«Вода и время — два могущественных растворителя:
один точит камень, другой подтачивает самолюбие». ©
Александр Дюма «Сорок пять».
Южный Даллас утопал в духоте и сумерках. Люди спешили с работы домой, к ужину, вечерней кружке пива или бокалу вина, к любимому сериалу или компьютерной игре, а главное — к кондиционированному прохладному воздуху. Август наполнял воздух почти тропической жарой. На этом фоне, городской парк, утопающий в вечерних сумерках казался оазисом свежести. Правда, только в отдалении. Стоило ступить на парковые дорожки, как становилось понятно, что деревья не смогли уберечь прохладу от дневного солнца. И теперь земля медленно остывала, отдавая накопленное за день тепло. Мужчина лет шестидесяти сидел на лавочке под сенью развесистого клёна. Надо сказать, что возраст выдавали только глубокие морщины на обветренном лице, да седые пряди, едва видимые в длинных светлых волосах. Сам он был, без малого, двух метров ростом, с могучим телосложением, с крупными сильными руками человека, всю жизнь занимающегося тяжёлым физическим трудом. Клетчатая рубашка едва ли не лопалась на груди от распирающих её мышц. Светлые волосы, холодные голубые глаза и тяжёлый подбородок выдавали в мужчине уроженца северных стран. Он сидел, расслабленно раскинув могучие руки по спинке лавочки, вытянув длинные ноги. Обычная картина — человек после тяжёлого рабочего дня отдыхает, наслаждаясь слабой, едва заметной, но всё же прохладой вечернего парка. Не хватало только банки холодного пива в руке здоровяка. А ещё людей. Этим вечером в парке было многолюдно, но только не в этой части. Словно ощущая какую-то тревогу, люди бессознательно не сворачивали на дорожку, возле которой стояла скамейка. Собаки не забегали на близлежащие газоны. Даже редкие птицы, из тех, что не против летать и верещать после захода солнца предпочитали сегодня держаться подальше от этого места. Мужчина смотрел в пространство перед собой и улыбался уголком рта. И от этой улыбки остыла бы кровь у любого, кто её увидел. Мужчина чувствовал, что его одиночество продлится недолго. Его искали и его нашли — как собаки, напали на его след, ведомые хозяйской волей, и теперь приближались к нему. Он был готов к встрече. Он услышал звук их шагов минут за семь до того, как они появились на дорожке в зоне его видимости. Они не торопились, но и не мешкали. Если им было страшно, то они хорошо прятали это. Трое. Мужчины. Совсем молодые, но это не играло роли. Их опыт, как, впрочем, и их собственная сила, не имели значения. Они были всего лишь марионетками. Сидящий на скамейке разглядывал их с ленивым любопытством. Все трое прятали лица, словно намеренно подчёркивали свою непринадлежность самим себе. Белая маска, с чёрными губами и высоко поднятыми бровями. Чёрная маска с двумя кругами красных глаз и красным, изогнутым в печальной гримасе, ртом. Жёлтые очки, закрывающие половину лица, и полосатый шарф, закрывающий вторую. С одной стороны — цирк, конечно, но с другой — он и сам, в некотором роде, в маске. Они остановились напротив него, образовав треугольник. Белая Маска в центре, Черная — справа, Жёлтые Очки — слева. Конечно, их звали как-то по-другому, но он не давал себе труда вспомнить это. А они встали так, словно опасались, что он попытается сбежать. Смешно. — Я ожидал, что ты явишься сам, чтобы поприветствовать меня, — заговорил он, и голос его оказался под стать внешности — сильный и раскатистый. — А ты прислал своих шавок. Неужели ты, наконец, начал бояться меня? — Бояться? — откликнулся Белая Маска. — Тебя? Почему я должен бояться бестелесного скопления пустой злобы, алчности и самомнения? Голос из-под маски звучал глухо. Голос был не тот, что светловолосый гигант ожидал услышать, но интонации — эта смесь самоуверенности и презрения — да, они были те самые. Гигант растянул губы в улыбке — весёлой и злой: — Бестелесного? Да. Что делать — такая любопытная плоскость, и совсем не заточена под меня. Это ты оказался везунчиком — с физическим телом, да ещё и можешь клепать себе этих послушных кукол. Но, — он выпрямился, и демонстративно развёл руками, — как видишь, я решил эту проблему. Прекрасный сосуд, не находишь? Белая Маска склонил голову на бок. — Прекрасный? Казалось, слово прозвучало совсем без выражения, но улыбка исчезла с губ гиганта. — Твои дела совсем плохи, если ты называешь это — прекрасным сосудом. Гигант усмехнулся: — В своём репертуаре, да? Не желаешь признавать никого, кроме себя. Это тебя и погубит, Слендер — твоя надменность, и нежелание правильно оценивать противника. — Надменность? — голос из-под маски окрасился насмешливыми нотками. — Может быть. Но противника я оцениваю совершенно правильно. Тебе нечего делать в этой плоскости. Она принадлежит мне. Тебе лучше убраться отсюда, если не хочешь очередного позорного поражения. Гигант коротко рассмеялся: — Знаешь, что нас отличает, Слендер? Подбородок Белой Маски чуть приподнялся, словно вопрошая «и что же?». Гигант сделал небрежный жест рукой, как бы готовясь начать излагать длинную и сложную мысль… И вдруг сорвался с места. Так быстро, что его тело росчерком смазалось в пространстве. Люди так не двигаются. Доля секунды — и гигант уже стоял на дорожке, на вытянутой руке удерживая Белую Маску, обхватив того за шею и сильно сжимая горло. Две другие марионетки не сдвинулись с места, лишь чуть изменили положения тел, напружинившись, как звери перед прыжком. — Я, в отличие от тебя, — прорычал гигант, — умею учиться на своих ошибках! А ты уверовал в собственную неуязвимость, Безликий, и закостенел в ней! Он смотрел в прорези маски, видел за ними безэмоциональные карие глаза, а за ними — холод, пустоту и смерть: всё то, что составляло суть его собеседника. — Всё, что у тебя есть — твои куклы, — он встряхнул марионетку. — Надеюсь, за их обломками ты явишься лично, и мы сможем, наконец, пообщаться… хах… лицом к лицу. И гигант с размаху швырнул Белую Маску на землю. Тут же двое других сорвались с мест. Гигант небрежно махнул рукой. Его лопатообразная ладонь даже не коснулась прокси в жёлтых очках, но того сбило с ног, и проволокло по земле несколько метров. Словно тёмная полупрозрачная оболочка окружила светловолосого гиганта. Мерцающий алый цвет наполнил голубые глаза, затопляя собой и белок и радужку. Черная Маска метнулся к нему, и гигант вытянул руку. Полупрозрачная упругая тьма устремилась с его ладони, но прокси в последний миг упал ничком, пропустив тьму в миллиметрах над своей головой. Раздались два громких выстрела. Чёрная Маска лежал на боку обеими руками держа дымящийся пистолет. Гигант покачнулся и опустил взгляд — прокси оказался метким. Две пули попали точно в цель, раздробив гиганту коленные чашечки. — Неплохо! — громогласно захохотал он. Вокруг ран тут же сгустилась вязкая чёрная субстанция, восстанавливая раздробленные кости и суставы, сращивая порванные сухожилья. Он шагнул к лежащему на земле прокси. Тот поднял пистолет и выстрелил ещё два раза — прямо в скалящееся лицо гиганта. Пули завязли в тёмном мареве, не долетев до цели сантиметров десять, и бесполезными кусочками металла упали в траву. Справа метнулась тень — Белая Маска с чем-то длинным и широким в руках, блеснувшем острой сталью в свете фонарей. Гигант на миг отвлёкся на него, и стрелок успел вскочить на ноги. И в следующий миг в правое плечо гиганта вонзилось лезвие топора. Жёлтые Очки оклемался после атаки чёрного тумана, и смог зайти ему за спину. Чёрное марево вокруг массивной фигуры лишь слегка удержало его удар. Брызнула кровь. Красные глаза гиганта слегка расширились. И тут же ему в бок врезалось мачете, с которым кинулся на него Белая Маска. И снова чёрное марево не защитило хозяина. — Сильны, поганцы! — снова рассмеялся гигант. Раны — глубокие, кровоточащие — казалось не причиняли ему никаких неудобств. Развернувшись, он схватил Жёлтые Очки за ворот куртки, молниеносным движением вырвав топор одновременно из его руки и из своего тела. Тут же сверкнуло лезвие второго топора, но оно уже намертво завязло в чёрном мареве, не причинив гиганту вреда. Красноглазый играючи взмахнул отобранным топором, ударил обухом в лицо Жёлтым Очкам. Что-то хрустнуло, непонятно — то ли те самые очки, то ли лицевая кость. Гигант швырнул тело прокси в Белую Маску, который замахивался для второго удара. Обоих прокси снесло в сторону. Снова выстрел. Пуля, нацеленная в грудь, не достигла цели самую малость — не более пары миллиметров. Гигант рывком оказался рядом с Чёрной Маской, ухватив одной огромной ладонью того за голову, а второй хватая руки, держащие пистолет, и сдавливая, сжимая. Под одной рукой захрустела маска, под второй — ломающиеся пальцы. Прокси действительно были сильны. Они умело пропускали через себя силу хозяина, довольно уверенно противостоя чёрной силе гиганта. Простых людей он обратил бы в прах одним взглядом. А эти раз за разом вставали на ноги. Вот снова двое прокси налетели на него со спины, как псы на медведя, пока он ломал третьего. И за всё это время марионетки Слендера не издали ни звука. — Ну что ж, — произнёс гигант, резко отпуская Чёрную Маску, и при этом с чудовищной силой ударяя его ногой в живот, отчего прокси отлетел прочь, приложившись спиной о фонарный столб. — Позабавились — и хватит. Раны на плече и боку благополучно затянулись. Он стащил с себя Жёлтые Очки — под капюшоном у того всё было залито кровью, и не ясно, осталось ли там что-то от лица — и с размаху швырнул его об асфальт дорожки. Послышался хруст. Белую Маску он схватил за горло, снова приподнимая над собой. Снова уставился в прорези маски, устремляя взгляд за безвольные глаза, вглубь зрачков, откуда на него смотрел его главный враг. — Я неплохо размялся, — хищно скалясь, заявил гигант. — Но, похоже, тебе понадобятся новые игрушки. Этих я немного поломал. Второй рукой он схватил прокси за бедро, горизонтально вытягивая его тело, намереваясь сломать об колено его позвоночник… И вдруг выпустил его, просто уронив себе под ноги. Гигант нахмурился, пытаясь понять, что произошло. Он поднёс ладони к глазам. Пальцы подрагивали. И он понял — руки ослабли. Вот буквально секунды назад эти руки могли крошить камень, и выворачивать с корнем вековые деревья, а теперь они с трудом удерживают собственный вес. — Нет… — выдохнул гигант. И почувствовал, как из горла поднялось вязкое и густое, и сплюнул под ноги большой сгусток крови. Прямо на вяло шевелящегося прокси. Вместе с кровью изо рта выпало два зуб. — Нет! — снова произнёс он, и в этом «нет» уже отчётливо звучали ярость и обречённость. Он сделал шаг назад на подрагивающих ногах. Он упал на подломившиеся колени, а затем грузно завалился на бок на траву. Тело, бывшее просто олицетворением силы, сдавалось, отказывало, не могло удерживать в себе всю мощь нового хозяина. Разрушалось. Медленно поднялся с земли Белая Маска. Сперва на четвереньки, потом — рывком, словно его дёрнули за ниточки — на ноги. Шагнул к упавшему гиганту. Тот тяжело дышал, и с ненавистью смотрел слепнущими глазами на стоящего над ним прокси. Нет, не на прокси — на того, кто дёргал эту тупую безвольную куклу за ниточки. Подошли двое других. У Жёлтых Очков, по-прежнему, лилась кровь из-под капюшона. Чёрная Маска стоял слегка криво, словно его тело было перебито посередине. Тело гиганта подёргивалось в мелких судорогах. Он чувствовал, как отказывают и разрушаются внутренние органы, как крошатся кости под весом собственной плоти. Крупное крепкое тело разрушалось от заключённой в нём мощи. А он ведь был так уверен в нём! Это тело было седьмым. Предыдущие разрушались уже на пятые сутки. Это тело исправно носило в себе древнюю злую силу двенадцать дней. Двенадцать! Это был превосходный показатель. Сосуд работал, приспосабливался, входил в симбиоз с силой нового хозяина, так уверенно и гладко, словно был создан именно для этого. Посредством сосуда он смог преобразовывать пространство этой плоскости, управлять им. Сосуд сделал его самым могущественным существом этого мира, пока… Пока Слендер не наслал на него своих проклятых шавок. Тело не выдержало столкновения с тёмным пространством. Это было немыслимо — обладать такой силой, но не выстоять против трёх тупых кукол. — Как ты сказал? «Прекрасный сосуд»? — с отчётливой издёвкой сказал Слендер голосом Белой Маски. — Ты ещё не победил, — хрипло произнёс гигант. Если бы он смог, он бы завыл от ярости и бессилия. Но тёмная кровь поднялась горлом и густо полилась из искажённого рта. — Мне не нужно никого побеждать. В этой плоскости у меня нет соперников. Убирайся туда, откуда ты выполз, Залго. Меркнущие, но всё ещё алые глаза сверкнули ненавистью. Он с трудом выплюнул кровь. — Не смей мне… — просипел демон, и не произнёс больше ни слова. Рот разрушенного сосуда безвольно открылся, глаза потухли. Алый свет ушёл из них, оставив после себя застывшие голубые льдинки радужек, бессмысленно глядящих в небо. А в следующий миг из мёртвого тела вырвалось нечто — невидимое, неосязаемое, но настолько злое и чуждое человеческой природе, что случись тут случайный прохожий, его сердце не выдержало бы соседства с подобной сущностью. Где-то вдалеке завыли собаки, скованные мгновенным ужасом. На ближайших кустах и деревьях мгновенно скукожились и высохли листья. Замерцали, и со звоном полопались лампы в уличных фонарях. Поднялся ветер — жаркий и колючий, словно вокруг была безжизненная пустыня. Тот, кого называли Залго — неизменно могущественный, непобедимый в своей родной плоскости — здесь был лишь явлением, сущностью, страхом и болью. Но, по какой-то причине, законы этой плоскости не давали ему развернуться во всю мощь своих возможностей. Возможно, потому, что человеческая плоскость подчинялась, прежде, всего физическим законам. А чтобы нарушать или подчинять эти законы, надо было обладать физическим телом. В бешенстве, Залго метнулся к одному прокси, ко второму, к третьему… Лишившись сосуда он хотел только одного — сейчас, немедленно, завладеть новым. Пусть он продержится всего пару часов, пусть это будет напичканная тёмным пространством марионетка его врага, но ему нужно было новое тело. Чтобы уничтожить всё, что есть вокруг — этот парк, а может и весь этот город. Чтобы дать выход ярости, чтобы освободиться от неё, и вернуться к началу. К поиску подходящего сосуда. Ведь не может быть, чтобы среди миллиардов человеческих мошек не нашлось ни одного достойного. Но попытка захватить прокси была пустым делом — он наталкивался на их тела, как ветер на вековые скалы. Слендер надёжно защищал своих марионеток, не позволяя никому украсть его контроль. Бессильной тенью хаоса Залго устремился в тёмное небо, и растворился в нём, чтобы спустя немного времени осознаться снова. В сгущающихся облаках пророкотал раскатистый гром. А в отдалённом уголке парка, оставшегося без освещения, всё стихло. Пропал горячий ветер. Исчезли мертвящая тревога и незримая паника, которые так никому и не довелось ощутить. Только три неподвижных фигуры стояли над распростёртым телом. Прошла минута, вторая… И только убедившись, что противник отступил, кукловод, находившийся за много миль от этого места, шевельнул длинными белыми пальцами, обрывая незримые нити, отзывая свою силу от своих марионеток, отпуская их. Стоило Безликому вернуть прокси их волю, как все трое тут же со стонами и воем повалились на землю. Залго в теле светловолосого гиганта сильно переломал их, и эти повреждения никуда не делись. И когда тёмное пространство перестало экранировать боль, вся агония разом обрушилась на прокси. Тим сбросив с лица маску, стоял на четвереньках, скребя пальцами по своей шее и силился сделать вдох. С разбитой головы текла кровь, но это было пустяком по сравнение с раздавленной, как бумажный стаканчик трахеей, и полностью передавленным горлом. Тоби с тихим воем закрывал ладонями лицо, скорчившись в позе зародыша. В последний момент перед тем, как обух топора влетел ему в лицо, он успел зажмуриться, и спасти одни глаз от осколков разбившихся очков. Но переносица была вбита внутрь черепа, кость левой глазницы раздроблена, а левый глаз представлял собой мешанину из студенистого вещества, крови, и всё тех же осколков костей и стёкол. Брайан стонал от пульсирующей боли в сломанных пальцах правой руки, которые торчали из ладони нелепым веером. Удар гиганта ногой отбил ему все внутренности, а встреча спины с фонарным столбом повредила позвоночник, и теперь Худи не чувствовал ног. От таких повреждений обычные люди скончались бы в течение нескольких минут. А если не от повреждений, то от болевого шока. Но прокси не были людьми. Только это и спасало их сейчас. Тёмное пространство, текущее в их крови, лениво, с презрительной неохотой, но восстанавливало тела. Не полностью. Лишь чтобы жизнь не ушла из них — небольшая подачка от хозяина за службу. Чтобы исцелиться полностью, или хотя бы до приемлемого состояния, им нужно было вернуться в КрипиПасту. В Дом. Или, хотя бы, в замороченный лес. Но это им предстояло сделать со сломанными костями, и полуслепыми от боли. Прокси корчились на траве около десяти минут. Потом Тим, пошатываясь, смог подняться на ноги, подобрать свою маску и засунуть ее за пазуху. Дышать было тяжело и больно — шея по-прежнему была смята, да и в груди что-то нехорошо булькало. Но он хотя бы мог стоять. С трудом. Коснулся раны на затылке. В склеенных от крови волосах нащупал острый край кости, поморщился. Маски посмотрел на Тоби. Тот, держась левой рукой за лицо, медленно вставал. Он щурился единственным оставшимся глазом, отыскивая в траве свои топоры — в темноте и в таком состоянии это оказалось не простой задачей. Он увидел один, и побрёл за ним, сильно припадая на правую ногу. Худи продолжал лежать на земле. Кое-как ему удалось вправить сломанные пальцы, а также подобрать валяющийся рядом пистолет, и запихать его в карман толстовки. Но он по-прежнему не чувствовал ног. И даже чудовищная боль не могла заглушить накатившей паники. Если он сейчас не встанет, то не сможет вернуться в КрипиПасту, и это будет конец. Сила собственной крови не сможет поддерживать его долго. Ему нужно больше тёмного пространства, нужно окунуться в него, надышаться им, и тогда тело излечится. Но всё это пустые мысли, если он не сможет идти. Маски и Тики не станут ему помогать. Во-первых — они сами едва держатся на ногах. А во-вторых — они и не должны этого делать. Прокси не друзья. Они могут жить под одной крышей, вместе выпивать, вместе драться… Но когда дело касается жизни и смерти — каждый сам за себя. Прокси заменяемые боевые единицы. Если прокси не может нормально функционировать — он бесполезен. И хозяин его заменит. Подковылял Тоби, неловко засовывая в ременную петлю второй найденный топор. Хрипло, с присвистом, спросил: — Идти сможешь? Брайан сдавленно зарычал, уперевшись левым кулаком в землю, и пытаясь заставить собственные конечности шевелиться. Тим и Тоби переглянулись. Они стояли, пошатываясь. А откуда-то издалека уже доносились людские голоса. Страх и отчуждение распространяемые Залго, и отпугивающие всех живых существ, исчезли, и скоро сюда придут люди. И что же они увидят? Как минимум — одно мёртвое тело. Худи снова зарычал, сплюнул сгусток крови. — Мне нужно только встать, — сдавленно сказал он. — И я смогу идти. Но сам не знал, на что надеялся, произнося эти слова. Как он собрался идти на неработающих ногах, даже если сможет встать? Маски и Тики колебались. Оба видели, что Худи хватается за призрачную соломинку. А если, пытаясь помочь ему, они сваляться сами, то тоже рискуют уже не подняться. И всё же… Троим прокси проще выдерживать власть Слендера, чем если их останется двое. Да и притёрлись они за эти годы — научились работать слаженно, практически без слов. Зачастую именно доскональное знание действий напарника и спасало им жизни — такое тоже нельзя было не ценить. Тим едва заметно кивнул. Они с Тоби медленно приблизились к Брайану, встав по обе стороны от него. Тоби неловко согнулся, всё закрывая рукой пол-лица. Тим осторожно опустился на колено. Двое прокси ухватили третьего под локти. — У тебя одна попытка, — почти шёпотом предупредил Маски — громче он говорить не мог. Худи только крепче сжал челюсти. Его потянули вверх. Сперва он почти с отчаянием почувствовал себя мёртвым грузом. И за пару секунд смирился с тем, что «мёртвый» он уже, можно считать, в прямом смысле. Но тут Маски умудрился как-то особенно резко дёрнуть его вверх… и позвоночник прошило огненной болью. Брайан завыл сквозь сжатые зубы, хотя сейчас предпочёл бы радостно завопить — боль, прокатившись по спине, отдалась в ноги. Страшно оскалившись, Худи дернул левой ногой, согнул её в колене, и смог упереться ею в землю, перенеся на неё вес тела. От боли темнело в глазах, но это было даже хорошо — боль подстёгивала, заставляла чувствовать. Ещё один рывок за предел собственных возможностей, и Худи встал на ноги. Он шатался, но стоял. Сделал пробный шаг. Ему показалось, что сейчас он снова рухнет, но это только показалось. Колени постоянно подгибались, спина горела огнём, бёдра сводило судорогой, а на месте внутренних органов, по ощущениям, была одна сплошная гематома. Но он мог идти! Трое прокси, не говоря ни слова, двинулись прочь от распростёртого тела гиганта. Они шли, пошатываясь, и если бы кто-то заметил их, то принял бы за пьянчуг, «нализавшихся» так, что едва стоят на ногах. По счастью, вечер медленно перетекал в ночь, и людей в парке изрядно поубавилось. Боль окутывала их тяжёлым одеялом. Прокси были привычны к боли. Боль была их старинной подружкой — ехидной, безжалостной и верной, как прикормленная дворняжка. Она тащилась с ними, затрудняя движения и подгоняя одновременно. Из парка крипи выбрались рядом со скоростной дорогой, как раз там, где она ответвляла узкую объездную. Они уже знали, как поступят в предлагаемых обстоятельствах. Подобный сценарий у них был отработан давно. Хоть это и был первый раз, когда им приходилось отыгрывать его в таком жалком состоянии. Но выбора у крипи особо не было. Нечего было и думать, чтобы добраться до леса пешком — они просто не дойдут. Поэтому, оставалось только решить, кому кидаться под колёса. С главной дороги как раз съехал очередной автомобиль. Между ним и прокси было около пятидесяти метров. — Я пойду, — коротко сказал Тоби, и шагнул из придорожных кустов на асфальт. Свет фар выхватил из темноты его сгорбленную фигуру, безжалостно высветив залитую кровью одежду, окровавленную руку, закрывающую лицо, и общую потрёпанность. Конечно, был риск, что водитель не успеет среагировать, и собьёт неожиданно возникшего на пути крипи. Или испугается, и собьет его. Или же намеренно вдавит педаль газа в пол — в конце концов, психи обитают не только в Доме, что стоит в самом центре КрипиПасты. Но вся жизнь прокси — один сплошной риск. И они рисковали. Тормоза оглушительно завизжали. Машина стремительно сбавляла скорость, но, казалось, затормозить не успеет, и размажет, и без того, едва живого крипи по асфальту. Автомобиль остановился, коснувшись бампером коленей Тоби. Тут же распахнулась водительская дверь, и из неё выскочил высокий худой парень, с лохматой головой. В руках он держал бейсбольную биту. — Слышь, мудила, ты что последние мозги пропил?! — заорал он, бесстрашно подходя к шатающемуся крипи. — Отошёл от машины, уёбок, пока я тебе… Бляяя, мужик, чё с тобой случилось-то? Разглядев крипи получше, парень слегка растерялся, и опустил свою биту. И тут же в затылок ему упёрлось холодное дуло пистолета. — Пасть закрыл. Биту бросил. Дернешься — мозги вышибу, — коротко, даже как-то по-военному, отчеканил хриплый голос. Пока водитель смело орал на Тики, Худи хватило времени обойти машину сзади, зайти парню за спину, и теперь он уверенно держал его на мушке. Тот вздрогнул, моментально всё поняв. Он медленно поднял руки, одновременно разжимая пальцы и роняя биту на асфальт. — Я… — Заткнись! — дуло чувствительно тюкнуло в затылок. — Сейчас садишься за руль, и едешь, куда скажут. Не будешь рыпаться, останешься жив, и при своей колымаге. Понял? — Послушайте… Жёсткий кулак чувствительно врезался ему в бок, под рёбра. Парень вскрикнул. — Я спрашиваю — понял?! — Понял, — сдавленно выдохнул он. — Молодец, — Худи схватил его за ворот куртки, подтолкнул в нужном направлении. — В машину, пошёл! Полностью дезориентированный внезапным нападением, парень послушно уселся за руль. Тим уже забрался на заднее сиденье. Брайан уселся рядом с ним, позади водителя, всё так же упирая ему ствол в затылок. Тоби сел на переднее пассажирское сидение. — К-куда ехать? — заикаясь спросил водитель. — Прямо, — глухо ответил Тоби. — До поворота на северо-запад. Двигай давай! Потом скажу, куда дальше. Трясущимися руками парень повернул ключ в замке зажигания, машина тронулась с места. И прокси позволили себе расслабиться — чуть-чуть, самую малость. От боли они едва ли не теряли сознание, и держались, исключительно, на силе собственной воли. Угрожая водителю пистолетом, Худи думал только о том, чтобы его не подвели ноги. Был момент, кода он ощутил, что снова потерял чувствительность и колени начали подгибаться. Слабость продлилась всего пару секунд, но эти пара секунд добавили прокси пару седых волос. Маски страдал от удушья. Он тёр пальцами искалеченную шею, и старался вдохнуть поглубже, но ему это не удавалось. От недостатка воздуха в глазах то и дело начинало темнеть, и ему приходилось делать над собой усилие, чтобы не терять сознание. Тики старался сидеть как можно неподвижнее, сосредоточившись на пульсации внутри собственной головы. Он не мог заставить себя убрать руку от лица — ему казалось, что стоит это сделать, и от черепа отвалится кусок кости. Он не был уверен, что это случится, но не хотел рисковать. А ещё он не хотел поймать собственное отражение в тёмном стекле окна. Поэтому, он смотрел на дорогу, и периодически поглядывал на бледного до синевы водителя — чтобы успеть заметить, если тому от страха придёт в голову какая-нибудь глупость. А ещё он думал, что с одним глазом очень неудобно, и к этому придётся долго привыкать. Но, с другой стороны, вот Клокворк же как-то притерпелась. Может и у него получится.* * *
Он стоял там, где массив леса встречается с каменистым обрывом. Обрыв скатывался каменистым склоном к берегу бурной порожистой реки. За рекой, милях в десяти, есть небольшой городок. У жителей того городка этот лес пользуется дурной славой. Очень дурной. Иначе, как проклятым, они этот лес не называют. В двадцать первом веке, в эпоху компьютерных технологий, когда высоко в стратосфере летают космические спутники, а телевизоры транслируют более трёхсот каналов, население целого города, пусть и совсем крошечного, считает лес проклятым. Они уверены, что там живёт зло. Что если кто-то пропадает без вести, он пропадёт под сенью этих вековых сосен и дубов. Иногда в лесу кого-то замечают, не то людей, не то призраков. Но что бы не творилось в полумраке переплетения ветвей, горожане были уверены — добра от этого не будет. И они абсолютно правы. Слендер стоял неподвижно, обратив невидимый взгляд на юго-восток. Если бы у него было лицо, на нём, несомненно, играла бы довольная усмешка. Что ж, этот раунд оказался за ним. Ночной Гость был прав в своих расчётах — Залго явился к концу лета. Явился, как он сам считал, для решительной схватки. Безликий считал, что демон поторопился. Залго надо было дать своему сосуду несколько лет, чтобы окрепнуть и притереться к внутренней силе. Ведь, надо признать, этот гигант действительно был очень перспективен. И если бы у Залго было чуть больше терпения… Но это как раз то, чего зачастую не хватает бессмертным и могущественным существам — Слендер мог судить по себе. Очень сложно выждать, когда привык получать всё легко и быстро, благодаря собственной силе. Но Слендер смог научиться этому полезному навыку, а Залго, по-видимому, нет. И что в итоге? Он не смог выстоять против троих прокси. Со временем могущественному бессмертному демону всё сложнее найти себе подходящее тело. Но алчность, извечное чувство соперничества, и банальная гордость не позволяли Залго отступить. Во вселенной ещё множество плоскостей, но ему нужна была именно эта. Потому что Слендер объявил её своей территорией. Сколько понадобиться Залго, чтобы отыскать новое, мало-мальски, пригодное тело? Сколько понадобится самому Слендеру, чтобы довести до конца собственный план, который позволит избавиться от старого врага на несколько сотен лет? Не то, чтобы Слендеру наскучило их противостояние, но он хотел вывести его на новый уровень. Да и что говорить, приятно ткнуть носом в поражение такую могущественную тварь, как Залго. Что касается его поломанных прокси — Слендер надеялся, что они смогут вернуться в КрипиПасту и восстановиться. Эти трое были прекрасными инструментами, отлаженными и выносливыми. Ему бы очень не хотелось подбирать себе новых, если эти, всё же, не выживут. Но и хоть как-то помогать им он не собирался. Если они не справятся с повреждениями сами, значит они не достойны быть прокси, или вообще жить. Чем ближе Слендер подходил к Дому, тем отчётливее понимал — что-то не так. Он чувствовал тёмное пространство, пропуская его через себя, и оно было как растревоженное штормом море. Не сбавляя шага, Слендер телепортировался, преодолев оставшиеся полмили за пару секунд. В эти секунды он был готов к тому, что увидит Дом в руинах — настолько он чувствовал разрушение структурных контуров. Но дом стоял на месте. Стены, по крайней мере, наружные были в порядке. Но поднимаясь по скрипучему крыльцу, Слендер уже догадывался, что за зрелище ему предстанет. И он не ошибся. Стена отделяющая холл от гостиной была разворочена. Сама гостиная представляла собой апофеоз хаоса. Мебель разбита в щепки. Длинный чёрный диван нелепо стоял на одном торце, вторым упираясь в полуразрушенную террасу. Книжные шкафы на самой террасе были опрокинуты, и книги из них, мёртвыми бабочками, рассыпались по всей гостиной. В одном стрельчатом окне выбиты стёкла, во втором — вывернута вся рама целиком. Собственное кресло Слендера валялось в углу кверху ножками. Мраморная каминная полка расколота в каменную крошку. Паркет словно вспахан плугом. Безликий возвышался посреди всего этого хаоса. Кожа на его лице плавилась, словно свечной воск — появлялись чёрные глубокие глазницы, с белым пламенем на дне, широкий безгубый рот с острыми клыками в три ряда. Тонкий Человек впадал в ярость. Никто не смел рушить то, что создавал он! Он протянул руку, коснувшись окружающего пространства, словно погрузив ладонь в воду. Пробуждая его память, вызывая видение того, что здесь случилось. В общем-то, Слендер и без этих ухищрений мог бы сказать, кто устроил погром в его обиталище — не у многих хватит безумия, сил и наглости учинить такое. С тихим рычанием Слендер «потянулся» дальше, как щупальцами, окутывая своей волей весь Дом, отыскивая тех, кто посмел устроить тут разгром. Он знал, что они ещё где-то здесь — повредив Дом, они захлопнули вокруг себя ловушку, которую Безликий вплёл в структуру пространства на этапе создания ещё самого первого образа Дома. Слендер был предусмотрительным монстром. Он не давал спуску своим крипи, но также не собирался терпеть выходки монстров, обитающих в его владениях. Но и гоняться за ними по всем плоскостям у него не было никакого желания. Поэтому он предусмотрел ловушку для тех, кто умышленно или нет разрушает то, что было создано им. Первого нарушителя он обнаружил на границе замороченного леса. Он пытался уйти, но КрипиПаста не отпускала его. Слендер скривил клыкастую пасть в подобии ухмылки. Телепортироваться к нему — дело пары секунд. Но… много чести. Сам явится. Не добровольно, конечно… Но какое это имеет значение? Слендер вышел из развороченной гостиной. Прошёл к высоким двустворчатым дверям, ведущим в левое крыло дома — туда, куда кроме него, добровольно никто не заходит. Остановившись, он позвал: — Салли! Растревоженное тёмное пространство снова всколыхнулась. Девочка-призрак была своенравным существом, она не любила подчиняться. Но ему она не подчиниться не могла. Она жила на его территории, с его позволения. Она материализовалась медленно, явно неохотно, понимая, что её может ожидать. Салли шла через холл, обходя выбоины в паркете — разрушения гостиной частично задели и холл — прижимая к груди старого плюшевого мишку, и глядя на Безликого исподлобья. Слендер вытянул щупальце, и схватил девочку поперёк туловища. Салли преувеличенно-испуганно вскрикнула, плюшевый мишка упал на пол. Призрак замолотила кулачками по державшему её вектору. — Эй, пусти! — по-детски захныкала она. — Ты пугаешь меня! Мне страшно… Слендер молчал, сильнее сжимая маленького призрака. Тело Салли дрогнуло и на миг померкло — она хотела исчезнуть, истаять невесомой дымкой… Но сила Безликого не позволила ей сбежать, и девочка закричала уже по-настоящему. — Отпусти её, — Сплендор возник почти беззвучно в нескольких шагах от Слендера. Его лицо выражало тревогу, граничащую со злостью. На дне глазниц вспыхивали алые огоньки. Тонкий Человек отчётливо ухмыльнулся зубастой пастью: — Требуешь? Сплендор на миг оскалился, явив клыки не многим уступающие оскалу Слендера, но ответил довольно спокойно: — Нет. Прошу. Отпусти Салли. Она тебе не нужна. — Тут ты прав, — хмыкнул старший Безликий. — Она мне не нужна. Совсем. В этом Доме. Салли перестала верещать, и настороженно притихла. Сплендор выжидающе молчал. — Ты же не думал, что я спущу подобное? — С каких пор тебя волнуют сломанные стены? — Меня волнует всё, что нарушает установленный мной порядок, — прорычал Слендер. — И никому не позволено разрушать мою собственность. — Я думал, это касается только этих детей, которых ты превращаешь непонятно во что. — Это касается всего, — отрезал Слендер. — Пойдёшь сам? Или будешь тратить моё время, оттягивая неизбежное? Алые огни в глазницах Сплендора вспыхнули ярче, и он оскалился. Всё же, он был монстром, какой бы путь не выбрал для себя сам. И периодически, кровь давала о себе знать. Вот как сейчас, когда он почувствовал себя загнанным в угол. Несколько щупалец змеями появились из-за его спины. Слендер низко зарычал, правда, векторов не выпустил. Может быть, именно это и позволило Сплендору совладать с собой — отсутствие ответной агрессии, только предупреждение. Не сдержись он — итог был бы предсказуем. Со Слендером ему не справиться. Тем более сейчас — после схвати с Джеком. Только Дом ещё больше порушат. Усилием воли Сплендор заставил себя успокоиться, втянул щупальца. — Отпусти Салли, — снова попросил он. — Я сам пойду, куда скажешь. Слендер не то хмыкнул, не то рыкнул, но разжал щупальце. Получив свободу, девочка-призрак тут же истаяла невесомой дымкой, бросив на Сплендора напоследок полный слёз взгляд. Слендер открыл высокую дверь, и шагнул в тёмный, пахнувший холодом проём. Чуть поколебавшись, Сплендор направился следом. Двое Безликих прошли по длинному гулкому коридору, за стрельчатыми окнами которого была видна красная пустыня под багровым небом. Белёсая туманная дымка, стелящаяся по полу, клубилась вокруг их ног. Они вышли в небольшой круглый холл с четырьмя арочными проёмами, и Слендер направился в крайний справа. Сплендор шёл следом, не задавая вопросов. Они стали спускаться по крутым ступенькам закручивающейся спиралью лестницы. Их шаги отдавались гулким эхом от тёмных, сложенных из крупного камня, стен. Лестница привела безликих метров на тридцать под землю, не меньше. Здесь было абсолютно темно — темнота такая плотная, что казалось, её можно коснуться пальцами. Но зрению Безликих она не мешала. От небольшой площадки перед лестницей, словно лучи шестиконечной звезды, разбегались шесть коридоров Сплендор никогда не был здесь. Да и не стремился попасть, если честно. Тут буквально дышало тёмное пространство — его самое мрачное, самое жестокое проявление. Словно вся кровь, весь ужас, все страдания, что стягивались в КрипиПасту, просочились в эти подземелья, впитались в их стены, и наполнили собой воздух. Если бы Сплендору нужно было дышать, сейчас он испытал бы острый приступ удушья. Вслед за Слендером он прошёл в один из коридоров, который оказался… тупиковым. — Здесь находится один из силовых узлов Дома, — сказал Слендер. — Тут концентрируется сила, которой он питается. Можешь располагаться. — В смысле? Слендер не ответил. Вектора вырвались из-за его спины с молниеносной скоростью. Сплендор среагировал мгновенно — его щупальца рванулись навстречу. Инстинкт монстра требовал от него защищаться. Вектора переплелись в короткой, но яростной схватке. Сплендор зарычал, понимая, что проигрывает. Но иного исхода быть и не могло. Он был ослаблен после схватки со Смеющимся Джеком. А Тонкий Человек и без этого был сильнее. Он не бежал от своей природы кровожадного чудовища, и это возвышало его на несколько порядков над миролюбивым Сплендором. Вектора ударили Сплендора в грудь, притиснули его к каменной стене. И стена тут же утратила плотность — потекла серым густым дымом, и стала засасывать в себя высокое худое тело. Сплендор с рычанием рванулся вперёд, стараясь вырваться из облепившего его дыма, но тёмное пространство не пожелало отпускать такую необычную жертву. Цилиндр свалился с его головы, и покатился по полу. — Не дёргайся, — сказал Слендер, наблюдая, как стена всасывает в себя второго Безликого. — Дом не отпустит тебя, пока я не прикажу. Стена втянула Сплендора, оставив на свободе только голову, плечи и верхнюю часть груди. — И что дальше? — прошипел пленник. — Дальше ты будешь питать Дом своей силой, — Слендер наклонился, и подобрал упавший цилиндр, покрутил его в руках. — Пока он не восстановит то, что вы порушили. — Долго ждать придётся, — оскалился Сплендор. — Сам знаешь, силы у меня немного. — Ничего, — равнодушно бросил Тонкий Человек. — Времени у меня предостаточно. Он развернулся, и пошёл прочь, поставив цилиндр Сплендора на одном из выступов в стене, и бросив напоследок: — Да и тебе торопиться некуда… В полумраке подвальной камеры, Сплендор ещё несколько раз дёрнулся, в безнадёжной попытке освободиться. Потом опустил голову, чувствуя, как Дом начинает тянуть из него силы. Он понимал, что застрял тут надолго. И ему оставалось только гадать, что от него останется, когда Слендер всё же решит выпустить его. Нет, не зря Сплендор не любил приходить в КриппиПасту. Второй виновник разрушения обнаружился на третьем этаже. Смеющийся Джек бродил по коридорам, раздражённо постукивая кулаками по стенам. Как и Сплендор, он не мог покинуть КрипиПасту. Поэтому, когда за очередным поворотом коридора, клоун обнаружил хозяина дома, то зло оскалился: — Слендер, мне наскучила эта игра. Выпусти меня из своей крысиной норы! — Ты прекрасно знаешь, — ровно ответил Безликий, — что можно и что нельзя делать на моей территории. Приходя сюда, ты автоматически соглашаешься соблюдать мои правила… Джек беззаботно махнул длинной рукой: — Ай, да подумаешь, пошалили немного, сломали пару полок… — Разрушили несущие контуры… — мрачно поправил Слендер. — И Сплендор уже несёт за это наказание. — И правильно несёт, — клоун растянул зубастую пасть в улыбке. — Это он всё первый начал, он кинулся на меня, я защищался. И, раз уж мы всё выяснили, сними свои чёртовы барьеры — твои крипи все разбежались, и мне тут скучно! — Нет, — Слендер покачал головой, — в ближайшее время ты этих стен не покинешь. Джек прищурил светлые глаза, и чуть ссутулился, словно дикий кот, приготовившийся атаковать: — Ой! И что же ты предлагаешь мне тут делать? Бродить по Дому, и выть от тоски? Так я не призрак, если ты помнишь. У меня другие предпочтения. — Ты будешь нести своё наказание. — Вот угрожать мне не надо, Безликий, — улыбка пропала с губ Джека, а чёрные пальцы вытянулись и заострились, став когтями. — Я не твой бесхребетный собрат, и не та шушера, которую ты делаешь из людей! Выпусти меня, или я разнесу этот домишко до основания… — Ты слишком привык играть на публику, Джек, — ответил Слендер, поднимая руки. Между его широко расставленных ладоней закружился тёмный туман, постепенно приобретая форму, обозначая прямые грани и острые углы. Туман опал на пол, и в руках Безликого оказалась… квадратная коробка. Не очень большая — высота и ширина не превышали восемнадцати дюймов.* Было видно, что когда-то это коробка была яркой, разноцветной, изукрашенной кругами и звёздами. Но теперь она выглядела старой, какой-то пыльной, выцветшей до серости. Глаза Смеющегося Джека расширились, а из оскаленного рта раздался утробный рык. — Откуда она у тебя? Где ты её взял?! Слендер оскалился, белые огни в глазницах ярко сверкнули: — Это единственное, что тебя сейчас волнует? Он перехватил коробку щупальцами, и положил ладонь на крышку. — Нет, — клоун попятился, его взгляд заметался от стены к стене. — Не смей этого делать! — Никто не нарушает моих условий безнаказанно, Смеющий Джек, — слова Слендера тяжело повисли в воздухе. — И ты — не исключение. Джек зарычал, когда вдруг упёрся спиной в стену, которой ещё секунду назад не было. Отступать ему было некуда, а нападать было бессмысленно — Безликий держал в руках козырь, который демоническому клоуну было нечем покрыть. Слендер шагнул к нему, на ходу открывая крышку коробки. Джек завопил, и этот звук походил на жужжание старой разболтанной бензопилы. По его телу прошла длинная судорога, как от боли. Таинственная магия Коробки заработала. — Нет!!! — заорал клоун, когтями царапая стены, упираясь ногами в пол. Но сопротивляться притяжению Коробки он не мог. Его подтянуло ближе, а потом, тело Джека стало вдруг состоять из плотно спрессованного чёрно-белого песка, и теперь его, песчинка за песчинкой затягивало в Коробку. Сперва «рассыпались» вытянувшись двумя тонкими струйками руки, следом, начиная с кончика острого носа «потянуло» голову, шею, торс… Джека рассыпало и засасывало, и всё это время он не переставал кричать, хотя его голосовые связки уже рассыпались всё тем же песком. Несколько секунд, и откидная крышка Коробки звучно захлопнулась. Сама Коробка мелко завибрировала в руках Слендера. В ней раздавались какие-то пощёлкивания и царапанья, но через минуту всё стихло. Клоун был надёжно заперт, и вся его чудовищная сила была бесполезна, пока кто-нибудь не откроет крышку. Безликий несколько минут стоял неподвижно. Глаза и рот постепенно исчезли с его лица, снова оставив пустой бледный овал с едва намеченным чертами. Затем он развернулся, и неторопливо покинул третий этаж, миновал второй. Спустившись на первый, Слендер отметил, что порушенные стены, вспаханный паркет, разбитые окна и расколотая каминная полка, уже начали восстанавливаться. Они ещё имели несколько эфемерный вид, переливаясь серым туманом, но уже держали твёрдую форму. За пару суток всё должно прийти в надлежащий вид. Всё так же держа в руках коробку, Слендер прошёл в гостиную, выпустил вектора, и поднял свое огромное кресло, и поставил его надлежащим образом. Придирчиво осмотрел обивку, убедился, что та не повреждена. Остальной бардак он предоставит разгребать крипи, когда те снова вернутся в Дом. Потом Безликий вернулся в своё левое крыло, и оставил Коробку на столе в том помещении, которое на человеческий манер привык звать кабинетом. Эта Коробка была единственной слабостью Смеющегося Джека. В своё время он надёжно спрятал её от людей и от монстров. Надёжно, как он сам думал. Но когда клоун заключил альянс с Безликим, Слендер решил, что не иметь на такое существо рычагов давления — это чревато. Поэтому, Тонкий Человек решил заполучить этот ящик. Для этого он обратился к Ночному Гостю — если кто и мог разыскать спрятанное, то только он. И он разыскал. В уплату он, по своему обыкновению, потребовал одного из крипи — насовсем. И Слендер отдал — тихого эстета, который мог быть вполне мирным пока его не задевали, меланхоличного убийцу по прозвищу Кровавый Художник. Ночной Гость извёл его кошмарами, доведя сперва до нервного срыва, а потом и до самоубийства. Слендер посчитал, что цена вполне адекватна оказанной услуге. Сплендора он планировал держать в стене около двух суток — пока Дом не придёт в норму. А вот сколько Джек просидит в своей Коробке, Слендер не решался загадывать. Смеющийся стал слишком много позволять себе в последнее время. Всюду лез со своим неуёмным любопытством, по собственной прихоти уволок в своё пространство Йану, где едва её не убил, теперь ещё вот это. Самое время напомнить распоясавшемуся клоуну, кто хозяин замороченного пространства КрипиПасты.