Вслед

Мы были готовы веселиться всю ночь в баре «Мабука». Вход в него располагался в тупике пятого квартала. С виду, неприглядная железная дверь, заставленная мусорными баками, но никто не знал, что это всего лишь для отвода ненужных глаз - на самом деле же бар «Мабука» самое элитное заведение в городе, и пускали туда не каждого. Этим вечером за железной обшарпанной дверью пропал ещё один субъект. Здесь было темно, но это лишь коридор. Если пройти через ещё одну дверь, то можно войти в обширную залу с высокими сводчатыми потолками, как в готическом соборе. Но здесь, отнюдь не молились, а распивали алкогольные напитки, наслаждались хорошей музыкой и представлением. В одном конце стояла длинная барная стойка, за которой стояла яблочная тля, протиравшая стаканы и бокалы, изредка ныряя под стойку, чтобы пригубить сладкого лимонада. Зал был украшен дорогими восточными коврами, шелковыми балдахинами, турецкими диванами и великолепными креслами, обитыми красным бархатом, и всем тем, что могло его сделать уютным и приятным. Он имел форму полукруга. В его дугообразной части помещалось четыре широких зеркальных ниши, в каждой из которых был установлен украшенный чёрным бархатом с золотой каймой подиум для прелестных иверских танцовщиц. Все четыре ниши были обращены к стене-диаметру, разрезающей круг. В центре этой стены возвышалась сцена, увешанная дорогими бордовыми занавесями. Сцена была расположена таким образом, чтобы каждое слово и каждая мелодия долетала по назначению во все уголки бара. Зал напоминал театр: сцена всегда была в центре внимания, а ниши – алтарём для поклонения земным богиням искусства (для тех посетителей, которые любили наслаждение в созерцании прекрасными движениями танцовщиц, нежели основного действия). У подножия каждой ниши находилась дверца, ведущая в помещение - артистическую уборную, предназначенное для того, чтобы танцовщицы могли сменять друг друга. Помещения под нишами были снабжены диванами и другой мебелью, необходимой для гримёрок. С двух сторон сцены находились колонны, упирающиеся в высокий готический потолок. Эти две колонны были местом входа на сцену выступающих, а за ними вглубь бара располагались служебные помещения. Как раз там, за сценой творился сущий бедлам: все куда-то спешили, к чему-то готовились, что-то делали и о чём-то говорили. — Готовится группа «Ква… - за спиной у жабы-конферансье появилась узкоглазая женщина в белом халате и шрамом на верхней губе и сурово зыркнула на него, - ква-ква, пойду - проверю, готовы ли там участники. В одной из этих гримёрок-будуаров к выходу на сцену готовился квартет: аксолотль-ударник, скелет-гитарист, бас-гитаристка-вокалистка и кот-вокалист. — Я так волнуюсь, - выдохнула девушка, рассматривая собственное отражение в круглом зеркале, обрамлённом светильниками. — А чего волноваться? – к ней со спины подплыл аксолотль и положил несуразные лапы на хрупкие плечи, - Фрэн, ты подстриглась? — Да, - девушка поправила короткие каштановые прядки и улыбнулась приятелю. — Тебе очень идёт, - мохнатое земноводное нежно коснулось кончиками пальцев её волос. — Спасибо, - Фрэн смутилась и чмокнула Палонтраса под жабрами. От этого зрелища Итворд, настраивавший инструмент, случайно брякнул рукой по грифу и чуть не оборвал натянутую струну, а аксолотль смутился настолько, что то, как он покраснел, можно было разглядеть даже под густым мехом. В центре сцены под тёплым светом софита стояли сиамские близняшки: Клара и Мия. Две головы на одно тело, но голоса у них два, что давало им петь довольно бодрую песню, во время которой посетители как бы подтанцовывали на местах. Они не отрывали взглядов от диковинных девиц, хотя сами были визуально интереснее: в зале сидели и корнеплоды, и ходячие деревья, и гигантские насекомые, и камалы, и валоки – кого только там не было! Казалось, все реальности сошлись в этом заведении.

And I need to be redeemed To the one I've sinned against Because he's all I ever knew of lo-o-o-ove…

Свет софита погас, а музыка постепенно стала стихать, что ознаменовало окончание номера. Зрители проводили сиамских близняшек восторженными овациями. — Клара! У тебя совершенно нет слуха! Всю песню мне пришлось тебя буквально перекрикивать! – ворчала на сестру Мия. — Я не виновата, что из-за твоих воплей я глохну и сбиваюсь, - хмыкнула Клара. Девушки шли, скрестив руки под грудью и отвернув головы друг от друга. «Как бы не споткнулись» - думала Фрэн, поправляя повешенную через плечо гитару. Она была в любимом жёлтом платье, точнее аналоге любимого платья, потому что успела вырасти из старого – оно стало меньше, и цвет ткани потускнел. Увидев знакомые лица, девушки тут же сурово посмотрели в сторону гитариста, который тут же ретировался, отвернувшись к вокалистке. — Так, ребята, не волнуемся, это наше дебютное выступление. Ничего не может пойти не по плану, - Итворд расстегнул верхнюю пуговицу сорочки и снял с лысой головы цилиндр. — Тогда почему ты сам, как скотина, потеешь? – поинтересовалась девушка. — Ах… кого я обманываю? Я сам до безобразия боюсь! – скелет поник, пригнувшись к земле. — Не беспокойся, - заверила его Фрэн, положив ему руки на худые торчащие под фраком плечи, - уж что-что, а я буду искренне верить в то, что мы просто их поразим. — Дело говоришь, Фрэн, мур, - заурчал мистер Полночь, вылизывая шёрстку. — Мы сыграем так, как никогда раньше не играли! – воодушевлённо улыбнулся Палонтрас, кивнув девушке и коту со скелетом. — Да! Только мне нужно для храбрости кое-что сделать! – Итворд резко снял с себя гитару, повесил её на голову Палонтрасу, а сам тут же убежал в сторону служебных помещений, попутно расстёгивая пуговицы фрака. — Главное, чтобы не написался в дрова, - подплыв к девушке, выдохнул аксолотль. — Да, а то таких дров половина зала собралась, - согласилась она. Странно, но Фрэн почувствовала некий холод, который тянулся у неё из-за спины. Она обернулась и пожалела о содеянном: — Надо же, кто тут у нас, - за спиной стояло ужасное чудовище, которое могло порождать лишь ненависть, печаль и безысходность, - я уже думал, что не увижу тебя, маленькая тварь. Около колонны стоял Ремор собственной персоной. — Что ты здесь забыл, чудище? — Забыла, кто хозяин этого заведения, дорогуша? – демон отрешённо развёл руками в стороны, - да вот, решил посмотреть на ваше выступление. Он было хотел произнести название группы в лицо Фрэн, как плевок, но ему на глаза попалась грозная фигура женщины в белом халате, которая сделала знак рукой «я за тобой слежу». Желание оскорблять девушку тут же отпало, как сытая пиявка. — К тому же, я могу спонсировать вас, если вы мне понравитесь. Если же представление будет мне не в угоду, то распрощаетесь и с нынешней подплинтусовой карьерой, - Ремор надменно хмыкнул, удалившись в залу, как только пришёл Итворд. Скелет немного покраснел, наверное, достаточно закинулся для храбрости. Он был без фрака, оставшись лишь в сорочке с закатанными рукавами и жилете. — Вы готовы, ква? – к группе подскочил жаб. — Всегда готовы! – задорно отозвался мертвец и надел на себя гитару. — Отлично, выходите на-ква-а сцену, установку и микрофоны выста-ква-авили. — А стойку? – протянул мистер Полночь. — И её тоже, ква. Зрители в зале порядком подутомились от ожидания и стали громко беседовать, оттого помещение наполнилось звучанием нескольких языков и диалектов. Они смеялись и о чём-то горячо спорили, но все эти разговоры прервал толстый ушастый жаб с бабочкой на светлой склизкой груди. — Да-ква-амы и го-ква-оспад-ква,встерчайте, ква! Группа Ква… - за первым столиком с бокалом вина в руке прокашлялась та самая женщина с испепеляющим светом из-под ресниц, - ква-а-а… Встречайте! Публика заинтересованно приветствовала квартет, собравшийся на сцене. Итворд начал ласкать струны гитары, заставляя струиться первые ноты, вслед за ним приложила руку к своему инструменту Фрэн, началом к песне послужили четыре удара бубна, прикреплённого к хвосту Палонтраса, и в игру вмешались барабаны.

There's one for the sorrow and two for the joy, And three for the girls and four for the boys…

Девушка приблизилась к микрофону, и её голос так эргономично вкраплялся в музыку, создавая одно неделимое целое.

There's five for the silver and six for the gold, And seven for the secrets that are never to be told…

За одним из близких к сцене столиков сидел Ремор и цедил сквозь острые, как лезвия, зубы дорогой излюбленный напиток. Он беспристрастно наблюдал за тем, как пела эта хрупкая девушка, раскрывая миру своё крохотное сердце. Ему, кажется, приходилась по вкусу песня, и даже его напиток приобрёл новые качества во время её прослушивания.

There's eight in the river and nine in my head, And ten of the worst kind sleeping in my bed…

К Фрэн присоединился мистер Полночь со своим тенором, который добавлял песне некого полового влечения, как бы странно это ни звучало. Публика слушала, затаив дыхание, с озорным блеском в глазах и чуть пританцовывая отдельными частями тел.

There's a pattern, there's a pattern, there's a pattern, There to follow it. There's a pattern, there's a pattern, there's a pattern, There to follow it. Oh, oh, oh, to follow, Oh, oh, oh, to follow, Oh, oh, oh, to follow.

Палонтрас резво выбивал ритм песни на барабанах, даже не роняя и не задевая лапами остальную аппаратуру. А Итворд нежно выдавливал из гитары острые дребезжащие звуки, заставляющие покрываться кожу мелкой россыпью мурашек. Музыка это лабиринт, и не всё здесь доступно не посвящённым, и чтобы пройти эти лабиринты, нужно было открыть своё сердце стихам, вливаемым мелодией.