❧ ❧ ❧
На улице вместо обещанной ясной, пусть и прохладной, погоды еле-еле моросил мелкими брызгами дождь. Прохожие кутались в пальто и плащи, а особо теплолюбивые – в дублёнки. Ни на минуту не стихающий промозглый ветер пробирал до костей всех, кто не выглянул в окно перед выходом, опрометчиво доверившись синоптикам, которые накануне обещали солнце и отсутствие каких бы то ни было осадков. Куросаки Ичиго ветер никак не беспокоил, хотя раскрытая куртка и футболка, по идее, никак не способствовали согреванию. Ему было жарко. Опять. Вот уже вторую неделю. Некоторые даже оборачивались, увидев рослого парня со взъерошенной шевелюрой, торчащей смешными колючками яркого, почти апельсиного, цвета. Он не мог не привлекать внимание, будучи одет лишь в джинсы, футболку и тонкую куртку, в которой в самый раз было бы ходить летом или в крайнем случае очень тёплой весной, но никак не в начале холодного октября, когда у ртутного столбика термометра не получалось осилить пятнадцатиградусный рубеж даже в самую сухую и ясную погоду. Кто-то не смотрел по сторонам и шел мимо, кто-то замечал его и зябко поёживался от такого "тёплого" вида, а самому Ичиго было всё равно. Просто-напросто наплевать. И на холод. И на мнение. И на взгляды других. Всех, кроме того единственного человека, при мысли о котором ему становилось так жарко, что любой уличный холод оставался незаметным. Человека, который заполнял собой все мысли. Уже две недели. К слову о температуре. Иссин давно заметил за своим сыном странное поведение и постоянные приливы крови к лицу. Когда тот опять явился пред его светлые очи красный как рак, он решил наконец что-то с этим делать и в приказном порядке запихнул сопротивляющемуся Ичиго в рот градусник. А увидев результат, ахнул и приказал сидеть дома. На это Ичиго раздражённо заявил, что у него не лихорадка. Ему просто надо было проветриться, поэтому он взял первую попавшуюся куртку и стремительно удалился из дома прочь. Свежий воздух долго не мог помочь остудить голову, и первую прохладу получилось прочувствовать лишь на исходе целого часа бесцельного хождения по улицам. Наконец ледяные пальцы и зашмыгавший нос неприятно дали о себе знать, так что ему пришлось изменить свой хаотичный маршрут на вполне определённый и направиться в ближайшую застеклённую кофейню. Какие-то зелёные заросли удачно огораживали маленькие столики, поэтому с улицы можно было разглядеть разве что светильники на стенках и барную стойку. Кафе оказалось ему незнакомо и, судя по нежно-розовым бра, которые свисали над окружёнными диванчиками столиками, ютившимися у стен, ориентировано по большей части на женскую аудиторию. "Плевать, зато смогу в покое обо всём подумать, и мне никто не будет полоскать мозги", – Ичиго смирился с розовыми светильниками и настенными часами в виде огромного кота в ту же секунду, как почувствовал усилившийся дождь и его обоняние защекотал терпкий аромат свежесваренного кофе. Так что он уверенно шагнул внутрь. Когда миловидная официантка поставила на стол перед ним дымящийся кофе в объёмной чашке и кувшинчик со сливками, Ичиго смог окончательно расслабиться. Место в дальнем углу зала, позади барной стойки, оказалось идеальным для раздумий. Здесь можно было не беспокоиться о том, что кто-то из знакомых заметит, возникнет перед носом и отвлечёт, а высокие и густые растения лишний раз помогали сохранить уединение. Устроившись поудобнее на мягком сиденье, он начал не спеша добавлять в кофе сливки и сахар, попутно вспоминая ту девушку, из-за которой всё в его голове с некоторого времени перевёрнуто вверх дном.❧ ❧ ❧
❧ ❧ ❧
После возвращения домой из Общества Душ друзья ещё долго приходили в себя: Ичиго был серьёзно ранен и потерял почти все свои силы в финальной схватке с Яхве, который впитал обратно сущность Короля Душ и способности всех квинси, убитых Готеем-13; Чаду пришлось долго и упорно сражаться с Исидой, потому что их двоих каким-то образом перекинуло на другой конец измерения Короля, и они вообще пропустили большую часть последней битвы; Орихиме же с помощью Бьякуи без отдыха металась везде и всюду, возвращая к жизни тех, кого ещё можно было вернуть из состояния кровавого месива, а также исцеляя всех, кто не был стёрт совсем в порошок или размазан по стенке. Сама она потом долго не могла спокойно спать, видя по ночам во сне останки погибших, над которыми колдовать своим Отрицанием было уже бесполезно. Правда, об этом знал только Ичиго, и то всё получилось как-то случайно. Специально он ничего у неё не выпытывал. Чтобы хоть как-то помочь ему с восстановлением, Иссин вместе с Урахарой убедили его в правильности и обязательности лечения Отрицанием Орихиме, покуда он не поправится окончательно. Безотказная целительница исправно приходила к Ичиго домой: каждый день ровно в пять вечера раздавался звонок в дверь, и Орихиме поднималась в его комнату. Там она переписывала для него конспекты по всем предметам, которые он вынужден был пропускать, а затем начинала сеанс "терапии". Чтобы он в это время не сильно скучал, Орихиме пересказывала ему всевозможные новости, разбавляя их пожеланиями от друзей о его выздоровлении. В выходные она приходила в полдень или с утра и заходила в его комнату, только когда тот просыпался. По неизвестным даже Урахаре причинам, Орихиме невероятно долго восстанавливала истощённую реяцу временного шинигами, мизерные запасы которой не позволяли ранам заживать так быстро, как обычно. Пока действовал её щит, она сидела рядом или просто находилась в комнате, а потом уходила домой. И так каждый день. Первое время Орихиме ничего не говорила — только если Ичиго сам её о чём-то спрашивал или просил. А где-то через неделю ему осточертело сидеть в тишине. Нет, он не хотел много разговаривать: никак не мог побороть сильную усталость, да и вообще никогда не был очень словоохотлив. Однако что-то ему казалось неправильным и неестественным в том молчании, в котором вынуждена была пребывать Орихиме рядом с ним, дабы никак его не утомлять или, возможно, не раздражать. К тому же он знал её характер слишком хорошо, чтобы не иметь представления о том, насколько и ей самой подобное непривычно. — Иноуэ, — наконец Ичиго решился тихо её позвать. — А! — Она встрепенулась и, встревоженно посмотрев на него, тут же вплотную пододвинулась к золотистой границе между ними. — Куросаки-кун, что-то болит? — Да нет, всё нормально. Просто… — Ичиго взглянул сквозь прозрачный барьер в её блестящие взволнованные глаза, и пыл его как-то поубавился. — "Просто"? Что? — Выжидающе смотрела на него Орихиме, нервно сжимая край покрывала на кровати. — Иноуэ.. Ты, это-о… Может, расскажешь что-нибудь? — неловко выкрутился он. — Рассказать? А что ты хочешь? М-м… Сказку что ли? — Сказку? Нет! Ну, не это… — Ичиго уже немного жалел, что не придумал никакого плана заранее. — Знаешь, а… А почему ты меня постоянно по фамилии зовёшь? — выпалил он вдруг и сам же удивился своим словам. — А-а-а… — Орихиме сидела совсем рядом, и Ичиго мог проследить за тем, как её щёки начали приобретать насыщенно-розовый цвет. Несколько раз беззвучно открыв и закрыв рот, она всё-таки смогла что-то сказать: — Куросаки-кун, так это… привычка уже! — Э? — Знаешь, я всегда звала тебя раньше по фамилии, а когда мы стали ближе… — Тут она покраснела чуть ли не до корней волос. — В смысле, когда стали больше времени проводить вместе, — попытка номер два вышла тоже не очень удачной, — э-это... вместе из-за Пустых! А потом Рукию спасали, Айзен там тоже не давал вспомнить об этом… В общем, потом как-то и не случилось мне спросить тебя! — наконец смогла выдохнуть она. — Спросить? — Попросить, — тут же исправилась Орихиме, — попросить… Нет! Правильно было — я спросить хотела. — Иноуэ, — губы Ичиго впервые за долгое время тронула улыбка: он не мог не умиляться этой непосредственной активности, по которой успел уже порядком соскучиться, — ну так вот он я. Лежу и весь внимание. Орихиме сначала глубоко вздохнула, кажется, вместе с кислородом впитывая храбрость, которой всегда был так полон сам Ичиго. А потом разом выпалила скороговоркой: — Куросаки-кун-разреши-мне-называть-тебя-по-имени! — протараторила и от новой волны смущения вкупе со страхом даже зажмурилась. Куросаки поначалу был немало удивлён такому порыву, а потом у него будто что-то отпустило внутри, и он расслабленно рассмеялся. — Ах, это было настолько в твоём репертуаре, Орихиме! — Она застыла на месте, а сам Ичиго, продолжая улыбаться, погладил её по голове, протянув руку прямо сквозь невесомую золотую преграду. — Я рад, что ты наконец мне это сказала. Но если ты… Если тебе привычнее, как раньше… Короче, называй меня как хочешь! Как самой тебе будет удобно и привычно. Я абсолютно не против как "Ичиго", так и "Куросаки-кун". И, кстати, тогда я тебя тоже буду звать по имени, так что косяк этот у нас с тобой общий. — Значит, — она подняла голову и посмотрела на него с радостными искорками в глазах, — теперь можно "Ичиго" вместо "Куросаки-кун"? А, Куросаки-кун? — Нужно, Орихиме, давно уже. — Он потянулся к её руке и ободряюще сжал. Заметив мимолётное недоумение и остатки неуверенности в её глазах, Ичиго улыбнулся ей, вложив в свои вроде бы простые действия максимум заботы. У самой Орихиме, кажется, целая гора Фудзи с души упала в этот момент, и она рассмеялась. Как обычно — легко и звонко. А вот сам Ичиго почему-то замер, как это недавно было с ней: его до безумия очаровал её голос. Голос, который он слышал почти каждый день на протяжении последних лет. Голос, которым целительница успела ему крикнуть что-то радостное, твёрдо сказать нечто ободряющее и даже с придыханием, через слёзы, почти прошептать мольбу о спасении. После этого случая они стали проводить больше времени вместе. По крайней мере, так ему казалось, ведь теперь Орихиме разговаривала с ним дольше, чем раньше; она была настолько близко, что руку протяни — коснёшься шёлка её волос, от которых всегда пахло цветами. Во всяком случае, Ичиго даже на секунду не пришло в голову, что её волосы могли быть другими; её улыбка могла не согревать; её голос мог не звенеть мелодичными колокольчиками, успокаивая и заставляя замирать. Лечение, к слову, тоже пошло быстрее, и теперь необходимость целыми днями валяться в постели отпала, так что он мог больше ходить, хоть и с небольшой помощью. Ичиго решил, что это было связано с тем, что Орихиме рядом с ним до этого времени демонстрировала заметную скованность, чего теперь за ней больше не водилось.❧ ❧ ❧
❧ ❧ ❧
Кофе был уже давно выпит, одни и те же воспоминания прокручены, наверное, тысячу раз, а ответа на единственный вопрос, не дающий ему покоя, Куросаки так и не нашёл. Что же случилось? Раньше он был в состоянии держать в узде собственные эмоции и мысли рядом с Орихиме. Так почему теперь сердце начинало свистопляску, казалось, по всей груди, стоило только обворожительной рыжей целительнице сказать что-нибудь ему? Ответа опять не было. От этого Ичиго стало немного не по себе, ведь он привык всё, что связано с собственным здоровьем и телом, держать под жёстким контролем! Сказать кому-либо о своём состоянии Ичиго упорно не решался: сама мысль о том, что кто-то посторонний узнает про Орихиме и возникшую проблему, невероятно смущала. Кроме того, то, что кто-то другой может лишний раз обсуждать девушку, также начинало сильно раздражать. Ичиго тяжело вздохнул. Ну что же с ним стало не так? Он всегда нормально разговаривал с Орихиме и теперь вот даже наконец-то стал обращаться к ней по имени, как сам давно хотел. Когда бы она ни оказывалась рядом, он не чувствовал ничего лишнего: никаких посторонних эмоций, которые могли бы поставить жирный крест на их дружеских отношениях. "А останемся ли мы друзьями, если я ей расскажу об этом? Тогда она будет от меня шарахаться, как от огня. Чёрт… Как в грёбаном сёдзе! Да что за идиотизм со мной происходит?!" — от таких мыслей над небоскрёбами его внутреннего мира всегда начинали ходить свинцовые тучи. Теперь же от одного её звонкого голоса, от вида таких манящих пухлых губ всё внутри у Ичиго начинало сладостно переворачиваться вверх дном. Про гордость любой женщины и девушки, мягкие и пышные груди, Ичиго старался даже не думать, иначе подобные мысли могли сотворить с ним великий конфуз, как чуть было не случилось не так давно. Тогда Орихиме ещё ходила к нему домой и лечила его. И однажды, помогая ему добраться до своей комнаты, она споткнулась и, падая, утащила его за собой. Оказавшись сверху, Ичиго не сразу понял, что рука его не сильно, но сжала... Да-да, её грудь, а сам он удобненько расположился между её ног. Быстрое осознание своего положения его смутило, а заодно возбудило. Ситуацию усугубляло ещё и то, что, во-первых, на нём были надеты домашние штаны, сквозь которые почти невозможно было скрыть эрекцию, а во-вторых, когда он поспешно поднялся, школьная юбка Орихиме оказалась задрана, открывая весьма соблазнительный вид на обнажённые длинные ножки и белые трусики. "Хорошо, что она тогда не поняла, что к чему, и вообще лежала, зажмурившись! Ладно хоть вторую руку успел подложить ей под голову," — облегчённо думал он, вспоминая, как молниеносно поднял ничего не понимающую Орихиме с пола, одновременно успел сказать что-то отвлекающее и, влетев в собственную комнату, нырнуть под одеяло, притворившись, что ему просто смертельно захотелось спать. И судя по тому, что после этого случая она никак не изменила своего поведения рядом с ним, ему, скорее всего, удалось-таки скрыть своё возбуждение и никак не смутить её. Или, что ещё хуже, испугать подобным Орихиме, такую милую и невинную. "Чёрт, Куросаки! Держи себя в руках!" — поморщился Ичиго, чувствуя, как от одних этих воспоминаний у него опять начинает гореть лицо, а из-за усиливающегося стеснения в джинсах становится неудобно сидеть. Ему, бедняге, не помогало и то, что он уже вторую неделю старательно избегал встреч с Орихиме, насколько это было возможно. Ичиго продолжал сверлить взглядом стол в своём укромном уголке в кафе. Размышления за чашкой кофе, к его великому сожалению, никак не помогали найти выход из того пикантного положения, в котором он начал регулярно оказываться рядом с рыжеволосой красавицей. "Зато здесь не льёт с потолка. Хоть согрелся". Посмотрев на часы, Ичиго решил всё же покинуть кафе и пойти проветриться. Закончившийся дождь тому только способствовал. "Эх, Орихиме, Орихиме. Я так ведь скоро с ума сойду, и мне твой голос начнёт везде мерещиться!" — с тоской подумал он, вспомнив звонкие переливы её нежного голоса и душистый запах то ли волос, то ли кожи. От этого аромата у него начинал мутнеть взгляд, устремлённый лишь на неё, и… - Ух, как у вас тепло! — раздалось вдруг совсем близко. "Я что, УЖЕ сошёл с ума?" — либо он действительно начал сходить с ума и ему сейчас послышался голос Орихиме, либо он стал самым везучим парнем дня и очутился в кафе, куда пришла та самая девушка, от которой он старательно бегал вот уже который день! Мысленно Ичиго сразу стал молиться всем известным ему богам удачи, чтобы его присутствие не было раскрыто. Он знал, что Орихиме не станет молчать. Она обязательно с ним заговорит, увидит его состояние, забеспокоится. Может, даже сядет рядом и неосознанно станет испытывать его выдержку на прочность, не зная, даже не догадываясь, что причиной красноты лица и выступившей на лбу испарины является не духота в помещении, а она собственной персоной. Судя по всему, Орихиме пришла одна, раз до Ичиго не донеслось других знакомых голосов. Это несколько улучшало его положение, хотя необходимость избежать контакта никуда не отпала. Боги удачи, наверное, решили отдохнуть и отвернуться от него в этот день. Потому что Орихиме смогла сесть на единственное свободное место у окна, причём прямо посередине, сделав попытку побега нереальной. А когда Ичиго мысленно посылал ей всевозможные просьбы и даже приказы как можно скорее расправиться со своим чаем и уйти, подскочила та самая "миловидная" в переднике и вежливо поинтересовалась: — Принести счёт? — Смерив его заинтересованным взглядом, она решила пококетничать. — Или молодой человек желает ещё чего-нибудь? — Н-нет, спасибо… — Ичиго немного нервно вертел ложку в руке, смотря сквозь "соблазнительницу". — Принесите счёт. И... Не торопитесь особо, — тихо добавил он, чтобы ненароком не привлечь к себе внимание Орихиме. Официантка развернулась и ушла. Тут до его слуха донёсся очередной звон дверного колокольчика, оповещающий о появлении нового клиента. Зал был переполнен, и другая официантка у входа посоветовала тому немного подождать, так как "совсем скоро освободится столик за зелёной перегородкой". Ичиго понял, что это она про него, и быстро выглянул. Орихиме всё ещё сидела на своём месте и, кажется, никуда не спешила. Когда "миловидная" вернулась, то ему пришлось сделать ещё один заказ в попытке как-то оттянуть момент ухода из кафе. Без особого энтузиазма он начал размешивать нетронутые сливки в чашке, старательно пряча свою духовную энергию от Орихиме. — Эй, надоело! Какого чёрта я стою, как пень, посреди зала до сих пор? — раздался внезапно на всё помещение грубый недовольный голос. — Сэр, простите, но у нас "час пик", со свободными местами сложно… — попыталась утихомирить клиента одна из официанток. — "Сложно"? Да кто ты такая, девка, чтобы заставлять меня ждать?! — Сэр! Успокойтесь. Не вынуждайте нас вызывать охрану, — донёсся до слуха Ичиго новый голос. Мужской. Но, кажется, клиент не собирался успокаиваться. У Ичиго возникло нехорошее чувство тревоги. Под ложечкой засосало при мысли, что может произойти дальше, ведь он знал наверняка, что добрая Ори.. — А! Ты! А ну встала! Ичиго со скоростью пули метнулся к столику Орихиме, но не успел буквально на секунду: рослый мужчина, своей комплекцией напоминающий шкаф, успел крепко схватить её за тонкое запястье и резко дёрнуть на себя, чтобы потом отшвырнуть подальше. Орихиме вскрикнула и осела на пол: резкая боль в руке сменилась не меньшей болью в плече, когда она влетела аккурат в колонну посреди зала. Но не успела она встать, а персонал прийти ей на выручку, как помощь явилась с другой стороны. Секунда — и двухметровый крепыш без сознания благополучно лежал на полу. Все невольные зрители лишь ахнули — никто не заметил внезапно появившегося защитника и то, как он вырубил громилу. Оставаться разбираться, что к чему, Ичиго не стал и, потянув Орихиме за здоровую руку, так же быстро увёл из кафе.❧ ❧ ❧
❧ ❧ ❧
— Ичиго? Ичиго! Стой! — безуспешно пыталась дозваться до него Орихиме, еле-еле поспевая за быстрым широким шагом. — Подожди, я не успеваю… Ах! Не говоря ни слова, Ичиго развернулся на ходу и подхватил ошеломлённую девушку на руки. Завернув в безлюдный проулок, он воспользовался подчинением — так удачно выученной когда-то техникой фуллбрингеров — и прыгнул вверх. Преодолев большую часть расстояния до дома, он вернулся обратно на дорогу. Стремительное передвижение закончилось только тогда, когда они поравнялись с маленьким двухэтажным коттеджем — новым домом Орихиме. Благодаря расщедрившейся от чего-то тёте, ну и Урахаре (куда ж без него), она наконец смогла себе позволить жилье получше предыдущей однокомнатной тесной квартирки. — Ичиго... Ты можешь уже поставить меня на землю, — робко позвала его девушка, не то спрашивая, не то утверждая, когда тот немного отдышался от внезапной пробежки. Он молча отрицательно мотнул головой, почему-то не глядя на свою драгоценную ношу, и только крепче прижал её к себе. Орихиме стало немного не по себе при виде ещё более хмурого, чем обычно, выражения его лица и того, как он беззвучно отказывался отпускать её от себя. "Такого никогда не было. Ичиго, что же с тобой?" — Орихиме пыталась рассмотреть в его угрюмо-печальном лице что-то, что могло бы помочь найти ответ на этот вопрос, но так ничего и не увидела. — Ключ, — коротко и неожиданно сипло нарушил молчание Ичиго, направившись к дому. Орихиме безропотно достала из кармашка ключ и всё так же на его руках открыла замок. Тот занёс её внутрь, усадил на диван и только потом отошёл, чтобы закрыть дверь. Когда Ичиго вернулся, Орихиме осматривала своё запястье, пытаясь зрительно проверить, сильно ли оно повреждено. Тут сбоку зажёгся светильник, и прямо к её ногам опустился Ичиго, сев на колени. Она с непониманием посмотрела на него, открыла рот, собираясь что-то произнести, но неожиданно растеряла все мысли разом: Ичиго, сильно хмурясь, взял её руку и притянул к себе, прикасаясь буквально кончиками пальцев. Сколько аккуратности было в каждом его действии! Ах, сколько было на его лице сожаления! Сожаления вкупе с отголосками знакомого ей праведного, даже рыцарского, гнева. И вместе с тем во взгляде его было такое страдание, словно только по его вине бедной девушке руку не то что вывернули, а живьём оторвали. У Орихиме внутри что-то будто сжалось, когда в сознании сверкнула мысль: он действительно сожалел о том, что вовремя её не спас, что позволил кому-то опять причинить ей боль. И пусть опасность не была смертельной, с дырой в груди и размером с дом. Пусть! Но ведь он сам ей клялся когда-то, что защитит… — Орихиме, — тихо и до сих пор немного сипло подал наконец голос Ичиго, — сильно болит? — Ичиго, — почему-то так же тихо ответила она ему, – нет, совсем не болит. Некоторое время они продолжали сидеть в молчании. Наконец, Ичиго снова его нарушил: — Орихиме, прости. Ты опять пострадала из-за меня. — Что ты, Ичиго. Ну кто мог знать, что такое случится? Всё нормально ведь, все живы, так зачем печалиться? Она замолчала, не зная что ещё сказать. — Ичиго, прошу… — всё-таки начала Орихиме, но сразу умолкла. Звуки застряли в горле, а мысли метались в полнейшей суматохе. Она решительно не знала, что могла сказать. Ичиго же на секунду задержал дыхание, услышав от неё последние слова. "Что она хотела? О чём просила? Почему замолчала? Она меня ненавидит? Хочет, чтобы я ушёл?" Обуреваемый беспочвенными страхами, он бы сделал что угодно, лишь бы она его простила, лишь бы она снова стала счастлива и не страдала из-за него. Он был виноват в каждом случае, когда ей было плохо и больно с того самого дня, как стал шинигами. Не обращая более внимания на здравый смысл, который требовал от него остановиться, он закрыл глаза и просто поддался порыву, желанию, уже давно томящемуся в сердце. Орихиме сказала бы что угодно, лишь бы Ичиго больше не смотрел на неё так, лишь бы он прекратил самобичевание, лишь бы снова начал уверенно улыбаться и решительно хмуриться, как он всегда делал. Вот только в голове у неё отчего-то было пусто. Внезапно у Орихиме перехватило дыхание: Ичиго склонил голову… и нежно-нежно прижался губами к её запястью, на котором уже успел проступить призрачный, но не болезненный след. Поражённая до глубины души этим мимолётным, но таким тёплым и будоражащим жестом, Орихиме сжала его руку в своей и наклонилась к нему, переборов нахлынувшее до краёв смущение. Ичиго, едва оторвавшись от её руки, снова припал к ней губами, опаляя горячим дыханием нежную кожу. Оставив несмываемый, как показалось Орихиме, прозрачный след своих своих губ на её коже, Ичиго поднял глаза и встретился с блестящим серебряным маревом, глубина которого давно лишила его покоя. — Орихиме, — в его голосе звучала мольба, не слыханная ею ранее, — Орихиме, я… Я не смог тебя снова уберечь. Ни от шинигами не смог, ни от пустых, ни даже от простых людей. Прошу, Орихиме, ты сможешь меня простить? — В его блестящем угнетённом взгляде плясали расплавленным золотом маленькие искорки — отголоски внутреннего Белого, который всегда был на его стороне. — Если бы я успел хоть на секунду раньше, я бы этого подонка убил на месте за то, что он посмел поднять на тебя руку. Клянусь, убил бы! Орихиме, как заворожённая, смотрела на его лицо, не отрываясь. Внутри неё огромным вихрем поднялась невообразимая масса эмоций. Когда Ичиго замолчал, ожидая её ответа, она ещё мгновение вглядывалась в его искренние карамельные глаза; ещё мгновение взор её блуждал по его лицу, словно боясь внезапно забыть хотя бы одну чёрточку. И ещё мгновение понадобилось, чтобы вернуться к его глазам и ясно почувствовать невесомый аромат апельсина и шоколада, который постоянно её преследовал, когда она находилась с ним рядом. Этот запах напоминал её трепетному сердечку, кто там хозяин и кто уже не сможет когда-либо оттуда исчезнуть. — Ичиго… Одно слово, произнесённое её губами, её голосом так, как этого не смогла бы повторить ни одна другая девушка на всём белом свете, прошлось настоящим цунами по его телу и ухнуло тёплой щекотной истомой в низ живота. Словно в замедленном действии, он смотрел, как двигались её губы, слышал даже тихий шелест волос, когда тонкая прядь выбилась из-за её аккуратного ушка. А в её глазах он увидел… грусть. Или нет? Он ошибся? Нет! Она не могла его принять, это было невозможно! Он же, он же… Следом за необъяснимой, почти эйфорической радостью и жарким приливом волнения пришёл страх. Как же он её… хочет. Мягко, нежно, сильно, страстно! Взять в руки её лицо, поцеловать, прижать к себе, проверить языком — в действительности ли её кожа на вкус, как персик… "Она не поймёт, не примет, испугается! А в её глазах я стану одним из тех похотливых уродов, которые каждый день ходили за ней с высунутыми языками, буграми в паху и пытались облапать". Отдельные ручейки мыслей, каждый из которых вселял в Ичиго по небольшому страху, соединились в один большой водоворот отчаянных предположений, до краёв наполнивших его неуверенностью и заставивших сердце биться сильнее. В груди болезненно защемило и, на мгновение перестав что-либо слышать, Ичиго резко встал и выпрямился. Орихиме с непониманием смотрела на него, округлив глаза. А он сделал шаг назад. Когда она встала ("Ками! Не может обычная смертная девушка даже вставать настолько красиво! Или это я уже сошёл с ума?" — тут же кометой пронеслась мысль в его голове, заставив сглотнуть), он отступил ещё на один шаг назад. — Куросаки, что случилось? — Орихиме удивлённо и немного расстроенно продолжала смотреть на него. — Ничего, — коротко бросил он и отвернулся, — вылечи руку, да я пойду. Запястье Орихиме не особо и болело: хоть не совсем вовремя, но всё же в кофейне Ичиго подоспел до того, как действие стало действительно серьёзным. И ещё… Ещё он впервые взял её на руки. Ну, технически это был второй раз, однако первый она не могла даже вспомнить после того, что произошло сегодня. Орихиме не понимала, чем таким его обидела и расстроила. Почему он, смотревший на неё таким странным, таким обжигающим взглядом, внезапно отвернулся?❧ ❧ ❧