Серый пропустил первую волну, когда люди еще не успели сообразить в чем дело и безропотно отдавали себя на волю Стаи. В другой раз, он, возможно, присоединился бы к общему веселью, но сегодня перед ним стояла иная цель.
Вожак вытянул голову к небу, прижал уши, чтобы хоть немножко приглушить доносившиеся со всех сторон людские крики и втянул носом прохладный ночной воздух. Он запомнил этот запах и узнал бы его из тысячи подобных. Осененный. Мальчишка, еще не достигший зрелости, но уже обладающий огромным потенциалом.
«Где же?.. Не могу найти… Ааа! Когда они уже умолкнут?!»
Глупо было нападать сразу, едва проникнув в весь. Теперь он это понял, но было слишком поздно. Треск разрываемой плоти, молящие крики о помощи, рычание охотящихся волков — все это жутко мешало ему сосредоточиться на поисках. Но это меньшая из проблем. Как можно почувствовать запах, если отовсюду несет кровью, дерьмом, потом и гарью?
«А ведь и впрямь — пахнет дымом! Но откуда?..»
Серый припал на все четыре лапы и поспешно отпрыгнул в сторону, когда поблизости вспыхнул один из домов. Волки, которым не повезло оказаться рядом, взвыли и бросились наутек, оставляя свою добычу прямо на земле. Свет пламени ослеплял их и причинял сильную боль. Спустя мгновение занялась и крыша амбара, стоящего вплотную к горящему дому. И хотя ночь выдалась практически безветренная, огонь все равно распространялся слишком быстро.
Вскоре все Ходящие в округе сбежали, и Серый, наконец, смог приступить к поискам. Пламя не причиняло ему таких неудобств, как остальным волкам.
Он выбрался на дорогу — главный тракт, проходящий через Вестимцы и замер, внимательно вглядываясь в темноту. Его зрение в облике зверя позволяло видеть абсолютно все, а свет от пожара и вовсе делал местность яркой, словно днем. Все вокруг было усеяно трупами. Женщины, старики, дети — Ходящие не пожалели никого. Двери большинства хат были выломаны или распахнуты настежь — из таких домов тоже несло смертью. А из тех, что остались нетронутыми, еще доносился едва слышный рев и причитания испуганных людишек.
Но, они его не заботят. Вожак еще раз принюхался, пытаясь определить направление. Что-то смутно уловимое витало в воздухе, но это было… Нет!!
Серый, яростно рыкнув, рванулся с места и стрелой помчался к месту, откуда учуял знакомый запах. Смешанный с кровью.
«Если они только посмели тронуть его! Всех разорву, твари!»
Еще с минуту он бежал, подстегиваемый новыми волнами возрастающей ярости. А затем остановился перед изорванным в клочья телом молодой девчонки с темно-серыми волосами. У нее было порвано горло и отсутствовала большая часть бедра.
«Хорошая добыча, — подумал Серый, лизнув её окровавленную руку и прищурив от удовольствия глаза. — Но почему от нее идет его запах?! Каженник меня раздери, где мальчишка?!»
Внезапно раздался слабый стон. Серый внутренне подобрался и моментально развернулся, угрожающе оскалив клыки. Из кустов у поваленного заборчика на него смотрела еще одна человеческая девка, как две капли воды похожая ту, что мертвой лежала у его лап. Она кашляла кровью и безуспешно пыталась зажать длинную рваную рану, узкой полосой идущую от низа живота до левой ключицы. По ее лицу текли слезы, а глаза с немой мольбой смотрели на оборотня. Говорить она уже не могла, но все было понятно без слов. Девочка умоляла о смерти.
Он подбежал и рванул клыками ее шею, с наслаждением ощутив вкус молодой крови на языке. Хороша!
Но оборотень не успел ещё раз испить человеческой крови: до чутких ушей оборотня донесся призывный вой, принесенный ветром с дальней стороны деревни. Они нашли его.
Серый моментально отвлекся от тела и, пробуксовав на земле лапами, рванулся обратно, боясь опоздать. В этот раз сомнений не было — это мальчишка. Живой. Нужно успеть, прежде чем Стая увлечется настолько, чтобы забыть его приказ и набросится на беззащитную жертву.
Тайль постарался ускорить шаг — было уже довольно темно, и детям его возраста запрещалось выходить на улицу в такое время. Конечно, охранная черта была прочной, и в Вестимцах им ничто не угрожало, но люди до сих пор помнили
тот страх: когда Ходящие только-только показали силу и с наступлением ночи начинали завывать и скрестись в хаты; когда далеко не во всех домах было достаточно оберегов, чтобы защитить селян от манящего Зова. Помнили и передавали его своим детям. Но Тайлю было не до осторожности, ему срочно необходимо поговорить с единственным знакомым ему человеком, способным посоветовать что-нибудь дельное. С дядей. И дело тут вовсе не в хвастовстве — об этом он и думать забыл, едва выскочив наружу из безопасного дома. Просто мать отказалась что-либо добавлять, на тетку Веду тоже особой надежды не было, а вот Ильд — совсем другое дело! Самый сильный и умный в их семье, он то уж точно разберется во всем.
«Главное не сболтнуть что-нибудь лишнего, — решил мальчик, перескакивая через большую темную лужу посреди дороги. — Об оборотне нужно рассказать. И о странном свечении от черты тоже. А вот про вспышку придется умолчать — мало ли как он отреагирует. Вон мамка сама не своя ушла (это при том, что она всегда славилась своим самообладанием и железной силой духа!), а что тогда он подумает? Брр… Ну уж нет! И вспышка эта, зачем вообще вспомнил об этой штуке? Аж снова в дрожь кинуло. Забыть, все забыть, как страшный сон...»
До кузни оставалось всего ничего — обогнуть по дуге пекарню и в небольшом тупике, прямо напротив гончарной мастерской, повернуть на неприметную тропинку от протоптанной дороги. Вот только дальше Тайлю не суждено было дойти.
Погруженный в свои тягостные думы, он не заметил, как вляпался ногой в какую-то вязкую и мерзко смердящую жижу, разлитую аккурат у порога мастерской. Мальчик недоуменно уставился на это безобразие и встряхнул обувью, сбрасывая с подошв какие-то темно-красные сгустки. А еще через мгновенье пришло понимание: жижа была ничем иным, как густой и застывшей свернувшейся кровью.
Тайль ощутил, как его вновь охватывает ужас, а из глотки вырывается отчаянный испуганный крик. Он поспешно зажал рот руками и, с трудом подняв дрожащую голову, всмотрелся в темные недра гончарной мастерской, где при тусклом свете гаснущих свечей смутно улавливалось какое-то движение. И треск, словно дворовый пес с хрустом разгрызал коровьи мослы.
«Благие, помогите! Все, что хотите сделаю, только не губите!»
В темноте хаты мельком сверкнули два тусклых отблеска. Тайль сделал шаг назад, придерживаясь нетвердой рукой за калитку — он уже видел этот свет. Животный страх холодной змейкой скользнул по его телу, когда он увидел его: Ходящего в Ночи.
Волколак шел на него медленно, уверенный, что добыча никуда не денется. Его пасть была в свежих пятнах крови, с острых клыков вязкими нитками стекала слюна, из глотки доносилось едва слышное глухое урчание. Он тоже видел Тайля, а ещё миг спустя узнал его, по описанию Серого.
Мальчик стоял на месте, испуганно следя за его неспешной походкой. Зов на него не действовал, но сдвинуться он не смог — снова вспомнилась та ночь и то, что с ним случилось.
Вдруг в уши рванулись все звуки, которых он до сих пор, погруженный в безрадостные мысли, не замечал: редкие, тут же уносимые воющим ветром, человеческие крики и громкие волчьи рыки. И треск пожара, полыхающего на дальнем краю Вестимцев.
«Что же я натворил? — мельком пронеслось в его мозгу, перед тем, как сердце стиснуло болезненной хваткой. — Мама!!»
Через силу переборов оцепенение, Тайль заставил себя разжать скрюченные пальцы и кинуться назад к дому. Но он тут же замер, когда увидел второго оборотня, темной тенью скользившего вдоль кустов дороги ведущей к его дому. Он был меньше первого, но кровяные ошметки покрывали его с головы до кончика хвоста. Путь назад отрезан.
Тем временем, первый увиденный Тайлем волк грациозно выскочил из-за дверей гончарной мастерской и остановился напротив дрожащего мальчишки. От детеныша за версту несло сладким страхом и одуряющим запахом молодой плоти. Волк с титаническим усилием поборол животный инстинкт и грозно рыкнул на еще двоих членов стаи, незаметно подкрадывающихся к жертве: нельзя! Это добыча Вожака! Но они не ответили. Дар так сильно пылал в этом Осененном, что удержаться не было сил. Вдруг забылись и приказы Серого, и его щедрые посулы за поимку этого щенка. Осталась только ненасытная животная жажда крови.
Волк кинулся на одного из своих сородичей, уже изготовившемуся к прыжку. Прямо мимо оцепеневшего от ужаса Тайля.
Необдуманный поступок, но откуда он мог знать? Серый не говорил ни о чем подобном!
Мальчик медленно пятился спиной, ощущая и слыша со всех сторон приглушенные нетерпеливые порыкивания. Сначала Ходящий напротив него не двигался с места, но стоило ему отодвинуться еще на полшага, как тот припал на задние лапы и рванулся прямо на него. Тайль заорал и упал на колени, тщетно пытаясь закрыть голову руками. Порабощенный страхом, ему показалось, что его уже начали раздирать на части.
Вспышка. Мальчик зажмурил глаза, потому что свет, исходивший от его рук, был слишком ослепительным.
«О нет! Опять!!»
Со всех сторон раздался жалобный скулеж и волки кинулись врассыпную, стремясь поскорее убраться от сжигающего их света. Запахло паленой шерстью, и вскоре от Ходящих не осталось и следа, но Тайлю было всё равно — он, скорчившись, как у себя дома, лежал на земле и тихо плакал, дав волю душившим его чувствам.
Серый, пораженно рыкнув, на полном ходу резко поменял направление и нырнул за спасительную тень небольшого сарайчика, задней стенкой примыкавшего к одной из хат, попавшейся ему на пути. Волна Дара бурным потоком пронеслась мимо, и схлынула, наткнувшись на его поспешно поставленный блок.
«А щенок-то силен! — с восхищением подумал Вожак, наблюдая за одним из волков, который испуганной мышью притаился в канаве, изо всех стараясь вжаться в землю. — Будет на кого оставить Стаю, когда силы будут уже не те».
У волка, лежащего в канаве, вдруг загорелись глаза. Не так, как обычно, когда радужка отражала падающий свет. Это было ярко-зеленое сияние — признак потери разума. От ненависти, или от желания мести, но этот волк перестал себя контролировать. Едва смертельная сила Дара схлынула, он издал полный звериной злобы рык и вскочил на лапы, приготовившись ринуться обратно, откуда прибежал. Это все, что он успел сделать. Серый, используя свой Дар, сбил его с лап и мощным движением челюстей свернул жалобно тявкнувшему Ходящему шею.
«Другие тоже могли… Быстрее!» — он оттолкнул безвольное тело и ринулся на мелькающий вдалеке ярко-белый огонек — искру Дара, полыхающую в теле мальчишки.
Тайль в последний раз всхлипнул, рукавом грязной рубахи утер мокрые от слез глаза и со стоном приподнялся на локте. От лежания на холодной земле, он успел основательно продрогнуть, но это было даже хорошо: страх успел притупиться, и ему на смену пришло острое терзающее чувство вины. Он уже не сомневался, что все случившееся было его виной. Как иначе объяснить появление этих тварей в их веси? Только странной вспышкой, вырвавшейся из его рук. Видать, он что-то поломал в обережной черте и Ходящие не стали упускать шанса — мигом прорвали защиту и напали на Вестимцы.
«Мама! — вдруг подумал Тайль, решительно поднимаясь на ноги и с болезненным стоном разминая затекшие мышцы. — Тетка Веда! Я должен предупредить их»
Об Ильде он уже даже не думал — надеялся, что кузнец сможет позаботиться о себе и о сыне. Но мать… Она осталась дома и не знает, что тут творится!
«Надо бежать! — судорожно думал Тайль, прихрамывающей рысью следуя обратно домой. — Но куда? Ближайшая весь в трех часах пути отсюда — не дойдем! Особенно девчонки… Ох, — Тайль похолодел, вспомнив о сестрах. — Рада! Она же сегодня с Миланой и Лучезарой на эти дурацкие посиделки пошла. Благие, умоляю, пусть с ними все будет хорошо! Пожалуйста, пожалуйста…»
Мальчик вновь замер, не успев закончить молитву. До дома оставалось половина пути, но дальше… Они неслись прямо на него. Трое Ходящих, с пылающими злобой и ненавистью огненными глазами. На острие несся тот самый волколак с иссиня-черной шерстью, который был в мастерской.
«Бежать…»
Волки изменили направление, как только увидели жертву. Волна Дара распалила в них жгучее желание отомстить за причиненную боль. И уже никто не мог их остановить, даже Вожак. Так они думали, прежде чем Серый врезался в их строй и принялся убивать. Одного. Второго. За неподчинение — смерть. Те, кто поумнее, тут же плюхались на спину и задирали вверх лапы — в жесте полного повиновения. Остальных ждала печальная учесть: противостоять Вожаку, активно пускающему в ход свой Дар не мог никто.
«Встать!» — рявкнул Серый, как только порядок был восстановлен.
Оставшиеся в живых волки тут же с готовностью поднялись и в почтении пригнули головы, ожидая решения Вожака. Безумие схлынуло, словно его и не было, но горевать по поводу павших никто не стал — в их Стае свои законы.
Серый внимательно прищурился, заметив, как мальчишка вдалеке вдруг рванулся с места и зайцем понесся в противоположную от них сторону.
«За мной, — последовал короткий приказ. — Вы трое обходите справа. А вы отрезаете его от домов, к лесу. Вперед»
Тайль бежал так, что ветер свистевший в ушах напрочь забивал все прочие звуки. Боли в ногах больше не было — от активного движения он уже успел прийти в себя. Сын Томиры решил спрятаться в какой-нибудь хате, а когда все стихнет, то есть с рассветом, непременно вернуться домой. Можно было бы сразу вернуться туда окольными путями, но жуткий вой, подталкивающий его сзади в спину отметал все глупости лезущие в голову. Волки будут преследовать его до конца, пока не нагонят и не сожрут.
«В кузню, — решение пришло моментально, стоило только подумать о безопасном месте. — С Ильдом не пропаду»
Но его замыслам не суждено было сбыться. Тайль вскрикнул от испуга, когда ему наперерез вдруг кинулся вынырнувший из кустов волк и клацнул зубами в опасной близости от его лица. Он с размаху упал на спину и отчаянно крича начал отползать спиной, в ужасе уставившись на оскаленные клыки зверя. Но тот и не думал нападать! Волк еще раз рыкнул и припал на передние лапы, заставив Осененного спешно отпрянуть и вскочить на ноги.
«К лесу! Быстрее!!»
У Тайля не было больше времени думать — со всех сторон к нему подтягивались волколаки, уже даже не стремившиеся бежать. Они знали, что жертва никуда от них не денется. Подстегиваемый страхом и мощным инстинктом выжить, Тайль круто развернулся и, петляя, понесся к виднеющейся вдали полоске леса.
«К реке! В реку они не полезут»
Река неподалеку от Вестимцев и впрямь была. Довольно широкая и полноводная — ближе к началу таяльника ее воды подбирались почти вплотную к границам веси. И сейчас она стала единственным спасением для отчаявшегося Осененного.
«Поджарый, сильный, — удовлетворенно думал Серый, неспешно следуя за верещавшим мальчишкой. — Когда обернется, нужно будет много крови. Сильно яриться будет! Но, ничего. Едва в жилу пойдет — такой источник будет, что хоть в два раза Стаю увеличивай. Главное сразу правильный тон взять — иначе толку не выйдет. К Осененным ведь особенный подход нужен. Память то у них остается, в отличии от остальных».
Стая, возглавляемая Вожаком, скользила по высокой траве, иногда подавая голос для придания ускорения добыче. Даже испуганный, мальчишка бежал не так быстро, как волки. А поторопиться стоило — ведь позади осталась брошенная весь, в которой еще не всех людишек догрызли. А они ведь так пахнут… Даже отсюда.
«Потом на Цитадель, — мечтательно прищурился Серый. — Отомстить. За мою семью, за Светлу. Каженник раздери, как же ее не хватает…»
От бегущего рядом с ним волка вдруг послышалось предостерегающее порыкивание: «Опасность. Чужая Стая».
«Ускориться! — Вожак взревел, тоже уже успев ощутить растущее беспокойство. — Гоните его к лесу! Живее, недоумки!!»
Они не успели.
Рыси напали слитно, утащив жалобно тявкнувшего волка с белой шерстью, бегущего с краю строя. И тут же исчезли, заставив оставшихся оборотней взвыть от злости и ненависти. Они уже успели почуять угрозу, но без приказа Вожака атаковать не смели.
А тот молчал, и на их призывы не ответил, поспешно припустив за мальчишкой, уже практически добравшимся до реки.
«Только бы не опоздать, — рычал Серый, стараясь не слышать визги и вой гибнущей Стаи за спиной. — Дурак! Надо было сразу за шкирку его хватать и уходить. Нет же — гордость взыграла. Покрасоваться решил. Дурак…»
Он резко затормозил, наткнувшись на упругую волну Дара. Удар. Не поддается! Сконцентрировать всю свою волю в узкий клинок силы. Еще один удар, завершающий! Нет. Бесполезно — противник слишком силен. Даже для него.
Серый яростно взвыл, не желая признавать свое поражение.
«Нет! Невозможно!»
Когтистая лапа со светло-палевой шерстью мелькнула у него перед глазами, расцарапав ему нижний левый край челюсти. Так быстро, что он не успел ничего сделать. Тот, другой, скрылся за своим барьером и желтыми щелками прищуренных глаз с ожиданием уставился на снующего туда-сюда волка.
«Это было предупреждение. Или уходите, или умрите».
Серый кинул последний отчаянный взгляд на убегающего детеныша впереди: тот уже успел спуститься к реке и теперь неуверенно топтался на берегу, явно опасаясь ступить в бурлящий водяной поток.
«Уходим», — провыл он своей Стае, и первым, по дуге, кинулся к лесу, обходя постепенно истончающийся барьер чужого Дара.
Оставшиеся волки в колличестве семи штук, от изначальных тринадцати, с готовностью последовали за ним, не удивившись и не спросив, почему вдруг Вожак прекратил погоню за мальчиком. Не поинтересовавшись, почему они убегают в лес, а не возвращаются обратно в людское поселение. Смерть своих собратьев отбила у них охоту задавать любые вопросы.
Вода была не просто холодной. Студеной. Едва ступив в нее, Тайль понял, что долго он в ней не продержится — замерзнет насмерть. Но и оставаться было равносильно самоубийству — волки сзади все еще преследовали его. Или нет?.. Мальчик удивленно протер глаза. Сзади никого не было! Это был первый раз, когда он обернулся к преследователям, и он никак не ожидал никого там не обнаружить.
— Но я же их слышал, всю дорогу. Не могли же они просто взять и сгинуть, — Тайль прервал себя, с замиранием в груди услышав полный отчаянной злобы вой вдалеке.
Что-то заставило их прекратить погоню. И, честно, не хотелось бы с этим «чем-то» встречаться!
— И что теперь? Идти обратно? — он неуверенно спросил в пустоту, словно надеясь услышать ответ.
И, как ни странно, получил его. Правда, совсем не тот, который ожидал.
Густые заросли осоки медленно зашуршали, пропуская из своей завесы морду хищника, с светящимися желтым светом узких щёлок зрачков. Тайль прежде никогда не видел подобного существа, но обманывать себя не стал — от этой твари не нужно ждать ничего более хорошего, чем от оборотней.
Он шагнул назад, не отрывая настороженного взгляда от медленно идущей на него большой кошки с красивой коричневой шерстью и кисточками на ушах. Еще шаг. Ноги до коленей тут же ожгло ледяной хваткой проточной воды.
«Прости, мам. Я не хотел», — в последний раз подумал Тайль, перед тем, как окончательно войти в реку.
И, прежде чем вода сомкнулась над головой Осененного, его руку успел пропахать один из когтей кинувшейся на него молниеносным броском рыси. Кровь из длинной резаной раны на тыльной части предплечья вырвалась наружу в такт звонкому, полному боли крику Тайля. А затем река поглотила его и понесла вниз по течению. В Лес.
****
— Мааам? П-п-ожалуйста, не молчи! Мне страшно, — давясь слезами, кое-как выдавила из себя Рада.
Веда сидела на том же месте, где и час назад — на широкой и лавке у печи, обхватив себя руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Забытая пряжа бесформенным комком валялась у ее ног. У Веды больше не осталось сил плакать — она просто ушла в себя, отрешившись от всего мира. И потому мать не слышала мольбы старшей дочери, которая все еще сидела у двери.
— Мама.
Молчание.
— Мама! — Рада чуть повысила голос, но тут же примолкла, испуганно прикусив язык и кинув быстрый взгляд на дверь.
Тишина. Вопреки ее ожиданиям, зверь в сенях не стал ломиться внутрь. Он вообще не подал ни звука, с тех пор, как Томира выскочила наружу. Лишь изредка снаружи доносился странный приглушенный стенами треск. Но Рада все равно боялась открывать дверь — он мог затаиться и ждать удобного случая.
— Мама… Прости, — выдавила из себя девушка и сделала пару глубоких вдохов-выдохов, унимая вновь побежавшие потоки слез. — Я ничего не могла сделать… М-маа…
Веда ничего не сказала. Даже не взглянула на размазывающую по щекам слезы старшую дочь. У женщины перед глазами гибли Милана и Лучезара. Раз за разом, непрерывно. Материнским сердцем она осознавала, что случилось нечто ужасное, но только после сбивчивого, прерываемого потоками слез рассказа Рады поняла, в чем дело. Замкнутый круг боли убитой горем Веды постепенно грозился перейти в безумие.
— Мам? — Рада приподнялась на руках с пола и сдвинулась с места, испуганно замерев и прислушиваясь к тишине в доме. — Кажется… Его нет. Мам?
Еще одно движение. И вновь Рада замерла, боясь продолжать ползти. Ей казалось, что зверь почуял ее.
Прошла еще пара минут, прежде чем она смогла заставить себя сдвинуться с места. Медленно, ползком, Рада кое-как дотянулась до краешка лавки и дернула мать за подол сарафана.
— Мама!
Веда не отреагировала. Тогда девушка, со стоном в затекших от долгого сиденья в одной позе мышцах, заползла на лавку и уткнулась лицом в изгиб ее руки, жадно вдыхая носом такой родной и успокаивающий запах. Затем с трудом, цепляясь за мать, села, обессиленно прислонившись щекой к ее плечу.
— Мам? — в ее тихом шепоте прозвучала отчаянная надежда. — Ты меня слышишь?
Рада ожидала, что почувствовав ее прикосновение, мать выйдет из оцепенения. Увы… Она опять горько заплакала, когда ни минуту спустя, ни две не услышала ответа. И ей было все равно, что ее могут услышать.
****
Успокоилась девушка не скоро. Когда она пришла в себя, затворенные ставни у окошка дальней стены начали пропускать слабый утренний свет сквозь щелки. Рада еще раз взглянула на лицо матери, уже даже не стремясь ее разговорить. Зачем бередить себе душу бесплотными попытками?
— Я пойду выгляну в сени, — решившись, тихо предложила Рада, неуверенно покосившись на сидящую без реакции Веду. — Хорошо?
Молчание.
— Хорошо, — она ответила сама себе, хриплым от долгих рыданий голосом. — Уже рассвет. Наверно, он ушел. Должен уйти!
Короткий путь до двери Рада прокралась на цыпочках, стараясь не сильно скрипеть деревянными половицами. Конечно, такая предосторожность была ни к чему, ведь волк давно убрался восвояси (ей было прекрасно известно, что Ходящие в Ночи не могут жить днем). Но она ничего не могла с собой поделать — страх за себя и маму все еще одолевал ее.
«Надо найти отца. И Костра, — подумала девушка, с натугой отодвигая тяжеленный ящик с бельем от двери. — В кузнице двери надежные, не то что у нас. Они живы».
Сначала Рада приоткрыла совсем маленькую щелочку, меньше пальца шириной, готовая в любой момент отпрыгнуть и вновь затворить дверь.
— Тетя Томира? — ее шепот был настолько тихим, что девушка даже саму себя едва услышала.
Разумеется, ей никто не ответил. Томира не осталась бы дома, вместе со снующим поблизости оборотнем.
Рада с сомнением обернулась на сидящую без движения маму.
— Можно мне?.. Мам? Ответь, пожалуйста! Благие… Ладно, я пошла.
Этот путь через сени показался ей самым длинным за всю свою жизнь. Передвигаясь мелкими шажками, она медленно доковыляла до выхода и в страхе замерла, не решаясь сделать ни шагу больше. Входная дверь, чуть приоткрытая, скрипела и изредка постукивала по косяку — в такт редким порывам ветра.
— Есть здесь кто-нибудь?
Рада, переборов себя, все же дотронулась до нее рукой и неуверенно толкнула от себя.
Истошный девичий визг эхом пронесся по хате. Веда, до сей поры сидящая без движения на лавке, вдруг вскочила и начала озираться по сторонам, крикнув хриплым от долгого молчания голосом:
— Дочка?!
Визг ее дочери оборвался, также неожиданно, как и начался. Послышался горестный плач.
— Я иду! — мать, мигом придя в себя, сломя голову кинулась к сеням, едва не споткнувшись и не растянувшись во весь рост.
Опасность, грозившая ее ребенку, мигом вытеснила все упаднические мысли. Веда была готова убить любого, кто посмеет причинить ей вред. Любого! Даже оборотня.
— Ты в порядке? — уже на самом выходе во двор к ней в объятья кинулась ревущая дочь. — Рада, родная, не молчи! С тобой все хорошо?
Девушку трясло, но она все же нашла в себе силы отрицательно покачать головой и указать дрожащей рукой куда-то назад, на утоптанную дорожку, ведущую к грядкам. Веда проследила за ней взглядом и потрясенно замерла, не в силах отвести взгляда от страшного растерзанного тела женщины у поваленной и забрызганной кровью изгороди.
