Путь из точки до вечности

До малой свадьбы оставалась несколько часов. Дождь уже кончился, и по традиции она должна проходить на улице, на полянке недалеко от леса, где раскинулись зеленые ковры трав и черные силуэты Монагги, дерева, напоминающего японскую сакуру. На полянке уже вовсю сновали слуги, и оборотни-охранники вставали по своим постам, образуя живую ограду. Так же стража была расставлена на протяжении всего пути от замка к поляне, на расстоянии вытянутой руки. Первые кареты и повозки уже вереницами съезжались сюда, но до приезда знатных гостей оставалась ещё несколько часов. Торжество должно начаться в девять вечера, когда солнце скроется за огрызками гор, и ломоть луны осветит землю. Вообще, Малая свадьба — очень важное событие для всех. Особенно для двух государств, которые, наконец, смогли объединиться. Говорят, что сама Вечность повелела разделить одну свадебную церемонию на две, что бы молодые могли дважды подумать о своём выборе, а гости дважды погулять и отдохнуть. Но это лишь легенда, а на деле был один важный нюанс — если большая свадьба не наступает в течение лунной фазы после первого гуляния, то брак становится невозможным. Когда до праздника остался всего час, и большинство гостей прибыли, на главной дороге появилась богато украшенная карета, запряженная четвёркой дымчатых лошадей с бежевыми пятнами-яблоками. По чёрному корпусу повозки шёл серо-фиолетовый узор и такой же повторялся в упряжи лошадей. Густая ткань, словно зимнее небо, закрывала небольшое окошко, и разглядеть того, кто сидел внутри, не представлялось возможным. Карета проехала по поляне и остановилась с северного края. К ней, крадучись, пробрался худощавый слуга, пряча что-то за пазухой, и его одежда неприглядно бугрилась. Дойдя до кареты, он остановился у оконца и трижды постучал в дверь, делая резкий свист после каждого удара. — Всё готово? — Спросили из кареты. — Да, Ваше Превосходительство. Мальчишка говорил неслышно, словно остерегаясь чего-то; однако, такая предосторожность была излишней — вокруг всё равно не было не души. — Стража? — Почти всё подкуплены, а несогласных слишком мало. К тому же вы мы рассчитываем на Вас и ваш резерв. Это будет резня, — со знанием дела закончил мальчика. — Хорошо, — из кареты донёсся смешной звук, который бывает когда человек в раздумьях причмокивает губами. — Мой дорогой «братишка» знает о заговоре? — Нет, ваше Превосходительство. На секунду возникла пауза. — Ты принёс Лирьён? — продолжили допрос из кареты. — Я щедро пожалую тебя в случае нашего успеха. Из-за черной драпировки выскользнула белая жилистая рука, холенная, без единой царапинки, что сразу же выдало в этом человеке дворянина. На указательном пальце чернело кольцо с гладким матовым камнем, и его черная ровная поверхность завораживала. Казалось, что плоский камушек вытягивает жизненные силы из белой руки. — Да, Ваше Превосходительство. И мальчишка мигом достал мешок, что бугрился под его рубахой. — З-з-замечательно. И белая, словно тень, рука взяла мешочек. После этого мальчишка заметил лишь трепыхания занавесок и услышал приказ невидимого господина. Карета скрылась за деревьями. Мальчик несколько секунд смотрел вперёд, и когда на небе появилась раздробленная луна, свистнул по-птичьи и исчез. В эту же секунду с другой стороны поляны, по главной дороге, мимо стражников проехала ещё одна карета, точная копия той, которая везла господина с белыми руками. Единственным различием было то, что теперь к ней цеплялось несколько повозок накрытых льняной тканью. Карета торжественно въехала на полянку, и из неё вышел альфа с темными, негритянскими руками, таким же лицом и сверкающими зелёными глазами. Но на его руке был перстень точь-в точь такой же как и у человека в первой карете. На нём была одета дорогая рубаха, щегольские сапоги, фиолетовый плащ, к поясу крепился расшитый золотом кошель, а подвязка на груди выдавала одного из купцов. Господин обошел карету и, погладив фыркающих лошадей, позвал стражников. Стражники посмотрели на него с недоумением, мужчина непонимающего осмотрел себя, и хлопнул мясистой ладонью по лбу. Скользнув пальцами по другой руке, он перевернул свой перстень, так что бы он стал заметен стражникам, и те, приняв самый заискивающий вид, подошли к нему. — Чего изволите господин? — Разгрузите мои повозки, я привез подарок для принцев. Господин добродушно улыбнулся и залез в карман за мелкой монетой. Стражники протянули потные руки и получили несколько золотых, на каждом из которых виднелось слово выложенное камушками. Миниатюрная работа складывалась в непонятный рисунок: ה.ק.ר.ב.ע.ל.ה.ש.מ.ש. Стражники раскланялись, и, убрав монеты в карман, стали разгружать повозки и вытаскивать огромные сундуки, в крышке которых зияла прорезь обитая золотом. Поклажа была тяжёлой, но стражники расправились с ней удивительно легко, и при этом из их карманов исходил странный, мерцающий свет. Когда сундуки заняли своё место в куче общих даров, каждый из оборотней положил по золотой монетке в прорезь. Монетки звякнули, а стражники невозмутимо отошли на свои места. Никто ничего не заметил, а если и заметили, от не обратили внимания: мало ли какая причуда у знатных господ? После господин прошёл вглубь поляны — веселье для него только начиналась. Он выпил вина, которое стояло на шведском столе, начал ждать, и вскоре его ожидания сбылись — заиграла музыка, а на краешке дороги мелькнули белые лошади и такая же карета. Два мальчика–омеги протрубили в рог, и раздалось долгожданное объявление: — Их величество Король Лён, правитель всей Земли нашей, Принц Кайлин, наследник короны, Герцог и будущий король Полуночных волков Арен, Великий служитель вечности Дикий Жрец Мэрмэр. Приветствия донеслись и до важных особ, едущих в каретах. На самом деле карет было пять штук, и оборотни с поляны могли разглядеть лишь одну, ту белые лошади которой мчали впереди всех. Этикет гласил: «Знатные особы должны ездить в просторных каретах и поодиночке, дабы не создавать столпотворения и чувствовать себя комфортно; исключения могут составлять семейные пары или молодожёны». Поэтому в первой карете ехали лишь Арен и Кэи. Обстановка царила напряженная, от молчания заложило уши, и казалось, что здесь вовсе не молодая пара, а настоящие враги. Кайлин безучастно смотрел в окно, и его лицо впервые за несколько дней выражало грусть. Принц, как и все впечатлительные люди, принимал всякие события близко к сердцу и сейчас очень переживал по поводу некрасивой дневной сцены. Но в чем заключались эти переживая он сказать не мог: на душе словно грязной тряпкой проехали. Довершало всё пренебрежительное и холодное отношение будущего супруга. Тот не сказал ни слова, не ответил принцу, а Кайлин обладал бескрайней гордостью и не хотел унижаться или выпрашивать внимание мужа. Арен молчал по той же причине, и больше всего ему хотелось оказаться в своем королевстве, за крепкими стенами родного замка. Не так он представлял свою свадьбу. Вернее свою свадьбу он не представлял вообще никак, ставя на первое место государственные дела и работу. И только возможность мести озаряла его лицо кривой ухмылкой, а в болотистых глазах появлялось предвкушение. Когда до будущего короля донеслось приветствие, его лицо расчертила кривая стрелочка горькой усмешки — здесь его даже королем не считают, хотя по всем законом Арен становился правителем сразу же после смерти своего отца. Коронация лишь подтверждала это право. Наступило ровно девять часов и в эту же секунду кареты остановились на поляне. Слуги открыли дверь и на поляну вступили будущие супруги, по церемонии взявшись за руки. Перед ними расстилались белые платки, и такой ковер вел прямо в центр, где горел церемониальный костер. После подошли Лён и Мэрмэр. При виде последнего Кайлин чуть скривился, но сумел сдержать себя в руках и натянул улыбку на бледное лицо. Дикий Жрец нагло подмигнул принцу и первым пошел к священному костру. Он ступал по мягким платкам и посвистывал, размахивая руками, словно ветряная мельница. За ним церемониально шёл Кэи, попутно опираясь на сильную руку Арена, который обдумывал планы мести. И замыкал процессию донельзя довольный Лён, счастье, на лице которого то и дело сменялось тревогой. Когда Дикий Жрец дошел до костра, к нему подбежал один из многих слуг и протянул дудочку. Игра на ней — неизменный атрибут всех свадеб, и что бы церемония считалась принятой Вечностью, Жрецу необходимо сыграть три раза: после согласия омеги; после согласия альфы и в конце, словно одобряя их союз. — Согласен ли ты, Принц и Наследник Кайлин, стать младшим супругом и соправителем герцога и Будущего правителя Арена? — спросил жрец стоящих за ним волков. Кэи кивнул, пытаясь не обращать внимания на скрытую издевку. После жрец кивнул, ухмыльнулся и принялся играть на дудочке. Мелодия был до ужаса наивная, и какая-то слащавая, липкая, словно растёкшийся сироп. Кэи скривился. Мелодия кончилась, Жрец обратился с таким же вопросом к Арену и, получив вымученное согласие, вновь заиграл. Но он не смог довести звуки до конца. Небо не секунду потемнело, из-за темных деревьев на краю горизонта в небо сверкнула молния, костёр потух, испуская ядовитые испарения, и дым от него на секунду заполонил всю поляну, что каждый оборотень лишился зрения. В черном мареве раздавились угрожающие песни мечей, вздохи разломанного воздуха, непонимающие вскрики. Только господин с черным перстнем мог видеть сквозь дымовую завесу. А через несколько секунд наступила пугающая тишина, и Арен услышал, как прорастают тонкие нити кровавой травы. Дым рассеивался. Луна заливала льдистым светом трупы, холодные дорожки крови и выпуклость глаз. От каждого тела отделялась облачко и в небо поднималась чумные хороводы звезд, грустных и звенящих как осколки стекла. Костер потух и теперь горький, словно полынь, запах, разносился по поляне, заставляя выживших корчиться от дыма. Нетронутыми остались всего четыре волка: Арен, Кайлин, Лён, Мэрмэр. — Какая веселая свадьба! — воскликнул Господин. — Мое почтение, вам, о, радушные хозяева! Даже пир на могилах в чумные времена не сравниться со столь изысканным весельем. Господин состроил трагикомичную рожицу и отпил вина, неаккуратно разбрызгав алые капли. — Умри! — с ненавистью рыкнул Лён, и мгновенно обернулся волком. Он оттолкнулся лохматыми лапами, и взвился в прыжке, изгибаясь смертоносной дугой, и приземлился около господина. До четкого слуха вождя донесся слезливый вой Кайлина, но Лён не обратил внимания и вытянул когти в воздух. Его тело стрелой помчалось на врага и рухнуло, позорно заливая пасть кровью и бриллиантами слюны. Вождь распластался у ног господина, и на его лице стали проступать черные линии заклятия. — Я подарю тебе долгую смерть, мой дорогой. Лежать здесь было больно до слез, мерзко и жалко. После этой черты человек уже не живет — существует, моля вечность о конце. Лён смотрел в это чернокожее равнодушное лицо, и вместе с тем как слабело его тело, душа его наполнялась жизнью и силой. — Я не умру. Лён шевелил губами, и с них капала склизкая желчь его крови. Стража, преданная и верная равнодушно стояла на его могиле, и в каждом взгляде вождь видел, собственную смерть, то, что его списали со счетов. «Король мертв! Да здравствует король!» — Лён чувствовал правдивость этой мысли и ощущал всю боль мертвых королей. Знать, что после на трон взойдет приемник, что он будет жить и править… Но у тех королей был одна привилегия — умирать наедине с самим собой, не размениваясь на взгляды, в которых читалась: «ты не жилец». Публичная смерть, где каждый видел твою слабость и твою боль, казалась Лену худшей пыткой, и что бы не закричать, не показать чувств он впился зубами в собственную лапу, погребая слёзы под лохматой шерстью. Так умер вождь Полуденных волков. А господин вновь пригубил винцо. Его забавляли страдания блондинистого мальчишки, который, так же как и свой отец впился зубами в нежные ручки. До жжения под кожей хотелось закричать, горько и утробно взвыть на луну и умереть вместе с отцом, вместе с его народом. В груди было тесно от жгучей разъедающей боли и ненависти, которая словно покрыла его тело толстым слоем льда. Он не мог шевельнуться. Принц находился в прострации, его глаза бессмысленно пялились на луну. Он внезапно понял, насколько был наивен, когда мечтал о счастье для всех… «Мой отец мертв. Моего мира больше не существует. А жизнь не сказка» Осознание этих простых истин, настолько поразили его, что через несколько секунд Кайлин вскрикнул и упал без чувств. Арен равнодушно смотрел то на господина, то на трупы: не его народ и ладно. Тем временем тело Лёна начало подгнивать, и оборотень брезгливо отошёл от него, перешагивая бездыханного супруга. «Раз меня не убили сейчас, значит, я для чего-то нужен», — справедливо рассудил он и стал ждать дальнейших действий. Жрец попытался сосредоточиться, и оказать хоть какое-то сопротивление, но ничего не выходило — кто-то высасывал из него жизнь и магию, а виски пульсировали и ребрились выступающими змеями синюшных вен. Сундуки, те самые преподнесённые Господином в дар молодожнам магически пульсировали и светились, а монеты на их темном дне ужа давно превратилась в лужи золота, и впитались с черную землю. Они высасывали и магию и жизнь из Дикого жреца. Наконец и тот упал без чувств. — Что ж, король Арен, вы единственный из этого сброда, кто остался в разумном состоянии, — с миролюбивым видом сказал жрец. — Предлагаю вам переговорить в нашей карете. — Выбора у меня нет? — Естественно. И оборотни с самыми лицемерными взглядами отправились на опушку поляны никоим образом не заботясь о мертвых и Кайлине с Мэрмэром.