Вслед

Your eyes see but my shadow My heart is overflowing There so much you can learn to love You're not contect knowing Tenderly you could see my soul...

Итворд слышал её мягкий голос, будто тот звучал из-под воды, а потом он обнаружил себя в некоем подобии вязкой, похожей на лакрицу, дрёмы. Он не помнил, как он оказался здесь, сидящий на диване, и наблюдающий за тем, как невесомая, почти сахарная, рука плавно порхает над инструментом, заставляя того стонать в истоме и извергать из-под крышки мелодию. В каюте было сумрачно – они бороздили просторы Ультра-Реальности: серебристые разводы плясали на растительных узорах иверсианского ковра, пространство за кораблём медленно, как в замедленной съемке уплывало вдаль, оставляя за собой входные двери в чужие грёзы и вселенные. Эта каюта, освещённая редкими бра, всегда производила у него впечатление не то будуара вельможи, далёкого от светской жизни, не то едкой аллегории на гроб и смерть в целом. Полки стеклянных и платяных шкафов были сплошь уставлены старинными книгами, на истрёпанных корешках которых скромно поблёскивали названия на самых разных языках пяти реальностей, и обилием склянок с неизвестными жидкостями и заспиртованными животными. Красный низкий диван, рояль с блестящими золотом боками и колченогий кофейный столик умостились тесной группой в одном конце апартаментов, когда заваленный всевозможными свитками и манускриптами письменный стол с приставленными к нему креслом и подставкой для зонтиков и тростей обособился в другом. Итворд полусидел-полулежал на диване, завернувшись в свой любимый объёмистый халат, и вздрагивал от любого постороннего звука, который его острый слух улавливал за пределами каюты №1, будь то вода в трубах или грохот механизмов, или даже воздушные массы за пределами летательного аппарата. Но основную часть его внимания привлекала она – его подарок судьбы и его наказание. Та, в которой он нуждался – та, чьё имя давно заняло внушительную часть его мятежной души, та, чьё присутствие вечно витало, как призрак, в воздухе, циркулирующем на корабле. Итворд нуждался во Фрэн. И вот она находилась здесь, перед ним, в паре каких-то жалких метров, а её белые, чуть розоватые на кончиках пальцы ласкали ряд чёрно-белых клавиш рояля, стоявшего посреди каюты. Она притягивала его к себе этой оголённой шейкой, обтянутой сероватой полупрозрачной кожей, сквозь которую просвечивалась зеленоватая вена, лежащая на грудино-ключично-сосцевидной мышце, напрягавшейся время от времени. Итворду хотелось дотронуться до неё, он тянулся к ней истлевшей рукой, но боялся того, что его Фрэн вновь испугается его или ещё хуже – рассыплется в прах, как очередная галлюцинация. Поэтому он одёрнул протянутую руку и снова просунул её в складку между рукавом и подолом. «Трус» - он нахмурился, уронив голову на грудь и продолжая слушать пение девушки. Итворд боялся лишь одной вещи – одиночества. Оно съедало его душу на протяжении сотен лет, со дня его первого вдоха, когда послед был сожжён, как нечто мерзкое. Он всю свою жизнь чувствовал себя никому не нужным и без собственного угла, скитающийся среди холодных звёзд, пространства, времени и чужих миров, таких прекрасных и таких далёких, блуждающих в пустоте, которая проникала в него. Пустота имела столько лиц и имён, что он начал относиться к ней, как к собственной матери, ибо только она принимала его в крепкие прохладные объятья. Её Великое Ничто всегда следовало за ним, следило справа, слева, сверху, снизу и даже изнутри. И Итворд сделал её своим помощником и агентом, прокладывающим ему дорогу, по которой он так легко скользил, собирая всё самое лучшее, что могут хранить в себе Пять Реальностей. Он так легко взламывал всевозможные шифры и замки, постигая истину, и всё равно это было не то, чего он хотел. Итворд, терзая сердце и мозги, всю свою жизнь из кожи вон лез в надежде быть нужным и любимым: он кидался истинами в иверсианцев и людей Третьей Реальности, как заботливый родитель, он расшибал казематы их страхов и сомнений; он давал этим мирам форму, придавая очертания, подобный Праймив; он танцевал босиком на углях в надежде, что ноги не откажут, и Великий Валока с Матерью Мабукой примут его, как и Ремора. Но всё это привело к тому, что душа его стала похожей на потрёпанного балаганного шута, а тело истлело, как труп на солнцепёке летом. — Фрэн. - Произнёс Итворд против своей воли, будто это сказал не он, а его подсознание, завороженное песней. Девушка вздрогнула, и спина её стала ещё прямее – грудь выпятилась вперёд, а шея будто стала длиннее. Холод прошёлся по телу Итворда разрушительной волной, словно он снова оказался в Доме Безумия, и страх на пару с беспокойством впились в него острыми зубами, начиная разъедать его истерзанную душу, подобно смерточервям. — Почему ты перестала играть? – Итворд пытался скрыть свой страх под чадрой сонливости. — Ты говоришь не то, что думаешь. - Шея Фрэн изогнулась, и он увидел её спокойное лицо, на котором угадывалась тень улыбки, или же так падал свет на неё. И её слова не звучали, как вопрос. Она сказала это, твёрдо констатируя то, что развалившийся перед ней скелет вечно противоречит себе. «Это вовсе не ребёнок. Это вовсе не то создание, которое он взял под свою опеку» - Итворду стало стыдно за это мелкое враньё, но если подумать, то он постоянно врал себе, накладывая себе на глаза шоры покоя. — Да. – Тяжело выдохнул скелет, положив ладонь на грудь, и почувствовал то, как прикрытое истончавшимися тканями сердце стало биться быстрее. Новый посторонний звук побеспокоил его – Фрэн медленно встала из-за блестевшего золотом рояля, шурша тканью чёрного платья, подпоясанного на узкой талии белой шёлковой полосой. — Прошу тебя, прекрати вязнуть в своём вранье – рано или поздно ты сам запутаешься в том, где правда, а где твоя ловко выстроенная ложь. – Игра теней в полуосвещённой каюте делала её худенькое лицо гораздо старше. По человеческим меркам Итворд мог дать ей в эти мгновения где-то сорок лет. – Пообещай мне. Фрэн присела перед низким диваном так, что их лица находились на одном уровне: её внезапно помолодевшее, инкрустированное голубыми бездонными глазами и его, покрытое серой надкостницей, жёсткое и такое жуткое. А она тянулась к нему, будто Итворд не был вовсе грудой костей, соединённых между собой ошмётками волокнистой ткани. — Пообещай. – Вновь прошептала Фрэн и взяла его состоящую из двадцати семи мелких костей кисть в свои теплые ладошки, что заставило мертвеца замереть, смакуя каждое своё ощущение в это мгновение, будто больше ему не представится подобная возможность. — Обещаю. – Его слова вызвали на лице девушки спокойную улыбку, и она приложилась мягкими, чуть припухшими губами к дистальным окончаниям пястных костей. Её руки перехватили его предплечье, она позволила ему водить по покрытым мягкими тканями скулам, тёплым вискам. Его мизинец очертил линию от одного уголка рта к другому под бархатистым валиком нижней губы. Фрэн не противилась этому – ей были приятны эти прикосновения и та смущённость, с которой Итворд как бы просил разрешения. — Ты такая красивая. – Скелет потянулся второй рукой и притянул девушку к себе, уткнувшись стиснутыми зубами ей в лоб, а потом соприкоснулся с ним своим. – Ах, если бы у меня только были губы. — Не страшно. – Фрэн улыбнулась, наморщив нос и оголив белые зубы в алых розах дёсен, а потом её губы упёрлись ему в резцы, похожие на клыки хищника, и Итворд весь обмяк, обхватив девушку руками и прижав к себе. Он был так похож на восхищённого ребёнка, которому дали подержать на руках кого-то ещё более беззащитного и маленького, чем он. Она целовала его каменно холодную лицевую часть черепа: его острые скуловые дуги, начинающиеся от височных костей; его лоб и надбровные дуги; его глаза, прикрытые туманоподобными веками с сетью полопавшихся капилляров. Она встала с корточек, села Итворду на колени, приподняв полы лёгкого платья и дав ему увидеть на секунду то, чем заканчивались чёрные чулки, и сжала его бёдра упругими ляжками. — Фрэн. – Выдохнул он, чувствуя, что конечности его тяжелеют, а сам он становится таким невесомым. Он так боялся того, что умрёт от захлестнувшего его счастья, что с каждым его глубоким вдохом полупрозрачные лоскуты межрёберных мышц разорвутся, у него от этого случится пневмоторакс и он просто задохнётся. — Тише-тише. – Фрэн приложила его голову к себе на грудь, и обхватила голый череп с еле проступающими швами обеими руками, уложив подбородок ему на темя. Он слушал ритмичное биение её сердца, похожее на тиканье напольных часов, которые внезапно ожили. — Я бы хотел провести так целую вечность. – Его голос чуть дрогнул, а за глазным яблоком почувствовалась жгучая боль. Итворд положил руки ей на талию, а потом и вовсе сжал её в объятьях, будто окоченелый труп. – Я так боюсь тебя потерять. — Ну, успокойся. Я рядом и не брошу тебя. – Эти слова пришлись розовой водой на больное дряхлое сердце, закованное в грудной клетке, и скелет облегчённо издал похожий на стон выдох. — Я ведь так тебя люблю. — Я тоже. – Фрэн подалась вперёд, заставив Итворда опрокинуться на сложенные у спинки дивана думки, и упёрлась руками в мягкую обивку. – Возможно, мне даже удастся показать, как сильно я тебя люблю. Она склонилась над ним с беспечной улыбкой, в которой блеснула, словно в сумраке, искра страсти, но длилось это долю секунды. Её руки, как две кистеперые рыбы, перешли с гладкой обивки на твёрдые костлявые плечи, очерчивая под одеждой кончиками пальцев головку плечевой кости, ключицу и пару рёбер с каждой стороны. — Мой милый друг. – Она ласково поцеловала его в верхнюю челюсть рядом с подглазничным отверстием, куда должна была открываться ветвь тройничного нерва. Фрэн взялась за нижнюю челюсть, её большие пальцы надавили на подбородочный выступ, и зубастая пасть раскрылась. Девушка приблизилась губами к покоившемуся внутри на дне ротовой полости, похожем на тонкий лист бумаги, длинному языку. Она коснулась его острого кончика, и тот сжался, как трусливая змея. — Я же ведь не кусаюсь, Итворд. – Фрэн погладила Итворда по скуловому отростку. Он вновь расслабился, и девушка захватила губами кончик, втягивая его себе в рот, массируя собственным язычком, но Итворд не был бездейственным трупом, хоть и являлся таковым – скелет разинул пасть шире, чуть ли не задевая резцами лицо юной особы и захватывал змееподобным языком её вкусовой орган, анализируя состав слюны, пересчитывая листовидные сосочки, проводя спинкой по твёрдому нёбу. И эти движения, словно в магическом ритуальном танце, захватывали его разум, давая волю подкорковым рефлексам, давая выход бессознательному – Либидо. От этого перед глазами стояла туманная пелена дурмана, дышать становилось всё тяжелее и тяжелее, но разрывать этих уз так не хотелось, словно он умрёт от того, если оторвётся от неё хотя бы на секунду. По длинным нервам распространялся электрический импульс, и конечности стыли, будто их схватила судорога, и не хотели разгибаться в этой колючей боли, эпицентром которой служил низ живота. Увы, им обоим не хватало воздуха – Фрэн отстранилась, быстро поверхностно дыша, от чего её грудь явственно вздымалась и опускалась, чем волновала Итворда. Хоть они и были теперь порознь, но остатком той связи осталась еле видимая, похожая на паутинку, блестящая ниточка вязкой слюны. Руки Итворда невольно тянулись к застёжке чёрного платья, но девушка перехватила его руки и положила их себе на бёдра. — Пожалуй, я сама, не возражаешь? — Пожалуй, я этим полюбуюсь. – Клацнув зубами, произнёс мертвец, и его костлявые ладони поползли вверх по гладким чулкам, пока не дошли до их кружевных резинок, до места перехода в мягкую кожу, покрытую пушком, как у персика. Он любовался тем, как Фрэн, захватив платье за подол, потащила его вверх на голову, обнажая чёрную комбинацию со всеми этими кружевными поясами и подвязками, которые так хотелось дёрнуть и резко отпустить, чтобы оставить обворожительный красный след на алебастровой коже, и целовать его. — Какая ты красивая. – С придыханием сказал Итворд, проведя руками по бёдрам и проникнув пальцами под нижнее бельё, поглаживая дистальными фалангами кожу её упругих ягодиц. — Ты повторяешься, но мне это нравится, - Фрэн снова заломила руки, и слуха скелета донёсся щелчок застёжки бюстгальтера, бретельки которого сползли на плечи, потом на предплечья, а потом и вовсе часть женского гардероба опустилась рядом с Итвордом, дав ему любоваться тем, что так рьяно скрывали. Он приблизился лицевой частью черепа к крошечной груди и томно выдохнул, стиснув зубы и приложившись верхней челюстью к тёмно-розовому возбуждённому соску, похожему на жемчужину и окружённому светлой ареолой. Снизу его руки ласкали ягодицы, а сверху он припал к груди юной девушки, дыша на неё и проводя по соскам влажным языком. Его действия вызывали у Фрэн передающуюся ему реакцию: учащённое сердцебиение, увеличение кровотока к нужным органам и смущение, будто незаметно стащил со стола сладкое перед основным блюдом, а это никто не заметил. Её ловкие пальчики, которые так вальяжно заставляли стонать рояль ранее, незаметно расстегнули пуговицы накрахмаленной белой сорочки Итворда, оголяя его грудную клетку с заключёнными в ней светящимися органами. Она видела, как судорожно бьётся сердце в своём цикле, как альвеолярное дерево то сдувается, то надувается, как скопище воздушных серых шариков. Итворд чувствовал, что брюки ему жмут в области застёжки. Его темперамент оказался в диком возбуждении от их близости, от их взаимных ласк. Рука Итворда перешла с ягодицы на внутреннюю часть бедра, щекоча его шероховатой костью, и ладонь поднялась к бугорку между ног, от которого исходил жар. Он отодвинул чёрную ткань в сторону, под которой виднелось горячее лоно, его большой палец двинулся к нему, проникнув в преддверие влагалища. Фаланга почувствовала в этой влажной неге обозначившийся клитор, и Фрэн, казалось, стала прямее, когда он скользнул по нему, чуть придавив к лобковой кости. Ему нравилось наблюдать то, как от его действий лицо девушки наливалось румянцем, как она сжала губы, налившиеся кровью и ставшие пунцовыми, как её ляжки непроизвольно приподнялись. Итворд был счастлив, ощутив молодую влагу на кончике пальца, когда скользнул к влагалищу. Он взял Фрэн под бёдра, резко встал и перевернул её на спину, прижав её к дивану и стянув с девушки остатки нижнего белья, которое полетело в сторону. Итворд смотрел на неё плутоватыми кошачьими глазами, в которых иглообразный зрачок расширился, сместив жёлтую радужку так, что та почти не была видна. Но что-то попало в поле зрения Итворда. Что-то, что ранее он не заметил. Что-то, что сделало тёплую каюту холодной, такой холодной, что даже объятия Фрэн показались ему ледяными. — Заполни меня полностью, - прошептала она, расстёгивая его штаны и вытаскивая из них светящийся от обилия кровеносных сосудов член, распухший и горячий, который тут же сжался от прикосновения холодных пальцев. —Ты… ты не Фрэн… - Итворд нахмурился, ощущая всем телом дыхание холода, которое заменило тепло в его апартаментах. Его слух заприметил новый звук – такое же холодное злорадное хихиканье под ним. — Глупый Итворд. – Девичье хихиканье перерастало в громкий смех, из-за чего скелет содрогнулся, застыв на месте. – Неужели ты поверил в то, что твоя дорогая Фрэн ляжет вместе с тобой? И тут его слуха донёсся клокочуще-скрипящий гул, доносившийся от рабочего стола, который присоединился к смеху расположившейся под ним девушки, создавая душевыворачивающий дуэт. Она обхватывала его таз ногами, водя ладонями по передней брюшной стенке, но от её действий Итворд не чувствовал того, что ранее доставляло ему удовольствие. Он посмотрел на девушку и отшатнулся, отпрянув от дивана. — Ба! – Итворд услышал голос, который вызывал у него сильнейшие рвотные позывы и не от страха, а от презрения, почти что отвращения, испытываемого к его обладателю. – Итворд, а ведь ты не так далёк от плотских утех в своём состоянии. Скелет повернулся и увидел, что за рабочим столиком, закинув одну ногу на другую, восседал Ремор, одетый в чёрный шёлковый сюртук, и задумчиво теребил белую брошь под воротом. За поясом виднелась рукоятка сабли, навершие которой было инкрустировано ярким рубином, такой же камень располагался на изогнутой крестовине. Его маска жертвенного козла упиралась пустыми глазницами в неоконченную партию шахмат, отставленную к углу. «Я не на борту… а комната так похожа на мою. Мабука, какой же я слепец – я в Доме Безумия» - Итворд огляделся по сторонам и узнал комнату № сто с чем-то, в которой ему доводилось быть крайне редко. Он негодующе схватился за череп от того, что не смог заметить такого явного различия между своей каютой и этой комнатой – подозрительная чистота. Он обомлел от того, что не узнал в той девушке самое страшное, что могло существовать – Доппельгангера. А она тем временем изгибалась на диване, закинув одну ногу на спинку его, а другую поставив на пол, выставляя на показ промежность. Девушка хитро улыбалась Итворду, и тот кинул в неё халат, который впопыхах стащил с плеч. — Кто тебя сюда звал?! – Скелет быстро стал застёгивать сорочку залубеневшими от стыда пальцами, бившимися друг о друга, скрывая светящиеся органы, и заправлять её в штаны. — Я имею полное право не раскрывать своих целей прибытия ближайшие три дня. Так ведь гласит закон гостеприимства? – Голос Ремора звучал лукаво. — Смотря в какой мы реальности. – Фыркнул мертвец. - А теперь будь так добр, дорогой гость, убраться и забрать с собой эту фальшивку. – Итворд указал на Доппельгангер, которая нехотя прикрывалась кинутым в неё халатом, и в своей просьбе он сделал ударение на «дорогой гость», отчего это звучало немного издевательски. — Фальшивку? – Монстр оторвался от раздумий над следующим ходом и удивлённо посмотрел сначала на скелет, а потом и на девушку. – Какой же ты глупый. Видимо, время не пощадило и твой мозг – кора начала отмирать, раз ты несёшь подобный бред. - Ремор положил уродливую голову в ладонь, и скрипучее клокотание вырвалось из полуоткрытой пасти. Принц Тьмы подозвал Доппельгангер к себе рукой, и та, кинув скомканный халат Итворду в руки, покорно подошла к господину. Скелет проводил взглядом девушку, похожую, как две капли воды, на его Фрэн, и тяжело вздохнул, выкинув халат на пол и поправив воротник сорочки. — Хорошо сработано, а теперь вон отсюда. – Он спокойно показал девушке на дверь и та, поклонившись, направилась к ней. — Да, господин. – Доппельгангер распахнула белую безликую дверь, покрытую облупившейся краской, и вышла из апартаментов в обширный холодный коридор, стуча каблучками чёрных лакированных туфель и осматриваясь, будто пыталась сориентироваться, а потом быстрым шагом направилась в нужном направлении. Итворд продолжал смотреть на неё, на её нагое белоснежное тело, но могильный холод Дома Безумия проник в комнату, поэтому скелет поспешил закрыть дверь. — Ещё раз спрашиваю, что ты здесь делаешь? – Он прислонился спиной к запертой двери. Ремор указал чёрной ручищей на противоположную часть доски. Итворд понял его намёк и, приставив к столу банкетку, сел напротив оппонента. — Я, Итворд, хочу тебе кое-что предложить. – Монстр откинулся на спинку кресла и положил вытянутую челюсть на ладонь. — Сразу говорю – нет. – Скелет взглянул на партию и сделал свой ход пешкой. — Ты даже не хочешь меня выслушать. – Ремор посмотрел на шахматную доску. — Однажды я принял твоё предложение и пожалел об этом… два раза. — Пожалел ты об этом только из-за своего безрассудства – из-за того, что вмешался, и всё пошло под откос. Ты прямо, как ребёнок. — Пытаюсь отыграться, так сказать, но не в этот раз. — О! В этот раз ты пытаешься отыграться за своё… — Закрой пасть! – Итворд стукнул по столу кулаком, от этого фигуры на столе подпрыгнули, и некоторые из них попадали. — Я проник в твоё сознание не для того, чтобы издеваться и шутки шутить. Мабука – наша мать готова вот-вот проснуться ото сна и разрушить весь мир. — Почему? — Так должно быть – шестерёнки начали своё движение, а мне не хватает одной детали – твоей Фрэн. Настало время, когда мир должен измениться, и этот процесс необратим. Отдай мне девчонку, и я забуду наши прошлые обиды. Позволь мне её обучить и стать достойной заменой Матери Мабуки – мир будет тебе благодарен за это. Итворд тяжело вздохнул, согнувшись и уронив голову в ладони. Ремор потянулся к нему и положил увесистую кисть на худощавое плечо. Мертвец мог чувствовать то, какой она была холодной и тяжёлой, что ему казалось, будто рука отнимается от перекрытия и спазма сосуда. — Нет. – Скелет резко подался вперёд, схватившись за рукоятку сабли, которая выскочила из ножен с шипением, и приставил её острие к горлу монстра. — Родного брата, - усмехнулся Ремор и отклонился к спинке кресла, чтобы видеть лихорадочно поблёскивающие глаза Итворда, полные гнева, - Ты на такое не способен. — Ради неё я способен на всё. – Выдохнул мертвец и медленно пронзил шею монстра, острие прошло насквозь, испачканное в чёрной жиже, которая потекла из зубастой вытянутой пасти, капая на белую брошь. — Итворд, - булькнул Принц Тьмы, ощупывая шею и хватаясь за саблю, - разве так поступают с гостями в собственной голове? Скелет быстро вытащил оружие у него из шеи, забрызгав ковёр. Ремор наклонился к полу, прижимая пальцами рану, но потом, как ни в чём ни бывало, выпрямился, протянув руку Итворду, чтобы тот вернул его саблю. — Что мне пули, лезвия, огонь и топор, когда меня уже обезглавливали и приставили это убожество? Лучше бы сожгли мою душу, раз решили избавиться от меня. — Я просто давно хотел воткнуть что-нибудь в тебя, но удобный момент представился только сейчас. Принц Тьмы приглушённо засмеялся. — Жертвовать мириадами миров, в которых мириады душ ради одной смазливой девчонки… — Ты не любил и тебе не понять этого. – Скелет потёр одну выпачканную в чёрной крови ладонь о другую. — Что твоя любовь по сравнению с хрупким балансом мироздания? Подумай над тем, что случится, когда проснётся Мабука – вторая война, но на этот раз в ней не будет ни победителей, ни проигравших. Все погибнут в войне против Матери Мабуки, и ничего не останется в пяти реальностях. Думаешь, все могут быть счастливы? Счастье одного происходит от несчастья другого. И неважно насколько ты добродетелен, ты всё равно причинишь боль кому-то другому, и даже не поймёшь, что ты это сделал. — Не будь эгоистом и подумай над моими словами. Твоя Фрэн обязана приступить к Испытаниям Реальностей, прежде чем… — Итворд. Итворд! Очнитесь! – Жьяр тряс мертвеца за плечо с обеспокоенным видом. Но как иначе поступить, если ваш собеседник внезапно впал в транс посреди важной беседы. Итворд сидел прямой, будто окоченел, а его жёлтые глаза потеряли блеск. Жьяр было испугался, что скелет окончательно помер, если бы не слабое его дыхание и редкие движения зрачков, будто он был в фазе быстрого сна. Итворд чуть не вскрикнул, когда пришёл в себя – до того он удивился резкой смене локаций. — Итворд? – Король протянул мертвецу бокал с водой, и тот высушил его, даже не интересуясь, что там было. – Что вы видели? – Скелет был поражён этим сонным спокойствием, исходившим от его древовидного знакомого, и ему хотелось сжечь его, потому что эта аура издевалась над его внутренним ураганом. Итворд завидовал его безмятежности. — Нужно провести обряд инициации Фрэн. – Холодно процедил тот сквозь зубы, игнорируя вопрос Жьяра. — Но ведь… — Делайте, что я сказал. Итворд вскочил с места, его голова была полна опасений, и он очень хотел избавиться от них. Но тут же его порыв был остановлен резкой болью в грудной клетке, и он опёрся о колонну, держась за область сердца и пригибаясь к земле. Молчание замкнулось Венериной мухоловкой над обеденной залой, в фонтане журчала вода, а Итворд не мог дышать. Он знал, что всё подходит к концу, что он должен хоть что-то сделать, чтобы уберечь от всего этого дорогую его больному сердцу Фрэн.