Не всегда сестра сестре приносит радость, иногда и горе. © Александра Девиль «Письмо Софьи».
Андрэ? Да вы издеваетесь, что ли? Кадет тут же вскинул голову, услышав своё имя. Глаза уже привыкли к полумраку, поэтому я смогла подтвердить свою догадку — это действительно была моя сестра. Однако всколыхнувшаяся было в груди радость вперемешку с облегчением сменилась на нервную тревожность. Какого чёрта она болтается здесь на одном тросе? И как давно? — Елена? Елена, это ты? — встрепенулась она. — Как ты тут оказалась? С тобой всё хоро... — Да причём тут это?! — воскликнула я, резко свесившись с крыши и чуть не взвыв раненым волком от боли в ноге. — С тобой-то что случилось? — Газ кончился, руку сломала, — ответила Андрэ, и меня покоробил проскользнувший на секунду саркастический тон. Решила списать это на её испуг. — Меня с какого-то перепугу определили в тыл, точнее, во фронтальную группу. Всё шло нормально, но когда гиганты прорвали авангард и прошли через центр, началась мясорубка. На своём участке я осталась одна, а гигантов было штуки три. Вышло не очень. Один схватил меня за трос, поэтому мне пришлось обрубить его, чтобы меня не сожрали, и валить оттуда нахрен. Потом я попыталась добраться до внутренней стены с помощью этого недоразумения, — она гневно потрясла трос рукой, потому как он сильнее заскрипел и зашатался, — но прямо во время полёта газ внезапно закончился. И именно в тот момент, когда я зацепилась за эту крышу! По инерции врезалась в стену и сломала руку, перелом закрытый. Без газа я не могу смотать лебёдку, чтобы подняться наверх. А перерезать ещё и этот трос не получится: подо мной три этажа. Вот и болтаюсь тут уже минут пятнадцать. — Так, ладно, всё ясно. Я тебя вытащу! Ты только не бойся! — крикнула я ей, но тут же замерла. Каким образом мне это сделать с вывихнутой ногой? Которая, к тому же, ещё и болит так, будто в неё горячие гвозди забивают... Придумала. Крепко стиснув зубы, я с огромным трудом приняла сидячее положение и свесила повреждённую правую ногу с крыши, левой уперевшись в карниз. Когда убедилась, что нога не будет мне мешать, я схватилась руками за холодный стальной трос и, пыхтя от натуги и отфыркиваясь от щекочущих волос, принялась медленно поднимать сестру наверх, с каждым рывком наматывая трос на руку, чтобы не выскользнул. Процесс спасания происходил медленно, потому что вместе с УПМ весила она, всё-таки, немало, но всё это время мы с Андрэ молчали. Хотя на самом деле у меня на душе камнем лежало столько несказанных слов, что я почти физически ощущала их тяжесть. Моя сестра вдруг показалась мне абсолютно чужим человеком. Ну, знаете, бывают такие ситуации, когда вроде хочешь поговорить, но не знаешь, о чём. И сидите молчите, как два неловких идиота. Вот только у нас их никогда не возникало: мы с Андрэ могли болтать о всякой серьёзной и несерьёзной чепухе хоть всю ночь напролёт. Теперь же вчерашние события будто выстроили между нами толстую бетонную стену. М-да, не так я себе представляла эту встречу. Однако через пару минут Андрэ вдруг заговорила первой. — И всё-таки, как ты вообще сюда попала? — повторила она свой вопрос. — И что с ногой опять? Я покачала головой: вот ведь внимательная какая, когда не надо. Вздохнув, я кратко пересказала ей всё, что приключилось со мной за этот почти час, разве что только про убитого девианта — мою личную гордость — упомянула лишь вскользь. Хоть я и частенько грешу этим делом, но сейчас хвастаться почему-то не хотелось. Бетонная стена всё ещё стояла перед глазами: холодная, серая и непробиваемая — и, как мне казалось, становилась ещё выше и толще с каждым сказанным мною словом. А слова эти, что самое ужасное, приходилось выбирать. Больше всего на свете я ненавижу, когда нужно выбирать слова! Своих друзей я ценю за то, что с ними я могу поговорить вообще о чём угодно, причём буквально, и при этом не бояться ляпнуть какую-нибудь чушь, после которой они посчитают меня... странной или что-то типа этого. Это высшая степень доверия. Но сейчас в разговоре с Андрэ я испытывала лишь странное волнение и напряжение. Плюс ко всему, она ещё и молчала. Но, что самое ужасное, мне вообще не хотелось перед ней извиняться. Буквально час назад я едва ли не со слезами умоляла Лукаса, чтобы он дал мне время найти её и попросить прощения! И вот я её нашла. Мы разговариваем. Ну, я. Но никакого раскаяния или чувства вины за вчерашнее я не испытывала вообще. Потому что вчера валялась лицом в траве и рыдала во весь голос от обиды и страха я, а не она. Неужели всё действительно закончилось? — Слушай, — осторожно сказала я, когда наконец собрала всю смелость в кулак. Я не знала даже толком, что именно собираюсь сказать, но язык жгло от острой необходимости произнести хоть что-то. — Насчёт вчерашнего... Я хотела... — Прости меня. — Что? Я едва не выпустила трос от неожиданности, подумав сперва, что мне послышалось. Андрэ подняла голову и посмотрела на меня в упор. — Я вчера наговорила тебе всякого. Я не хотела тебя обижать. Извини меня, — тихо сказала она. — Мне не стоило так давить на тебя. Я знала, что ты в итоге всё равно выберешь разведкорпус, но всё же надеялась, что передумаешь. И, конечно же, ты не передумала. Вот я и... разозлилась. — Она горько улыбнулась и качнула головой. — Наверное, вечно тебя оберегать просто вошло в постоянную привычку. Но сейчас ты уже выросла. Ты больше не та маленькая девочка, которая вечно прибегала плакаться в моё плечо о своих проблемах. Я не имею права ничего тебе навязывать или тащить за собой. И, как старшая сестра, я уважу любой твой выбор. И... всегда буду гордиться тобой. Слёзы очень некстати навернулись на глаза, из-за чего картинка передо мной помутнела и расплылась. Я улыбнулась, вздохнула полной грудью и запрокинула голову к небу, чтобы ненужная вода вкатилась обратно. Вот оно, вот те самые слова, которые я так хотела вчера услышать. Всего-то! Всего пара слов, и ничего бы не было! И стоило мне ради них вместо того, чтобы дойти нормально до столовой и отпраздновать свой выпуск вместе с ребятами, лежать, уткнувшись лбом в вечернюю росу, и реветь белугой, пока меня не нашла и не успокоила Микаса? Я всего лишь хотела, чтобы моя старшая сестра признала меня, и вот это, наконец, случилось. И что же? Я в ужасе распахнула глаза и уставилась на тяжёлые грозовые тучи, висящие над захваченным городом. Проклятая бетонная стена всё ещё нависала надо мной серой громадиной. Даже не треснула. Я не простила её. — Всё в порядке, — ответила я, опустив голову обратно и улыбнувшись как можно искренне, и ещё активнее начала тянуть сестру наверх, чтобы сконцентрироваться только на этом. Сейчас не время. Я должна спасти её. Потом отнести за внутреннюю стену, доставить в медпункт и со всех ног рвать когти обратно к своей команде. А потом... да кто знает, что будет потом? Может быть, я вообще не вернусь из Троста. Может быть, с нами по пути что-то случится. Может быть, уже завтра проведут распределение и мы больше никогда не увидим друг друга, и на выяснение отношений уж точно не будет времени. Я просто скажу ей то, что она хочет услышать. Так же, как она сделала только что. — Ты тоже меня извини. За то, что так сильно взбесилась. И спасибо, что признала меня. Этого достаточно? Или стоит что-то ещё сказать? — Ну мы же сёстры, в конце концов, — улыбнулась Андрэ. Я криво попыталась тоже. Ага. Сёстры. — Тогда, раз ты не сердишься, у меня есть к тебе небольшая просьба. — Какая? — Пожалуйста, забудь всё, что произошло. И никогда не вспоминай. — Э?.. Я не успела ничего сказать. Трос внезапно сорвался с вспотевшей руки и со скрежетом распрямился обратно, содрав кожу на ладони почти до мяса. Я вскрикнула от резкой боли и опрокинулась на спину, прижав кровоточащую руку к груди. Перед глазами в безумном танце заплясали дикие языки пламени от пожарища, разгоревшегося вчера в тёмной радужке Андрэ, а по ушам снова резанул её голос. Голос, которым она приказала мне закрыть рот. Я зажмурилась и тихо взвыла от отчаяния. О господи, да я же боюсь её до чёртиков. — Елена? Эй, ты в порядке? Рука целая? — послышалось снизу взволнованное, и я мгновенно пришла в себя. Внезапно вспомнилось всё, что я только что проговаривала сама себе мысленно, как мантру. Да, я её не простила. Да, я её боюсь. Но она всё ещё моя старшая сестра, которая прямо сейчас нуждается в моей помощи. Рядом больше никого, кроме гигантов, нет, и я — её единственная надежда. Так что угомонись, Елена, и отставь сантименты! Сейчас самое главное — отцепить её от этой чёртовой крыши и унести из Троста, а со всем остальным разбираться будешь потом! Я наспех перевязала руку чистым носовым платком из нагрудного кармана, через силу распрямилась и глянула вниз. Окровавленный трос с тихим скрипом медленно покачивался из стороны в сторону, знаменуя этим провал моего, казалось бы, блестящего плана. Я почесала затылок. Нет, так не работает. Нужно придумать что-то ещё. — Да, нормально, — наконец отозвалась я. — Извини, я что-нибудь сейчас соображу... Что-нибудь... Я судорожно огляделась по сторонам и только сейчас поняла, что не чувствую за спиной привычной тяжести. Повозившись здоровой рукой, я сняла с плеч пустую связку ремней. Твою мать, а баллоны-то где?! Я хлопнула себя по лбу. Скорее всего, ремень расстегнулся от удара, когда я на всей скорости врезалась в эту чёртову башню, а они вывалились из связки и раскатились кто куда. Пару штук я уже заметила около самого карниза, а вот остальные потом придётся с земли собрать и обратно упаковать: просто так разбрасываться топливом, когда его сейчас и так добыть негде, я не могла себе позволить. Надеюсь, они не взорвались при падении — всё-таки, пять этажей высоты. Так, стоп. Я придумала! — Андрэ, подожди минуту, я сейчас! У меня гениальная идея! — крикнула я сестре, раскорячившись на всю крышу в попытке подняться на здоровую ногу. Вывих противно ныл, заставляя с силой сжимать зубы, но я уже не обращала внимания на эту боль. Сейчас есть дела куда поважнее. — Ещё гениальнее, чем предыдущая? — донеслось снизу, и я, не удержавшись, улыбнулась. На этот раз искренне. — Смотри не упади только, ладно? — Так точно, — фыркнула я, кое-как развернулась и, прихрамывая, зашкондыбала на другой конец крыши, туда, где у самого карниза холодно блестела моя цель: два драгоценных новеньких баллона, до верху наполненных газом — то, что нужно было использовать изначально, а не маяться этой хренью с натягиванием троса. Ну не дура ли, в самом деле? Доковыляла, подобрала, сунула под мышки и, спрыгнув с крыши, перешла на маневрирование, благо ноги для этого особо сильно не нужны. Разодранная рука неприятно запульсировала болью, когда прямо на рану легла жёсткая рукоять УПМ, но это было ещё терпимо. Зубы покрепче сжала — и вперёд. За пару секунд я обогнула здание и вылетела из-за угла прямо к Андрэ. — Ну как ты тут? — деловито спросила я, будто сто лет её не видела. Странно. Стена всё ещё стояла огромной твердыней, но слова лились без препятствий, легко и непринуждённо, как и всегда. Может, я просто опять лишний раз себя накрутила? — Смотри-ка, что я принесла. И вытащила из-под мышек баллоны, с гордостью продемонстрировав их сестре. Андрэ уставилась на них как-то странно. — О, — только и выдала она, когда я впихнула ей в здоровую руку свою ношу и наклонилась к её кейсам с лезвиями, принявшись со знанием дела откручивать тугой газовый механизм. — Елена, подожди... — В смысле подожди? Некогда ждать! — распалилась я, цыкнув, когда в раненую руку ткнулась какая-то деталь. — Гиганты ждать точно не будут. Сейчас как припрётся сюда какой-нибудь один — и тогда всё, каюк нам обеим. Ты без газа, а у меня вон боевые ранения. Так что подержи-ка спокойно эти баллоны и подожди, пока я тебя спасу. Андрэ попыталась ещё что-то сказать, но я её уже не слушала. Открутив наконец проклятые клапаны, я достала из креплений сразу оба сосуда и уже собралась было выкинуть, чтобы вставить новые, но внезапно почувствовала, что что-то не так. Настороженно нахмурившись, я внимательно на них посмотрела и подержала на весу. Не поняла. Открыла на одном из них вентиль, чтобы проверить. Из баллона со знакомым свистящим шипением вышел мощный поток газа. Газа, которого, как сказала Андрэ, там быть уже не должно. — Подожди, но они же... — непонимающе начала я, подняв взгляд на сестру, но осеклась на полуслове. Тёмная тень, залёгшая над её глазами и которую я изначально списала на боль от сломанной руки, стала практически чёрной. Андрэ смотрела на меня так спокойно, что у меня похолодели кончики пальцев на ногах. Будто всё так и должно быть. Должно было быть. Пока я не пришла и всё не испортила. Да что здесь, чёрт возьми, происходит? Какой-то странный звук послышался со стороны центра города. Громкий, неприятный, но очень знакомый и от этого практически не воспринимающийся на общем фоне. Звук, который появился здесь просто невероятно не вовремя. Топот. Я повернула голову и увидела гиганта. Десятиметровый монстр выглядывал из-за соседнего здания, скорчив огромное жирное лицо в гримасе сожаления, и словно выжидал подходящий момент, чтобы выскочить из своей засады и словить нас ртом прямо в воздухе. Меня мелко затрясло. Как я могла его не услышать? Как он смог подойти так близко и остаться незамеченным? Прятался? Вполне возможно. И сколько он тут тогда уже сидит и караулит мою сестру, висящую на одном тросе со сломанной рукой и полными баллонами чёртового газа?! — Елена... — Уходим отсюда, живо! С этими словами я выхватила клинки и со всей силы рубанула по тугой стальной пружине, удерживающей Андрэ на весу. Идеально заточенное лезвие сделало свою работу блестяще, и трос лопнул с одного удара. Подхватив её на руки, я круто развернулась и помчалась ко внутренней стене на всей скорости, которую только смогла выжать из своего привода. Положа руку на сердце, так быстро я не гоняла ещё никогда в жизни. Оглушительный топот и грохот чего-то ломающегося раздался за спиной, и я, даже не оборачиваясь и не заглядывая в отражение на клинке, поняла, что эта огромная тварь щемит за нами со всех ног. Опять. Я несу на себе человека, а меня в это время преследует гигант. Блин, серьёзно, что ли? История пошла по спирали? Разве что только драться с ним я уж точно не собираюсь: противная, непрекращающаяся боль на правых конечностях отбирала все силы. Попробуем прорваться прямо так. В крайнем случае, пусть с ним лучше разберутся бравые элитные солдаты арьергарда, к которым я его сейчас и приведу прямо в руки. Андрэ, к слову, была тяжёлой. Очень. Если быть точнее, тяжелее меня на целых четыре кило. Плюс около десяти килограмм привода. Руки отваливались, правая ладонь неприятно саднила и продолжала кровоточить, но я терпела и только сильнее стискивала пальцы, чтобы не дай Мария не выронить случайно рукояти. Моё УПМ — капризная штуковина, как я сказала недавно Йохану — было в шоке от такого веса не меньше меня и будто в знак протеста периодически заносило нас то вправо, то влево. Украдкой скользнув по сестре взглядом, я увидела, что она напряжённо смотрит за моё плечо, на стремительно догоняющего нас гиганта, и её побледневшее лицо искривлено в гримасе боли. Я поняла, что всё это время её сломанная рука была зажата между ней и моим телом. И при всём при этом она даже звука не издала, никак не выдала, что ей больно — а боль, я на сто процентов уверена, была просто адской. Я нахмурилась. Андрэ просто не могла не заметить, что в её баллонах ещё остался газ. Хотя бы потому, что не заметить этого было просто невозможно, если ты хоть раз в жизни держал их в руках — они были практически полными. Она наврала мне. Зачем? Чего она пыталась добиться этим глупым представлением? Мозги загудели. Я не могла понять в этой ситуации ровным счётом нихрена, головоломка категорически отказывалась складываться, не давая уцепиться ни за одну толковую мысль, которая могла бы хоть что-то из этого объяснить. Моя сестра наврала мне. Она знает, что я ненавижу, когда мне врут. Но я, глядя на её лицо, бледное, как мел, от страшной боли, на её неестественно изогнутую левую руку, вдруг поняла, что мне её жаль. — Потерпи немного, — тихо сказала я и отвела от неё взгляд. До внутренних ворот оставалось около пяти километров, а до гиганта, дышащего мне в затылок, от силы метров шесть. Протянет руку — и конец. — Мы почти добрались. Я почувствовала на себе пристальный взгляд Андрэ. — Елена, послушай... — Ну что Елена? Что Елена?! — не выдержала я, внезапно поняв, что начинаю практически ненавидеть своё имя. — Пятнадцать лет уже Елена! Что ты хочешь сказать мне? Как ты собираешься мне всё объяснить, а? Ты ведь понимаешь, что я теперь ни одному твоему слову не поверю. Андрэ, всё закончилось. Не сейчас, а ещё вчера. Мы с тобой уже всё выяснили. Но мы ведь всё ещё сёстры, так? — криво улыбнулась я и скосила взгляд на её удивлённое лицо, не прекращая следить за дорогой. Знаю, устраивать семейные сцены, пока ты на бешеных скоростях драпаешь контуженной белкой от преследующего тебя людоеда — идея не самая лучшая, но промолчать я просто не могла. — Так что заткнись наконец, дай мне спокойно спасти тебя и отправиться по своим делам. Меня ждёт моя кома-а-а-аа..! Чудовищная хватка гиганта резко сомкнулась на вывихнутой ноге и с силой сдавила её. В голове будто молот о наковальню приложили. От страшной боли я разом и оглохла, и ослепла, и голос потеряла, и осознание реальности: только смутно почувствовала, как меня тянет куда-то вниз и назад и как на руках стало как-то слишком свободно. Мелькнула рыжая копна волос, пробившийся сквозь облака солнечный луч отразился от стального гребня. Моя сестра соскочила с меня и камнем полетела вниз, в полёте лихо крутанувшись и разрубив гигантские пальцы на куски. Я не сразу даже поняла, что меня отпустили уже давно: по ощущениям, ногу из меня вообще выдернули с корнем, как морковку. Мир закрутился, завертелся, смазался, под ногами вдруг оказалось небо — и только в метре от самой земли я догадалась перейти на маневрирование. Резкий порыв газа развернул меня, вытолкнул к облакам и закинул на ближайшую крышу. Едва найдя в себе силы, я опёрлась на локти, села и посмотрела по сторонам в попытке найти сестру. Нашла гиганта. Левая рука его превратилась в окровавленную культю с обрубками пальцев, уже начавшую с шипением регенерировать. Но на меня он даже не смотрел. Он смотрел на то, что было в его правой руке. Меня приморозило к крыше. Отчего-то отказали сразу все двигательные и мыслительные функции организма. Я тупо сидела на твёрдой черепице и молча смотрела за тем, как Андрэ, заляпанная испаряющейся кровью, пытается вырваться из крепкой хватки, в бессилии колотит здоровой рукой по его большому пальцу и громко что-то кричит. Всё, что произошло до этого, со свистом рухнуло в адову пропасть. Обида, злость, страх — ничего больше не имело значения. Моя любимая старшая сестра, со сломанной рукой, оставшаяся без единого троса на приводе, только что спасла мне жизнь. Проклятая серая бетонная стена в голове пошла трещинами и рассыпалась в пыль. Из горла вырвался нечленораздельный крик. Я рванулась к Андрэ, выхватив мечи наизготовку, но проклятая нога отказалась меня слушаться. Врезавшись лбом в черепицу, я глухо взвыла и подняла голову, вдруг встретившись взглядами с сестрой. Она развернулась ко мне, насколько ей позволял сдавливающий её кости кулак, и приказала мне бежать отсюда прочь и не оглядываться. А потом улыбнулась. Тяжёлое серое небо закружилось и уползло вбок. — АНДРЭ, НЕТ! Кровь моей сестры тёмными кляксами застыла на зубах гиганта, с треском захлопнувшихся на её груди.***
— Ты где так долго была? Андрэ встретила меня у входа в нашу небольшую каморку, которую нам выделил для проживания наш новый работодатель — гончар, живущий на окраине Троста. Крайне скверный и жадный старикашка с мерзкими седыми усами, но у нас выбора особого-то и нет: он нам хоть какую-то крышу над головой обеспечивает в качестве платы за труд. Денег ему, видите ли, жалко. Ну и на том спасибо. Андрэ стояла у входа в комнатку, опираясь плечом на косяк и скрестив руки на груди, и выжидающе смотрела на меня с укором в глазах. Я виновато потупила взгляд. Её можно понять: время уже почти двенадцать ночи, а я только что приплелась домой чёрт пойми откуда. Держу пари, она за это время успела кучу всякой чепухи напридумывать по поводу того, куда я запропастилась и что со мной могло случиться. Но на самом деле объяснение всему довольно простое. Неделю назад королевское правительство отправило почти пятую часть всего населения стен в убийственную экспедицию с целью отвоёвывания потерянных земель. Понятно, что это было предпринято для предотвращения начинающегося голода, хоть и вслух об этом никто не говорил. Бо́льшую часть приговорённых к смерти составляли беженцы с территории Марии. Их было двадцать пять тысяч. Сегодня обратно вернулось меньше двух сотен. Это была самая большая потеря для человечества за последние сто лет, но, благодаря их жертве, нехватка пропитания уже стала не так заметна. В голове до сих пор не укладывается. Двадцать пять тысяч человек, практически население целого города, в один раз взяли и просто исчезли с лица земли. Будто их и не было. Ужасно. В бесполезной битве за потерянную стену погиб мистер Арлерт, оставив моего лучшего друга круглым сиротой. Сердце разрывалось от одного взгляда в его глаза, когда среди проходящей сегодня по главной улице Троста жалкой кучки вернувшихся за стену людей Армин так и не нашёл того, кого искал. Я тогда не выдержала, спряталась за углом и тихо расплакалась даже раньше него. А Армин до последнего терпел. Старая, потрёпанная соломенная шляпа — вот и всё, что у него осталось. Естественно, я просто не смогла оставить его одного, поэтому просидела рядом с ним до тех пор, пока он не уснул. Знаю, глупо, но это — единственное, что я могла для него сделать. Как назло, судьба не наградила меня красноречием, поэтому я не очень хорошо умею успокаивать людей. Но для меня было важно показать Армину, что я несмотря ни на что всегда буду рядом с ним и никогда не брошу его, что бы ни случилось. Сейчас это имело особенное значение. Ведь сегодня вечером мы, спрятавшись за зданием приюта для беженцев, под светом факелов дали клятву, что через год все четверо подадим заявления на вступление в сто четвёртый курсантский набор. В своём решении я не сомневалась ни секунды, но уверенность Эрена ещё сильнее подпитала меня, так что я была готова натягивать военную форму и вставать в строй хоть сейчас. Проблема теперь была только в одном: как преподнести эту новость сестре и не остаться после этого спать на улице. Поэтому, когда Армин заснул под боком у храпящего Эрена, я тихонько оставила его и, погружённая в тяжкие думы, прошлялась по улицам города ещё добрых полтора часа, не решаясь идти домой. — Эй, — окликнула меня Андрэ, и я поняла, что уже несколько секунд стою перед ней с глупым лицом и молчу. Спать охота. — Ты здесь? Она подошла ко мне и пощёлкала пальцами у меня перед носом. Проморгавшись, я закивала головой и вкратце объяснила ей, почему так сильно задержалась. Насчёт своих грандиозных планов на будущее решила пока промолчать. Благо Андрэ — сестра, каких ещё поискать, поэтому она вошла в моё положение и поняла меня, конечно же, не удержавшись от улыбки. Через несколько минут мы с ней, перекусившие тем, что осталось от наших утренних пайков, уже лежали в своих постелях. Спальными местами нам служили два старых матраса и два тонких, с кривыми заплатками, одеял. Подушек нам не выдали, поэтому Андрэ на скорую руку смастерила их из старых холщовых мешков, набив их грязной овечьей шерстью. Да, звучит не очень. Но по сравнению с тем, в каких условиях обитали большинство остальных беженцев, мы с сестрой жили практически как короли. — Андрэ, ты спишь? — шёпотом позвала я её, решившись, наконец, сообщить свою важную новость. В конце концов, она всегда меня понимала, поэтому, думаю, сейчас как обычно немного поругается и поворчит, но потом смирится. С моей упёртостью ещё не удалось совладать даже ей. — Нет, — ответила она, повернув голову ко мне. К своему удивлению, даже в полумраке нашей каморки я смогла разглядеть её наморщенный лоб и чуть нахмуренные тонкие брови. Кажется, она о чём-то усиленно думает. — Что ты хотела? — Э-э-э, ну... — Я на секунду замялась, но быстро взяла себя в руки и выстрелила: — Я тебе хотела кое-что сказать! — Я, кстати, тоже, — вдруг выдохнула сестра, перевернувшись на спину и, прежде чем я успела открыть рот, произнесла каким-то виноватым голосом: — В следующем году будут принимать заявления в сто четвёртый рекрутский набор, и я, в общем, решила вступить... — Ты тоже?! — удивлённо перебила я её, подскочив и сев на матрасе. Андрэ тут же сменила неуверенный взгляд на строгий и медленно приподнялась на локтях. — В смысле «ты тоже»? — сурово переспросила она, а я поспешно захлопнула рот. — Только не говори, что Йегер тебя всё-таки надоумил на это. Господи... — Сестра покачала головой и загребла пальцами волосы. — Елена, ты хоть знаешь, что это означает? Если пойдёшь в армию, тебе придётся всю свою жизнь посвятить служению в войсках. Всю жизнь, понимаешь ты? Возможно, у тебя даже семью завести не получится! Связать свою жизнь с армией означает буквально приговор себе подписать! Ты чем вообще думаешь? — Головой я думаю! А Эрен меня ни на что не надоумил, я сама так решила, ясно? — недовольно буркнула я, сложив руки на груди. — А насчёт «посвятить свою жизнь» и прочего я давно в курсе: присягу прошлого года я уже видела. И семья мне никакая не нужна. Блин, я так и знала, что ты бузить начнёшь!.. Подожди-ка, — подозрительно сощурилась я. — То есть ты изначально собиралась идти в кадетку... без меня? И куда же ты планировала меня деть, объясни-ка мне? Просто оставить тут, что ли? — Ну... Вообще-то да, — кивнула Андрэ и, заметив, как возмущённо округляются мои глаза, поспешила продолжить. — То есть не прям бросить, а, скорее, отдать на попечение. Мистер Рэйнбер хоть и противный мужик, но, если будешь исправно работать, на улицу он тебя не выставит. Зато я буду спокойна, зная, что ты точно будешь в безопасности. — Что-о-о?! — завопила я, отбросив одеяло и встав на четвереньки перед сестрой. — Ты сейчас серьёзно? Ты совсем с ума, что ли, сошла? Да меня от одной мысли о том, что я могу здесь остаться больше, чем на год, в дрожь бросает! Я не собираюсь сидеть здесь сложа руки и горбатиться на этого жадного старикашку, когда у меня есть возможность сделать хоть что-то для победы над гигантами. К чёрту безопасность! Можешь останавливать меня сколько хочешь, Андрэ, хоть в сарае запри — я всё равно пойду в армию, понятно? Я сама решу, что мне делать. Всё, тема закрыта, — отрезала я, напоследок выставив указательный палец перед лицом Андрэ, недовольно фыркнула и плюхнулась обратно на матрас, накрывшись одеялом до ушей и повернувшись к сестре спиной. Обида раздувалась изнутри и неприятно колола в груди. Да как она вообще могла такое даже в мыслях допустить? Чтобы я — и осталась в гражданских? Пока мои друзья будут с каждым днём становиться сильнее, я буду пахать на какого-то деда?! Чёрта с два! Через пару секунд молчания я услышала, как Андрэ тяжело вздохнула и зашевелилась, а затем её тёплая ладонь оказалась на моей голове. Я незаметно вздрогнула. — Ладно, ладно, обидчивая ты моя, — шёпотом усмехнулась она, поглаживая меня по макушке. От её действий я сразу же разомлела, заулыбалась и забыла про свою обиду, однако виду не подала: было интересно, что она скажет. — Извини меня. Ты права. Я знаю, что ты давно мечтаешь о том, чтобы стать солдатом; мне просто нужно было убедиться, насколько серьёзны твои намерения. И... Думаю, мистер Рэйнбер помрёт от инфаркта уже через год с такой-то работницей. — Я не выдержала и затряслась от смеха под одеялом. — Гораздо яснее ты мне представляешься в военной форме, замотанная в систему ремней и надутая от гордости, как петух, чем в обносках подмастерья. Так что если ты за год не изменишь своего решения и всё-таки пойдёшь в кадеты, я не буду тебя останавливать. Ну, и раз уж мы с тобой обе хотим заглянуть смерти в лицо, то хочу кое-что тебе сразу сказать. Я буду там за тобой присматривать, возмущайся сколько хочешь. Но помни: если вдруг наступит беда, если вдруг что-то пойдёт не так, то я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь... Андрэ вдруг замолчала. Потом, судя по звукам, куда-то уползла и закопошилась в ящике старого комода, стоящего в углу каморки. Я взволнованно вылезла из-под одеяла, чувствуя какую-то особенную важность этого момента, и уселась на колени. Сестра снова села рядом со мной, пряча что-то в ладони, и зачем-то взяла меня за правую руку. — Ты — моя родная сестра. Маленькое и иногда глуповатое создание, которое часто идёт на поводу у эмоций, но которое умеет учиться на своих ошибках, — тихо сказала она с лёгкой улыбкой, достала из кулака неизвестную вещь и обернула вокруг моего запястья. — Ты — всё, что есть у меня, и ради тебя мне не жаль пожертвовать ничем. Если будет надо — умру, но сделаю всё, чтобы ты осталась жива. — Андрэ убрала руки, и я увидела на своём запястье сплетённый из жёлтых и синих ниток толстый шнурок. — Это в качестве подарка, на счастье. Синий — небо. Это я. Жёлтый — солнце. Это ты. Возможно, мы с тобой будем ругаться. Возможно, поссоримся так сильно, что ты больше не захочешь меня видеть. Но, пожалуйста, всегда помни о том, что я люблю тебя. Больше всех на свете. Сестра не успела договорить, потому что я подалась вперёд и обняла её за шею. В носу защипало, горло сдавило, слёзы почему-то покатились по щекам, и я, совсем растрогавшись, крепче прижала её к себе. Говорить не получилось, поэтому я через это объятие попыталась передать всё, что чувствую, всю мою любовь и благодарность за всё, что она сделала для меня. За то, что дала мне возможность почувствовать себя по-настоящему нужной. И любимой. Андрэ тихо выдохнула над моим ухом, улыбнулась и мягко положила руки мне на спину. Мы — всё, что осталось друг у друга, и разлучить нас не сможет никто. Ни титаны, ни разные войсковые части, ни ссоры, даже смерть. Так ведь, Андрэ?***
Ничего не пойму. Почему перед глазами всё крутится? Я же вроде бы сижу на месте, не двигаюсь, а чувство такое, будто меня на карусели катают... Что за дурацкая пелена на глазах? Словно через облако на всё смотрю. Очень хочется протереть их, но руки почему-то отяжелели в тысячу раз и не поднимаются... Перед глазами мелькает что-то красное, приближается ко мне. Непонятные алые кляксы врезаются в меня, пачкают одежду, лицо и руки. Почему-то они такие горячие... На кровь похожи. Почему такое ощущение, будто в ушах вата? Я чувствую, как от чего-то саднит горло, но почти ничего не слышу. Ах, нет. Слышу негромкое шипение вперемешку с приглушённым топотом, грохотом и каким-то странным чавканьем. А на переднем фоне — крик. Мой крик. И почему так болит сердце, будто меня разрубили напополам тупым топором? Целую вечность мой страшный, сумасшедший вопль раздавался эхом над крышами домов Троста, сотрясая чёрное небо. Когда горло охрипло до такой степени, будто его стесали новенькой наждачкой, а рот заполнил мерзкий привкус крови, ко мне наконец вернулось ощущение реальности. До меня начало доходить, кто я, где я и что вообще происходит. Я сижу на этой чёртовой крыше в захваченном гигантами городе, не шевеля ни одним мускулом, словно мешок с картошкой, и истошно ору. В нескольких метрах надо мной возвышается заляпанный кровью титан с разрубленной кистью левой руки, но меня он пока не трогает, потому что сейчас он занят моей сестрой. Он занят тем, что жрёт мою сестру, которая отдала жизнь ради меня. Всё произошло за считанные секунды. Ребристая рукоять УПМ с силой врезалась в разодранную руку, боль пронеслась по нервам и выстрелила прямо в мозг. Собственный дикий, бешеный крик вздёрнул меня с колен. Я оттолкнулась от карниза целой ногой, выстрелила гарпунами не прицеливаясь и со скоростью ястреба рванула прямо к гиганту. Ещё мгновение — и меня выкинуло мимо его головы, сразу за спину. Огромные зрачки скосились в мою сторону, словно издеваясь, а в темноте пасти исчезло раскушенное пополам тело. Ярость залепила глаза. Скривив лицо в страшной гримасе, я прямо в гигантскую рожу рявкнула что-то матерное, вылетела к затылку и занесла руки в немыслимом размахе, едва не вывернув плечевые суставы. Я убью его. Я разрублю его уязвимое место в грёбаный фарш. Взмах огромной руки, скрип тросов, занос в сторону — и я врезалась в ту же самую крышу. Глухо взвыла и закашлялась кровью. Что-то повреждено? Не знаю. Только сейчас поняла — боли нет. Будто последний выстрел по мозгам отключил на время все мои нервные окончания. Очень благосклонно. Тросы снова натянулись, меня оторвало от крыши и понесло куда-то наверх и в сторону. Голова закружилась, всё закружилось, в носу — невыносимый запах крови и разложения, открыла глаза — подо мной огромный рот, весь в красных брызгах, открыт нараспашку и приближается. Я бешено задёргалась и принялась бессмысленно махать клинками, в ужасе вытаращившись в смрадную черноту. Меня опускают вниз, прямо туда, где в темноте титаньей утробы меня поджидает смерть. Трос внезапно отпустили. — ПОМОГИТЕЕЕ! — заорала я не своим голосом, когда шлёпнулась на что-то горячее, мясистое и склизкое, а затем, как на ледяной горке, покатилась вниз. Вся энергия вдруг испарилась, уступив место пульсирующей панике, которая воспользовалась случаем и тут же крепко ухватила меня за горло. Свет впереди исчез, и я скользнула в чёрный тоннель, сдавивший меня со всех сторон. Глотательный рефлекс. Он глотает меня. Я умру в его животе прямо рядом с трупом сестры. ОНА ЗАБЕРЁТ МЕНЯ С СОБОЙ Перед глазами мелькнул знакомый красный всполох, мир вокруг колыхнулся крупной рябью, вместо крови пошёл крутой кипяток. Мои руки наполнила сила, моё сердце — желание жить. Внезапно забыв про панику, я резко выбросила клинки вперёд и вгрызлась острыми лезвиями в титанью глотку. Ровно за секунду до того, как скользнула бы в пищевод и потеряла путь к спасению. Успела. — Есть! — выкрикнула я, растянув лицо в сумасшедшей улыбке. Хорошо, по крайней мере, проглотить меня он не сможет. Теперь надо выбираться. Потратив пару минут на то, чтобы отдышаться, когда силы внезапно кончились, я глубоко вздохнула и принялась медленно карабкаться наверх по пищеводу, цепляясь клинками и помогая здоровой ногой. Ладони перемазались в скользкой слизи, платок давно развязался и сполз куда-то к локтю, рукояти выскальзывают, невыносимый запах гнили заставляет голову идти кругом, от жуткого жара всё тело плавится, но наверх меня толкает мысль о том, что я жива. Я слышу, как отчаянно бьётся моё сердце, чувствую, как горит от натуги и от жара титаньей утробы моё лицо, слышу, как из груди вырывается хриплое и прерывистое дыхание. К горлу не вовремя подступила истерика, но я поспешила проглотить её, ибо рано пока радоваться: я всё ещё нахожусь внутри титана, а здесь может случиться всё, что угодно. Если этой тварине приспичит ещё кого-нибудь сожрать, то мне придётся снова прорубать себе дорогу к свободе, но уже через кучу трупов, варящихся вместе со мной в желудочном соке. Таким черепашьим способом я уже через пару минут снова выбралась в ротовую полость, согнувшись под верхним нёбом в три погибели. Боли не было, но на правую ногу вставать всё ещё не рискнула. Кое-как поставив её на гигантский коренной зуб, я тут же поспешила снять форменную куртку и выбросить её подальше, надеясь, что это хоть как-то спасёт меня от страшной жары, но толку от этого было мало. Дышать здесь становилось тяжело, всё лицо было залито не то слизью, не то по́том, а может быть, и тем, и другим. Нужно срочно выбираться отсюда, иначе я тут попросту задохнусь или потеряю сознание от жара — в общем, в любом случае окажусь у титана в желудке. Вот только как это сделать-то? На самом деле здесь царила кромешная тьма, поэтому я абсолютно ничего не видела и не могла сориентироваться в своих действиях. Но когда мой локоть упёрся во что-то мягкое и гладкое, меня вдруг осенило. Резко развернувшись, я скрестила руки перед собой, рванулась вперёд и со всей дури вслепую рубанула мечами, выскочив наружу. В глаза сразу ударил свет, отчего я зажмурила их, а когда моё тело начал обдувать прохладный поток свежего воздуха, я чуть не зарыдала от облегчения и от осознания того, что буквально выбралась прямо из адского котла, да ещё и успела плюнуть костлявой в лицо! Я, чёрт меня возьми, только что выпрыгнула из пасти гиганта! Почувствовав небывалый прилив сил, я извернулась, выпустила гарпуны в его твёрдую кожу, благо он вовремя отвлёкся на свою распоротую щёку, и на всю мощность врубила газ. — Отправляйся в ад, скотина! — заорала я во весь голос и со всей силы вгрызлась клинками в уязвимое место. Потом ещё раз. И ещё раз. И ещё. ЕЩЁ Уворачиваясь от бьющих из раны потоков крови, я остервенело кромсала гигантский затылок, даже когда тварь рухнула на землю замертво. Алые брызги хлестали во все стороны, куски дымящегося мяса отлетали один за другим, а я всё рубила, рубила, рубила... Лишь только когда клинки совсем затупились, а из-под красной груды мышц показался белый позвоночник, я внезапно успокоилась, отцепила лезвия, взлетела на ближайшую крышу и плашмя упала на спину без сил. Вокруг было тихо. Только шипел, испаряясь, убитый гигант и где-то далеко слышались тяжёлые шаги. Хриплое, свистящее дыхание вырвалось из осипшего от криков горла, руки и ноги налились свинцом — и пришла боль. Я заметалась в агонии. Каждая клетка моего тела горела страшным огнём. Вывихнутая нога, разбитая спина, содранная ладонь — ни одним мускулом нельзя было пошевелить, чтобы не потревожить раненые части тела. Мой приглушённый вой утонул в тёмно-серых облаках нависшего надо мной неба, которое грозилось в любую секунду рухнуть прямо на меня и добить окончательно. Я была бы очень признательна за это, если честно. Ногу можно вправить, спину замотать бинтами покрепче, руку тоже. Но от страшной, невыносимой боли, рвущей душу на куски, как изголодавшйся зверь, спастись было невозможно. От неё никому невозможно спастись. Кое-как я оторвала от крыши правую руку и подняла над собой. Платок, ещё пятнадцать минут назад белоснежный и чисто выстиранный, превратился в грязную рваную тряпку, пропитанную всевозможной дрянью. Сине-жёлтый толстый шнурок с узлом, завязанным единственный раз четыре года назад, всё ещё крепко держался на запястье. Спёкшаяся кровь пропитала его насквозь. Солнце внутри вспыхнуло в последний раз и погасло. Я закрыла глаза. Дядя говорил: если вдруг стало страшно — вдохни поглубже, зажмурься хорошенько и медленно посчитай до трёх. Потом открой глаза. И поймёшь, что всё прошло. Один. Два. Три. Сестра, тебя больше нет? Дрожащие ладони упали на красное влажное лицо, в нос ударил запах крови, в груди взорвалось — и я зарыдала во весь голос, захлебнувшись в собственных слезах. Мир вокруг дрогнул, схлопнулся и исчез, остались только я и мой крик. Небо мутно покачивалось, в ушах — пустота, в носу — кровавая пыль, в груди — мясо. Я не смогла. Не спасла. Не вытащила. Не обняла. Не сказала, что прощаю. Не сделала ничего. Я чудом не умерла сегодня, но потеряла половину себя. Вчерашняя ссора, рыжее пламя, сырая трава, руки Микасы, взвизгнувший трос, полные баллоны, тень в глазах, сверкнувший гребень — всё смешалось, спуталось, закрутилось, смололось в кашу и сорвалось в чёрную пропасть. Больше ничего этого не существовало. И я вдруг поняла, что именно произошло только что. Андрэ спасла меня. Она вырвалась у меня из рук, чтобы дать мне возможность нормально воспользоваться приводом; а ей самой, оставшейся с двумя порванными тросами и сломанной рукой, не осталось больше другого пути, кроме одного — вниз. И она упала вниз с высоты почти в десять метров, отрезав себе все дороги к спасению, чтобы разрубить пальцы гиганта и освободить меня. А затем он перекусил её пополам, и она умерла. Она осознавала каждое своё действие, она рассчитала каждое движение и каждый поворот в воздухе — всё ради того, чтобы я успела вырваться и выжить. Андрэ пожертвовала собой, чтобы спасти мою жизнь. «Ради тебя мне не жаль пожертвовать ничем. Если будет надо — умру, но сделаю всё, чтобы ты осталась жива». За пару секунд до этого я кричала на неё, что больше не верю ей. Не верю ни единому её слову. Хотелось ещё много чего прокричать: что я боюсь её до трясучки, что я не простила её и не смогу простить никогда. Но я не успела — потому что титан схватил меня за ногу. А потом Андрэ спасла меня. «Возможно, мы с тобой будем ругаться. Возможно, поссоримся так сильно, что ты больше не захочешь меня видеть. Но, пожалуйста, всегда помни о том...» Нет, нет, нет, прошу, скажите, что это всё неправда! «Пожалуйста, всегда помни о том, что я люблю тебя. Больше всех на свете». — СКАЖИТЕ, ЧТО ЭТО ВСЁ НЕПРАВДА! — Я заорала так громко, что в окне дома, на крыше которого я лежала, задребезжали стёкла — по крайней мере, мне так показалось. Страшная, горячечная истерика скрутила горло и задушила меня. Нарастающее безумие точило зубы о мой череп. Через силу перекатившись набок, я жалко свернулась в калачик и беззвучно затряслась. «Глупая ты, Елена». Негромкий голос сестры ударил по ушам не хуже самого мощного раската грома. Он не доносился откуда-то конкретно — ни сверху, ни снизу, ни сбоку; а звучал как будто отовсюду, сразу со всех сторон. Я резко села, напрочь забыв про боль, и остервенело завертела головой, но осознание действительности хорошенько стукнуло по побитому затылку. Я снова всхлипнула и уткнулась лбом в колени. Голос звучал в моей голове. «Мы с тобой обе знали, чем всё закончится. Ты должна была понять это ещё в тот вечер, за год до поступления. Мир в котором мы живём, жестокий, он не прощает слабости и наивности. Именно поэтому я и не хотела тебя отпускать. Я боялась, что он сломает тебя». — И ты была права! Я сломалась! — закричала я, запоздало поняв, что, по сути, разговариваю сейчас сама с собой. Всё, крыша уехала. Ну и к чёрту. — Я сказала тебе, что всё закончилось ещё вчера вечером, но всё это чушь собачья. Это можно было исправить. Просто забыть и никогда не вспоминать, как ты и сказала. Но теперь уже поздно, потому что конец настал именно сейчас! Потому что я ошиблась! — Острые зубы снова скрипнули по черепу. — Я не могу, я схожу с ума, я не вынесу, я не могу-у-у!.. «Успокойся. Возьми себя в руки. Оставь всё это. Сейчас ничего не имеет значения кроме того, что ты должна выжить. Я дала тебе шанс. Я — небо, ты — солнце. Помнишь?» — Помню. — Я осторожно подняла голову. — Почему так? «Солнце ярко сияет, бьёт лучами в стёкла и горит жарким огнём. Это ты. Небо молчаливо и спокойно, окружает солнце со всех сторон и направляет его лучи. Это я. Так что будь добра, собирай себя по кусочкам, отрывай зад от этой чёртовой крыши и живи. Сжигай своими лучами всё, что видишь на пути. И постарайся прожить эту жизнь так, чтобы я гордилась тобой». Резкий толчок в грудь и в живот заставил меня вскочить на ноги. Точнее, только на одну. Похоже, я окончательно двинулась, но, тем не менее, этот голос в моей голове чертовски прав. Моя сестра ни за что бы не допустила того, чтобы я так быстро сдалась, толком ничего и не предприняв. Я была слишком глупой и наивной. Этот мир прогнил насквозь, до самого основания, и всем абсолютно насрать на мои проблемы. Чтобы выжить здесь, нужно забыть обо всём, что гложет тебя, и бороться, даже если не будет времени на то, чтобы сделать последний вздох. В противном случае он просто задавит тебя, уничтожит, не оставит о тебе ни малейшего напоминания. Как только что попытался сделать со мной. Я вдруг всё поняла. Нет, не только что. Это длилось всю жизнь. Каждая секунда моего существования — это борьба. Когда я очнулась в шесть лет после комы — я боролась за воспоминания о своей прошлой жизни. Когда люди издевались над Армином — я боролась за него и за его мечту, которая стала общей для всех нас. Когда наступили голодные времена после падения Марии — я боролась за еду и за крышу над головой. А сейчас я должна бороться за свою жизнь. За свои мечты. За свою свободу. Ведь где-то далеко за этими стенами меня ждут высоченные горы и огромные пирамиды, где спрятаны несметные сокровища. Где-то там кипит и бурлит неукротимая огненная вода, где-то там в бесконечно белых полях завывает лютая вьюга, где-то там разбивает свои могучие воды о чёрные скалы бескрайний океан. Зная обо всём этом, я просто не могу умереть здесь. За свою недолгую жизнь я уже успела кучу раз побывать на волоске от смерти: нападение Колосса на Шиганшину, изматывающие и опасные тренировки в армии, а сегодняшний день вообще не поддаётся никакому описанию! Но каждый грёбаный раз я выходила из ситуации если не совсем здоровой, то хотя бы живой! И неужели после всего этого я собираюсь сдаваться?! Ну уж нет, чёрта с два я сегодня сдохну! Мне дали второй шанс на жизнь, и, клянусь Розой, я проживу её достойно! И не волнуйся, Андрэ, ты ещё будешь мной гордиться. Небо раскололось — склеим. Солнце потухло — зажжём. Я пообещала, что сама расплачусь за свои ошибки. И я сделаю это. Пульсирующая хватка истерики перестала скручивать моё горло, и я смогла наконец вздохнуть свободно, пусть дыхание и было всё ещё рваным и дрожащим. Продолжая глубоко дышать и постепенно успокаиваясь, я тщательно вытерла ладони и рукояти мечей о штаны. Трясущимися руками кое-как достала заправленный за ремень край рубашки, задрала её и провела тканью по лицу, избавляясь от пота, слюней, слёз, крови, грязи и всего того, что там ещё было намешано. Ещё несколько секунд я стояла не шевелясь и прислонив рубашку ко рту, пытаясь окончательно взять себя в руки и избавиться от тяжести в груди. Конечно, полностью я не успокоилась, но вовремя вспомнила, что стою на этой крыше и сверкаю своим побитым телом на весь Трост, поэтому поспешила заправить испачканную одежду обратно за пояс. Куртки на мне теперь не было, поэтому двигаться стало в разы удобнее, однако, когда на нос упала холодная капля, я поняла, что поспешила радоваться. Глубоко вздохнув и поёжившись от барабанящего меня по плечам и голове дождя, я подняла голову и устремила взгляд в серое свинцовое небо. Грязное, как и мой шнурок. К горлу снова подкатили слёзы, но я поспешила проглотить их и ещё сильнее запрокинула голову, зажмурив глаза и закусив губу, чтобы не зареветь. Одна лишь скупая солёная капля выкатилась из правого глаза и потерялась где-то в волосах, смешавшись с дождевой водой. Ну всё. Хватит. Пора идти. Я глубоко вздохнула, открыла глаза и снова посмотрела куда-то в высоту, щурясь от бьющего в лицо ливня. Я не умру. Я уже успела заглянуть смерти в лицо, так что хватит с меня. Поскорбеть ещё успею, а сейчас я пойду туда и сделаю всё, чтобы выжить. — Спасибо, Андрэ.