочем, Шенк недолго держался за впечатления об этой своей посетительнице. Вечер лордаса* выдался, как и всегда, прибыльно-суетливым, и размышлять о пустяках ему было некогда. А в следующий раз Шенк едва узнал давешнюю данмерскую девицу. Выручила только профессиональная память. В морндас «Лопата» всегда поначалу была до самых краёв наполнена тишиной. Последних сандасских гуляк Шенк выставлял за порог ещё до полуночи. С утра постояльцы, занимавшие комнаты на ночь, бесшумными тенями расползались по Кальдере и возвращались только к обеду. К полудню в трактире появлялись и местные жители, желающие пропустить кружку-другую пива, и вместе с помощниками Шенк начинал готовить на вечер еду. Между этими вестовыми столбами день обычно бывал небогат на события, и появившаяся в «Лопате» женщина полностью завладела хозяйским вниманием. То была тёмная эльфийка, достаточно миловидная — какими бывают порой женщины этой расы, пока время не принимается их высушивать в курагу. Судя по её лицу, смутно знакомому и почти свободному от возрастных отметин, Шенк бы отмерил ей не более четверти века. Но какое-то полудетское простодушие, проступающее в этих широко расставленных глазах, заставляло девушку казаться ещё моложе. – Доброго дня, – произнесла она и, освещая лицо широкой, открытой улыбкой, поинтересовалась, можно ли здесь (слегка запоздало) позавтракать. Шенк разогрел остатки вчерашнего кроличьего жаркого. Искоса посматривая, как посетительница проворно расправляется с завтраком, он всё пытался припомнить, где и когда им доводилось встречаться. На улицах Кальдеры было намного проще столкнуться с высокими эльфами, имперцами или земляками-редгардами, чем с местными, и всех их (по большей части — чиновников Хлаалу или высокопоставленных членов гильдий) в городе знали наперечёт. «Приезжая, – решил было он. – Остановилась у родственницы, чем не вариант? А запутало меня семейное сходство». Придя к такому здравому измышлению, Шенк в свою очередь попытался понять, кого из тёмных эльфиек Кальдеры больше всего напоминает его посетительница. Держать лучший в городе трактир означает постоянно общаться с людьми, — обмениваться новостями и сплетнями, хранить чужие секреты — и хорошему трактирщику не обойтись без отменной памяти. Перебирая в уме знакомые серые лица, Шенк отмечал иногда схожую линию скул (Лларос Увейн) или форму ушей (Медила Индарен), но общее впечатление всё ускользало и ускользало, будто пропитанная в масле оливка... Застенчивый утренний свет сочился в таверну через полуоткрытые ставни, оседая на крашеных половицах, идеально чистых столешницах и девичьей рыжей макушке. Эльфийка расплатилась за еду полновесными, новенькими септимами и затасканными комплиментами в адрес его стряпни. Она представилась «Вирией из Анвила» и, удерживая в ладонях полупустую кружку с рисовым пивом, завела бессодержательный разговор — из тех, что, по негласному соглашению между трактирщиками и посетителями, включается в стоимость всякого блюда. Шенк управлял таверной не первый год, и он уже привык: с расспросами новоприбывшие (что в Хаммерфелле, что в Киродииле, что в Морровинде) первым делом идут к трактирщику. Но Вирия сама щебетала без умолку, напрочь позабыв про свой мацт. Шенк уже выслушал, что она приехала в Вварденфелл полгода назад и сейчас снимает комнату в Балморе; что алхимику нетрудно найти здесь тёпленькое местечко, но за лицензию Гильдия Магов дерёт втридорога; что местные совершенно не умеют готовить мясо, а от квамовых яиц её уже просто воротит. Девица была очаровательно глуповата, и слушать её болтовню, насквозь пропитанную пряным, стойким акцентом южного Киродиила, было даже приятно. – А в Кальдере я обычно останавливаюсь у магистра Леориан. Она мой, так сказать, постоянный клиент. Платит неплохо, но сколько же с ней мороки! Сегодня вот, мне пришлось подняться ещё до рассвета, чтобы успеть доварить для неё заказ. Шенк не сдержался — недоверчиво хмыкнул. Он был знаком с Суран Леориан*, одной из самых состоятельных горожанок Кальдеры. То, что эта бретонская чародейка будет обращаться с заказом к кому-то наподобие Вирии, казалось довольно сомнительным. Эльфийка капризно надула губы. – Ой, ну что же вы! Уверяю, в своём ремесле я достаточно сведуща. А иначе, – подмигнула она, – я бы так хорошо не зарабатывала. Шенк невольно улыбнулся. – И нисколько в этом не сомневаюсь, – немного слукавил он. – К слову, о деньгах, – сказала Вирия чуть погодя. – В Балморе с ними приходится быть бдительнее, чем телохранителю императора. У меня уже два раза срезали кошелёк — а ведь я из портового города! От воров просто спасу нет... А как с этим в Кальдере? – Нет, здесь у нас спокойно, хвала Девяти. – И что, даже Гильдии Воров не слышно? – спросила эльфийка, заговорщицки понижая голос. – Тихая гавань, законопослушный городок? Шенк на мгновенье замялся: он вспомнил о вежливых людях, что каждый месяц приходят в «Лопату» беседовать о делах. Впрочем, ответил он достаточно правдиво: – Если в Кальдере и есть народ из воровской Гильдии, то сидят они тише воды и ниже травы. Городская стража своё дело знает. – Ох, это очень приятно слышать, – откликнулась Вирия, скрывая в уголках губ задумчивую улыбку. – Но, думаю, я вам уже надоела? Пора мне откланяться. – Я бы был глупцом, если бы жаловался на компанию красивой женщины. – Ой, вы мне льстите! – с кокетливым смешком ответила Вирия. – До скорого свидания, сударь. ...Когда, плавно покачивая бёдрами, она направилась к выходу, Шенк едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Увидев Вирию со спины, увидев её походку, он тут же опознал в ней развязную тёмную эльфку, что была в «Лопате» два дня назад. Тогда он, помнится, смотрел на девушку с неприязненностью — чувство, которое сегодня казалось на редкость неподходящим. При близком общении она оказалось слегка глуповатой, немного распущенной, но такой обаятельной, что всё это с легкостью ей прощалось. Шенк молча покачал головой. Что ж... в конце концов, каждому время от времени случается ошибаться в людях.II.
Стленниус Вибато, старший управляющий Горнодобывающей компании Кальдеры, пребывал далеко не в лучшем расположении духа. Виной тому, как ни странно, служили не недостаток сна или скверная погода, привычные причины его недовольства. Сон сэры Вибато этой ночью был на удивление крепок, за окном стоял прелестный солнечный день, но получать от всего этого удовольствие мешали заботы о вверенной ему шахте. Для Стленниуса Вибато эбонитовые рудники Кальдеры всегда были предметом заслуженной гордости. Под его чутким и мудрым руководством они обеспечивали для Концессии беспрестанно растущие нормы выработки и стабильные поставки эбонита-сырца. Стленниус любил говорить, что его шахты воплощают собой союз имперской практичности и данмерской изобретательности и вменял себе в особенную заслугу железную — или даже эбонитовую! — дисциплину своих работников и рабов. Прошлая неделя, однако, выдалась неудачной по всем статьям: страдали и выработка, и транспортировка, и даже дисциплина. После прискорбного инцидента с рудничным газом, что приключился в дальнем северном штреке пять дней назад, работы на том участке пришлось приостановить, а в книги прихода и расхода рабов понадобилось ввести новую графу: «списан по причине смерти; захоронение не требуется». Происшествие это было самым ярким (и громким), но отнюдь не единственным. В окрестностях шахты уже не первый день орудовала банда разбойников, и попытки их выследить не давали пока никаких результатов. Графу «непредвиденных убытков ввиду чрезвычайных обстоятельств» бандиты успели пополнить на шесть рабов, одного надсмотрщика, четырёх охранников и тысячу двести шестнадцать фунтов и восемь унций обогащенной эбонитовой руды. Скрепя сердце Стленниус отправил запрос в Эбенгард, к своему непосредственному начальству, а также жалобу Одралу Хельви, городскому судье Кальдеры, — обстоятельства, в высшей степени задевающие его самолюбие. Однако самым серьёзным ударом стала для управляющего монументальная куча хаджитских экскрементов, в которую он наступил, когда проводил внеплановую инспекцию рабских бараков. Сэра Вибато воспринял это как личное оскорбление: после стольких забот об их благополучии, здоровье и гигиене эти блохастые твари по-прежнему испражняются где ни попадя!.. Само собой, виновницу отыскали и хорошенько выпороли, но неприятный осадок у Стленниуса остался надолго. Неудивительно, что к приёму посетителей он был сегодня крайне не расположен. – Доброго дня, мутсэра Вибато, – услышал он незнакомый женский голос. Стленниус отвёл глаза от безрадостной стопки бумаг, которыми полнился его рабочий стол, и резким, сердитым взглядом смерил свою нежданную гостью. Как она здесь оказалось, — когда с утра он особо распорядился никого не пускать! — оставалось загадкой, но кто-то вскоре получит за это серьёзную выволочку. – Сегодня я никого не принимаю. Извольте выйти. – Я бы вовсе не желала отрывать вас от дел, мутсэра, но меня саму привело сюда дело первостепенной важности, – продолжила женщина, ничуть не обескураженная столь холодным приёмом. – Меня зовут Хлаалу Вирия, и от имени Гильдии Бойцов мне поручено разобраться с ответственными за кражи и исчезновения на вверенных вам эбонитовых шахтах. Вытащив из-за пазухи свиток, перевязанный алой ленточкой, она передала его Стленниусу. Управляющий, в раздражении, смешанном с любопытством, развернул его и начал читать, пробегая глазами привычный канцелярит. Это оказался стандартный контракт Гильдии Бойцов, где над рыжим оттиском геральдического щита были подробно расписаны обязанности сэры Вирии — «раса: данмер / тёмный эльф; пол: женский; ранг: странник» — по устранению вредителей на эбонитовых шахтах, собственности Горнодобывающей компании Кальдеры. Согласно условиям договора, его действие распространялось «...на группу не более чем из семи гуманоидов, а также любых других призванных существ, натренированных животных или рабов, общее число которых не должно превышать двенадцать особей». Вибато нахмурился, пряча свою растерянность, и встретился взглядом с наёмницей: до этой минуты он не имел ни малейшего представления, что его небольшую проблему переложили на плечи наёмных мечей из Гильдии Бойцов. – Возможно, вам будет полезно взглянуть и на это, мутсэра, – любезно откликнулась она и протянула Стленниусу стопку бумаг, скреплённую охристой лентой. И тогда сэра Вибато наконец предложил сэре Вирии сесть, ибо перед его глазами мелькнула до боли знакомая гербовая печать. Заинтригованный, Стленниус углубился в чтение. В его руках оказалась верительная грамота, подтверждающая, что сэра Вирия (двадцать четыре года, данмер) является членом Великого Дома Хлаалу в звании присягнувшего. В соседстве с грамотой было три рекомендательных письма: от Нилено Дорвайн (главы Совета Хлаалу в Балморе), Куниуса Пелелиуса (старшего торгового агента Хлаалу в Кальдере) и Одрала Хельви (председателя городского суда). Стленниус мысленно перевёл Хлаалу Вирию из категории «наёмников» в категорию «мера со связями» и поднял взгляд. Окна его кабинета выходили на солнечную сторону, к югу. Бьющий в глаза свет часто доставлял посетителям ощутимые неудобства, однако Вирия была бесстрастна и недвижима. Её лицо казалось выточенным из мрамора, и солнце, выглядывая из высокого стрельчатого окна, высвечивало высокие скулы и длинную, изящную шею. Она слегка щурилась, но это её не портило, а скорей оживляло, смягчало её черты. Вибато впервые осознал, что перед ним — молодая, привлекательная женщина. Встретившись с ним глазами, Вирия улыбнулась — чуть заметно, краешком рта. Лицо её тут же сделалось сосредоточенно-деловитым. – Когда Гильдия Бойцов получила этот контракт, я решила проявить инициативу. Ведь у Дома Хлаалу особые интересы в Кальдере, а интересы Дома стоят превыше всего. – Я думаю, мы сможем помочь друг другу, сэра. – Для меня было бы большой честью обсудить с вами эту ситуацию, мутсэра Вибато, – почтительно отозвалась она. – Серджо Дорвайн, серджо Хельви и серджо Пелелиус крайне высоко отзывались о вас. Ваш вклад в наше общее дело трудно переоценить. Стленниус кивнул, принимая похвалу с нескрываемым удовольствием. Вирия между тем продолжала: – У меня есть определённый опыт в делах подобного рода. Полагаю, что при содействии мера ваших способностей избавить шахты от паразитов будет не очень сложно. – Ваша уверенность не может не радовать, сэра Вирия. Чем я могу вам помочь? – спросил он, приподнимая брови. – Я буду крайне признательна, если вы выпишете мне пропуск по всей территории рудников, мутсэра. Это в значительной степени облегчит мне работу. Но, прежде всего, – она облизнула губы, – я бы хотела услышать ваши соображения. Cui bono? Cui prodest?* В глазах у Вирии разгоралось жадное нетерпение, и Стленниус знал, что она будет ловить каждое его слово. Но и он поймал себя на том, что не может отвести взгляд от её яркого, чувственного рта. Вирия говорила с легким киродиильским акцентом, который, как и золото имперской чеканки, часто оседал у влиятельнейших жителей Вварденфелла. С его стороны было большой невнимательностью не сразу разглядеть в ней большее, чем простую наёмницу. – Я бы сказал, что диверсии — дело рук другого Великого Дома. Но на стиль Редоран эти действия не похожи, - пожал он плечами. – Телванни, – кивнула Вирия. – Не напрямую, само собой. Телванни не любят марать руки о такую работу. – О, я очень рада, что наши выводы сходятся! У меня есть основания полагать, что на это дело коричневые подрядили ренегатов из Гильдии Воров. ...И Стленниус принял решение: пожалуй, он не станет наказывать неисполнительного работника, что пропустил к нему нежданную посетительницу.III.
На родине Альвелег не был уже много лет, и с каждым прожитым годом он отдалялся от неё всё больше и больше: не просил благословений у Иффре, не вкушал поверженных врагов, не отказывал себе в вине. Однако в других отношениях Альвелег оставался босмером до мозга костей. Он был умелым следопытом, искусным лучником и ловким карманником, и если бы не интриги завистников, давно бы разбогател. Но после того неприятного происшествия в Вивеке (подробности которого Альвелег старался не вспоминать), хороших заказов в Гильдии ему уже не давали. Пришлось подрабатывать на стороне. Он бы соврал, говоря, что нынешняя работёнка пришлась ему не по вкусу. Да, были в ней и свои недостатки — три тронутых данмера в компаньонах и гниловатый душок политики, например. Но колдуны платили настолько щедро, что Альвелег был готов выслушивать перепалки Арален и Хеторана хоть до конца своих дней. А у Сатасы были весьма неплохие для данмерки сиськи. А уж если говорить начистоту, то и сама работа доставляла ему немалое удовольствие. На родине Альвелег не был уже много лет, и он успел порядком подзабыть о своей старинной страсти к охоте. Правда, людишки с кальдерской шахты были намного тупее валенвудских оленей, но и окрестности отличались от Валенвуда не в лучшую сторону. Скрываться среди оцепенелых скал было непросто, но в этом деле Альвелег был настоящим мастером — и так же мастерски он высматривал добычу, нападал, а потом заметал следы, оставляя преследователей с носом. Охотничий азарт опьянял его сильнее вина, и удовольствие от него было поострее, чем от торопливого пялева с Сатасой Неротрен. С ленцой посматривая на растущие тени, Альвелег пытался придумать, как бы половчее уломать их штатную ведьму раздвинуть сегодня ноги. Рожа у неё, конечно, поганая, но титьки — вполне себе ничего... да и не то чтобы в их логове Альвелега поджидала толпа обнажённых юных прелестниц. Босмеру, как он искренне полагал, нельзя попадаться в тиски морали — из всего надо извлекать наибольшую выгоду, даже из вздорной данмерской дырки. Впрочем, даже подобные размышления нисколько не притупляли его внимание: нестройное пьяное пение он услышал издалека. Альвелег решил подобраться поближе: как же не общипать упитого в дрова простофилю? Не стоит мешкать, если добыча сама ползёт тебе в руки — тем более, когда не придётся делиться ни с кем из своих подельников. Женщину он углядел на дороге к Кальдере. Шла она, раскачиваясь как лодка по горной реке, и пела настолько несвязно и фальшиво, что Альвелег не узнал бы мотив и под страхом смерти. Намётанным глазом он распознал на ней нарядные, хоть и измятые, шмотки и широкий пояс, куда данмерские шлюхи часто зашивают свой заработок. Альвелег на мгновенье задумался. Курочку можно было бы подстрелить ещё издали, но это подпортит дорогое тряпьё. Лучше бы подойти поближе и тогда уже или стукнуть в висок, или, на крайний случай, аккуратно чиркнуть ножом по шее. Убедившись, что в округе нет ни души, Альвелег надел на руку плоский свинцовый кастет и вышел на дорогу. Он собирался подкрасться к женщине со спины, но когда до цели оставалась где-то двенадцать шагов, она вдруг остановилась, взъерошила свои короткие рыжие волосы — и обернулась. Безотчётно, в силу отточенной за долгие годы привычки, Альвелег спрятал правую руку в кармане. Бояться ему было нечего — от цыпочки несло, как от винной бочки, и она едва смогла собрать глазки в кучку. Альвелег, обводя глазами широкие медные браслеты, грошовые серьги с топазами и изумруд на витой цепочке, отметил, что на рожу она вполне ничего. Но, глядя на её выпирающие ключицы, он всё же решил, что лучше уж попытает счастья с Сатасой и, может, парочка новых цацок станет достаточно убедительным доводом. – Доброго дня, сэра, – заговорила вдруг данмерка. – А... эм... Ка... Каль... как там его? Тьфу ты... город! Город... в той стороне? От размашистого жеста она покачнулась и едва устояла на ногах. Мысленно Альвелег уже потирал руки. – Позвольте мне вас туда проводить, - предложил он с елейной улыбкой. – Гулять в одиночестве в такое время опасно. – Премного благодар... – не договорив, женщина громко икнула. Переведя дыхание, она зачастила: – Спасибо, ага... А то этот мизинец с шахты... попользовался, значит, а на ночь остаться не... Альвелег не особо прислушивался к её трескотне. Не убирая с лица обманчиво-благостную улыбку, он подошёл, перехватил поудобней кастет и замахнулся бабе в висок. Вот только (к его глубокому изумлению) на полпути Альвелега встретило жёсткое, как полоска стали, ребро ладони. Он и моргнуть не успел, как железные пальцы до хруста сдавили плечо и предплечье... а через мгновение в пах ему впечаталось колено, и для удивления в голове уже не осталось места. Рывком его поставили на колени. – Приди в себя и прекращай вопить, – полушёпотом проговорила данмерка. Одной рукой она держала Альвелега за волосы, а другой — приставила к его горлу нож. Альвелег не удостоил её ответом. Впрочем, вывернуться он тоже не попытался. – Мы с тобой... ты же не возражаешь, что я перешла на «ты»? – шептали Альвелегу на ухо. – Так вот, мы с тобой сейчас побеседуем, и ты правдиво и чётко ответишь на все мои вопросы. Договорились? – Хрена лысого я буду с тобой разговаривать, сука, – и он презрительно сплюнул. Тягучая нитка слюны, повисшая на подбородке, порядком обесценила этот драматический жест. – На твоём месте я бы не стала так горячиться, дружок. Женщина выпустила волосы своего пленника, убрала нож и отступила назад. Не чувствуя больше холодное дыхание стали у шеи, Альвелег вскочил было на ноги... но левая нога вдруг подогнулась, не выдержав его веса, и босмер снова упал. Вокруг разлетались пыль и каменная крошка. – Что, нога онемела? – с фальшивым участием проговорила данмерка. – А теперь посмотри-ка сюда, – и в указующем жесте она взмахнула мечом, что ещё недавно висел у Альвелега на поясе. Не пытаясь больше подняться, он скосил глаза. Из бедра у него торчал маленький чёрный дротик. – Обычно я не прочь хорошо, обстоятельно побеседовать. Но тебе не повезло: за сегодняшний день от бесед я порядком устала. Так что у нас два варианта: или мы помогаем друг другу, или я разворачиваюсь и ухожу. И когда твое горячее босмерское сердце разгонит по телу яд, ты будешь долго и мучительно умирать от удушья. Ужас вьюнком обхватил Альвелегу горло. Он не мог вымолвить ни слова. Усталое солнце почти укрылось за горизонтом. Игра света и тени превращала лицо стоящей напротив женщины в жуткую маску Дикой охоты. – Ну что, каков твой ответ? Альвелег шумно сглотнул. – Я согласен. Женщина улыбнулась, обнажая неровные зубы. В её диковатых, чуть навыкате алых глазах затеплилось мрачное удовлетворение. – Хороший ответ. Начнём, пожалуй. Закончив рассказывать, — о себе, о подельниках, об укрытии в горах, о заказчиках из Телванни — Альвелег позволил себе облизнуть пересохшие губы. – Это всё, – прохрипел он, чувствуя небывалое облегчение. Теперь ядовитая гадина даст лекарство, и тогда... – Ты мне очень помог. Спасибо, - сказала она и перерезала Альвелегу горло.