Smoke and Mirrors

ты война, которую я видел ребенком, юнцом, синеглазым совенком семнадцати лет. ты война, что ходила за мной по пятам, приходила ко мне во снах лицами похороненных, оставленных в темноте, лицами таких же юношей и в общем-то детей, что видели смерть. ты - война, в которой люди лишались домов, семей, друг друга, в которой за любовь и за ненависть отправляли на смерть. взгляд твой - пули, что очередью всаживал я в кого попадется, взгляд твой - металл, что я своими руками ковал, годами отливал пули высшей масти, что оставались навечно в чужих телах, и за каждую из них я просил прощенья на коленях у тех, кто в гробах. а позже перестал. привык к смерти, она живет внутри меня, течет по моим жилам, боже, если ты есть, сколько раз я, черт возьми, умирал? ну, дорогая, чем отпразднуем твой приход, чем сожжем мне сердце и закуем в лед? чей след будет навеки из жизни стерт, из истории, из веков, я не хочу стать строкой в учебнике, не хочу стать рекой, океаном, горой, страной, не хочу быть зафиксированным ни в одной из книг, ибо боже, если история получит мой лик, станут ли живые мертвей? всадница, дорогуша, твой конь не тот уже, проверь, что с ним, почему не любо ему скакать по земной оси? может он, смотря наверх, шепчет: "иже еси на небеси"? ты, твои движения, фразы, вздохи - весь ты соткан из войны, в которой я утопал, барахтался. ты знаешь, смерти нет, есть лишь точка спуска, вечная пустота, есть слезы и боль, есть тьма, в которой тонуть, нигде не спастись, это во взгляде твоем, ты в сети, ты внутри паутины, недалеко - паук, и птицы смерти тебе безрадостно напоют, и придет Аид, и скажет, мол, ну привет, что мне делать с тобой, припозднился ты чутка, дорогой, и примет тебя Аид в объятия свои, и ты ему, мол, всю жизнь умирал, счастья не видел, только мертвые глаза всех тех, кто по сырой земле лежал - руки раскиданы, и не знаешь, за что умер, в чем виноват, и вообще, была ли у этих детей вина воевать за других, стирать руки в кровь, не знаешь, за что им вставать по утрам, что им видеть во снах, если все вокруг - густая мгла, за что. в тебе война, живет и дышит, проникает в мои сны, я слышу, когда ты кричишь, когда задыхаешься, просишь отца не уходить, послушай, отец мой, за что нам такое? и правда, за что? за что волоокой вязи полей бежать с автоматом наперевес, сжигать мосты, дома, людей, за что им жить, за что умирать? твой взгляд - лед, все те года, когда со свету изживались лучшие мужи, жены, гении, уходили безвозвратно в никуда, целовали руку матери дети, что больше не вернулись с той войны. черт с ним, с мраком этим, куда тебе идти ночевать? кто тебе ужин готовит, кто греет твою кровать, за кого и что ты готов так отчаянно умирать, живя на автомате? кто это ценит, Илья? кому это нужно и с какой это стати? ты - война, внутри и снаружи, автоматные очереди, истерики, бойня в жару и стужу, кровавые реки, триумфальные арки, солдат и убийца высшей марки, скажи мне, что праведники не сдаются, скажи, что тебя нельзя сломать, если с неба вода с огнем лишь льётся, так ли уж сложно человеку не существовать? нельзя сломать того, кто сломлен давно, ты, грозный святой, просто калейдоскоп с кучей стекляшек внутри - разбери и порежься, пытаясь обратно вставить чертово стекло. Илья, каким бы ни был твой джихад, ты не ложь, робот, битва или плакат, - ты то, с чего ты можешь здесь и сейчас начать. ты - взрыв, что уничтожает все на своем пути, сметает дорожку, мешая идти, рев, что оглушает со всех сторон, ты - война, в которую я влюблен.