По осколкам своей Искры

Шоквейв шел по Иакону и созерцал ту разруху, которую устроила война. Их война. Но даже частично восстановившиеся эмоциональные блоки не отражали никаких чувств по этому поводу. Стрелки острых обломков рвали желто-серую пелену загрязненной атмосферы, покрытый ржавыми узорами металл не отражал больше редкие лучи ближайшей звезды, а то, что раньше, называлось зданиями, придавало виду ещё большую удрученность. Когда-то сияющие золотым лоском высотки, словно играясь, мерялись оставшимся количеством целых деталей, коих, увы, было немного. Крошки космической пыли, притянутые магнитным полем, и осколки стекла, имеющие самые разнообразные формы, громко хрустели под ногами учёного. Центральная площадь ранее величественного города выглядела не менее плохо. Выложенная шестигранными плитками поверхность в некоторых местах была безжалостно разодрана выстрелами тяжелых орудий, а статуи Тринадцати, которые по легендам были сотворены самой Солус Прайм, уничтожены почти что по основание — лишь кое-где валялись уцелевшие детальки, покрытые символами древнекибертронского. Весьма жалкое зрелище. Шоквейв остановился ровно посередине площади и осмотрелся, усмешка слетела с воколайзера. Прямо напротив возвышалось Здание Совета, где много миллионов лет назад решение совета стало мотиватором для начатия революции, а юный Орион Пакс официально Праймом. Левее находятся остатки Академии. На искру ложится легкий налет меланхолии, но более приоритетные размышления выталкивают ненужную сейчас эмоцию. Академия стоит мрачной горой обломков от бомбёжки, организованной после удачных диверсии и разведки, проведённых лично Саундвейвом. Связист до смены корпуса очень часто покидал свой пост, чтобы совершить вылазки и лишний раз подпортить алозначным настроение своими выходками. Шоквейв прекрасно помнит все после эмпураты и малую долю того, что было до… Колебания температуры создают ветровые потоки, которые несут в себе пыль и ржавчину Кибертрона. Воздух уносит в себе не только микроскопические твёрдые тела, но и остатки прошлой боли, унижений и мести, которыми буквально пропитано это место. Битва за Иакон вошла в историю как одна из самых жестоких — погасли тысячи искр, и даже сейчас, в некоторых сейсмически безопасных местах, где лежат полуразвалившиеся корпуса, продолжал сворачиваться энергон из магистралей падших врагов и союзников. Желание всё вернуть не приходит — война была необходима, так как стала катализатором в отношениях кибертронцев и показала все скрытые козыри. Если бы революция не пришла, планета медленно убила бы себя изнутри. А трансформеры в итоге деактивировались от кого-нибудь вируса. Может быть, на Кибертрон напала бы другая более развитая раса — взять тех же квинтессонов, желающих вернуть родную планету. Вариантов много, но каждый раз трансформеры либо были порабощены, либо становились отбросами космоса. Сейчас же война «переродила» своих бет, преподала им много уроков актива, чтобы теперь, в этом светлом будущем, Кибертрон не стал куском шлака. Десепетикон медленно обводит пространство взглядом алой линзы, как наблюдатель неудавшегося спектакля, невольно упрекающий бесчувственных марионеток. Роль кукол взяли на себя в этот раз несколько лежащих деактивов. Шоквейв снял показатели со сканеров на всякий случай и ещё раз убедился в том, что планета понесла серьезные потери, когда Мегатрон использовал тёмный энергон для достижения своих целей. Проект по изучению крови Юникрона Шоквейв вел некоторое время после прибытия на Землю и знал последствия применения данного вещества. Но сейчас эти размышления были лишними и ненужными, поэтому мотнув шлемом, учёный продолжил свой путь. Размеренные шаги не выдавали нервозности, однако, где-то глубоко внутри, искру дергало почти неощутимой болью. Неприятное ощущение, которое не было галлюцинацией. Раздражало ещё и осознание того, что аргументов этому явлению не было. Для того чтобы попасть на нижние уровни Академии, пришлось разбирать завал, но с каждым оттянутым в сторону или уничтоженным обломком в груди все сильнее жгло желание найти терабайты той утерянной памяти. Было ли это логично? Да. С помощью полученных данных можно определить свое будущее, потому что слоняться по лабораториям и создавать монстров, чтобы потом выпустить их на те города, которые успели отстроить автоботы, не входило в его планы. Это стало бы верхом его глупости, а Шоквейв не был гениальным ученым, если бы допускал такие промахи. Ободранный манипулятор неприятно ныл, но учёный не воспринимал сейчас боль. Он шёл по частично разрушенным коридорам, всматриваясь в пространство алой линзой, уверенный в том, что поступает правильно. Мутные неполные воспоминания вели его вглубь помещений, в самое сердце академии. Обшарпанные стены, тонны пыли, темные экраны, разбитые стеклянные предметы… С того момента, казалось бы, ничего не изменилось. Здесь не изменилось. Но не внутри него. Шоквейв на несколько кликов погасил линзу: барьеры медленно падали под натиском чужой воли. Еще не все. Десептикон подошел к одному терминалу и проверил его на работоспособность. Аппаратура долгое время молчала, но несложные манипуляции заставили её несколько раз чихнуть искрами и заработать. Первым, что он увидел, были проекты. Эксперименты на кибертронцах: Шоквейв видел сотни списков и таблиц с порядковыми номерами подопытных, их строением корпусов, краткой биографией, процентами пользы после переделки. Впервые за весь актив он ощутил отвращение к тем методам, которыми пользовался для достижения своих целей, потому что, там, в первых десятках несчастных стояло его имя. Манипулятор слегка дрогнул, когда учёный открывал папку со своим позывным. Если бы у него был рот, губы невольно бы растянулись в ухмылке: «Числится как особо опасный объект по причине того, что поддерживает бунтовщиков, оказывает им стратегическую и материальную помощь. Является предателем, так как передавал научные разработки лидеру восстания — Мегатрону…». Шоквейв рассмеялся. Ученый сам не заметил как стал срываться в бешенство: файлы того момента разархивировались полностью, включая эмоциональный спектр. Его рвало между прошлым и настоящим, все смешивалось в сумасшедший коктейль ощущений и ведений. Лишь перед тем, как окончательно настала темнота, он осознал происходящее, но мягкие лапы перезагрузки утягивали на дно. Саундвейв открывает окуляры и видит фиолетовые блики от ламп на потолке. Первое предположение, что он на Немезиде. Но это ложь. Данный медотсек отличается проектировкой и расположением оборудования. В корпусе ощущается отвратительная слабость, и даже такое действие, как сесть, становиться невозможным. Однако, он слишком горд и упрям, чтобы признать свой проигрыш, поэтому предпринимает ещё несколько попыток. Силы возвращаются на удивление быстро, и Саундвейв, наконец, понимает, что произошло: зона Тени, галлюцинации, критические поломки при бое с автоботами, выпадение в стазис… Он узнает почерк Шоквейва на близлежащем датападе и ухмыляется под маской. Ученого здесь определённо нет. Отсоединять кучу трубок и проводки от своего корпуса приходиться самому, но связист никогда и не позволил бы сделать это кому-нибудь ещё. Слегка подводит постстазисное состояние — корпус только начинает адаптироваться к существованию без внешней подпитки. Его немного мотает в стороны, но он продолжает обходить помещения в поисках своего спасителя. Через джоор он возвращается в исходную точку и понимает, что Шоквейв сейчас где угодно, но только не на площади своих владений. Саундвейв ловкими и отработанными манипуляциями взламывает чужое оборудование и находит то, что искал. Учёный всё-таки добрался до того шлака из прошлого, и связист этому не удивляется — слишком сильной личностью соратник был до Теневых игр, раз не смог окончательно не поехать процессором. Но что-то не так, судя по записям с камер наблюдения учёного нет уже около… орна. Нехорошо. Саундвейв проводит манипулятором по визору и направляется к выходу — на земной мост у соратника не было ни средств, ни необходимых деталей. Связист жёстко вдавил дёрнувшегося Шоквейва в пол. Клик бессмысленно мигающая линза учёного фокусировалась на его корпусе, и только потом вакалайзер выдал короткое хриплое «Саундвейв». Десептикон облегченно стравил воздух из пазов и медленно убрал манипуляторы с массивного корпуса, с интересом сканируя эм-поля учёного — они изменились и почти полностью стабилизировались. Сейчас перед ним предстала довоенная личность Шоквейва — такого же опасного, но умеющего чувствовать, понимать, анализировать, поступать в зависимости от индивидуальных качеств. Учёный молчал. Потом незнакомым Саундвейву жестом провёл по нагрудной броне и посмотрел в упор на кассетника. Связист тоже ощущал эти изменения и, наверное, был рад. — Саундвейв, я считаю, что в данный момент логично присоединится к автоботам, — Шоквейв обвёл рукой пространство, — потому что глупо существовать в таких условиях. Связист позволил себе краем сознания заглянуть в чужой процессор и понял, что соратник ощущает то же, что и он сам. Тоска, отчаянье, злость и какое-то непонятное облегчение. Да, они проиграли, но проиграли косвенно — на словах, автоботы продолжали их опасаться. Наличие формулы киберматерии давало двум одичавшим десептиконам дипломатическое преимущество и возможность стать членами Нового Совета, который воссоздают алозначные. Этого было достаточно. Война закончилась…