Горький яд ненависти

      — Герцог де Селонже, потрудитесь объяснить, зачем было простреливать голову уже приговорённому преступнику к лишению дворянского достоинства и к смертной казни? — Карл Смелый прислонился к спинке кресла в своём кабинете, испытующе глядя на сидящего перед ним Филиппа. Любой другой смутился бы под таким пристальным взглядом, но только не Селонже. Филипп глядел прямо в лицо своему сюзерену и не отводил взора карих глаз. — На вопрос отвечу, Ваше Величество. Этот подлец Кампобассо не стоил даже верёвки, на которой его должны были повесить. У меня к нему свои счёты, — прозвучал спокойный ответ Филиппа. — Однако вы потратили на него пулю. Которой он не стоил. — Мне не хотелось, чтобы жила такая мразь. Кампобассо покушался на меня руками Фьоры, а потом предал её и трусливо сбежал. Вы не видели, как Фьора плакала, когда об этом узнала ещё в тюрьме. Она-то его любила как отца… — проронил Филипп. — Так что подонок поплатился за то, что предал её любовь и доверие. — Раз речь зашла о Фьоре, герцог де Селонже. Расскажите, как вы живёте? — Живём душа в душу, Ваше Величество. Во время данного вами отпуска мы ездили в свадебное путешествие во Флоренцию. Обогатились новыми впечатлениями, хорошо отдохнули, завели много интересных знакомств. Фьора и я получили такое удовольствие от поездки, — делился с королём Селонже. — Я рад, что ваше свадебное путешествие прошло хорошо, и также рад тому, что вы оба довольны своим браком. — Ваше Величество, если вы позволите, то мне нужно идти. Мне и Фьоре нужно собираться в дорогу. Мы хотели проверить, в каком состоянии находятся наши с ней владения, — спросил Филипп позволения покинуть кабинет короля. — Вы можете быть свободны, герцог де Селонже. Желаю вам удачной поездки, — благодушно пожелал Карл. — Благодарю вас, Ваше Величество. Желаю приятного дня, — попрощался с монархом Филипп. Вернувшись домой, Филипп занялся тем, что вместе с женой и с помощью верного Матье собирал вещи в предстоящую дорогу. Сборы не отняли у них много времени. Фьора и Филипп решили не брать с собой в дорогу много вещей. Матье заверил своих господ, что в их отсутствие с Лучиком и с домом всё будет хорошо. Так что Филипп и Фьора уезжали со спокойной душой. Пока Фьора ехала в повозке вместе с мужем в Бертен, она не могла не думать о том, что в прошлый раз повод для приезда в Бертен её и Филиппа был скорбный — тяжёлая болезнь и смерть Иеронимы с Карлой и Пьетрой. Тогда Филипп подставил Фьоре плечо в трудное для неё время, тогда они и сблизились по-настоящему. Сейчас повод для приезда в Бертен был более приятный. Фьора приезжала в Бертен уже как герцогиня де Селонже, замужняя женщина. В Бертен они прибыли довольно быстро, слуги обеспечили очень тёплый приём, в отсутствие Фьоры в Бертене управляющий Этьен де Бриньи довольно хорошо справлялся со всеми возложенными на него обязанностями. Родные края Фьоры не бедствовали, нигде не было запустения и бедности. Прислуга замка Бертен и живущие на землях крестьяне очень обрадовались известию, которым Фьора с ними поделилась, что вышла замуж за герцога де Селонже, и теперь в Бертене есть не только госпожа, но и господин. Три недели Фьора и Филипп счастливо прожили под крышей замка, где Фьора росла, где проходило её детство. Не раз муж и жена вместе собирали цветы и относили их в усыпальницу герцогов де Бертен, где покоились родная мама Фьоры — Мария Бельтрами де Бертен, Франческо Бельтрами де Бертен, его вторая жена Иеронима Бельтрами де Бертен и две дочери покойного герцога от его второй жены — Карла и Пьетра. В один из дней, как обычно принеся усопшим свежих нарванных цветов, Фьора и Филипп молились стоя на коленях за души её близких. — Герцог Франческо, герцогиня Мария, герцогиня Иеронима, Карла и Пьетра… я знаю, что причинил вашей семье горе, которое никогда не искупить, — услышала с удивлением Фьора шёпот Филиппа, — но я вам клянусь своей рыцарской честью всегда любить Фьору, оберегать и быть ей верным до конца своих дней. Я не жду, что вы меня простите. Могу только сказать вам, что буду стараться всеми силами, чтобы Фьора была счастлива, и что я её люблю… Покойтесь с миром. — Отец, матушка Мария, матушка Иеронима, Карла и Пьетра… мне жаль, что вас нет со мной сейчас, что вы не можете разделить мою радость… Я обещаю вам быть достойной своего имени и всегда заботиться о живущих на наших землях людях… Я лишь надеюсь, что вы не сильно гневаетесь на меня за мой брак… Всё это очень сложно объяснить, — Фьора утёрла набежавшие на глаза слёзы. — Но я люблю Филиппа, который очень много сделал для меня, и счастлива с ним. Я связала свою жизнь с надёжным, хорошим и любящим меня человеком. Покойтесь с миром. В таких простых, но искренних словах от самого сердца Филипп и Фьора отдали дань уважения усопшим близким Фьоры, чувствуя, как на них снисходят умиротворение и покой. Убедившись, что в Бертене всё обстоит благополучно, что родовые земли Фьоры процветают, управляющий достойно справляется со своими обязанностями и крестьяне им довольны, Фьора и Филипп покинули Бертен, отправившись в Селонже. Путь до города в Бургундии, расположенный на севере в долине Веннель, у них занял больше времени. Все дни пути муж и жена любовались красотами и природой родной страны, останавливались в хороших гостиницах, нередко Филипп занимался с Фьорой оттачиванием её боевого мастерства. Оба получали удовольствие от совместной поездки в родные края Филиппа. В Селонже они прибыли в середине ноября. В замке Селонже прислуга с радостью встретила известие о женитьбе их господина на Фьоре. Особенно радовалась худощавая пожилая женщина в очках с добрыми голубыми глазами и острым длинным носом, немного напоминающая аиста — Леонарда Мерсе, которая в прошлом была няней и гувернанткой Филиппа, и ставшая экономкой, когда господин вырос. Леонарда оказала Фьоре по-матерински тёплый приём, не уставая делиться с ней своей радостью, что наконец-то мессир Филипп женился — да ещё на столь прекрасной девушке. Леонарде сразу понравилась Фьора и сама молодая женщина попала в такой же плен. Поскольку Филипп и Фьора были уставшие с дороги, ужин прислуга им подала в покои. Покончив с ужином, супруги были слишком уставшие даже для того, чтобы предаться совместным альковным удовольствиям, поэтому сразу же легли спать — крепко обнимая друг друга. Всю зиму Филипп и Фьора прожили в Селонже, здесь же они и отпраздновали их второе Рождество и новый 1478 год вместе как муж и жена, здесь они также отпраздновали свою первую годовщину свадьбы. Филипп не скупился устраивать в честь своей жены званые вечера и гуляния, приглашая на них всех своих вассалов — которых радовало, что в Селонже теперь появилась законная госпожа, прекрасные и вкусные блюда подавались не только во время званых вечеров для именитых дворян — но и на свежем воздухе во время гуляний крестьян. И Фьоре очень нравилась та жизнь, которую она вела с мужем в его родных краях. Каждый день вместе совершать прогулки, вместе заниматься делами родового имения, устраивать посиделки с лютней и вином с закусками, вместе уединяться в спальне и предаваться чувственным альковным наслаждениям — будучи словно отгороженными от всего мира задёрнутым балдахином кровати и закрытой дверью спальни. Или же, лёжа в обнимку под тёплым одеялом, вместе читать книги из большой библиотеки замка Селонже. Фьора наслаждалась тем, что она живёт в родовом замке своего супруга вместе с ним, знала и чувствовала — что она любима и нужна, грелась в лучах заботы и тепла любимого человека. Бывшая гувернантка и няня Филиппа, а теперь экономка Леонарда Мерсе души не чаяла в своей молодой госпоже и часто даже сама баловала её домашней выпечкой своего приготовления, в свободное от выполнения обязанностей экономки время составляла Фьоре компанию — когда она выбиралась погулять или же вязала, сидя в кресле гостиной. В марте 1478 года у Фьоры не наступили в положенное время ежемесячные женские недомогания, задержка была четыре недели. Заподозрив беременность, Фьора и Филипп решили пока повременить с плотскими удовольствиями под бархатными сводами кроватного балдахина. Фьора всё ждала, когда регулы начнутся, но миновали уже следующие четыре недели, а задержка не прекращалась. Тогда уже у Филиппа и Фьоры появилось больше причин считать, что молодая женщина в положении. Было решено пригласить в замок повитуху, которая устроила Фьоре самый внимательный осмотр, много её расспрашивала о симптомах и вынесла заключение, что где-то в ноябре чету Селонже можно будет поздравлять с прибавлением в семействе. Горячо обрадованные новостью, Фьора и Филипп щедро заплатили повитухе за услуги, на прощание женщина составила для Фьоры рекомендации и ушла. Новость о беременности Фьоры очень обрадовала не только самих будущих родителей, но и Леонарду, которая не преминула выразить, как она счастлива, что у Фьоры и мессира Филиппа скоро будет ребёнок, обещала помогать заботиться о малыше или малышке. Фьора не замедлила написать обо всём, что произошло нового в её жизни, в том числе и о беременности, своей подруге Кьяре Альбицци, отправив к ней с письмом гонца. Уже поздним вечером, лёжа в кровати рядом с мужем, крепко к нему прижавшись и нежась в его объятиях, Фьора решилась задать Филиппу вопрос, который тревожил её ум: — Филипп, скажи, ты кого хотел бы больше — мальчика или девочку? — голос молодой женщины дрогнул от волнения. — Мне важно только то, чтобы с тобой и ребёнком всё было хорошо, любимая, — ласково проронил Филипп, погладив жену по голове и поцеловав в макушку. — Чтобы вы оба были здоровы и живы. — Значит, тебе неважно, какого пола будет ребёнок? — продолжала Фьора, пригревшись и улыбаясь. — Кого родишь, того любить и буду, — ответил ей мужчина с тёплой иронией. — И ты не будешь расстраиваться, даже если родится девочка? — звучала в вопросе Фьоры робкая надежда. — Моя родная, как я могу расстраиваться, если любимая женщина подарит мне радость быть отцом своему ребёнку? А уж мальчик это или девочка — мне неважно. Свою дочь я не променяю даже на десять сыновей, — успокаивающе заверил Фьору Филипп, приникая в поцелуе к её макушке и гладя по волосам. Фьора откровенно блаженствовала бок о бок с любимым человеком, наслаждаясь лаской, согретая изнутри его искренними словами любви и тепла к пока ещё не рождённому ребёнку. Фьоре вспомнилось, как её собственный отец души не чаял в ней и её младших сестрёнках, какой любовью и теплом герцог Бертенский окружал всех трёх своих дочерей, как он обожал проводить с ними время и чему-то их учить, придумывать для девочек развлечения. И как Франческо нередко говорил, обнимая Фьору и Карлу с Пьетрой, что не променяет их даже на десять сыновей, тогда как многие знакомые Франческо дворяне искренне досадовали, если в их семьях рождались дочери. Но во Фьоре была жива и крепка уверенность, что Филипп не лукавит, не кривит душой, чтобы её успокоить, что он правда будет любить рождённого Фьорой ребёнка — и ему будет всё равно, какого пола окажется ребёнок. У Фьоры было много времени, чтобы убедиться самой в том, что муж никогда не обманет, не предаст её любви и доверия, что она всегда может на него рассчитывать, что слова Филиппа никогда не расходятся с делом. — Я уверена, что ты будешь прекрасным отцом, — тихо прошептала Фьора с нежностью на ухо мужу, погладив его по щеке. — В том, что у нашего ребёнка будет самая чудесная на свете мать, я уверен не меньше, — взяв за руку жену, Филипп запечатлел поцелуй на внешней стороне её ладони. — Я так боюсь не справиться… Мне всего девятнадцать… Что, если из меня получится плохая мать? — вплёлся в интонации Фьоры страх. — А мне тридцать два. И я тоже боюсь оказаться плохим отцом. Так что будем бояться и справляться вместе. Всё будет хорошо, Фьора, — мягко уверял Филипп жену, бережно обняв одной рукой и гладя по волосам другой рукой. — Ты же веришь, что я буду рядом и во всём поддерживать тебя, что всегда буду заботиться о тебе и нашем ребёнке? — Да, верю… Я бы не смогла пожелать мужа для себя и отца своему ребёнку лучше, чем ты. Я счастлива, что я твоя жена, а нашему ребёнку повезло с отцом, — с нежностью и теплотой произнесла Фьора, крепче прижимаясь к Филиппу и уткнувшись носиком ему в бок. Филипп плотнее подоткнул Фьоре одеяло, чтобы ей было теплее, погладив засыпающую жену по щеке и поцеловав в висок. «Подумать только — я женат на любимой женщине, у меня и Фьоры будет ребёнок, наше дитя… я даже мечтать не мог, что когда-нибудь буду так счастлив!» — засыпал Филипп с этими мыслями, обнимая спящую жену, которая безмятежно спала у него под боком.