Горький яд ненависти

      Все вещи были разобраны и разложены по предназначенным для них местам. Филипп и Фьора радовались возвращению домой в родные стены, за обедом отдали должное кулинарным умениям Матье — с аппетитом съев приготовленный им омлет с сыром и листьями базилика, запивая пищу разбавленным вином. Рассказывали Матье о том, что им довелось увидеть, и какие впечатления они привезли с собой из свадебного путешествия. Матье запойно слушал своих господ, искренне радуясь за них, что из свадебного путешествия они вернулись отдохнувшие, довольные и получившие море приятных впечатлений. После сытного обеда супруги Селонже чувствовали себя более бодрыми, чем в первые минуты, когда ступили на порог особняка на улице Роз. Вдоволь Фьора и Филипп уделили внимание Лучику, играя с ним и беря на руки, обнимая, расцеловав кота в носик и пушистые щёки. Нашли самодельную игрушку, которую для Лучика сделал Матье — привязанный верёвкой к палке бантик из бумаги и сшитая игрушка в виде мыши, за которыми Лучик с удовольствием и со всей своей энергичностью молодого существа гонялся. Утомившись от подвижных игр, Лучик развернулся к хозяевам своей филейной частью, задрав пушистый хвост, и прошествовал к дивану, на который запрыгнул и свернулся там клубочком. Поняв, что Лучик не расположен дальше играть, супруги уединились в кабинете Селонже с бутылкой вина и лютней, воскресив их былую традицию с той поры, когда Фьора была ещё просто оруженосицей Филиппа. В своё удовольствие герцог и его юная супруга опустошали бутылку вина и распевали песни под аккомпанемент лютни. Их совместное музицирование продолжалось долго, как мог посудить Матье, иногда приносящий им нарезанные фрукты в качестве закуски. Но из кабинета герцога и герцогиню де Селонже выманило известие Матье, что к ним пришла графиня Кьяра Альбицци. Веселье с песнями под лютню перенеслось в гостиную особняка, куда Филипп велел подать закуски и вина для Кьяры. Подруги вдосталь наобнимались, выражая радость снова видеть друг друга после нескольких месяцев разлуки. Кьяра осталась безумно довольна подарком Фьоры, за который не уставала её благодарить и мягко ей выговаривать за то, что Фьора так потратилась. Но Фьора на распекания подруги лишь добродушно посмеивалась и отвечала, что Кьяра всё равно не смогла бы помешать ей побаловать её. В ходе совместных посиделок Кьяра расспрашивала Фьору и Филиппа о том, как проходило их путешествие, как они отдохнули и каких новых впечатлений набрались в другой стране. Филипп и Фьора удовлетворяли любопытство юной Альбицци, рассказывая ей обо всём, что повидали за всё время путешествия. Кьяра же радовалась за лучшую подругу и её мужа, что их свадебный вояж был для них приятен и подарил только хорошие впечатления. Вечером Кьяра попрощалась с Фьорой и Филиппом, покинув гостеприимные стены особняка на улице Роз. Филипп распорядился, чтобы кучер отвёз Кьяру в особняк принцессы Марии, и карета увезла Кьяру к дому её сеньоры. — Я так рад, что у тебя есть столь верная подруга, — Филипп приобнял жену за плечи и прикоснулся губами к её лбу. — Вот думаю, чем бы нам ещё себя занять? — Ты бы мог почитать мне «Илиаду» или «Диалоги» Платона, — предложила Фьора, прильнув к мужу. — Вот же плутовка. Знаешь, что мне трудно тебе отказать. Странный выбор для вечернего чтения, — шутливо и мягко попенял Филипп Фьоре, подхватив её на руки, а молодая женщина обвила руками его шею. Со своей дорогой ношей на руках мужчина преодолел ступеньки, дошёл до дверей спальни и пересёк порог, донёс жену до кровати и осторожно опустил на перину, удалившись в библиотеку. Оттуда уже он вернулся с книгой в руках, на обложке красовались имя автора Гомер и название «Илиада». Удобно устроившись с книгой в кровати, муж и жена прильнули друг к другу. Филипп читал поэму своим звучным и хорошо поставленным голосом, держа одной рукой книгу, а другой рукой гладя по спине Фьору, голова которой покоилась на его груди. Закрыв глаза, Фьора внимательно слушала, что муж ей читает, погрузившись в происходящее в произведении с головой. И подобное времяпровождение было по душе обоим. И мужчина, и его жена — оба наслаждались уютом и умиротворением, оба рядом друг с другом словно забывали о существовании всего мира за стенами их комнаты. Иногда Филипп брал небольшие паузы, чтобы его голосовые связки немного отдохнули, и бросал исполненные тёплой нежности взгляды на Фьору, которая лежала с закрытыми глазами, немного впадая в полудрёму. — Почему ты перестал? Мне так нравится твой голос, — тихонько шептала Фьора, крепче прижимаясь к нему, а пухлые губы её расплывались в счастливой улыбке. — Как скажет самая прекрасная и вредная женщина Франции, — с ласковой иронией ронял Филипп и возвращался к чтению поэмы. Но их мирные и идиллические чтения нарушил стук в двери комнаты. — Да, Матье? Можешь зайти, — разрешил Филипп, отложив книгу в сторону на прикроватную тумбочку. — Ой, я немного задремала, — проговорила Фьора, зевнув и потянувшись. Матье переступил порог комнаты. — Господин герцог, госпожа герцогиня, простите, что вам помешал, — произнёс Матье. — Только что был гонец от короля к Его Милости. — Гонец что-то передавал? Где он? — с ходу задал вопросы Филипп, встав с кровати. — Велел передать вам послание и отбыл обратно, — Матье передал Филиппу запечатанный конверт. Филипп вскрыл его и достал лист бумаги, бегло пробежав его глазами: «Кардинал Бенедикт (Рено дю Амель) — герцогу Филиппу де Селонже. Рад приветствовать Вас, герцог де Селонже. И желаю приятного дня. Сообщаю Вам, что неделю назад был пойман и препровождён в Бастилию Ваш несостоявшийся убийца граф Кампобассо. В этот раз его стерегут гораздо строже, чем в прошлый раз, чтобы не допустить нового побега. Суд над ним был позавчера, где постановили лишить графа Кампобассо дворянского достоинства и повесить за шею, пока не наступит смерть. Остаюсь искренне Ваш, с наилучшими пожеланиями, Кардинал Бенедикт (Рено дю Амель)». Прочитав письмо, Филипп сложил вчетверо бумагу и положил в карман своих штанов. — Любимый, что-то случилось? — немного беспокойно спросила Фьора, не отводя от мужа взгляда серых глаз. — Да так, родная. Требуется моё присутствие. Но ничего плохого не случилось. Я пробуду недолго. Не скучай без меня, — поцеловав Фьору в кончик носа и в макушку, Филипп быстро вышел из спальни, после прихватил из оружейной пистолет и зарядил его, затем зашёл в конюшню, где самостоятельно седлал коня Гермеса. Пустив Гермеса рысью, Филипп спустя непродолжительное время добрался до Бастилии. Спешившись, мужчина привязал коня за поводья к коновязи и решительно постучал в двери. Открыли ему охранник и комендант — те же самые, как и в прошлый раз, когда Филипп навещал в тюрьме Фьору и забирал её из этого богом проклятого места. — Герцог де Селонже, чем обязаны такой чести? — учтиво полюбопытствовал комендант и поклонился. Охранник поклонился совершенно молча. — Я хочу видеть графа Кампобассо, которого здесь держат. Это можно устроить? — не стал Филипп тратить время на долгие разговоры. — Да, герцог де Селонже. Жюльен вас проводит, — комендант указал на охранника. — Ваша Милость, пойдёмте? — предложил охранник. — Показывайте дорогу, — бросил ему Филипп. Жюльен привёл Филиппа извилистыми коридорами тюрьмы до камеры Кампобассо, и Селонже сразу узнал ту камеру, в которой держали Фьору — пока Филипп не заплатил коменданту звонкими чеканными монетами, чтобы режим пребывания Фьоры в тюрьме смягчили. «Этот подонок больше заслужил пребывание здесь, чем обманутая им Фьора, которую он подстрекал убить меня», — подумал Филипп, вместе с охранником заходя в камеру Кампобассо, которую сторожили два вооружённых стражника. Охранник остался за дверью и не заходил с Филиппом в камеру. С прошлого визита Филиппа в тюрьму в этой камере не изменилось ничего: тот же холод и сырость, та же сочащаяся с потолка и стен плесень, та же гнилая и дурно пахнущая солома. Только в этот раз обитатель камеры был зрелый мужчина старше сорока лет, одетый в грубое грязно-серое рубище, а не юная и напуганная девушка. Филипп не без удовлетворения отметил про себя, что его несостоявшийся убийца, направлявший руку Фьоры, сильно побледнел и заметно похудел на лицо, некогда красивые и густые чёрные волосы с проседью теперь были засаленные и висели безжизненной паклей. На разбитой губе запеклась кровь, похудевшее лицо украшали тёмные синяки и ссадины, один глаз его был заплывший. — А, герцог де Селонже, первый маршал Франции, — Кампобассо отвесил небрежный поклон, на губах его зазмеилась недобрая ухмылка. — Наверняка довольны тем, в каком состоянии застали меня? — Ты угадал. Ты там, где и должен быть. Наконец-то попался. Конец твоим интригам, все твои карты биты, — с издевательски галантной улыбкой обронил Филипп, с насмешкой глядя на своего противника и соперника за должность первого маршала — в его довольно жалком состоянии. — Зачем пришёл сюда? — Поглядеть в глаза той твари, которая подбила на преступление наивную и неискушённую девчонку, обвесив лапшой её уши, а потом прибить своими руками, — Филипп вытащил из-за пояса пистолет, направив дуло на опешившего и поражённого таким поворотом Кампобассо. — Я много кого отправил в Ад за свою жизнь. Так что мне не впервой пускать кому-то пулю в лоб. Ты знаешь, я не промахиваюсь. — Что, убьёшь меня? В самом деле, Селонже? Убьёшь меня? — осклабился Никола, стараясь скрыть нервную дрожь в теле и волнение в голосе. — А что, если я не причастен? Что, если твоя непорочная прекрасная дама сама придумала этот план и осуществила? Её ты пощадил! — Заткнись! Закрой рот! Не смей даже касаться в разговоре Фьоры! Думаешь, я не знаю, что это ты заморочил ей голову сплетнями обо мне и сыграл на её ненависти к убийце её отца, чтобы всучить Фьоре в руки яд?! Ты жалок. Даже теперь, когда я знаю, что это ты устроил на меня покушение руками Фьоры, ты трусливо вертишься как уж на сковородке, сваливая всё на Фьору! — рявкнул Филипп, держа на мушке Никола и чуть надавив на курок. — Однако девчонку ты пощадил… Спас её от наказания, выбил ей помилование, сделал своей женой… Могу только поздравить, — ядовито и небрежно буркнул Никола, пытаясь двинуться в сторону от дула пистолета, но Селонже продолжал держать его на мушке. — Я не убиваю тех, кто говорит мне правду и раскаивается в содеянном. А ты? Думал, что сможешь так просто задурить голову наивной и легковерной девчонке, подбить её на дурное дело, предать её доверие и бросить одну разгребать все последствия после провала, и тебе за это ничего не будет? Ошибаешься, придётся за это платить, — скривились губы Филиппа в злой усмешке. — Селонже, какой же ты рыцарь, раз наставил пистолет на безоружного противника? — попытался Никола подначить Филиппа, но попытка не удалась. Селонже остался невозмутимым. — Противника здесь я не вижу. Зато есть тварь, недостойная рыцарских шпор, ты заслужил быть пристреленным как бешеная псина, — Филипп нажал на спусковой крючок пистолета, выстрелив в Никола, снеся ему половину черепа, во все стороны брызнула кровь, и мозги из простреленной головы оказались на стене. В камере запахло железом и солью. На звуки выстрелов прибежали охранник и два стражника. Все трое шокировано оглядывали то тюремную камеру, то труп узника с простреленной головой. — Здесь нужно убрать. Зато французскому правосудию не придётся мараться, — только и бросил небрежно Филипп, выйдя из камеры. Выход он нашёл самостоятельно и быстро, простился с комендантом и пожелал приятного вечера. Отвязав от коновязи Гермеса, Филипп ловко вскочил в седло и пустил коня рысью. Филипп не испытывал никаких сожалений от того, что пристрелил Никола как больное бешенством животное. Молодой человек испытывал только облегчение от того, что смог отплатить Кампобассо за то, что тот подстрекал Фьору убить его, и за то, что предал доверие девушки. Теперь же на одного скользкого и подлого человека в мире стало меньше. Добравшись до дома, мужчина привёл Гермеса обратно в конюшню, расседлал его, завёл в стойло и оставил заботам конюха. Свой колет Филипп бросил в корзину с грязным бельём, чтобы не напугать пятнами крови на одежде жену, оставшись в рубашке и штанах с сапогами. Закрыв входную дверь, Филипп отнёс пистолет обратно в оружейную, вернулся в спальню и застал Фьору не спящей. Молодая женщина лежала в постели под одеялом, уже одетая в ночную сорочку. — Ты всё это время не спала? — удивился немного Филипп, пройдя до кровати и сев на край, погладив жену по щеке. Фьора перехватила его руку и прижала к своей груди, ласково улыбнувшись. — Я ждала тебя. Вернёмся к нашим чтениям? — С удовольствием.