***
Отец научил ее держаться от храмовников подальше и ни в коем разе не искать с ними встречи. В Лотеринге — да и в прочих ферелденских деревнях — их было немного: не больше дюжины послушников в сверкающих панцирях, да старший офицер. Прятаться среди селян оказалось не таким уж сложным делом: Бетани легко проходила мимо статного храмовника с изрезанным морщинами лицом — его имени Хоук уже не помнила. Отец научил их прятать свой дар. Некоторым другим детям повезло меньше: первые проблески их силы взрывались опаляющей вспышкой, и утаить их было не проще чем солнечный свет в ясную погоду. Андерс рассказывал ей, как оказался в Круге; рассказывал, как магия впервые обожгла ладони, когда ему было двенадцать, и занялся пламенем сарай; рассказывал, как перепуганный отец отправился к храмовникам, едва дождавшись, пока заплаканная жена уснет, обнимая сына. Хоук видела, как повторяется эта история, много раз. Видела детей, от которых отрекались собственные родители. Кто-то плакал, отрывая от сердца плоть свою, кто-то сыпал проклятиями в адрес выродка, порченной крови. И всегда храмовников в такие дни становилось намного больше. Отец уводил их подальше от деревни, а к ночи, когда бархатный покров синевы накрывал сонно затихшие лачуги, они бросали обжитый дом и уходили на новое место. Задержавшись на мгновение перед лестницей и бросив взгляд вверх, Хоук подумала о том, что отец вряд ли одобрил бы этот визит. Впрочем, Киркволл научил Хоук не прятаться. Храмовники расположились в западной части Круга, и Хоук, оглядывая коридоры, по которым ее вел молчаливый послушник, заключила, что во времена царствования Горана Ваэля этим крылом не пользовались. Орден, заселившийся в комнаты, смахнул пыль и паутину, натер не вытертые, не истоптанные полы и закрыл холодный камень стен гобеленами, но Хоук шеей чувствовала это неприветливое дыхание комнат, долгое время предоставленных самим себе. Она не знала точно, виноват ли вкус Рыцаря-Командора в аскетическом убранстве: резьба, золото и шелк остались в комнатах, отведенных магам, — но подчеркнутая строгость и сдержанность, как ни удивительно, исподволь располагали. Мэриел сдержала смешок. До сих пор у нее не было повода заподозрить себя в излишней симпатии к Ордену. Послушник, шагающий справа и чуть впереди, напоминал ей Карвера: такой же темноволосый и с такой же упрямой линией челюсти. Он и, казалось Хоук, ненамного старше ее брата. Нет, спохватилась Мэриел, вглядевшись в старательно невозмутимое лицо юноши. Он намного младше. Карвер по-прежнему возникал в ее памяти спустившимся с ней на Глубинные Тропы мальчишкой, хоть и виделись они в последний раз не так давно. Два с половиной десятка дней назад, если быть точной. Хоук не остановилась — храмовник вывел ее с лестничной клети на последний этаж, — но внезапное осознание упущенного времени окатило ее, будто ковш холодной воды. За это время она планировала добраться до границы Тевинтера и выйти на Имперский тракт, а ее призрачная, едва различимая сейчас надежда стала бы светить почти нестерпимо, и звать, и манить к себе. Быть может, еще через два с половиной десятка дней она уже знала бы ответ на свой вопрос, и белые стены Киркволла, от которых она бежала в отчаянии, снова пообещали бы стать ей домом. Она потеряла здесь слишком много времени. «Изабела была права», — кисло подумала Мэриел, но решила ни за что не сообщать Ривейни об этих мыслях. Послушник объявил о ее визите и с глухим стуком прикрыл за ней дверь. Рыцарь-Командор, восседавший за крепким столом, поднялся с места, приветствуя вошедшую пристальным прищуром. Как и в первую встречу, лицо его оставалось бесстрастным. Темные глаза храмовника изучали гостью с лишенным интереса равнодушием, от которого Хоук становилось не по себе. Она заставила себя сделать шаг вперед, не дожидаясь приглашения. — Монна Хоук, — заговорил Гэвин все тем же размеренным, спокойным голосом. — Нечасто маги приходят в это крыло по собственной воле. — Как будто у магов есть выбор. — А у нас — есть? Хоук недоверчиво вскинула голову — ей послышалось, или в голосе Рыцаря-Командора действительно проскочила горькая насмешка? Она снова попыталась хоть что-то прочесть по его лицу, но безуспешно. Невыразительность этого мужчины заставляла ее вспоминать Андерса: его пустой, ко всему безразличный взгляд, монотонный голос и лицо, на котором застыла неподвижная маска отчуждения. Может статься, подумала Хоук, именно поэтому Рыцарь-Командор вызывал в ней смутное ощущение тревоги и глухой, бьющий в затылок страх. И все же... У Рыцаря-Командора по крайней мере оставалась собственная воля. — Вы не можете отрицать, что маги опасны, — продолжил храмовник. Он жестом указал на вытянувшуюся у стены кабинета скамью. — Если верить сочинению одного второсортного писаки, ваша семья тоже пострадала от магии. Хоук не ответила. За столько лет она привыкла к тому, что многие из тех, кого сама она видела впервые в жизни, знали о ней больше, чем она хотела бы рассказать. Благо, что красочные — и по большей части вымышленные — подробности запоминались любителям слухов лучше. Рыцарь-Командор вряд ли интересовался городскими сплетнями. Еще более маловероятно, что его впечатлила та часть, в которой Хоук нагишом убивает дракона. Другое дело — малефикар, повинный в смерти ее матери. Чтобы заполнить паузу, Хоук отвела взгляд и провела ладонью по скамье — пальцы нащупали строгую резьбу. Узор определенно был ферелденским. — Но вы пришли не за тем, чтобы обсуждать будущее магов. Хоук показалось, что ответ храмовнику и не нужен, но она все же кивнула. — Я знаю, что вы не рады присутствию незарегистрированного мага, — сказала она, сложив руки на коленях. — Тем более мага, спокойно разгуливающего перед самым носом Ордена. Но если Орден хочет за мной следить, пусть подберет человека посноровистее — беднягу вычислит даже ребенок. Уголок рта Рыцаря-Командора дернулся в каком-то подобии недоверчивой усмешки. Он развернул стул, чтобы сесть к Хоук лицом, поскреб щетину и, устроившись, подался вперед. — Монна, я еще не выжил из ума, чтобы приставлять слежку к королевской... гостье. Гэвин говорил убедительно и твердо, и только заминка — короткая, едва уловимая, словно он не сразу подобрал слова — заставила Хоук ощутить укол сомнения. Привычка бежать от храмовников кричала, что доверять этому нечеловечески спокойному мужчине нет никакого резона, но не это смущало ее разум. Ей внезапно показалось, что она что-то упускает из виду, не знает чего-то важного из того, что происходит вокруг. Старкхэвен кружил ее в танце: яркие празднования сменялись чопорными визитами к знатным семьям с королевской свитой, все это мелькало перед глазами, и Хоук будто участвовала в происходящем наполовину. Череда событий позволяла ей не думать об Андерсе, но и вкусить местной жизни сполна, влиться в нее она так и не смогла. — «Гостье»? — с неожиданной для себя иронией переспросила Хоук. — Мне кажется, вы хотели подобрать другое слово. — А вы, получается, не в курсе? — Хоук коротко пожала плечами. Рыцарь-Командор расценил это как ответ. Он снова коротко, едва уловимо ухмыльнулся. — Как так получается, что дочь одной из влиятельных семей Киркволла ничего не понимает в политике? — Вы же изучали сочинение второсортного писаки. Неужели он не указал, что героиня — всего лишь ферелденская брюква? — Он-то, может, и указал. Вот только старкхэвенскую знать больше интересует то, что прославленная Защитница Киркволла всю праздничную неделю появляется в компании Его Величества Принца. В близкой компании. — Мы друзья, — поспешно выговорила Хоук. — Или любовники, — с прежним равнодушием предположил Рыцарь-Командор. — Знать предпочла бы такой вариант. И не только знать. Хоук нахмурилась. Подобное не приходило ей в голову. В Киркволле, когда ничего не значил статус, они искали приключений вместе: вместе разделяли тяготы дороги, делили вино и хлеб, залечивали раны и проливали кровь. Себастьян был просто Себастьяном — конечно, она помнила о голубой крови в его венах, да только это всегда казалось несущественным. Они были близкими друзьями, и только сейчас Хоук представила, как подобная дружба могла выглядеть в глазах двора, обожающего интриги. — Какое это имеет отношение к слежке? — раздраженно бросила она. — Орден никого к вам не приставлял, — заявил Рыцарь-Командор. — Ищите среди тех, кто заинтересован использовать вас в своих целях. Неважно, какие отношения связывают вас с Принцем. Если люди думают, что вы можете на него влиять — они захотят до вас добраться. Разговор пошел совсем не по плану. Открытие ошеломило Мэриел настолько, что она едва не забыла задать еще один вопрос — тот самый, который мучил ее уже не первый день. Гэвин говорил с ней открыто, но Хоук сомневалась, что он ответит ей что-то вразумительное. Попытаться стоило. — Есть еще одна вещь, о которой я хотела бы узнать. Об Усмирении. Круг магов ничем не смог мне помочь в исследовании. — И не поможет. Магам запрещено рассказывать о ритуале, — Рыцарь-Командор шумно поднялся, давая понять, что разговор подходит к концу. — Чтобы узнать о нем, вам придется пройти через Усмирение самостоятельно. Это был плохой ответ, но рассчитывать на другой не приходилось. Хоук поблагодарила и зашагала к выходу, размышляя над всем услышанным. За ее спиной скрипнул стул, ножки громко проехались по полу, зашуршали бумаги. — Уезжайте из Старкхэвена как можно скорее, монна Хоук. — Мэриэл обернулась и увидела, что Рыцарь-Командор даже не оторвался от бумаги, которую читал. — Здесь многие имеют на вас виды. Ни вам, ни городу, ни Принцу это не нужно. На выходе, к немалому удивлению Хоук, ждала Изабела. Завидев Хоук, она сунула в кошель на поясе монету, которой поигрывала от скуки, и соскочила с деревянного помоста. — Ты не поверишь! — сообщила она с таким восторгом в голосе, что Хоук заранее приготовилась безоговорочно верить. Сегодня это казалось совершенно несложным.***
— Я думала, что королевские покои должны быть... побольше, — сказала Мерриль, шагнув в полутемный провал двери. Хоук, вошедшая второй, зажигала свечи легкими движениями пальцев, и язычки пламени постепенно отвоевывали комнату из темноты. Мерриль задрала голову, разглядывая роспись на потолке. Неизвестный художник изобразил важные эпизоды из жизни Андрасте, расположив их по кругу. Центр потолка венчало солнце — такое же, как на церковных стягах. Засмотревшись, Мерриль налетела на отставленный табурет и чуть не выронила корзину с хлебом и сыром. — Верно, — подтвердил Себастьян. Сегодня Принц Старкхэвена, одетый просто, не увенчанный короной, очень напоминал юношу, которого они встретили много лет назад в киркволльской церкви. Разве что за его плечами не висел колчан, полный стрел, и изогнутый лук. — Мои предки предпочитали комнату побольше, она этажом выше, в западной башне. Зимой ее сложно отапливать, еще и ветер задувает в каждую щель. Здесь уютнее. Немного напоминает келью при церкви. — Только здесь есть вино, — хохотнула Изабела, откупорив пузатую бутылку и наполняя чаши. — И хорошенькие служанки. — Тише, Изабела, — усмехнулась Хоук. Еще один пасс рукой — и дрова в камине занялись веселым трескучим пламенем. — Представляешь, если по городу поползет слух, что Его Величество неравнодушен к служанкам? — Жуткий, должно быть, выйдет скандал. Жаль, что мы его не застанем. Я бы поглядела, как Его Величество будет краснеть. Мне та-а-ак нравится, когда ты это делаешь! — Посмотри вокруг, — Хоук обвела комнату рукой и присоединилась к собравшимся за явно не предназначенным для трапезы столом друзьям. — Отступница, долийка и портовая девка. Зайди кто сюда — город будет шуметь до следующего года. Себастьян повернулся к Хоук и тронул ее за локоть. — Мне жаль, что ты оказалась втянута во все это. Предположения Рыцаря-Командора подтвердились едва ли не мгновенно. Изабела принесла вести, которых Хоук не ждала. Бродяга, столь нелепо следовавший за ними по пятам на ярмарке, привел Изабелу к воротам, в которые вошла Хоук. Только двинулся в другое крыло, стараясь лишний раз не привлекать внимания храмовников. — До сих пор поверить не могу, что Первый Чародей кого-то к тебе подослал, — покачала головой Мерриль. — То есть... он ведь тоже маг. Зачем вредить друг другу? — Потому что у Первого Чародея свои нужды, котеночек. — Изабела права, — Хоук кивнула. — Круг едва существует, ему нужно продвигать свои интересы. Единственные люди, которые могут как-то повлиять на храмовников, это Владыки Церкви — и Принц. — Ты что же, защищаешь его? — Нет, Себастьян. Я просто... понимаю, из каких побуждений он это делает. Жаль, что не догадалась сразу. Вино, свежий теплый хлеб, пряный сыр и ломтики блестящей, прозрачной ветчины — все это было так похоже на вечера в «Висельнике», только за столом их было меньше, да и разговоры стали серьезнее. Хоук чувствовала себя престранно. Долгие годы она наблюдала храмовников на улицах Киркволла и Усмиренных на площади у Казематов — с каждым годом все больше. Она слушала разговоры, а иногда, поднимаясь по лестнице к Орсино или Мередит, слышала стоны и крики за тяжелыми решетками. И каждый крик, каждое слово, каждое лицо, изможденное ли тем, что храмовники называли «наказанием», или навсегда отмеченное клеймом посреди лба убеждало ее в том, что с таким положением дел необходимо что-то делать. Маги в Старкхэвене в сравнении со своими киркволльскими собратьями казались... не такими напряженными. Им во владение отдали королевскую резиденцию, комнаты заполонили предметы роскоши, Круг был малочисленным, но казался спокойным. Так к чему эти игры в передел власти? — По-моему, это ужасно, — заявила Мерриль, отщипывая сыр. — Все постоянно на тебя смотрят, шепчутся за спиной, болтают. Тебе никогда не хотелось вернуться? В Киркволле было проще. — Не всегда то, что проще, правильно, — Себастьян покачал головой. — Но мне не хватает того времени, когда не приходилось думать о таких вещах. Мэриел пила вино и думала о том, что это, пожалуй, самые верные слова из тех, которые она слышала за последние дни. Вещи были собраны. Старый поношенный плащ Мерриль, весь в заплатках, Изабела вышвырнула на скотный двор, чтобы Мерриль не вздумала тащить его с собой «на всякий случай». Девушки с кухни собрали им в дорогу снеди, королевские конюхи подобрали и снарядили лошадей. Заплечный мешок, который Хоук спрятала в шкаф в день прибытия, появился у дверей комнаты, готовый к долгому путешествию. Все было готово. Остался последний вечер в уютных и надежных стенах. И омрачать его более разговорами о тайных сговорах и намерениях не было никакого резона.***
В предрассветной дымке Старкхэвен казался окутанным невесомой пелериной. Белесое молоко залило площади и улочки, разлилось меж каменных стен и расплескалось там, где земля сходилась с небом. Светало лениво, не торопясь; восток бледнел, уступая место поднимающейся солнечной короне, но чувство, будто занимается новый день, еще не приходило, а город словно завис в коротком, полном ожиданий безвременье. Себастьян смотрел на дорогу, уходящую к реке, со стены. Стража, взбудораженная появлением Принца в столь ранний час, несла вахту так старательно, что едва ли не потела от натуги. Стражник в двух десятках шагов, похоже, старался не моргать, и Себастьян сдержал улыбку. Два коня — пегий и вороной — и серая кобылка трусили сквозь молочный кисель тумана, а Себастьян смотрел им вслед. Под плащом он молитвенно сложил руки; губы Принца двигались в беззвучной молитве. В прежние годы он защищал друзей, сжимая в ладони древко лука; теперь же просил Невесту Создателя указать путь да сберечь в долгой дороге. Хоук — там, внизу, на самой границе светлеющей земли и падающей от стены тени — обернулась и вскинула руку. Запели первые птицы, и застывшее время снова повело отсчет часам. Путницы уходили. Старкхэвен встречал новый день.