Цикл «lily of the valley and self-loving asura»

# с его стороны 18г У Гаары всегда было предвзятое отношение к прикосновениям. Наверное, это пошло еще с детства, когда песчаная защита яростно кидалась на все подряд и постоянно вела себя подобно второй коже. Она не позволяла ему понять, как это - ощущать что-то напрямую, без «брони». Когда отец начал тренировать Гаару, защита вдруг перестала быть абсолютной - Казекаге периодически удавалось ее пробить. Первое близкое знакомство с прикосновением произошло в спарринге, и тактильный контакт накрепко запомнился ему, как нечто плохое. Дальнейший печальный опыт взаимодействия с дядей и другими периодически покушавшимися на его жизнь людьми, только подтвердил это мнение. Со временем Гаара научился управлять защитой так, что к нему и близко никто не мог подобраться. И он перестал беспокоиться на этот счет. Однако потом случился чуунинский экзамен и встреча с Узумаки Наруто. У него впервые за долгие годы совершенно не осталось чакры, и он лишился своей «второй кожи». С ним случился настоящий сенсорный шок. Слишком яркие ощущения, слишком сильные, слишком многочисленные... Он тогда невольно вздрагивал всякий раз, когда Темари и Канкуро дотрагивались до него в попытках помочь, и они как-то виновато отводили глаза. Может быть, думали, что дело в них, но они-то тут точно были не причем. Просто... он не привык к такому. Совсем. Тогда Гаара впервые подумал, что с этим надо что-то делать. Такая чувствительность - настоящая уязвимость. Ему нужно избавиться от нее как можно скорее. Вернувшись после экзамена в Суну, он постепенно начал приучать себя к восприятию окружающего мира без «брони». В основном, делал это по ночам, чтобы не было свидетелей (Шукаку не в счет). День за днем он работал над этим, пока не смог с уверенностью сказать, что чрезмерная интенсивность ощущений перестала быть его слабым местом. Однако прикосновения людей по-прежнему оставались для Гаары неизведанной территорией. Он, конечно, стал чаще дотрагиваться до брата и сестры, и они с радостью и явным облегчением тянулись к нему навстречу, но защиту он при этом почти не снимал, потому что от одной мысли о том, чтобы позволить кому-то напрямую коснуться его, внутри все неприятно переворачивалось. Появление Рин в Сунагакурэ неожиданно вдохновило Гаару на поиски нового способа справиться с его затруднением. Он долго приглядывался к ней после знакомства, всячески проверял... и постепенно привыкал к ее неизменному присутствию в своей жизни. От нее не исходило никакой угрозы. Именно поэтому, когда Рин первой потянулась к нему и спросила разрешения дотронуться до его лица, он решил рискнуть и позволил ей это сделать, отозвав защиту. Интенсивность ощущений снова почти повергла его в шок. Почему, когда до него дотрагивались Темари и Канкуро, он не чувствовал ничего подобного? Дело в том, что Рин касалась его шрама? Дело в ней самой? Или такой отклик в нем будет вызывать любой человек за исключением сестры и брата?.. Гаара на время отступился от попыток справиться с собой и глубоко задумался. Он не мог никому открыться до конца, несмотря на то, что вокруг постепенно собирались те, на кого он мог положиться... И большую роль в этом играло его неприятие прикосновений. Значило ли это то, что если он сможет позволить другому человеку спокойно коснуться его, это научит его абсолютному доверию? Или этому все же можно научиться и так? К сожалению, надвигающаяся Четвертая Мировая и подготовка к ней помешали ему разобраться в этом до конца. А после войны он долгие месяцы был слишком занят восстановлением Суны и поиском дополнительных источников финансирования. Вернее, это он так себя оправдывал, а на деле ловил себя на том, что ему просто не хочется возвращаться к этой проблеме. Когда Рин решила уйти после смерти деда, Гаара вдруг ощутил страх. Что, если она не захочет вернуться?.. Тогда они больше никогда не встретятся? Он ошибся, предположив, что она сможет ему помочь, когда все же решится снова поговорить с ней о прикосновениях? Мировое гендзюцу всех немного изменило, напомнив о приятном и неприятном... однако Рин пострадала не столько от него, сколько от его последствий, разом потеряв двоих близких людей. Он смотрел на нее и едва узнавал. Казалось, последние события полностью опустошили ее, оставив лишь внешнюю оболочку. Однако попытка обратиться к ней со всей доступной ему прямотой смогла немного ее растормошить. У него знакомо заныло в груди. Он поймет, если она не придет обратно. Он не может держать ее при себе из-за своих эгоистичных желаний. Но одну ее точно отпускать нельзя. Значит, Яоки и Короби должны получить бессрочную миссию. Рин не было 52 дня, и Гааре казалось, что каждый - длится маленькую вечность. Когда второй месяц перевалил за половину, он всерьез начал задумываться о том, чтобы сбежать от своей бесконечной рутины и отправиться на поиски Рин. Вдруг с ней что-то случилось?.. Но потом он вспомнил, как она выглядела перед уходом, и отказался от своей затеи. Ему нужно научиться верить в нее. А значит, он должен терпеть и ждать. Это испытание для них обоих. Пропажа объявилась в его кабинете вечером девятнадцатого января. Пожалуй, ее возвращение было лучшим подарком на День Рождения за все его восемнадцать лет жизни. Гаара стиснул Рин в объятиях почти неосознанным движением. Он вообще часто действовал инстинктивно рядом с ней. Яоки и Короби тихо положили доклады о миссии на стол и тактично испарились из кабинета, оставив его наедине с этим ходячим недоразумением. Она слишком горячая - он чувствовал это даже сквозь слои одежды. И слишком загорелая. Побывала где-то на юге у моря, а потом вернулась в пустыню в разгар зимы? Просто прекрасно. Наверняка же заболела. Вся радость от встречи тут же испарилась, и он нахмурился. - Рин, у тебя температура? Она неопределенно хмыкнула и подняла на него затуманенный взгляд. Он неохотно отстранился от нее, потом взял за плечи и вгляделся в лицо. - В больницу. Немедленно. Возвращение Рин будто сняло какой-то барьер между ними обоими. Гаара отчетливо ощущал перемены каждый раз, когда виделся с ней. К сожалению, дел все еще было невпроворот, но они все равно стали чаще находить повод встретиться и хотя бы немного поговорить. Увы, Рин больше не просила разрешения дотронуться до него. А у него все язык не поворачивался поднять эту тему. Однако все равно при общении с ней ему тайком удалось выяснить, что, когда он является инициатором прикосновения, внутреннего отторжения почти никакого, но стоит контролю перейти в чужие руки, он автоматически старается «закрыться». Когда Рин снова едва разминулась со смертью на его глазах, это здорово его встряхнуло. После чего его вдруг стало тянуть к ней со страшной силой, будто включился какой-то невидимый магнит. Гаара начал замечать, что его зачаровывают какие-то незначительные детали. То, как Рин убирает отросшие волосы в хвост во время работы, открывая шею. То, как она покусывает губы, задумчиво просматривая бумаги. То, как даже в мешковатой одежде, заметно, как хорошо сложена ее фигура... Он сам не понял, как в нем скопилось столько напряжения, но в один день оно просто выстрелило как отпущенная пружина, и он не сумел удержать себя в руках... Поцелуй повлек за собой признание в обоюдной симпатии и чувство невероятного облегчения, а потом Рин наконец-то проявила инициативу... и снова коснулась его шрама на лбу. Чем он ей так нравится, в самом деле?.. Гаару опять едва ощутимо трясло от полученных впечатлений. Как люди живут с этим? Как могут считать тактильный контакт чем-то обыденным? Он осторожно напомнил Рин, что она как-то хотела целенаправленно приучивать его к прикосновениям, и что он полностью «за». Одной из идей Рин была игра. Она брала его руку и изучала ее через одни прикосновения. Гааре смотреть на это тоже было нельзя, чтобы полностью сосредоточиться на ощущениях. Рин гладила его ладонь, проводила кончиками пальцев по его пальцам, переплетала их между собой, трогала кисть и предплечье. Делала она это в произвольном порядке, так что было невозможно предугадать, какой части руки она коснется в следующий момент, а еще она постепенно наращивала темп. После он начал отвечать ей тем же. Сначала они действовали по очереди, затем - одновременно. Это вызывало нешуточный азарт. Кто кого перехватит? Кто догадается первым, до чего дотронется «противник»? Кто доставит больше приятных ощущений другому?.. Пока счет был неравным, но он все же надеялся, что в один день победит как Рин, так и свою уязвимость. Их участившиеся прикосновения друг к другу снова заставили копиться напряжение. И поцелуи больше не могли помочь от него избавиться. Наоборот, только делали все еще хуже. Гаара попытался было меньше дотрагиваться до Рин, но быстро сдался, почувствовав, что не выдерживает даже малейшего отстранения от нее. Он подозревал, в чем именно дело, так как прочитал пару книг, заботливо подсунутых Канкуро, но не был уверен, что сможет пойти на то, что там было написано. Прикосновение ко всему телу? В местах с наибольшей чувствительностью? Это что, пытка какая-то? Он не мог представить, каково ему будет в подобной ситуации. Хотя, в общем, был не против идеи исследовать этот вопрос вместе с Рин, если она согласится. Разговор об этом получился очень неловким, но он все же смог донести до нее основную мысль - все исключительно добровольно и никакой поспешности. После первой ночи таких «исследований» Гаара стал по-другому смотреть на руки Рин. Они и до этого ему нравились, но теперь он их просто превозносил. Она могла творить ими настоящее волшебство, заставляя его мучительно медленно умирать и вновь возрождаться. Разумеется, он старался подарить ей не меньше чудесных ощущений в ответ и был очень доволен тем, каких реакций научился от нее добиваться. В один прекрасный день он понял, что наконец готов сделать последний шаг. Он дождался, когда Рин тоже будет к этому готова, и после они растворились друг в друге без оглядки. Эта ночь помогла измениться им обоим. Рин исцелила его страх, он - помог ей найти саму себя. Вместе - они обрели счастье, и он ни за что не собирался его упускать. Он обязательно сбережет Рин. И пусть им пока приходится скрывать свои отношения, настанет день, когда в Суне больше не останется его врагов, и тогда он сможет без опаски назвать Рин своей женой.