Я не жалею, что живу...

      

«А жизнь, она ведь любит бесцеремонно ткнуть тебя носом в твои же заблуждения».© Джоди Пиколт «Чужое сердце»

      Мелодичный перезвон колокола прокатился по тихим коридорам университета, обозначая конец учебной пары.  — У кого-нибудь есть вопросы по сегодняшнему материалу? — спросила эффектная блондинка лет тридцати пяти, стоящая у кафедры. Откуда-то с задних рядов раздался голос:  — Профессор Ломак, это будет в контрольных билетах на экзамене?  — Мистер Вэйс, всё, о чём я говорю на лекциях, так или иначе попадает в контрольные билеты, — невозмутимо ответила Хелен Ломак. — К концу третьего курса могли бы уже запомнить. В аудитории раздался негромкий смех. Профессор усмехнулась и объявила:  — Все свободны. Напоминаю, что у вас осталась неделя, чтобы досдать мне долги. В противном случае, вы не будете допущены к экзамену. Аудиторию наполнили звуки голосов, скрежет ножек отодвигаемых стульев, щелчки закрываемых ноутбуков. Студенты нестройным рядом «потекли» в коридоры, на ходу бросая: «до свидания, профессор». Хелен кивала им, улыбаясь чуть натянуто — она чертовски устала за сегодняшний день. По счастью, это была последняя пара. Когда аудитория опустела, Хелен Ломак собрала со стола свои материалы, сложила их в папку и тоже покинула помещение. Она торопилась в свой кабинет, походя кивая на приветствия студентов и преподавателей, идущих на встречу. Сильнее всего ей сейчас хотелось покинуть институт и оказаться дома. Но, к сожалению, сегодня её ещё ждал ряд дел, который не требовал отлагательств. И освободиться ей удалось, только когда небо над Сиэтлом приобрело приятный сиреневатый оттенок, и вечерние сумерки готовились вступить в свои права.       На широком крыльце университета доктор Ломак остановилась, копаясь в сумке и проверяя, не забыла ли чего — очень не хотелось возвращаться из-за оставленного в кабинете ежедневника или флешки. Но всё вроде бы было на месте. Удовлетворённо вздохнув, она застегнула сумку и уже собиралась спуститься по ступенькам, как вдруг замерла. Она снова почувствовала то, что уже несколько дней вызывало в ней определённое беспокойство — ощущение чужого взгляда.       Хелен Ломак нервно огляделась — студенты, преподаватели, просто прохожие — все заняты своими делами: общаются, обсуждают, проходят мимо. На нее никто не смотрел. И, тем не менее, где-то с начала этой недели, она чувствовала на себе пристальный взгляд. Она не могла понять, с чем это связанно — ни разу ей не удалось засечь хоть кого-то, кого можно было бы уличить в пристальном внимании. Но в самых разных местах — у себя дома, в магазине, в дорожной «пробке», у института — ей периодически казалось, что кто-то смотрит на неё, будто сквозь прицел лазерной винтовки. Ощущение вызывало мороз вдоль позвоночника и желание поскорее спрятаться где-нибудь. В итоге Хелен стала списывать это на усталость — конец учебного года, две недели до экзаменов, постоянное нервное напряжение. Ничего удивительного, что ей начинает мерещиться всякое.       Хелен села за руль своей серебристой Honda CR-V, бросила сумку рядом на пассажирское сидение. Откинулась на спинку кресла, запрокинула голову, на несколько секунд прикрыв глаза. Хелен Ломак — доктор психологии, магистр криминальной психологии, профессор Городского Университета Сиэтла — любила свою профессию и свою работу, но временами они совершенно выматывали её. В недрах брошенной на соседнее сидение сумки вдруг зазвучала музыка — «Каприз» Паганини в современной рок-обработке — рингтон на мобильнике Хелен. Чуть поморщившись, она всё-таки достала телефон, хотя говорить с кем-то не было никакого желания. Глянула на экран, едва слышно хмыкнула.       — Привет, телезвезда! — голос из динамика раздался такой бодрый и жизнерадостный, что уставшей Хелен сразу захотелось придушить его обладателя.       — Рой, я очень устала сегодня, — без приветствия ответила профессор Ломак. — Надеюсь, у тебя что-то важное, в противном случае мне придётся тебя убить.       Рой Бартас работал криминальным репортёром в крупнейшей газете Сиэтла. С ним Хелен познакомилась шесть лет назад, на расследовании серии убийств. Полиция тогда пригласила доктора Ломак для консультаций и составления психологического портрета убийцы, а репортер Бартас всё время отирался поблизости, в надежде первым заполучить самые горячие подробности. В итоге — маньяка поймали, а Рой разродился целой серией статей по этому делу.       С тех пор, Хелен и Рой поддерживали отношения, которые не дотягивали до дружеских, но были чем-то большим, чем приятельские. Взаимовыгодное сотрудничество — так высокопарно называл это Рой. Хелен подбрасывала ему некоторые подробности с преступлений, которые ей доводилось консультировать. А Рой за годы работы оброс внушительной агентурной сетью и с удовольствием делился с Хелен новостями и слухами о появлении новых больных на голову индивидов. Ломак не считала информацию такой уж ценной, но иногда любила послушать болтовню Бартаса. Иногда, но не сейчас.       — С убийством ты опоздала, подруга, — рассмеялся Рой, совершенно не задетый неприветливым тоном. — Оно уже случилось без твоего участия.       — Да о чём ты?       — У меня приятель работает в Мэдисоне. Он скинул мне инфу. Представь — Марк Харис убит.       Хелена раздражённо закатила газа — усталость и желание поскорее добраться до дома мешали быстро соображать. Ну, какое ей дело до какого-то Хариса из Мэдисона?!       — Рой, мне наплевать… — начала она и осеклась. Информация наконец достигла затуманенного усталостью разума, и Ломак поняла, что названное Бартасом имя ей знакомо.       — Подожди, как ты сказал? — она потёрла пальцами лоб. — Марк Харис?       — Именно он, — Рой явно был очень доволен принесённой информацией. — Тот толстый индюк, твой партнёр по телеэфиру, сестрёнка.       Ломак несколько растерялась, не совсем понимая, как на это реагировать.       — Ну… Коп — опасная профессия. Как он умер? При исполнении?       — Если бы! — жизнерадостно возразил Рой (всё же, его профессия сделала его не по-человечески циничным). — Его убили, когда он вечером, в законный выходной, сидел дома, смотря футбольный матч и попивая пиво.       — И почему ты думаешь, что это мне интересно? — спросила профессор Ломак, исключительно из упрямства. На самом деле, ей действительно было интересно — Марк Харис (как бы Хелена не относилась к этому надутому самоуверенному неучу) был частью истории, которая началась для неё как хобби, потом стала научной работой, и в итоге превратилась в некую идею фикс.       — Потому, — снисходительно ответил Рой, самой интонацией показывая, что уж его-то её показное равнодушие не обмануло, — что, как говорят судмедэксперты, прежде чем выпотрошить Хариса, как рождественского гуся, его долго резали, пока он был жив. И ещё потому, что когда его обнаружили, его рот был разрезан чуть ли не до ушей. А на стене его же собственной кровью было написано… — Бартас замолчал, выдерживая драматическую паузу, а потом провокационно спросил: — догадываешься, что?       — «Иди спать», — произнесла Хелена внезапно пересохшими губами. Не спрашивая, а утверждая.       — Точно! Так что, либо это очередной подражатель, либо твой любимец вернулся в места боевой славы, оплачивать старые долги. Хелена Ломак немного помолчала, обдумывая услышанное, потом медленно сказала:       — Спасибо, Рой. Это действительно интересно. Если удастся добыть фото и какие-нибудь материалы, скинешь мне?       — Ну… — нарочито медленно протянул Рой, явно желая поиграть на нервах Хелен. — Где мы, а где Медисон?       — Рой…       — Да и делу пока не предана огласка…       — Рой!       — Ладно-ладно… — рассмеялся репортёр. — Исключительно ради тебя, вытрясу из приятеля душу.       — На кой чёрт мне его душа? — хмыкнула Хелена. — Мне нужны материалы.       — Будут тебе материалы. Но с тебя причитается.       — Это понятно. Как что добудешь — звони.       — Непременно, — и, не прощаясь, Рой отключился.       Хелена не глядя бросила телефон на пассажирское сиденье. Задумалась. Подражатель или же…       Хелен тряхнула головой, отгоняя лишние мысли. Домой! Сейчас — домой. Сбросить опостылевшие каблуки, принять ванну… Может быть — выпить пару бокалов вина. И потом, не спеша, в спокойной обстановке, всё обдумать.       Доктор Ломак повернула ключ зажигания, мотор с готовностью мягко заурчал. Она глянула в зеркало заднего вида — убедиться, что никого не заденет, сдавая с парковочного места.       И снова её словно обдало холодом ощущение чужого пристального взгляда. Хелен нервно передёрнула плечами, подавила желание выйти из машины и оглядеться. Прекрасно знала — никого подозрительного она не увидит.       Хелен осторожно тронула машину с места.       «Тебе нужно отдохнуть и выспаться, дорогуша, — строго сказала она себе. — Иначе тебе, уважаемый доктор психологии, самой понадобится психотерапевт».       Дальше удача благоволила Хелен Ломак. Домой она добралась практически без пробок. Она привычно набрала код на маленьком пульте возле входной двери, снимая дом с сигнализации. Небольшой одноэтажный коттедж встретил хозяйку уютной тишиной. С блаженным вздохом она сняла туфли на высоких каблуках прямо у порога, бросила сумку на банкетку у двери. И направилась в ванную, по пути включая свет в холле, в своей спальне и в кабинете.       Хелен планировала сперва принять ванну, смыть с себя всю усталость сегодняшнего дня, после чего неторопливо обдумать информацию, принесённую сегодня Роем. Но планы-планами, а мысли просто так не остановишь.       Джефф Убийца… Страшная история о мальчике, которому не повезло, и он стал монстром. Одиозной живой легендой.       Репортажи о Джеффри Вудсе появились на экранах, когда Хелен подбирала тему для диссертации на соискание степени магистра криминальной психологии. Сперва её «не зацепило» — страшное происшествие, конечно, но ничего уникального. Очередной подросток не выдержал периода полового созревания, давления системы, несовершенства этого мира… Это печально — но случается довольно часто.       Но время шло, а имя Вудс не сходило с экранов. Репортёры с удовольствием смаковали кровавые подробности, вытаскивая на свет всю подноготную заурядной, в общем-то, семьи. Но главным было то, что младшего Вудса никак не могли поймать. Тринадцатилетнего мальчишку не могла выследить вся полиция штата! Мальчишку с изуродованным лицом, которому не так-то просто затеряться в толпе. Но всё, что удавалось найти доблестным стражам порядка — это оставляемые Вудсом трупы.       И Ломак нет-нет да и задумывалась, что это за человек такой — Джеффри Вудс. Как должен быть устроен мозг подростка, который так планомерно и расчётливо совершает самые зверские убийства, не попадаясь при этом. Его действия казались приступами хаотичного безумия, но безумцы быстро попадаются. А младший Вудс успешно скрывался — сперва от полиции штата Висконсин, а потом и от соседних штатов.       И в какой-то момент Хелен поняла, что нашла свою тему для диссертации. Это было рискованно — описывать тему, не имея на руках главного наглядного объекта. Учёный совет мог и «дилетантством» заклеймить. Но Хелен Ломак к тому времени уже сделала себе достаточно крепкое имя в научных кругах и решила рискнуть. И не прогадала. Подобрав в психиатрических лечебницах пару похожих случаев — а именно агрессивных, психически неуравновешенных подростков, она сделала их шаблоном для основной темы. На некоторое время профессору психологии пришлось стать детективом. На сбор информации пришлось потратить немало времени, сил, средств и нервов. Но оно того стоило. Защита магистерской степени прошла с блеском.       Но интерес к Джеффу не ослаб. Продолжая изучать других пациентов, доктор Ломак раз за разом возвращалась к его случаю. Если бы Джеффа поймали, если бы у неё была возможность изучить его… Но сумасшедший мальчишка больше десяти лет успешно бегает от возмездия, и Хелен понимала, что её чаяния напрасны — у каждого полицейского в стране есть негласный приказ: при обнаружении Джеффа Убийцы стрелять «на поражение». Никто не будет даже пытаться взять его живьём. И возможности проникнуть в его безумие у неё не будет.       Ванна набралась до половины, и Хелен бросила туда несколько пригоршней ароматной морской соли, окрасившей воду в нежный голубой цвет. Хелен вышла в спальню. Юбочный костюм отправился на плечики и в шкаф. Женщина сняла блузку и, оставшись в одном белье и чулках, повернулась к зеркалу. Придирчиво осмотрела себя. В этом году Хелен исполнится сорок два — но выглядела она не старше тридцати пяти. Подтянутое стройное тело, густые светлые волосы, чёткий овал лица. Тренажерный зал, йога и косметологи прекрасно делали свое дело. Доктор Ломак могла по праву гордиться собой — мало кому удается сохранить блестящую внешность и построить не менее блестящую научную карьеру.       Вдруг краем глаза Хелен заметила в зеркале какое-то движение. Словно кто-то прошёл мимо двери спальни за её спиной. Женщина вздрогнула и резко обернулась. Замерла, старательно прислушиваясь, но единственным звуком был только плеск набирающейся в ванной воды. Нахмурившись, она вышла из спальни в гостиную, огляделась.       — Эй, — неуверенно позвала Хелен, чувствуя себя при этом полной дурой. — Кто здесь?!       Ответа предсказуемо не последовало. Ломак чуть раздраженно вздохнула — ну кто здесь может быть, кроме неё?! Что она ведёт себя как героиня второсортного ужастика?       — Отдыхать, — сказала она себе, поворачиваясь, и направляясь в ванну, на ходу снимая лифчик. — Срочно. А то уже мерещиться начинает что-то…       Доктор Ломак была уверенна в безопасности собственного дома. Она не заметила, как слегка колыхнулась тяжёлая штора, наполовину скрывающая широкое арочное окно. И не обратила внимания, что складки узорчатой портьеры подозрительно напоминают очертания человеческой фигуры.       Влажный воздух ванной комнаты наполнился легким запахом лаванды и ириса. Хелен думала, что для полного расслабления можно было бы зажечь свечи, но было лень. Женщина забралась в ванну, с блаженным вздохом вытянулась в тёплой ароматной воде, откинула голову на бортик ванной, прикрыла глаза. Минут пять она просто лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь тишиной, нарушаемой только звуком её собственного дыхания. Напряжение постепенно уходило из тела.       Вдруг она открыла глаза и резко села. Вода звучно плеснулась о бортик. Хелен тревожно смотрела на открытую дверь в спальню. (Так как она жила одна, то не имела привычки закрывать дверь, когда принимала ванну или душ). Ломак настороженно смотрела в глубину комнаты, подсвеченную мягким светом бра — она готова была поклясться, что слышала какой-то звук. Словно что-то мягко упало на пол. Женщина ощутила тревогу — её снова посетило ощущение чужого взгляда.       «В доме кто-то есть», с лёгкой паникой подумала она. И тут же эта мысль показалась ей абсурдной. Район, в котором она жила, был спокойным и считался престижным. Полиция регулярно патрулировала улицы. Дом стоял на сигнализации.       — Я включила сигнализацию, когда пришла? — тихо спросила она в пространство и тут же ответила себе. — Нет.       Она включала сигнализацию только перед сном, чтобы не приходилось возиться с кодом, если зайдёт кто-то из знакомых. Сейчас, когда она голая сидела в ванной и чувствовала себя совершенно беззащитной, ей казалось это очень неудачным решением. Хелен покосилась на низенький столик, стоящий возле ванной. Там она всегда клала телефон, ежедневник и полотенце для рук — как современная деловая женщина, доктор Ломак привыкла быть готовой к работе в любой момент. Сейчас на столике лежало только полотенце для рук. Телефон и ежедневник остались в сумке, на банкетке, возле входной двери. Сегодня Хелен оказалась непозволительно рассеянной.       Женщина нервно закусила губу — очень захотелось выскочить из ванной, и прямо так, голышом, броситься в прихожую, поставить дом на сигнализацию, взять телефон и… позвонить кому-нибудь. Впервые, за очень долгое время её уединение, которым она всегда очень дорожила, показалось ей неуместным… если не сказать — пугающим.       И вдруг она разозлилась на себя:       — Да что ты как нервная истеричная барышня, Хелен?! Возьми себя в руки!       Как психолог, она прекрасно знала, каких чудовищ воображения могут порождать усталость, продолжительное нервное напряжение и стресс. А уж перед концом учебного года её студенты делали всё, чтобы их профессор не расслаблялась. И подумала, что перестанет уважать себя, если сейчас уступит самовнушению и начнёт, как испуганная девчонка, метаться по дому.       Поэтому, она заставила себя ещё десять минут пролежать в ванной. После чего выдернула затычку из сливного отверстия, а сама прошла в душевую кабинку, оставляя мокрые следы на кафельном полу.       После душа, облачённая в длинный халат с принтом из журавлей и китайских иероглифов, Хелен вышла в спальню, на ходу вытирая полотенцем длинные светлые волосы. Она чувствовала себя намного свежее и увереннее, чем за полчаса до этого. Словно вода смыла с неё все страхи и нервозность. Она неспешно прошествовала к бару, скрытому за одной из деревянных стеновых панелей, налила себе бокал «Божоле». С вином в руке, Хелен повернулась к зеркалу — ей нравилось, как она выглядит в этом халате, с влажными после душа волосами, и прощала себе этот маленький порок самолюбования… И коротко вскрикнула, почувствовав, как затряслись руки — на зеркале чем-то красным была нарисована улыбка. Сердце несколько раз испуганно дёрнулось, но доктор психологии смогла быстро взять себя в руки. Теперь было очевидно — в её доме кто-то был. Вопрос — здесь ли он ещё? Теоретически, это мог быть обычный вор. Смог проникнуть в дом, пока хозяйка была в ванной, нашёл какие-то ценности, позволил себе хулиганскую выходку — нарисовал на зеркале улыбку…чем? Хелен поставила бокал на прикроватную тумбочку, отмечая, что руки ещё дрожат, приблизилась к зеркалу, присмотрелась… и против воли облегчённо вздохнула. Помадой. И, судя по лёгкому бардаку на косметическом столике возле зеркала — её собственной. Вот только…       Тут же на столике стоит шкатулка с драгоценностями, и она, судя по всему, не тронута. Вор бы в первую очередь вытряхнул её.       Хелен обернулась, нервно кусая губы и прислушиваясь. В доме как будто было тихо, но… вот в гостиной послышался звук. Словно под чьей-то ногой скрипнули паркетные доски.       — Кто здесь?! — громко спросила женщина, с некоторым удовлетворением отмечая, что голос не дрожит и звучит уверенно. Всё же, долгие годы общения со студентами и полицейскими давали о себе знать. — Кто бы вы ни были, я прошу вас покинуть мой дом. В противном случае, я вызову полицию.       Как психолог она знала, что спокойный тон и предложение уйти, без перспективы встречи с полицией, побуждают большинство нарушителей сразу же покинуть место преступление.       «Это если целью была кража, — тут же напомнила себе доктор Ломак. — Но если это не вор, а…». Заканчивать мысль не хотелось. Она слишком часто видела, что могут творить люди с себе подобными. И не важно, находятся ли они при этом в здравом уме, или их рассудок помутнён.       Из гостиной снова раздался тихий звук шагов. Теперь уже без сомнения — шагов. В доме был посторонний.       «Закрыться в спальне, вызвать полицию, спрятаться, найти оружие» — по пунктам всплыла памятка полиции «Что делать, если в ваш дом проник нарушитель».       Мобильный Хелен по-прежнему оставался в сумке в прихожей, но тут, в спальне, стоял стационарный телефон — на комоде, у двери. Женщина быстро подбежала к двери и закрыла её, щёлкнула хлипким замком.       «Эта защелка не выдержит и пары хороших ударов», — подумала она, снимая трубку телефонного аппарата. Пальцы уже тянулись к заветным «911», но тут Хелен осознала, что в трубке тишина — гудка не было.       — Что за… — Хелен несколько раз нажала клавишу «сброс», но бесполезно. Чувствуя подбирающуюся панику, она наклонилась, проверяя, подключён ли телефон к розетке. Штекер торчал в гнезде, как и положено… а вот сам телефонный провод был перерезан. Хелен судорожно выдохнула, попятившись от бесполезного телефона, как от гремучей змеи. Страх взял холодной рукой за горло, но доктор Ломак усилием воли подавила его.       — Спокойно, Хелен, — шёпотом сказала она себе, — паника ещё никого не спасала. Соберись!       Она огляделась. Окно! Можно выбраться через окно и добежать до соседей, и уже от них позвонить в полицию. Хелен подошла к окну, отдернула штору и остановилась. За окном была вечерняя темнота, но не это заставляло её медлить. Под окном её спальни располагался густой розарий. Хелен Ломак любила кремовые розы и очень гордилась своим цветником. Но сейчас любимые цветы показались ей капканом — выбраться через окно и не угодить при этом в колючий кустарник было невозможно. А Хелен знала, какие шипы у её любимиц, и знала, что поранить они могут не хуже ножей.       За окном ей почудилось какое-то движение. Хелен чуть прищурилась, стараясь разглядеть кто там… и с криком шарахнулась от окна. Сквозь темноту, по ту сторону стекла и барьера из розовых кустов выступил из тьмы и уставился на неё…человеческий череп.       Женщина пятилась, пока не наткнулась спиной на открытую дверь ванной комнаты. Непроизвольно вскрикнула снова и остановилась. Приложила одну ладонь к бешено бьющемуся сердцу, второй зажала себе рот, боясь завизжать… Несколько секунд она смотрела на тёмный прямоугольник окна. За стеклом уже никого не было, но на сетчатке женщины, казалось, отпечатался этот образ — тьма, и белое скалящееся лицо, с широким ртом, двумя щелями на месте носа и белыми безумными глазами в чёрных провалах глазниц.       — Нет, — прошептала Хелен, убирая ладонь от губ. — Не может быть…       Конечно, череп — это лишь иллюзия, на мгновение подкинутая разумом. Лицо за окном действительно походило на него, но лишь до той секунды, когда Хелен узнала его. Ей часто приходилось видеть это лицо — на полицейских ориентировках, на смазанных видео и фотоснимках камер наружного наблюдения. Даже на живых людях — сумасшедших подражателях, которые, вдохновившись примером кровавого кумира, калечили себя, сжигая себе лица химией, разрезая рты и выжигая веки.       В голове Хелен прозвучал циничный голос Роя Бартаса:       — «…либо это очередной подражатель, либо твой любимец вернулся в места боевой славы, оплачивать старые доги».       Кто был там, в Мэдисоне? Кто убил Хариса? Подражатель или же сам Джефф Убийца? И кто сейчас бродит под её окнами? В любом случае — это не может быть один и тот же человек. Слишком велико расстояние между Вашингтоном и Висконсином — почти разные концы страны…       Хелен тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли — кто бы это ни был, это сейчас не важно. Надо добраться до телефона и вызвать полицию.       «Он сейчас на улице, — подумала Хелен. — Успею добраться до мобильника…».       Время было дорого. Женщина стремительно подошла к двери спальни, открыла замок, осторожно выглянула. В гостиной никого не было. Через гостиную она видела свою маленькую прихожую. Там — банкетку, на которой лежала сумка, в которой был её телефон. И приоткрытую входную дверь. Оглядевшись ещё раз, Хелен решительно побежала через гостиную. Её дом был маленьким, и ей всегда нравилось это — достаточно простора для одного человека, и при этом уютное жилище при минимуме мебели. Но за те несколько секунд, что Хелен бежала к своей сумке, ей показалось, что её небольшая гостиная разрослась до размеров футбольного поля. И вот она — цель. Одной рукой Хелен схватила свою сумку, второй — с шумом захлопнула дверь, повернула оба замка. И тут же отбежала обратно, в центр гостиной, стремительно огляделась — ей казалось, что кто-то подкрадывается к ней со спины. Но рядом никого не было.       Вздох облегчения сорвался с ее губ — видимо, незваный гость остался на улице. Но расслабляться было рано. Нужно позвонить в полицию. Хелен принялась рыться в сумке, но проклятый телефон никак не находился. Мысленно обозвав себя дурой, она вытряхнула содержимое прямо на пол. Отбросив бесполезную сумку, женщина опустила на колени, принялась искать. Книга в мягкой обложке, ежедневник, косметичка, коробка тампонов, несколько ручек, россыпь мятных конфет, две компьютерные флешки, скомканный шейный платок, бумажные салфетки… Телефона не было.       — Да где же… — начала Хелен и осеклась. Входная дверь была закрыта, но, сидя на полу, она отчётливо ощущала сквозняк. По дому явно стелился прохладный вечерний воздух с улицы. Но откуда…       Обмирая всем телом, Хелен медленно повернулась и посмотрела в сторону своего кабинета. Дверь туда была открыта, и доктор Ломак увидела распахнутое настежь окно. Она замерла, словно кролик перед фарами несущегося на него грузовика. Мозг лихорадочно отдавал команды, но тело просто оцепенело.       Со спины Хелен накрыла тень. Ноздрей коснулся неприятный запах немытого тела и застарелого пота. Она только начала поворачивать голову, когда её затылка коснулась быстрая скользящая боль. И свет моментально померк.       Легкий запах дыма и звук шуршащей бумаги — это были первое, что проникло в её сознание. Она чувствовала, что сидит — судя по всему, на стуле, откинувшись на его спинку. Ещё не открывая глаза, она поняла, что сидит в своём офисном кресле, которое стоит в её домашнем кабинете у рабочего стола. Запах дыма, конечно же, тянется из камина, который тоже есть в кабинете (при покупке дома этот камин стал решающим фактором — Хелен нравилось работать в отблесках живого огня). А шелест бумаг… Наверное сквозняк у окна шевелит её документы на столе.       «Я заснула за работой?» — подумала Хелен, сумев, наконец, разлепить веки.       Она попыталась потереть пальцами глаза, но поняла, что не может пошевелить руками. Вздрогнула и огляделась уже более осмысленно. Она действительно в своём кабинете, в своём кресле. Но не за столом. Её удобное офисное кресло на колёсиках выдвинуто из-за стола на середину кабинета. А её запястья были крепко примотаны к подлокотникам телефонным шнуром. Хелен дернула руками, скорее по инерции, чем в попытке освободиться.       — Что… — начала она, но завершающее «происходит?» так и не позвучало. Она вспомнила. И тут же, словно откликнувшись на воспоминание, запульсировала боль в затылке. Женщина поморщилась и огляделась. И увидела его. Он сидел на полу, примерно в паре метров от неё, скрестив ноги и уперев локти в колени. В правой руке он держал нож, пальцами левой поглаживал лезвие, словно ласкал домашнего любимца. Вживую он был страшнее, чем на любом фотороботе или даже видеосъёмке. Неестественно белое лицо, изборождённое шрамами от ожогов. Сожжённые сморщенные веки, из-за которых глаза кажутся большими и выпуклыми, как у совы. Светло-голубые глаза. Носа нет — только две безобразные щели в окружении бугристой шрамированной кожи. Тонкие тёмные потрескавшиеся губы, разрезанные в вечной улыбке. Чёрные, длинные, спутанные до колтунов волосы. Толстовка, некогда бывшая белой, сейчас замаранная до серости, вся в бурых пятнах. Несложно догадаться, что это за пятна. Черные джинсы. Кеды. Глядя на него, Хелен Ломак поняла: перед ней — настоящий Джефф Убийца. Не подражатель, не жалкая копия. Он. Тот самый. С которого всё началось. Сколько раз она представляла себе эту встречу. Но ни разу она не виделась доктору Ломак так — в её доме, когда она сидит в своём любимом шёлковом халате, привязанная к креслу, а Джефф сидит на полу напротив и крутит в руках свой нож. В мыслях Хелен Джефф всегда виделся пойманным, упакованным в смирительную рубашку и запертым в камере с мягкими стенами. Несмотря на всю невозможность такого сценария, Хелен никогда не приходило в голову иное развитие событий. Мельком она отметила горящий камин, перед которым были рассыпаны какие-то бумаги. Почему-то она сразу поняла, что это документы из ящиков её рабочего стола.       — Привет, — вдруг послышался голос. Его голос. Негромкий, хриплый, как у заядлого курильщика или постоянно простуженного человека.       Хелен Ломак несколько раз глубоко вздохнула, беря себя в руки. В конце концов, она — магистр криминальной психологии. Общаться с подобными Джеффу людьми — её профессия. И пусть случай Джеффри Вудса в своём роде уникален, он всё равно человек со сломанной психикой. И Хелен всю жизнь училась находить подход к таким.       — Здравствуй, — ответила она. Её голос не дрожал, и говорила она спокойно. — Джеффри Вудс, если не ошибаюсь?       — Не ошибаешься, — тёмные губы растянулись, демонстрируя крупные желтоватые зубы. — Можешь звать меня Джефф.       Намечался диалог. Хелен посчитала это хорошим знаком.       — Спасибо, — сказала она. — А кто я, ты знаешь?       — Конечно. Ты — Хелен Ломак, профессор университета, доктор психологии, и… — он замолчал, склонив голову на бок. — Что-то ещё… Не помню.       — Всё верно, — поспешила сказать она. — Можешь звать меня Хелен.       — Могу, — кивнул Джефф и поднялся с пола.       Хелен тут же отметила, какой он высокий — около шести футов двадцати дюймов*. А ещё он был худым, это виделось даже под одеждой, но при этом — с весьма крупными костями. Женщина ощутила неприятный холодок между лопатками — такие худые жилистые люди, как правило, необычайно сильны физически. А с учётом того, что этот ещё и сумасшедший… Хелен усилием воли подавила подступившую панику.       — Зачем ты здесь, Джефф? — спросила Хелен. Ситуация была опасной, очень. И, как это было ни банально, но ей нужно было наладить контакт. А значит, надо говорить с ним.       — Я видел тебя по телевизору.       — По телевизору? Когда? — её неоднократно снимало телевидение, но Хелен откуда-то знала, о каком конкретно эфире говорит Джефф.       — Недавно, — ответил он. — В той гнусной передачке со слащавым ведущим и жирным копом.       — «Американские преступления», — Хелен нервно сглотнула. — Ты прав — передача на редкость гнусная.       — Тогда зачем ты в ней учувствовала? — спросил он, без особого, впрочем, интереса.       — Я не знала, на что соглашаюсь, — честно призналась Хелен. — Думала, это будет серьёзное обсуждение серьёзных тем. А на деле — обычный балаган на потребу публике.       — Серьезных тем? — переспросил убийца, вперив в неё стылый взгляд. — Вы там обсуждали меня. Я — серьёзная тема?       Хелен замешкалась с ответом. Она не могла понять его интонацию и подобрать правильный ответ. Джефф вдруг сделал стремительный шаг, приблизившись к привязанной женщине и, размахнувшись, влепил ей сильную пощёчину. Голова Хелен мотнулась, щёку обожгло огнём, на глаза навернулись слёзы. Она вскрикнула. Джефф сгрёб её за волосы, запрокинул голову, склонился к её лицу. Лезвие ножа оказалось в опасной близости от её шеи.       — Я спросил: я — серьёзная тема?       Хелен судорожно выдохнула, глядя как голубые глаза Джеффа словно выцветают, становясь белыми. На принятие решения у неё были секунды.       — Да, — сдавленно произнесла она. — Ты — вполне серьёзная тема, Джефф.       Секунду помедлив, он отпустил её волосы, отступил, прошёлся вокруг её кресла. Хелен нервно следила за ним. Щека горела.       — Тебе это не нравится? — наконец рискнула спросить Ломак. — То, что о тебе говорят?       Молчаливое блуждание Джеффа её нервировало, она боялась, что в любой момент её выдержка может дать сбой. Кроме того, маньяку-убийце нельзя было позволять замкнуться в себе, задуматься — потому что неизвестно, куда выведет кривая его мыслей.       — Ты правда в это веришь? — спросил убийца, останавливаясь напротив неё.       — Во что?       — В то, что я не виноват в этом? В то, что это общество сделало меня таким? — он отступил на шаг, чуть развёл руки, словно демонстрируя, каким «таким».       Хелен внимательно оглядела его. Делала она это больше для того, чтобы, потянуть время, решиться с правильным ответом и, по возможности, избежать очередной оплеухи. И в то же время, она действительно, видела его. Высокий, чуть сутулый, в запачканной кровью и грязью одежде. С изуродованным лицом и еще более изуродованной душой, с безвозвратно испорченной жизнью. Молодой мужчина, не старше двадцати пяти лет, которому давно сломали судьбу, и теперь, в отместку, он ломает судьбы другим.       — Джефф, — наконец сказала она. — Вины за тех людей, которых ты убил, с тебя никто снять не сможет. Но если говорить о первопричинах, о том, что заставило тебя стать таким, что тебя сломало… То — да, я считаю, что в первую очередь виновата система нашего общества.       Она старалась говорить спокойно и уверенно. Словно не сидела привязанная к стулу перед самым опасным маньяком-убийцей в стране, а находилась в своем кабинете, в университете, и объясняла студенту, как тому следовало раскрыть тему неудачного эссе.       Джефф смотрел на неё расфокусированным взглядом, чуть склонив голову на бок. Потом медленно, словно сомневаясь в своих действиях, убрал нож в карман толстовки. У Хелен тревожно забилось сердце — неужели, ей удалось что-то затронуть в нем?!       — Сломало? — он шагнул к ней, наклонился вперёд, положив ладони поверх её привязанных к подлокотникам кистей, чувствительно надавив на них. — А разве я — сломан?       Вопрос был опасным, но мешкать с ответом было нельзя.       — А разве ты хотел этого? — спросила она. — На самом деле — хотел? Когда резал своё лицо, когда калечил глаза?       Тёмные потрескавшиеся губы убийцы дрогнули, словно от неуверенности — сложиться в ухмылку или искривиться в болезненной гримасе. Он сжал её запястья до боли, до синяков. Хелен стоило усилий, чтобы не поморщится.       — Ответь, Джефф, — тихо сказала Хелен. — Ответь, прежде всего себе — ты хотел этого?       Джефф отпустил её руки. И доктор Ломак, против воли, облегчённо выдохнула, мельком глянув на свои запястья. Провод, которым они были связаны, глубоко вдавился в кожу. Убийца выпрямился, отвернулся и сделал движение, словно собирался отойти от привязанной к стулу женщины. Но вдруг, резко обернувшись, схватил Хелен за шею. Жёсткие пальцы больно сдавили шею, Джефф потянул её к себе, Хелен попыталась привстать со стула, но привязанные руки не пускали.       — Не смей лезть ко мне в голову! — прорычал Джефф, продолжая тянуть её за шею, словно намеривался оторвать голову. Хелен вскрикнула — шее стало нестерпимо больно.       — Тогда… — прохрипела женщина, с трудом проталкивая слова сквозь сжатое горло, — зачем ты пришёл ко мне?       Джефф дёрнулся, как от удара, и отпустил её. Ломак закашлялась — пред глазами сверкали чёрные и красные пятна.       — Зачем ты пришёл? — повторила она, отдышавшись и подняв взгляд на нависающего над ней психопата. — Убить меня? Тогда почему не сделал этого до сих пор?       Так говорить было опасно, и доктор Ломак понимала это. Но ей надо было заставить его задуматься, направить мысли в нужном направлении, только так у неё был шанс выжить.       — Ты увидел меня по телевизору, — продолжила она. — И потратил время, чтобы найти меня, рисковал, пробираясь в мой дом, и теперь вот это…       Она демонстративно пошевелила привязанными руками.       — Ты же не связываешь своих жертв…       — Ты многого обо мне не знаешь, — оскалился Джефф, отчётливо усмехнувшись, но в его голосе Хелен явственно уловила сомнение. Как будто он только сейчас задумался, о том, зачем пришёл.       — Ты можешь мне рассказать, — осторожно сказала Хелен, — если захочешь…       Миг — и лезвие ножа прижалось к её шее. Сердце женщины испуганно ёкнуло.       — Могу показать, — прошипел Джефф, — если тебе интересно…       — Это то, чего ты хочешь? — Хелен упрямо продолжала гнуть свое. Да, это опасно, но отступать нельзя. Отступать было просто некуда.       — Не знаю, — он оскалился. — Не решил… Может, я хочу чего-нибудь ещё.       С этими его словами лезвие ножа, едва касаясь кожи, медленно заскользило вниз. От шеи — к ключицам и дальше, по голой коже, не прикрытой тканью халата. Вторую руку он опустил ей на колено, чуть сжал, провёл вверх по бедру. Его ладонь оказалась очень горячей, словно у Джеффа была лихорадка.       Хелен внутренне передёрнулась, но не показала виду. Джефф облизнул губы, став похожим на облизывающегося хищника… И Хелен, наконец, решилась.       — А может, ты хочешь помощи?       Она озвучила то, к чему старательно подводила мысли Джеффа.       — Что? — кажется, он даже растерялся. Выпрямился, убрав от неё и нож, и руку. Удивление было таким сильным, что смогло отразиться даже на его изуродованном лице.       — Может, — продолжила она, — подсознательно ты понимаешь, что устал от такой жизни? Ты постоянно бежишь, тебя преследуют, ты убиваешь и бежишь снова. Одиннадцать лет — это долгий срок. Что бы не толкнуло тебя на этот путь, возможно, за столько лет оно исчерпало себя? Джефф, я ничего не утверждаю, но задай вопрос сам себе — может быть, ты хочешь остановиться?       Хелен действительно верила в то, что говорила. Практика показывала, что чем дольше серийные маньяки остаются на свободе, тем больше они хотят, чтобы их поймали — срабатывает внутренний тормоз, инстинкт самосохранения, подающий сигнал, что если не остановиться — погибнешь сам. Но сами они остановиться не могут, поэтому частенько оставляют для полиции улики, сознательно выводя копов на себя. Конечно, это нельзя применять ко всем серийным убийцам поголовно, но учитывая то, что Джефф Убийца пришёл именно к ней, и она до сих пор жива, это как раз его случай. Главное, правильно подвести его к этой мысли, не вызвав вспышки агрессии.       Джефф стоял, задумчиво глядя на неё сверху вниз. На его лицо было страшно смотреть, но Хелен не отводила взгляд. Он отвернулся, прошёлся по кабинету, остановился у горящего камина, подобрал с пола несколько распечатанных листков, кажется, даже вчитался в то, что было на них написано. Тряхнул головой и бросил листки в огонь.       Хелен проводила их взглядом — если бы не опасная ситуация, в которой она оказалась, ей было бы искренне жаль сгоревших наработок. Но не сейчас — любую бумагу, любой текст можно восстановить… Главное, чтобы было кому восстанавливать.       — Ты меня изучаешь, — глухо сказал Джефф. — Пишешь что-то про меня… Нахрена?       — Наверное… — медленно ответила она. — Я хочу тебе помочь… Она сказала и тут же вздрогнула — Джефф расхохотался скрежещущим лающим смехом.       — Помочь мне?! Ты хочешь помочь мне?! — хриплый голос наполнили визгливые интонации. — Мне помочь… Тебя саму надо лечить, доктор!       Он обернулся к ней. Изуродованное лицо исказила гримаса сумасшедшего истерического веселья.       — Каждый грёбанный коп мечтает меня пристрелить! Как ты собираешься мне помочь?!       Хелен открыла рот, чтобы ответить, но смех психопата умолк так резко, словно его отрезали ножницами.       — Лес, — сказал он, и снова подошёл к Хелен. Взгляд его при этом постоянно бегал — то вперивался в лицо женщины, то обшаривал стены кабинета, настороженно перебегал к окну, снова возвращался к Хелен. — Ты была в лесу?       — Была, — несколько ошарашенно ответила она, чуть сбитая с толку такой резкой сменой темы. — Давно, правда…       — Да ни хера ты не была! — Его голос взорвался криком, потом снова стих. — Если бы там была… тебя бы здесь не было. Ты правильно делаешь, что не ходишь туда… Ты ведь знаешь, что водится в лесу?.. Кто там водится?       Он требовательно уставился на женщину, и она выдала первое, что пришло в голову:       — Хищники? Волки, медведи…       — Идиотка, — как-то очень устало произнёс Джефф. — Медведи… Как ты собираешься мне помочь, если даже не знаешь, что там, в этом чёртовом лесу?! Ты что, собираешься оживить всех тех, кого я убил? Ты хоть знаешь, сколько их? Я вот не знаю… А ты знаешь?       «У него начинает путаться сознание», — поняла Хелен. Это был решающий момент — куда склонятся чаши весов? Если позволить ему «завестись» сейчас, любые слова станут бесполезны, он их просто не услышит. Но если он чуть успокоится, сосредоточится хоть на одной мысли, больной мозг скорее всего ненадолго уйдёт в апатичное состояние, как компьютер в режим перезагрузки.       — Разумеется, воскресить мёртвых невозможно, — произнесла она спокойным голосом.       — Это как сказать, — тихо и медленно, почти нараспев откликнулся убийца.       — Но если ты согласен остановиться, если ты позволишь мне помочь тебе, то полиции ты можешь не опасаться. Он издал короткий тявкающий смешок. Но смолчал.       — Тебе не надо будет постоянно убегать, оглядываться, опасаться за свою жизнь… Ты будешь в безопасности.       Она замолчала. Нужно было дождаться реакции, чтобы понять, что говорить дальше. Повисла напряжённая тишина. Был слышен только треск огня в камине, шорох разбросанных по полу бумаг, тревожимых сквозняком из приоткрытого окна, да тяжёлое дыхание психопата, замершего напротив привязанной к стулу женщины. Джефф постоял, опустив голову и слегка покачиваясь вперед-назад. Потом сфокусировал взгляд на Хелен.       — Ты лжёшь, — сказал он тихо. — Ты меня боишься, ты знаешь, что я убью тебя, и поэтому ты мне лжёшь.       — Я не лгу, — ответила она так же тихо. — Я боюсь тебя, и ты, конечно, можешь меня убить… Но такого шанса тебе больше никто не даст. Однажды ты поймаешь свою пулю, и тебя не станет. Или… ты можешь выбраться из этого замкнутого круга.       Она видела, что он почти сдался, что она почти убедила его. Она действительно хотела спасти его. Не ради него, разумеется, а ради подтверждения собственного статуса. Если удастся вытащить разум такого закоренелого психа, как Джефф Убийца, из лап его безумия, и сделать его если не нормальным, то безопасным, это будет новым словом в криминальной психиатрии. Не говоря уже о том, какие перспективы откроет изучение такого пациента.       Он ещё раз покачнулся… и сел на пол, словно ноги перестали его держать. Посидел, глядя расфокусированным взглядом в пол, потом спросил:       — А как же лес?       — Там, где я спрячу тебя от полиции, леса нет, — вот это было ложью. Первой, прозвучавшей за сегодня из уст Хелен. Частная клиника, охраняемая как крепость, куда не то что полиция — национальная гвардия просто так не войдет, была окружена лесом.       — Леса нет… Лес везде есть… — он, словно прочёл её мысли, но голос его становился всё более бесцветным и уставшим.       Хелен ждала… Вот сейчас, она либо получит лезвие ножа в глотку, либо…       Не вставая с пола, Джефф Убийца подцепил пальцем провод, стягивающий её руку, потянул его. Петли на её руке сильнее впились в кожу, раня почти до крови, но Хелен терпела. Сильным отточенным движением, Джефф перерезал провод, освободив её левую руку.       — Ну давай, спасай меня, — равнодушно сказал он и, казалось, совершенно утратил интерес к происходящему.       — Ты принял правильное решение, Джефф, — спокойно сказала Хелен, хотя в душе готова была вопить в голос от радости. Вот оно! Вот истинное доказательство того, что она — профессионал своего дела. Одиннадцать лет Джеффа Убийцу не могли поймать самые подготовленные специалисты самых разных ведомств — от полицейских управлений, до агентов ФБР и выкормышей вооруженных сил США. А она — доктор Хелена Ломак — смогла приручить этого зверя, будучи застигнутой им врасплох и привязанной к стулу. Это ли не триумф?!       Освободившейся рукой она стала распутывать от провода правую руку. Хелен старалась делать это без лишней суеты и нервозности, не теряя из поля зрения сидящего на полу убийцу. И одновременно думая, кому позвонить в первую очередь. Полиция отпадает — эти пристрелят Джеффа как только убедятся, что это действительно он, написав потом в своих рапортах про сопротивление аресту, попытку к бегству, нападение на полицейского и чёрт знает, что ещё. Разумеется, Вудса надо изолировать, но так, чтобы у самой Ломак был к нему постоянный доступ.       Наконец, правая рука оказалась свободной. Хелен настороженно смерила взглядом ссутулившегося на полу Джеффа. Тот сидел, глядя расфокусированным взглядом в пол. Нож лежал рядом, пальцы правой руки расслабленно лежали поверх его рукояти. Доктор Ломак медленно поднялась со стула, чуть поколебавшись, шагнула к убийце и осторожно коснулась пальцами спутанных волос.       — Ты принял правильное решение, Джефф, — снова повторила Хелен, более уверенным тоном. И увещевательно продолжила. — Теперь нужно позаботиться о тебе. Тебя надо доставить в безопасное место. Ты согласен?       Джефф молча кивнул, всё так же глядя в пол. Хелен Ломак едва заметно улыбнулась.       — Хорошо, — мягко произнесла она. — Мне нужно позвонить, чтобы договориться обо всём. Джефф, это же ты взял мой мобильный телефон из сумки? Где он?       Вудс поднял на неё обезображенное лицо. Его губы дрогнули, на миг обнажая в оскале желтоватые зубы. Пальцы правой руки судорожно сжались на рукояти ножа. У Хелен замерло сердце. Но Джефф снова опустил взгляд в пол, неопределённо махнул левой рукой в сторону.       — Там, — глухо сказал он, — на столе…       — Хорошо, — мягко сказала женщина. — Спасибо…       Она выпрямилась, сделала шаг по направлению к столу… и тут же закричала — её правую босую ногу пронзила острая боль. Хелен опустила взгляд — в её ступню воткнулось лезвие ножа, рукоять которого сжимали сероватые костлявые пальцы.       — Джефф… — начала она и осеклась. Убийца сидел на полу, всё так же опустив голову, завесив лицо длинными волосами. Его плечи вздрагивали, а из горла вырывался странный звук — не то кашель, не то подвывание. Хелен потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это… Смех.       — Что ты делаешь? — сдавленно произнесла женщина.       — Самоуверенная дура, — ответил Джефф, снова поднимая лицо на неё. На обезображенном лице была неописуемая смесь веселья и злости. — Спасать меня вздумала?       Он распрямился, как пружина, рывком вскочив на ноги, одновременно вытаскивая нож из её ступни. Игнорируя пульсирующую боль, Хелен шарахнулась от него, но не успела сделать и пары шагов. Убийца выбросил руку и схватил её за волосы.       — Крысу подопытную из меня сделать решила? — прорычал он, глядя в расширившиеся от ужаса карие глаза. — Влезть в душу серийного убийцы… Приручить безумного зверя…       С издевательской интонацией Джефф процитировал слова из её собственных черновиков, которые со временем Хелен планировала превратить в полноценную книгу. Похоже, пока она была в отключке, Вудс не только сжигал её бумаги, но и читал кое-что из них. Но это было сейчас не важно…       — Джефф, — дрожащим голосом прошептала Ломак. — Пожалуйста, успокойся…       Она ещё надеялась вернуть себе контроль над ситуацией. Да, у психически больных людей подобные вспышки агрессии нередко чередуются с минутами апатии. Главное не растеряться, и не паниковать…       Джефф оскалился, сильно дёрнул её за волосы, швырнул на пол. Хелен больно ударилась локтём, плечом и бедром. Раненая ступня тупо пульсировала болью. У Хелен не осталось никаких мыслей насчёт контроля над ситуацией. Всё вытеснил инстинкт самосохранения. Она попыталась вскочить на ноги — была надежда, что Джефф не соврал на счёт телефона. Только бы добраться до него.       Но убийца шагнул вперёд и ударил её ногой в живот. Не сильно, только чтобы помешать встать, но Хелен хватило и этого. Она болезненно скрючилась на полу.       — Я скажу тебе, зачем я пришёл, — сказал он. — И почему не убил тебя. Сразу…       Доктор Ломак замерла, на миг даже забыв про боль и ужас. Она подняла голову, посмотрев на стоящего перед ней человека. Да, несомненно, это был он — Джефф Убийца — который был в её доме с самого начала. Но тогда это было агрессивное, но слегка заторможенное создание, дикий зверь, сохранивший минимум коммуникабельности с человеческим миром. Нервное поведение, короткие рваные фразы, перескакивание с темы на тему. Это был разум больного ребёнка, запертого во взрослом искалеченном теле. Но две фразы, интонация, с которой они были сказаны — разбили этот образ вдребезги.       В низком хриплом голосе звенела ярость, но сознательно отодвинутая на задний план, словно отложенная на потом. В белых глазах плескалось безумие, но и оно сейчас как будто отступило, пропуская вперёд что-то… Еще более страшное. Джефф возвышался над ней и разглядывал с интересом хищника, который увидел мелкого зверька, попавшего в капкан, который ставили на него. Вечно улыбающийся рот, белое, в шрамах, лицо, большие глаза, обрубок носа, спутанные волосы — Джефф Убийца являл собой портрет Абсолютного Безумия, но Безумия упорядоченного, осознанного, точно понимающего, чего оно хочет, и что ему надо для этого сделать. Безумия гораздо более страшного, чем просто неуловимый серийный убийца.       — Я скажу тебе, чего я хотел, когда резал своё лицо, — он присел на корточки. Хелен захотелось отползти от него, но тело словно парализовало. Поясок её шёлкового халата развязался, и скользкая ткань сползла с плеча, обнажив одну грудь. Хелен, казалось, даже не заметила этого. Джефф медленно оглядел её. От лица, его взгляд прошёлся по шее, по голой груди, дальше — по тали, бёдрам, ногам… Вернулся к лицу…       — Это, — Джефф коснулся пальцем своего виска и провёл им вниз, вдоль своего лица. — Всегда было мной, во мне. Я всегда был таким, с раннего детства. В той тупой программе про преступления ты сказала, что я увидел в зеркале незнакомца. Так вот — это не так. Я хорошо знал того, кого видел… Хотя и увидел его впервые. Это лицо всегда было моим настоящим, а в том огне сгорела маска, которая приросла ко мне с рождения… Ты понимаешь меня?       Медленно, стараясь не двигаться слишком резко, Хелен села, поджав под себя ноги, автоматически поправив сползший халат. Кивнула.       — Вот, — удовлетворённо усмехнулся Джефф. — Но я казался себе незаконченным, незавершённым. Поэтому, я сделал это… Он поочерёдно коснулся сперва своих сожжённых век, потом шрамов тянущихся из уголков рта. Ломак следила за его рукой, как загипнотизированная.       — Красиво получилось, а?       Хелен не сразу уловила вопрос, за что тут же и поплатилась — Джефф отвесил ей ещё одну пощёчину. Женщина вскрикнула — он ударил по той же щеке, по которой бил раньше, поэтому боль была ослепляющей.       — Я задал тебе вопрос, — угрожающе прорычал убийца. — Красиво получилось?       — Д-да… — с запинкой соврала Хелен, восстанавливая дыхание. — Красиво.       — Хорошо, — тёмные губы Джеффа скривились, обозначив улыбку — вспышка ярости прошла так же моментально, как и накатила. — Я любил своих родителей. Хоть мама и была слишком строгой женщиной, постоянно переживающей о том, что подумают о ней друзья и соседи, а папа был неисправимым подкаблучником — я их любил. Думаю, они меня тоже любили. Даже когда они увидели меня настоящего. Они испугались, но любили. Но они были частью прошлой жизни, частью моей сгоревшей маски, поэтому я их убил. Они держали меня, как цепи, а цепи надо рвать… Ведь человек должен быть свободным, — сказав это, он запрокинул голову и расхохотался.       Хелен вздрогнула от этого лающе-скрежещущего звука. Воспользовавшись тем, что Джефф не смотрит на неё, она чуть отодвинулась от него. В её голове билась только одна мысль — спастись. Как угодно, но спастись, выжить. Этот Джефф, говорящий связно, и почти спокойно, пугал едва ли не до седых волос.       — То же и с моим братом… — убийца как-то сокрушённо покачал головой. — С моим братишкой Лью… Ох, ты бы знала, как я не хотел его убивать! Нет, правда. Ведь он всегда был за меня, мой старший брат, всегда защищал, всегда был лучшим другом. Но он тоже был прошлым… И мне пришлось. Я старался, чтобы всё случилось быстро… Я не хотел, чтобы ему долго было больно. — Джефф устремил мертвящий взгляд в глаза Хелен. — Первые годы я думал… может, мне не надо было убивать брата? Может, он смог бы принять меня настоящего и не тянуть в прошлое? Вот ты, доктор… или как тебя там… Что думаешь? Смог бы Лью принять меня такого?       — Я… — неуверенно протянула она. — Я не знаю, Джефф… Я ведь не знаю, каким был твой брат. Возможно… тебе следовало дать ему шанс…       Джефф задумчиво потёр подбородок. Выпрямился, прошёлся по кабинету.       — Шанс, — повторил он. — Дать шанс… — потом остановился, посмотрел на сидящую на полу Хелен и покачал головой. — Нет, шансов я не даю. Никому.       На последнем его слове, её сердце гулко бухнуло. Стараясь не поддаваться душившей её панике, Хелен снова подумала о телефоне. Она боялась посмотреть в сторону стола открыто — неизвестно, как на это среагирует Джефф. Да и был ли с телефона толк? Даже если он на столе, и она сможет завладеть им — убийца слишком близко к ней. Он воспользуется своим ножом раньше, чем она успеет набрать «911». Единственный её шанс — это вырваться из дома. Хелен покосилась на свою ногу. Ступня была красной от крови, кровь пропитала светлый ковёр, оставив на нем бурое пятно. Было больно. С такой ногой не особо побегаешь. Но выбора нет, и надо рискнуть.       Джефф стоял молча, глядя расфокусированным взглядом в пространство. И на миг Хелен показалось, что он вернулся в своё прежнее состояние, в то, в котором соглашался с её словами и освободил её от пут. Медленно, Хелен стала подниматься на ноги, стараясь не переносить вес тела на раненую ногу. Джефф сфокусировался на ней, наблюдая за её движениями, по-птичьи склонив голову на бок. Но стоило ей выпрямиться, как он словно ожил. Резко метнулся к ней, схватил за шею, больно сдавил:       — Я разве сказал, что ты можешь встать?!       Женщина захрипела в его хватке — убийца был невероятно сильным. Одной рукой он сжал её горло так, что она не могла вздохнуть. Джефф свирепо встряхнул её:       — Отвечай, сука — я разрешал тебе вставать?!       Не имея возможности говорить, Хелен судорожно замотала головой. Ей отчаянно не хватало воздуха.       — Тогда какого хера ты дёргаешься?!       В следующий миг, к удушью присоединилась новая боль — лезвие ножа Джеффа медленно вонзалось ей в бедро. Кровь потекла по ноге, мгновенно пропитала шёлк халата. А нож продолжал всё глубже погружаться в её плоть. Хелен не могла кричать, не могла дышать. Лицо убийцы начало расплываться перед глазами. Казалось, ещё чуть-чуть — и для неё всё будет кончено. Джефф выдернул нож из её ноги и со звериным рычанием сильно толкнул женщину спиной вперёд, одновременно выпуская её шею. Хелен снова оказалась на полу, чувствительно приложившись о него затылком. На миг сознание покинуло её, но зато она могла сделать, наконец, вдох. Ей понадобилось несколько минут, чтобы лёгкие перегнали в кровь достаточно кислорода, и онемевшее было тело обрело чувствительность. Звон в голове от удара прошёл, и наконец вернулось зрение. Вот только облегчения это не принесло.       Хелен обнаружила себя лежащей на спине. Пояс от её халата был разорван, а сам халат распахнут, открывая полностью обнажённое тело. Джефф стоял над ней, на четвереньках, колени его находились между её ног, лишая возможности свести их. В белых глазах убийцы к кровожадному безумию примешалась звериная похоть. На мгновение Хелен оцепенела, кристально ясно осознав, что с ней сейчас будет.       — Нет! — вскрикнула она, одновременно пытаясь оттолкнуть от себя Джеффа и выбраться из-под него. Но тот не собирался выпускать свою добычу. Он подался вперёд, придавив её весом своего тела. Хелен замутило от запаха застарелого пота и остывшей крови, шедшего от убийцы. В какой-то первобытной ярости она попыталась вцепиться ему ногтями в лицо, выцарапать глаза. Умом она понимала, что если не сможет отбиться, то только ещё больше раззадорит его, и сделает хуже себе. Но покорно ждать, пока он сделает то, что хочет, было выше её сил.       Джефф запрокинул голову, не позволяя ей дотянуться до его глаз. Длинные ногти оставили глубокие царапины на левой щеке убийцы и разодрали шрам у правого уголка рта. По лицу мужчины потекла кровь. Он оскалился совершенно по-звериному. Изловчившись, Джефф поймал сначала одну её руку, потом вторую. Сжал оба тонких запястья одной рукой и придавил их к полу за головой Хелен. Она несколько раз судорожно дёрнулась, безуспешно пытаясь освободиться. Свободной рукой Джефф провёл по своему лицу, посмотрел на оставшуюся на пальцах кровь.       — Любишь поиграть? — хрипло выдохнул он ей в лицо. Его дыхание пахло гнилым мясом. — Я тоже люблю.       Он нашарил лежащий рядом на полу нож. У Хелен упало сердце — вот сейчас он воткнёт нож ей в горло… Но Джефф явно не собирался убивать её… По крайней мере — не сейчас. Примерившись, он с силой вогнал лезвие в левую ладонь женщины. Она закричала — боль была невыносимой, отдалась от ладони по всей руке, до самого плеча и, казалось, добралась до сердца. Лезвие проткнуло ладонь насквозь, и, разрезав ковёр, плотно засело в паркетной доске. Запястье левой руки прижимало запястье правой. Хелен не могла высвободить правую руку не пошевелив при этом пробитой левой. Одна мысль о том, чтобы двинуть раненной рукой, вызывало тошноту — настолько мучительной была боль. Удерживать её больше не было нужды — Хелен оказалась прибита к полу, как бабочка за крыло.       По её щекам текли слёзы. Крик застрял в горле, вырываясь наружу сдавленными хрипами. Из-за слёз перед глазами всё расплывалось, но довольный оскал Джеффа Убийцы Хелен Ломак видела поразительно чётко. Она видела, как он наклонился к ней, и почувствовала, как влажный шершавый язык скользит по её голой коже между грудей. Потом зубы чувствительно прикусили сосок, заставив её вскрикнуть. Пульсировала боль в пробитой ножом ладони. Противно ныла чуть поутихшая боль в ранах на бедре и в ступне. Хелен смотрела в потолок, стараясь по возможности не шевелиться, чувствуя, как руки убийцы грубо сминают её грудь. Она снова закричала, когда Джефф впился в мягкую плоть зубами. Когда он отпустил её, женщина знала, что вокруг соска остались кровоточащие следы его зубов. Ей захотелось взвыть, как раненой волчице, когда едва слышно звякнула пряжка ремня, прошуршала расстёгиваемая «молния» на джинсах. Ей хотелось кричать и умолять его не делать этого, но она лишь всхлипывала, молча кусая губы. Она знала, что умолять бесполезно — мольбы жертвы только сильнее распаляют таких вот зверей. Джефф снова навалился на неё всем весом, так, что Хелен стало трудно дышать под ним. Между её широко раздвинутых ног ткнулся горячий напряжённый орган убийцы. Но её тело, охваченное болью и ужасом, сопротивлялось проникновению. С рычанием, Джефф толкнулся в неё сильнее, и Хелен вскрикнула — это принесло ей новую боль. Зло оскалившись, он толкнулся ещё раз, потом ещё. Пока его член не преодолел сопротивление её плоти и не вошёл на всю глубину. Он поднялся на руках, его вес перестал душить её, но облегчения это не принесло. Когда Джефф стал двигаться в ней, сильно, ритмично, для Хелен начался ад. Тело не хотело принимать в себя мужчину, но он вколачивался в неё, словно разрывая что-то внутри. Хелен закричала — она не представляла, что секс может приносить такую боль. Кроме того, от толчков Джеффа, её тело содрогалось, и пробитая лезвием рука находилась в постоянном движении. Да, едва заметном, но его было достаточно, чтобы вызвать агонию. Хелен кричала, не замолкая. Льющиеся из глаз слёзы милосердно скрывали от неё лицо убийцы, но она ощущала на себе его взгляд, слышала учащённое хриплое дыхание и чувствовала его в себе, чувствовала омерзительно остро. Сколько это продолжалось? Если бы Хелен пришлось отвечать, она сказала бы — вечность. Она больше не кричала, лишь сдавленно всхлипывала. Но в какой-то момент Джефф сбился с ритма, и сквозь туман боли женщина поняла, что он близок к кульминации. Это даже принесло некоторое облегчение — когда он кончит, то перестанет терзать её тело хотя бы так. Что будет после, она не думала. Джефф содрогнулся всем телом и хрипло застонал. Его руки подогнулись, он словно упал на Хелен, снова придавливая её собой. Несколько секунд он лежал так, уткнувшись лицом ей в шею и шумно дыша. Потом он поднялся и освободил, наконец, её тело от себя. Хелен чувствовала болезненное онемение между ног, да липкую влагу на внутренней стороне бёдер. Кажется, она впала в какую-то прострацию, может быть, даже, потеряла сознание, получив несколько секунд передышки от этого кошмара. В реальность её вернула боль (разумеется, а что же ещё?). Джефф, уже в застёгнутых джинсах, выдернул из её ладони нож и теперь стоял над ней, с любопытством разглядывая. Не думая, что делает, судорожно выдохнув, Хелен попыталась сесть, и её тут же скрутило от боли внизу живота. Она со стоном повалилась на бок. Почувствовала, как Джефф склонился над ней, и подумала, что сейчас он снова сгребёт её за волосы и отвесит очередную оплеуху, за то, что пошевелилась без его разрешения. Но жёсткие ладони обхватили её за плечи и легко, одним движением, подняли на ноги. Раны на правой ноге тут же напомнили о себе, Хелен застонала — на крик уже не осталось сил. Джефф заставил её сделать пару шагов и усадил на стул, к которому она совсем недавно была привязана. Раны Хелен продолжали ронять на ковёр тяжёлые кровавые капли. Её промежность словно жгло огнём. Не представляя, чего ещё ожидать, женщина попыталась вяло запахнуть на себе халат. Оглядев её, Джефф хмыкнул… и, вдруг развернувшись, вышел из кабинета. Хелен с изумлением посмотрела ему в след. Прошло пять секунд, прежде чем она осознала — она осталась в кабинете одна. Женщина обернулась, посмотрела на свой стол. Телефон лежал там! Она попыталась встать со стула, и тут же рана в правой ступне стреканула болью по всем нервным окончаниям. Хелен снова села, пережидая, пока перед глазами перестанут плясать чёрные и красные пятна. Собралась попробовать ещё раз… но тут в кабинет снова вернулся Джефф. В руке он нёс… бокал с вином. Несмотря на своё состояние, Хелен пришлось подавить желание протереть глаза — настолько сюрреалистично выглядел маньяк-убийца с обезображенным лицом, в грязной одежде, с испачканным в крови ножом в одной руке и тонким хрустальным бокалом — в другой. Бокал Хелен узнала — тот самый, который она наполнила для себя в спальне, за несколько секунд до того, как поняла, что в её дом проник посторонний. Приблизившись, Джефф протянул ей бокал.  — На, — коротко сказал он. Хелен подняла затравленный взгляд на убийцу, потом опустила его на протянутый бокал и неуверенно взяла его. Да так и замерла с бокалом в дрожащей руке, словно не зная, что с этим нужно делать.  — Пей, — подсказал Джефф. Не отводя от него настороженного взгляда, Хелен послушно выпила вино. На вкус оно показалось ей пресным, как водопроводная вода. Когда бокал опустел, Джефф забрал его и небрежно отбросил в сторону. Тонкий хрусталь упал на то место, где пол не был покрыт ковром, и разбился с лёгким чистым звоном. Хелен вздрогнула от этого звука.  — Ты спросила, зачем я пришёл к тебе, — снова заговорил Джефф, так непринуждённо продолжая прерванный разговор, словно не было ни изнасилования, ни этой нелепой, после случившегося, сцены с бокалом. Он присел на корточки перед её стулом, неотрывно глядя в её глаза своим безумным взглядом. Потянулся ножом к её лицу, и Хелен оцепенела. Но Джефф кончиком окровавленного лезвия лишь убрал прядь светлых волос, упавших женщине на лоб.  — Я пришёл, чтобы познакомить тебя с Джеффом Убийцей. С настоящим. Не с тем, кого ты придумала, собирая… свои материалы, и про кого собиралась написать свою тупую книжонку. Открыть тебе глаза, так сказать, — он протянул руку, погладил её пальцами по щеке. — Я — не сломанный мальчишка, которого общество не желает слышать. Наоборот — когда я говорю, это твоё общество слушает меня, затаив дыхание. Каждый раз, когда мне есть, что сказать, я оставляю труп там, где его найдут. И сразу набегают репортёры и старательно передают мои слова всей стране. Мне нравится моя жизнь, и я нисколько не устал от неё. Я бегу, убиваю и снова бегу. Только меня никто не преследует — нет в твоем тупом обществе того, кто мог бы преследовать меня. Это не общество сделало меня чудовищем — я сам сделал себя таким. И я не жалею об этом, не жалею, что я такой. Слышишь, ты, напыщенная сучка, я не жалею, что живу! Его речь звучала тихо, увещевательно — как будто взрослый объяснял ребёнку прописные истины. Сейчас в нём не было ничего от того импульсивного создания, каким Хелен всегда представляла его себе. Она — независимый талантливый учёный, с холодным и прогрессивным, как она сама была уверенна, складом ума — всё же оказалась во власти стереотипов. Создавая психологический портрет Джеффа Убийцы на основе известных о нём фактов и анализе его преступлений, она постоянно упускала что-то. Какую-то маленькую деталь, которая позволила бы Джеффу, который был создан ею на бумаге, эволюционировать до Джеффа, которого она видела перед собой. Хелен и сейчас не могла понять, что это за деталь, которую она упускает. И, наверное, она уже никогда этого не поймёт.  — Я ответил на твои вопросы, — сказал Джефф, нарушая повисшее ненадолго молчание. — А теперь, я хочу, чтобы ты ответила на мой. Ответишь? Хелен Ломак нервно сглотнула и кивнула. Джефф оскалил зубы в подобии улыбки и спросил:       — Скажи, я красивый? * * *       Мигалка полицейской машины бросала на стены дома красно-синие отблески. Небольшая толпа зевак из числа соседей столпилась за жёлтой лентой полицейского ограждения, возбуждённо переговариваясь на пониженных тонах. Невысокий мужчина лет сорока, полноватый, обильно лысеющий, в мешковатом свитере крупной вязки и кофром фотоаппарата через плечо, некоторое время потолкался среди них, прислушиваясь к разговорам. Но, видимо, ничего интересного он не услышал, потому что быстро «откололся» от толпы. Воровато оглядываясь, он отошёл в сторону, убедился, что полицейский сержант занят переговорами по рации и не смотрит в его сторону. Поднырнув под жёлтую ленту, мужчина в свитере мелкой рысью пробежал вдоль зелёной изгороди, направляясь к задней двери дома. Благо, он бывал в этом доме и знал, где она находится. Он надеялся остаться незамеченным, сделать несколько фото и свалить отсюда, однако…       — Сэр, что вы здесь делаете? — откуда-то из-за угла дома вынырнул ещё один полицейский. — Это место преступления, вы должны уйти.       Мужчина в свитере чертыхнулся и уже состроил было покаянное лицо, настраиваясь убалтывать стража порядка, но вдруг узнал его:       — Фрэнк, привет, привет дружище, — он приветливо улыбнулся. — Как твой сын? Попал в школьную команду?       Полицейский нахмурился:       — Рой, я должен был догадаться, что ты будешь околачиваться тут. Вернись за ограждение, нечего тебе здесь делать…       — Да брось, Фрэнки, я же тут, практически не по работе, — криминальный репортёр Рой Бартас состроил печальную мину. — Скажи, там, — он кивнул на дом, — действительно Хелен Ломак? Полицейский Фрэнк чуть поколебался, потом кивнул:       — Да, она. А теперь проваливай отсюда, пока тебя не увидели.       — Фрэнк, — Рой, понизил голос. — Пропусти меня, а? Я только гляну… Ты же знаешь, мы с Хелен были почти друзья…       — Спятил?! Я не хочу из-за тебя лишиться значка!       — Из-за меня ещё ни один коп значка не лишался. Ты же знаешь, я всё равно туда проберусь. Но если ты меня пропустишь… за мной же не «заржавеет», ты же знаешь…       Сержант замялся. Роя Бартаса он знал (как и многие полицейские Сиэтла) — этот тип был пронырливый, как таракан, и просачивался в любые щели. С другой стороны — он действительно не забывал тех, кто шёл ему навстречу. И его связи иногда оказывались просто бесценными.       — Если тебя поймают, — отчеканил Фрэнк, — ты отправишься в камеру, а я скажу, что знать тебя не знаю.       — Договорились, — козырнул Рой и устремился к дому.       — Стоять! — рявкнул полицейский. Рой замер. Фрэнк требовательно протянул руку. — Фотоаппарат отдай. Никаких фотографий.       — Не вопрос, — с готовностью согласился Бартас, снимая с плеча кофр и отдавая его копу.       И быстро пошёл к дому, украдкой похлопывая себя по карману брюк, в котором лежала старенькая цифровая «мыльница». Верная подружка, на которую было сделано втрое больше сенсационных снимков, чем на того пижонского монстра, конфискованного Фрэнком.       Полицейский бдительно шёл следом. Миновав заднюю дверь, они прошли через короткий коридор и попали в небольшую гостиную. Уже там Рой почувствовал неприятный запах какой-то горелой химии. Запах показался знакомым, но опознать репортёр его не смог.       — Надеюсь, ты не завтракал сегодня, — предупредил Фрэнк, прежде чем запустить Роя в кабинет. — Зрелище не для слабых желудков, так что не вздумай заблевать место преступления.       Рой покосился на него и кивнул. Полицейский открыл дверь, и репортёр переступил порог. Огляделся. Противный запах в кабинете был ещё сильнее, но Рой его даже не заметил.       — Срань господня, — выдохнул Рой Бартас, чувствуя, что к горлу действительно подкатывает тошнота.       Посреди кабинета валялось офисное кресло. Рядом с ним, на спине, лежало тело Хелен Ломак. Её тонкий шёлковый был распахнут, словно кто-то намеренно хотел продемонстрировать, что смерть может сделать с красивой женщиной. Кожа приобрела восковой оттенок, на бёдрах были видны отчетливые синяки, запёкшаяся кровь на бедре — там явно была глубокая рана. Несколько порезов на животе — неглубоких, похоже, сделанных не столько, чтобы навредить, сколько чтобы причинить боль. Отчётливый след укуса на левой груди. Искромсанная до кровавого месива шея, словно её грыз зубами дикий зверь, и лицо… Рой смотрел на него, и больше всего хотел отвести взгляд, но не мог оторваться от чудовищного зрелища. Рот был разрезан — глубокие порезы шли через щёки, до самых ушей. Из-за разрезанных мышц челюсть не держалась, и рот был широко раззявлен, словно в немом крике. Глаза… они представляли собой месиво из обожжённой бугристой кожи и запёкшейся крови. Здесь явно поработало раскалённое железо.       Рой отступил на шаг. Глубоко подышал пропитанным противной гарью воздухом, успокаивая взбунтовавшийся желудок. Бартас был криминальным репортёром почти двадцать лет, он видел много мёртвых тел, много ран, общался с экспертами и имел определённый опыт. И глядя на лицо Хелен, он понял — эти раны были нанесены, когда она была ещё жива. Смертельной, скорее всего, была рана на шее, и она же была последней из нанесённых.       — Что же вы её не прикрыли ничем? — голос репортёра прозвучал сдавленно.       — Начальство не велело, — ответил Фрэнк, демонстративно не глядя на тело. — Как только я сообщил, на кого указывает почерк, велели до приезда криминалистов вообще ни к чему не прикасаться, и по возможности даже не дышать рядом с телом.       — Да, дышать тут, действительно, проблематично, — кивнул Рой, тоже отворачиваясь. — Что за вонь?       — Оттуда, скорее всего, — Фрэнк кивнул на камин, в котором ещё переливались алые сполохи. — Он выгреб все документы из стола Ломак, развёл из них костер, а следом отправил её ноутбук.       Услышав про ноутбук, Бартас тут же смог опознать запах — горелый пластик. Он подошёл к камину. Внутри, среди вороха остывающего бумажного пепла, покоился оплавленный чёрный прямоугольник.       — Ему явно не нравилось то, над чем она работала, — заметил Фрэнк. Рой промолчал — он-то знал, над чем работала Хелен, и кому это могло не понравиться.       Бартас отвернулся от камина, оглядывая кабинет и стараясь не смотреть на мёртвое тело. Его взгляд наткнулся на совершенно пустой рабочий стол. Приблизившись, он увидел, что все ящики выдвинуты и тоже девственно пусты. На светло-золотистой лакированной поверхности столешницы, большими неряшливыми буквами было написано «Иди спать». Красновато-бурый цвет не оставлял сомнений, что за «чернила» использовал убийца. А ниже, словно подпись, красовался чёткий кровавый отпечаток широкой ладони с длинными пальцами. Несомненно, отпечаток был оставлен намерено.       — Больной ублюдок, — прокомментировал Фрэнк, подходя к столу и глядя на надпись.       — Да, — согласился Рой. — Проблемы с «чердаком» на лицо. Думаешь это подражатель, или же… он сам?       — Понятия не имею, — Фрэнк скривился. С улицы донёсся какой-то шум, и он пошёл проверить что там.       Воспользовавшись ситуацией, Бартас быстро достал свою «мыльницу» и сделал фото надписи и отпечатка руки. Повернулся к камину, сфотографировал расплавленный ноутбук в ворохе бумажного пепла. Навёл камеру на мёртвое тело… и заколебался на секунду, но потом упрямо поджал губы и щёлкнул кнопкой. И едва успел спрятать фотоаппарат обратно в карман, когда в кабинет буквально вбежал Фрэнк, на ходу протягивая Рою его кофр.       — Криминалисты приехали, — прошипел он. — Быстро вали отсюда.       Уговаривать Бартаса не пришлось. Он подхватил кофр за ремешок, отсалютовал полицейскому на манер бойскаутов и буквально вылетел из кабинета. Он успел покинуть дом через заднюю дверь, за пару секунд до того, как криминалисты и детективы вошли через главный вход. Буквально протаранив собой зелёную изгородь, Рой Бартас под её прикрытием оббежал прилегающий к дому участок и снова присоединился к толпе зевак у жёлтой полицейской ленты. Не скрываясь, он расчехлил свой профессиональный фотоаппарат, вытащил из кармана и повесил на шею бейдж с надписью «Пресса», и беспардонно протолкался в первые ряды, кидая дежурные извинения.       Фотографируя дом и ожидая, когда судмедэксперты будут выносить тело, он никак не мог прогнать от внутреннего взора изуродованное лицо Хелен Ломак. И ещё… кровавый отпечаток ладони на столе. Нарочно оставленный отпечаток. Когда случаются преступления с таким характерным подчерком, детективы прежде всего пытаются выяснить, имеют ли они дело с подражателем, либо же здесь поработал сам одиозный Джефф Убийца.       Разумеется, отпечатки пальцев Вудса были в полицейской базе. И Рой готов был поставить любимую «мыльницу» против дырявого носка, что когда копы проверят отпечатки с этого следа, сомнения в личности убийцы отпадут полностью.       «Он ведь специально это сделал, — вдруг понял Бартас, наводя объектив на двух судмедэкспертов, вывозящих из дома на носилках упакованное в чёрный пакет тело. — Чтобы все поняли — конкретно здесь был он. Не какой-нибудь псих-подражатель, а сам Джефф Убийца, настоящий».