Вслед

Выйдя из общежития в сад, Фрэн выпустила из рук рвавшегося куда-то мистера Полночь. Кот стремглав побежал к клумбам и положил на стриженную зеленую травку шишку, обнюхал её и вернулся обратно к хозяйке, которая уже спустилась на тротуар и пошла за угол в сторону учебного корпуса. Но за поворотом девушка столкнулась нос к носу с мистером Эйвири — главой дисциплинарного комитета. Он, обычно такой спокойный, выказывал признаки сильнейшего волнения и возмущения. — Боу! Я шел за тобой! Директор велел тебя срочно найти! Мы уже без тебя начали! Где ты всё это время пропадала?! — он резко схватил её за руку и повел во двор, пройдя мимо входа в сад. Мистер Полночь недовольно прогнулся и пристально посмотрел на одетого в парадный костюм светловолосого мужчину с покатым лысым лбом и в очках с роговой оправой, который утаскивал его хозяйку. — Простите, мистер Эйвири, но произошла кое-какая форс-мажорная ситуация, - начала оправдываться девушка. Мужчина резко остановился, пугающе медленно повернулся и посмотрел ей прямо в глаза через толстые линзы очков, из-за которых его сощуренные глаза смотрелись весьма забавно. — Что еще за форс-мажорная ситуация, Боу? — Фрэн чуть не выдала девочек, которых пообещала не выдавать, и мистер Эйвири навис над ней, выставив челюсть вперед, как будто он собирался её укусить. — Вы не поверите! — она выдала первую попавшуюся идею, — шестерым четвероклассницам приснился один и тот же кошмар, и они все побежали ко мне. Вот я их и успокаивала, — мистер Полночь смотрел на волновавшуюся хозяйку и будто закивал, когда услышал то, как она оправдывается. Они вдвоем постояли так с полминуты, руководитель дисциплинарного комитета прожигал лицо выпускницы таким взглядом, от которого расплавился бы и утюг, пытаясь понять, врут ли ему или же говорят правду. Он резко развернулся на каблуках и зашагал еще быстрее, утягивая за собой девушку к месту проведения банкета. — Это еще раз доказывает, что ты очень хороший человек, Фрэн, — сказал мистер Эйвири смягчившимся голосом, посмотрев на девушку из-за спины, и по мисс Боу словно валун прокатился, — но это тебе не сделало доброй службы, девочка моя. Нам лучше поторопиться. — Ну, это мы еще посмотрим, — усмехнулась Фрэн, пытаясь не выдать того, как она нервничала и не отставать от руководителя дисциплинарного комитета. — Ну, надеюсь, твоя речь утихомирит директора. Банкет должен был начаться десять минут назад. Приехали люди из Принстона, Вест Хилла, Бостона, из Джеймс Мэдисона, Бёркли. Боже! Я даже не смел думать, что приедут из таких ВУЗов, Фрэн! — Неужели сегодня будет так много людей... – проговорила девушка с какой-то печальной ноткой в голосе. — Да, и поэтому все преподаватели сейчас, как на иголках! — Фрэн с мистером Эйвири обошли поодаль богато накрытые круглые столы и остановились за одним из старых дубов, к кроне которых были прицеплены яркие гирлянды, — Я же с директором из-за чего переживаю - ты, Фрэн, лицо нашей школы, ты ставила планку для остальных последний год. И если всё пройдет гладко, то этот вечер станет судьбоносным и для тебя, и для нашей школы. — Я все поняла мистер Эйвири. Я сделаю так, что наши гости будут вспоминать эту школу только хорошим словом, — Фрэн плавно кивнула головой и мягко улыбнулась руководителю, у которого на покатом лбу успела появиться испарина. — Я тебе верю, Фрэн, — он убрал за ухо выбившуюся каштановую прядь в её прическе и удалился к преподавательскому столу тем же путём, что и пришёл сюда. Фрэн проводила взглядом мужчину и опёрлась спиной о шершавый ствол дуба, за которым её не было видно. Она смотрела на ожидавшего чего-то мистера Полночь. Наверное, он хотел успокоить свою хозяйку, придать большей уверенности и чего там ещё желают перед важными выступлениями? Девушка не хотела говорить речь – не её это было. Она не смогла бы произнести речь, потому что не чувствовала себя готовой выйти из стен школы, ставшей ей домом. Фрэн хотела бы подольше задержаться в своём коконе, как говорилось в написанной самим директором и кем-то еще, наверное, учительницей по литературе речи, ей её дали только для того, чтобы выучить и красиво представить всем собравшимся. Ничего. Всего лишь видимость, а внутри страх и пустота. Меж тем ужин, устроенный по случаю нового выпуска учениц закрытой средней школы для девочек имени святой Берты шел своим чередом. Фрэн заняла свободное место между Мадлен Дэй и Рейчел Чейнстокс, чей столик был как раз под деревом, из-за которого незаметно вышла Фрэн. Как и положено, выпускной вечер открывали торжественными речами, которые всем немного поднадоели. За то время, что Фрэн провозилась с девочками, своё слово успели сказать миссис Доуджсон (учительница истории), мистер Прайс (математик), мисс Хут (учительницы грамматики), пара из родительского комитета и сам директор Куимби. — Ты где всё это время пропадала? — поинтересовалась Рейчел, не отрывая безучастного взгляда от подошедшего к трибуне и начавшего свою речь преподобного отца Майкла. — Непредвиденные обстоятельства, — быстро отмахнулась девушка, поправив пышную юбку бирюзового платья. - …ибо все, что требуется от нас, грешников, это стремиться к совершенству перед всевидящим оком Господа нашего! С безмерной любовью к слову, написанному, с бесконечной любовью к заповедям Его… - воодушевленно говорил преподобный со спокойным лицом. У Фрэн было такое чувство, что еще чуть-чуть и этот аккуратный старик с лысым теменем воспарит над ними, доказывая то, что смирение и любовь к Всевышнему сотворят с ними чудо. Как жаль, что на деле всё было совсем не так. Но речь уж не о том. Девушка оглядела стол: вазочка с фруктами, три пиалы с салатом из морепродуктов, на каждой тарелочке лежало по бифштексу с овощами, по фужеру с апельсиновым соком и по одному бокалу не крепкого красного вина — руководители хотели устроить праздник повзрослевшим ученицам, но сделать его так, чтобы никто не спился, как амбарная свинья. — Понятно, — все так же равнодушно протянула Чейнстокс, чуть отпив из своего бокала. Фрэн поглядела по сторонам, выловила из своей пиалочки кусочек рыбы и кинула его в крохотную беззубую пасть мистера Полночь — пусть тоже устроит себе праздник. Этот вечер выглядел особенно торжественным. Теперь Фрэн понимала, что означает выражение «Уходить красиво». В свете луны и многочисленных гирлянд она себя чувствовала одной из фей тех самых сказок из книг, которые ей читали в счастливом детстве. И от этого у неё перехватило дыхание — она даже не слушала, о чем там говорят преподаватели. И, возможно, это покажется полнейшей глупостью, но глядя на ясное звездное небо, на свежие зеленые листья деревьев и лежащего в ногах кота, Фрэн понимала, что потихоньку влюблялась в этот вечер, даже несмотря на то, что моментами он был картонным и неестественным. Влюбилась она, как влюбляются в первый раз в жизни — искренне и бесповоротно. Или это просто было то самое мимолетное счастье, которое нужно не искать, а просто переживать. Несколько мгновений она смотрела вверх, и небольшая грудь её вздымалась так, будто она пробежала около двух километров без остановки. Но это чувство мгновенно отогнал потершийся о тоненькую лодыжку щекой мистер Полночь. Он словно призывал Фрэн к тому, чтобы она всегда была внимательна и спокойна. Такой вот был у неё лучший друг. Да! Это было счастье. — И наконец, слово предоставляется старосте факультета — Фрэн Боу-Дагенхарт, — сказал директор, и все сидевшие вежливо зааплодировали поднявшейся к трибуне девушке, которая была похожа на нимфу. И это была чистая правда! То была девушка гордая, но жертвенная, неприступная, но открытая. Фрэн была с горчинкой, как бельгийский шоколад. Она казалась полупрозрачной — все буквально видели её насквозь, но всё равно в ней оставались секреты, которые никто не смог бы разгадать и за тысячу лет (к примеру, тот же страх будущего). Губы её были теплыми, мягкими и чуть припухшими, густые и шелковистые волосы, но особое место в её внешности занимала тонкая, почти серая, беззащитная шейка, на который висел круглый серебряный медальон — еще один секрет милой Фрэн. Она плавно подошла к микрофону, хотя мысли в её голове путались, а заученные слова куда-то улетели, как во время сильнейшего урагана, и заговорила. — Этот вечер необычайно прекрасен, дамы и господа. Мне кажется, что все мы, ученицы этой чудесной школы, с тех самых минут, когда солнце зашло за горизонт, начали преображаться… Пока Фрэн завлекала всеобщее внимание своим голосом и красивыми словами, за учительским столом мистер Эйвери, улыбаясь, облегченно вздохнул и пригубил из фляжки чего-то более крепкого, чем вино. Он поморщился и потряс головой. И вот то, что он увидел, заставило исчезнуть улыбку с его румяного лица. В конце стола, накрытого специально для гостей и родителей, рядом с самой трибуной, за которой Боу говорила свою речь, возникло то самое чудище. Оно внимательно слушало выступающую девушку. Мистер Эйвири тут же побледнел. Это было самое фантастическое лицо, которое он когда-либо видел. У него были проваленные глазницы, в которых блестел ядовито-желтый огонёк, как у кота. То лицо, уже являвшееся сегодня вечером шестерке десятилетних школьниц. Обладатель его сидел, как ни в чем не бывало, как и прочие участники банкета, только ничего не пил и не ел. Руководитель дисциплинарного комитета сначала поглядывал на него с натянутой улыбкой, потом стал отводить глаза — это зрелище навевало на него слишком мрачные мысли. — …Поэтому, дамы и господа, я призываю вас поднять бокалы и выпить за ваш добрый труд, за вашу любовь, за вас, за всеобщее светлое будущее, за изменение в лучшую сторону! Все участники разом подняли бокалы с вином, включая странный субъект, который под конец речи встал с торжественным видом, подмигнул мистеру Эйвири и опрокинул свой фужер с напитком в бездонное чёрное горло. Потом присоединился к всеобщим овациям в сторону хрупкой девушки. Руководитель дисциплинарного комитета зажмурился и потер переносицу — чудовища как не бывало. — Святой отец, — обратился мужчина к сидевшему рядом преподобному Майклу. — Да, сын мой. — Кажется, что пора бы мне уже исповедоваться — мне мнится образ смерти, — еле слышно проговорил мистер Эйвири, выпив воды. — Открыть свою душу Господу Богу никогда не поздно, — учтиво кивнул святой отец и нашел мистера Эйвири пугающе бледным. — Разве вы не видите, — резко спохватился мужчина, — что ей плохо? — и снова сделал глоток воды. — Я вижу, что это вы сейчас можете лишиться чувств, — с тревогой промолвил отец Майкл, наклоняясь к Эйвири, — вам нужно не исповедоваться, а к доктору. И в самом деле, Фрэн буквально на ватных ногах прошла от трибуны до столика, сопровождаемая мистером Полночь и оглушенная успехом села за стол, выпрямив спину, будто к ней была прибита доска с острыми-острыми гвоздями. Лицо её пылало, и с него не сходила широкая улыбка мнимого триумфа. — Фрэн? — девушка повернулась и увидела за соседним столиком Натали Чапман — единственного человека, с которым она мало-мальски сдружилась за годы обучения в школе. Чапман в шутку говорила, что у неё нет души, и под этим предлогом прогуливала службу в часовне и избегала разговоров с монашками, но, несмотря на это, она была для Фрэн самым добрым и мудрым человеком, хоть первую положительную черту она с остервенением прятала под циничной маской. — Привет! — еще сильнее разулыбалась девушка, выставляя напоказ белые зубы с небольшой щербинкой между резцами. — Ты, смотрю, умеешь навести шуму, а потом приятно удивить, — Натали хлебнула воды из бокала, — как у тебя так только получается? — Наверное, это от природы, — Захихикала Фрэн и погладила взобравшегося к ней на колени мистера Полночь. — Оно и видно, — Чапман ласково посмотрела на то, как кот безгранично любит свою хозяйку, — или у тебя просто есть свой талисман… Вечер медленно подбирался к своей кульминации. Все сытно поели и пошли в сад, чтобы дать нанятым работникам составить столы и организовать площадку для танцев. Собралось множество родителей, которые обсуждали между собой и с некоторыми учителями будущее своих дочерей. Фрэн стояла рядом с Натали около небольшой мраморной статуи ангела, державшего свитки в левой руке, а правую руку задрав над головой, мистер Полночь же устроился под ногами ангела и вылизывал шерстку. — Неужели никто из твоих родных не приехал, поверить не могу… - выдохнула Натали, скрестив руки на груди. — Им не до меня — у них своя жизнь. Да и то, что они меня сюда отправили, было лучшим, что они бы могли сделать для меня. — Да, порою, лучше, когда ты оторван от семьи и почти её не знаешь, нежели полная зависимость и короткая цепь, пусть даже и в уютной и любимой, но все же ограниченной конуре. Казалось, что Натали говорила это с тоской, глядя в сторону своей матери, разговаривавшей с мисс Флоренс — учительницей музыки. — Ты чем займешься, когда всё закончится? — спросила Фрэн, пытаясь отогнать хандру от подруги. — В Бостон. Я получила письмо от местного университета — меня приняли, — на мгновение девушка улыбнулась, — к тому же, у меня там родственники. Будет не так одиноко, и родителям это на руку — кто-то будет за мной присматривать. Ну, а ты? — А я… На полуслове её оборвал подошедший со спины директор. — Мисс Боу, — рядом с ним стояло еще двое мужчин солидного вида, — можно вас на пару минут?