Я всё время думал, что день рождения — это такой праздник, а возраст не имеет к нему никакого отношения... Оказалось, наоборот, к дню рождения не имеет никакого отношения праздник. © Павел Санаев «Похороните меня за плинтусом».
Уже месяц прошёл с тех пор, как я впервые примерила на себя форму с Крыльями Свободы. С тех пор, как я исполнила свою давнюю мечту и стала членом разведкорпуса. Признаюсь честно: вступление в формирование, где некогда служила моя приёмная мама, немного встряхнуло меня и заставило выбраться из кокона, который я соорудила вокруг себя после обороны Троста и одиноко впадала там в хандру. А уж когда я немного попривыкла, начала изучать обстановку и знакомиться с остальными разведчиками, мне пришлось в полной мере осознать, что они если не безумные люди, то странные — это уж точно. И я сейчас не шучу. Вот вы как бы повели себя, если бы в первый же день службы вас обнюхал второй по силе солдат во всей армии, да ещё и очень странно ухмыльнулся при этом, а потом просто взял и молча свалил по своим делам? Сказать, что меня это смутило — не сказать ничего. Минуты три стояла на месте в ступоре и украдкой принюхивалась к себе, пытаясь понять, что он там такого учуял. Но если вы думаете, что на этом всё закончилось, то спешу огорчить: я подобных случаев вам могу целый список предоставить. Поэтому этот месяц пролетел мимо меня, будто его и не было, но, что бы я там ни говорила, моё уважение к разведчикам нисколько не уменьшилось. Они все на самом деле очень добрые и открытые люди, которым просто надоело беспрестанно лить слёзы по погибшим товарищам, вот они и пытаются всеми силами заглушить эту боль. Эта мысль только сильнее уверила меня в том, что мне среди них самое место. Не успели мы приехать в штаб, как нас почти сразу пинком отправили на теоретические занятия, которые продолжались весь месяц. На них нам рассказывали про строй дальнего обнаружения, придуманный командором Эрвином. Честно сказать, система мудрёная, но впечатляющая: после её введения процент смертности на вылазках заметно понизился. Моё место на этой карте было указано на правом фланге в составе резерва, между Армином и Райнером. Где-то позади ещё должен был пастись Жан. Конечно, перспектива находиться рядом с передовыми группами, где особенно высок риск столкновения с титанами, вообще не прельщала, но выбора нам, увы, не предоставили. Боюсь ли я этой вылазки? Нет. Волнуюсь — это да, но уж точно не боюсь. Командор ещё на церемонии распределения сразу, без обиняков сказал нам, что тридцать процентов новобранцев могут вообще не вернуться с вылазки, но даже это меня не пугало. Меня греет мысль о том, что с титанами нужно будет драться только в крайнем случае. Ну и, конечно, о том, что неподалёку будет Армин, поэтому я не буду нервничать во время вылазки и слишком беспокоиться за него. Микаса хоть и находилась далеко — аж на левом фланге, — но за неё я волновалась в последнюю очередь: она-то уж точно сможет себя защитить. А вот за Эрена было мне немного страшновато, потому что его положение в строю нам по непонятной причине сначала вообще не указали, и только недавно выдали схемы строя, где спецотряд капитана был отмечен в центре левого крыла. В принципе, мне даже не стоит так переживать о нём, потому что он будет защищён лучше, чем повозки с припасами: во-первых, он всегда будет находиться рядом с Ливаем и самыми элитными бойцами разведкорпуса, а во-вторых — у Эрена есть сила титана. Плюс рядом будет Микаса. Набор впечатляющий. В конце концов, эта вылазка будет короткой: нам надо просто выйти и вернуться, поэтому, по идее, ничего серьёзного не должно случиться. По идее. Да, это всё, безусловно, здорово, но... какой-то назойливый червячок всё никак не переставал грызть меня изнутри, отравляя голову неприятными и пугающими мыслями. По большей части, именно из-за этого я и волновалась. И в очередной раз я убедилась, что у меня настоящий талант притягивать к себе интересных личностей. На этот раз мне повезло встретиться с майором Ханджи Зоэ — эта женщина дико, просто до безумия помешана на титанах. Честно признаться, мне тоже интересна эта тема с чисто исследовательской точки зрения: мне всегда было любопытно узнать, как они устроены, как реагируют на разные раздражители, как у них развиты органы чувств. А книги тёти только сильнее разогревали во мне интерес, когда мы ещё жили в Шиганшине. Но стоило мне всего один раз мельком заикнуться про то, как было бы интересно посмотреть, что у гиганта внутри, как она мигом ухватила меня под локоть и утащила в неизвестном направлении, воодушевлённо вереща под ухом о своих экспериментах. У меня даже сло́ва вставить не получалось, но это только сначала. В процессе я поняла, как нужно с ней разговаривать, и в итоге смогла вклиниться в её страстный монолог. Наверное, две громко тараторящие и перебивающие друг друга разведчицы со стороны смотрелись очень забавно. Короче, мы с майором быстро нашли общий язык, а после того ушата информации, что она вылила на меня, мне, как ни странно, жутко захотелось служить под её началом, в отряде исследования, потому что она настолько красочно и интересно всё это рассказывала, что у меня аж дух захватывало. Поэтому неудивительно, что она каждый день с особым усердием окучивает Эрена, колдуя над ним в своей лаборатории. Конечно, ей хочется провести над ним опыт, когда он будет в титаническом обличии, но на это ей требовалось разрешение ответственного за Йегера капитана Ливая, а тот его, почему-то, не давал. Кстати, о нём. Как это ни удивительно, но у сильнейшего солдата тоже нашлись свои причуды. И если Ханджи свои творческие порывы выпускала в большей степени только на Эрена, то от порывов капитана страдали сразу все. А всё потому, что у лучшего воина человечества оказался нехилый такой пунктик на чистоте, прелести которого мы познали сразу же, едва успев стать разведчиками: как только мы прибыли в штаб, нас отправили вылизывать его сверху донизу. Вот только если с майором Зоэ я умудрилась спеться почти сразу, то моя первая встреча с капитаном лицом к лицу вышла не очень приятной.*** Три недели назад.
— Они издеваются, что ли? — ворчал Жан рядом со мной, пока я набирала из колодца воду. — Мы ещё вещи даже распаковать не успели, а нас уже отправили драить замок. Весело, блин, служба началась. — Согласна, — апатично сказала я, перелив воду в своё ведро и уступив место Кирштайну. — Но, в конце концов, он — гений. А у всех гениев свои причуды. Возможно, нам ещё даже повезло. После окончания зачистки Троста наши отношения с Жаном немного выровнялись, и, как ни грустно это признавать, нас подтолкнула к этому смерть Марко. Невозможно описать, что я испытала, когда той ночью Жан уволок меня за угол общежития и с тяжёлым взглядом сообщил, что нашёл его изувеченный труп в центре города. Без куртки, без привода. Никто не видел, как он умер. Я только от разговора с Армином отошла, а тут... В общем, снова не спала всю ночь. Марко был замечательным другом, каких поискать, и очень многое для меня сделал, а я не успела даже отблагодарить его за всё. Он последний, кто заслуживал смерти. Но титанам на это, как обычно, плюнуть и растереть. В общем, Жан перестал дуться на меня из-за него, и мы неплохо сдружились по сравнению с тем, что было в училище — тогда мы вообще друг друга не переваривали, но на самом деле этот парень оказался не таким уж плохим. Он, кстати, всё-таки извинился передо мной за те слова, которые ляпнул сгоряча на нервной почве; и это окончательно дало мне понять, что не такой уж он и козёл, и расположило меня к нему. А я что? Я потихоньку зализываю душевные раны и учусь жить заново, оставляя всё, что гложет меня, там, где ему самое место: в замурованном наглухо Тросте. Первые дни мне было тяжело просыпаться по утрам и видеть рядом с собой не знакомый рыжеволосый затылок, а чей-то чужой; подушку по утрам приходилось выжимать от слёз, как я ни пыталась сдерживать их. Но, как говорится, лучшее лекарство для души — время. Сейчас я всё ещё не полностью отошла от того, что произошло, но мне уже стало чуточку легче. Совсем маленькую чуточку. Я стараюсь вести себя как обычно, какой меня все привыкли видеть, и пытаюсь этим сама себе внушить, что всё в порядке. Однако солнце, хоть и зажглось кое-как стараниями Армина, было ещё очень слабым и хворым. О том, чтобы бить лучами в стёкла и сжигать всё на своём пути, как говорила Андрэ, даже речи не шло. Я могу сколько угодно улыбаться и уповать на то, что время лечит, но понимаю, что болеть мне ещё очень долго. — Эй, чего встала? — позвал меня Жан, тронув за плечо. — Пошли, работать надо. Ну, работать так работать. Кивнув, я поправила заткнутые за ремень атрибуты для уборки (всего-то пять чистых тряпок), взяла ведро и, прихрамывая, поплелась за товарищем. Нога у меня всё ещё побаливает, но сейчас я вполне могу передвигаться без костыля, что очень радует. По крайней мере, с вывихом дела обстояли куда лучше, чем с рукой: рваные раны от троса заживать отказывались категорически. Хожу в бинтах, кривлюсь, фыркаю, но терплю. Сегодня мне предстоит помыть все окна снаружи замка на западной башне, поэтому на кисти красовалась непромокаемая перчатка, а на поясе привычным грузом болтался привод. Растворив в ведре мыльный порошок, я осторожно, чтобы не расплескать, поднялась к самому верхнему окну. Рядом со мной работала Саша, у которой в ведре была чистая вода, поэтому мы с ней будем периодически меняться ими: перелетать туда-сюда на приводах было не очень удобно, да и зачем стены портить зря? Протерев окно мыльной водой, я передала Саше ведро, забрала у неё чистую воду, сполоснула стекло и тщательно вытерла разводы сухой тряпкой. Окно на самом деле было просто здоровенным, поэтому весь этот комплекс процедур, хоть и выглядел простым, занял у меня целых пятнадцать минут. И таких окон подо мной ещё девять штук. Мда. Как-то не так я себе представляла службу в разведотряде, совсем не так. Таким темпом я отшоркала ещё пару окон, попутно перекидываясь фразами с Сашей. Картофельная девчонка была определённо не настроена на разговор и отвечала на мои реплики только из вежливости. Оно и понятно. Все мы знали, как сильно Саша боится титанов, поэтому даже не сомневались, что после возвращения округа она пойдёт королевскую полицию. Я не осуждала её, ведь это был её выбор, но каково же было моё удивление, когда на распределении я заметила сзади Сашу, всю зарёванную и отдающую воинское приветствие Эрвину Смиту вместе с нами! Даже после всего увиденного в Тросте она смогла перебороть себя и свой страх и вступила в разведкорпус. После такого мужественного поступка я искренне зауважала её и больше ни разу не отнеслась к ней несерьёзно, чем, каюсь, частенько грешила в училище. Но сейчас она, наверное, тоже находится в состоянии отходняка всех событий, потому и ведёт себя тихо. Погода на улице была пасмурной и хмурой, Саша молчала, как партизан, рука болела от напряжения и уже начала отниматься, нога тихонько и противно ныла — приплюсуйте всё это к дичайшему стрессу и поймёте, на какой глубине прямой кишки находится моё настроение. Мне настолько не хотелось ничего сейчас делать, что я едва не взвыла от безысходности и осознания того, что меня никуда не пустят, пока я не выполню всё, что от меня требуется. На дворе около четырёх часов дня, поэтому после того, как я помою окна, меня вполне могут пристроить работать ещё куда-нибудь. Например, отдраить все полы на этаже. Кошмар. Внезапно накатила тяжёлая и давящая усталость вперемешку с ленью и тремя ночами, проведёнными без сна, и мне как никогда в жизни захотелось прямо в сапогах завалиться на кровать и забыться мёртвым сном на целые сутки, чтобы никто ко мне не лез. И табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ» прилепить на дверь, жирную такую. Устала я, ох устала... Погружённая в эти неприятные мысли, я на автомате протянула ведро с водой в сторону Саши, даже не взглянув на то, собирается она его брать или нет. И, конечно же, она не собиралась. Именно поэтому оно сорвалось с раненой руки, пару раз перевернулось в воздухе и смачно грохнулось прямо в лужу около замка с высоты в двадцать метров. И всё бы ничего, если бы в этот момент рядом не проходил проверяющий нашу работу капитан. — Ох, твою же ж мать, — тихо выругалась я, почувствовав, как от нервного мороза содрогнулось тело, и во все глаза уставилась на свою случайную жертву. Саша рядом со мной испуганно пискнула и притихла, переводя взгляд то на него, то на меня. Бедное сердце, отплясывающее джигу в груди, едва не не разорвалось, когда капитан оправился от шока и начал медленно поднимать голову. Не знаю, чем я думала, решив облегчить ему задачу и спустившись к нему самостоятельно. Едва ноги коснулись земли, я сразу оглядела пострадавшего от моей криворукости начальника. Масштабы трагедии были... впечатляющими. Вся его одежда была перепачкана в грязи, которой забрызгало его упавшее в лужу ведро. Ну хоть в одном ему повезло — вода из этого ведра пролетела мимо. Однако несчастный Ливай, похоже, так не думал, потому что смотрел он на меня так, словно я внезапно пробравшийся через стену титан. Или целая толпа титанов. — Это что за..? Едва тишину, которая как-то слишком внезапно воцарилась вокруг нас, прорезал его стальной голос, во мне словно опустили рычаг. Я мгновенно вскинула голову и оттарабанила: — Я прошу прощения, сэр, это вышло случайно. Ведро было тяжёлым и выскользнуло у меня из рук... Э... Я могу постирать вашу одежду... — Конечно постираешь, куда ж ты денешься, — перебил меня капитан. С виду он выглядел даже почти спокойно, будто ему было плевать на то, что какая-то глупая девчонка заляпала его грязюкой почти с ног до головы. Но, посмотрев ему в глаза, я буквально увидела сверкающие в них молнии, которые он с удовольствием метнул бы в меня, будь это возможно. Я захотела виновато отвести взгляд, но он буквально вцепился в него своим, не давая даже шелохнуться. — Будь добра, объясни мне, зачем ты пошла в разведотряд, если у тебя руки из жопы растут, да ещё и настолько криво, что ты даже ведро удержать не можешь? Как ты титанов тогда собралась убивать? Судя по его взгляду и по последовавшей затем паузе, этот вопрос был вовсе не риторическим. А мне внезапно стало так противно и стыдно, что захотелось истерически разреветься и убежать в пасть какому-нибудь титану, чтобы скрыться от его пробирающего до костей взгляда, которым можно было мясо морозить. И если раньше меня подобные ситуации вообще никак не трогали, то сейчас я ощутила, как уши и щёки яростно пылают от стыда. Слова Ливая заставили обиду внутри меня встревоженно булькнуть, поэтому я нахмурилась и незаметно скривила губы. — Но сэр, я уже убивала титанов, и, как видите, всё ещё жива. Капитан еле заметно дёрнул уголком рта, словно пытался усмехнуться. — Имя. — Елена Лихтерманн, сэр. — А, Лихтерманн, — сказал он, и я нахмурилась, не понимая, откуда он может меня знать. Стоп. Дошло. Воинское досье, конечно же. — Новобранец с самым большим количеством убийств на личном счёте, наслышан. Теперь послушай-ка сюда. — Капитан говорил всё так же спокойно и ровно, но у меня отчего-то затряслись поджилки. — Запомни раз и навсегда. То, что ты выжила после обороны Троста и завалила десяток гигантов в одиночку, конечно, похвально, но задирать нос тебе никто права не давал. Если ты пришла сюда, то должна понимать, что твои шансы сдохнуть увеличиваются в сотню раз. За стенами всё выглядит не так, как ты привыкла видеть, а титаны чужаков на своей территории не любят. — Я знаю, сэр. И я не зазнаюсь, — сильнее нахмурилась я и всерьёз разозлилась на него. Интересно, сколько раз мне ещё будут совать под нос очевидные факты, как будто я глупый ребёнок какой-то? Я запоздало поняла, что слишком хамовато разговариваю со старшим по званию, но, честно, меня это уже начинает бесить. Бесит вообще всё, если честно. — Мне это не важно. Я прекрасно знала, на что шла, когда вступала в разведкорпус. И зачем я сюда вступала, я тоже знаю. — Похоже, Шадису не удалось выбить из тебя лишнюю дурь. — Уголок его рта снова дёрнулся, и я поняла, что нарвалась. — Придётся заняться этим самостоятельно. Во-первых, с этого дня ты засовываешь свою наглость и самоуверенность себе в задницу, здесь с тобой церемониться никто не будет. Во-вторых, сейчас ты идёшь стирать мою одежду, домываешь все окна на этой башне в одиночку, а затем идёшь чистить конюшню. Ужина сегодня не дождёшься. Будешь работать до тех пор, — продолжил он, заметив, как я возмущённо открываю рот, — пока не сделаешь всё, что я сказал. Хоть до самого утра. Всё поняла? — ... Да, сэр. — Можешь приступать. В следующий раз знай своё место, мелочь, — веско прибавил он напоследок, развернулся и удалился в сторону входа в замок. Как только он скрылся за поворотом, я сорвалась с места и молча со всей дури пнула проклятое ведро, которое с громким звоном отлетело в стену, снова подняв тучу брызг. Задыхаясь от бешенства, я вплела пальцы в волосы и хорошенько сжала их, подняв голову к небу. В глазах закипели слёзы стыда и обиды, поэтому я поспешила опустить взгляд, поправить чёлку, подхватить ненавистное ведро и отправиться к колодцу, упорно игнорируя устремлённые в мою сторону взгляды. Сполоснув ведро от грязи, я набрала туда воды и потащила в некое подобие прачечной, где мы стираем свои вещи. Там я вылила её в таз, уселась на лавку и устало положила голову на руки. Почему, ну почему я постоянно влипаю в подобные ситуации? Почему у меня вечно происходят какие-то недомолвки и тёрки с начальством? Почему, чёрт возьми, каждый мой косяк оборачивается для меня какой-то катастрофой?! Я шумно выдохнула сквозь сжатые зубы. Теперь из-за этого тупого ведра мне придётся пахать сегодня целый день, а может быть, ещё и ночь, да ещё и без ужина! С одной стороны, конечно, я сама виновата — мне следовало держать язык за зубами... Но кто ж мог подумать, что капитан такой впечатлительный? Подумаешь, забрызгала одежду: наорал бы, отдал бы, постирала бы, все уходят довольными. Но нет же, нам надо срочно нагрузить Елену в довесок работой по самые уши, чтобы она тихонько окочурилась где-нибудь в уголке, и плевать мы хотели, что она уже три ночи подряд не спала. Я что, твою мать, виновата в том, что у меня рука заживать не хочет?! Да пошёл он со своей конюшней в..! Мои мысли прервал внезапный скрип двери и чьи-то спокойные шаги. Я поспешно подняла голову на нарушителя моего одиночества, но, как только наткнулась на белоснежный платок на его шее, сразу остановила взгляд. Мда, вспомни заразу — появится сразу. Ливай уже успел переодеться в чистую одежду и умыться, поэтому сверкал, как начищенный баллон. Стопку грязной одежды он держал в руках. Я мгновенно напустила на лицо выражение крайней бесстрастности, молча подошла к нему и, не смотря ему в лицо, протянула руки к вещам. Однако взять не успела, потому что он вдруг ухватил меня за правое запястье, скрытое перчаткой, из-под которой выглядывал намокший край бинта. Видимо, понял, в чём тут проблема. — Что с рукой? — спросил капитан, стянул перчатку и обнажил белые повязки, кое-где пропитавшиеся кровью. Наверное, корка опять содралась. Я поморщилась. — Трос разодрал, — спокойно ответила я и с таким же спокойствием пронаблюдала за тем, как Ливай разматывает бинт, хоть и мысленно не могла не удивиться. Что он собирается там увидеть? Проверить, достаточно ли серьёзные там ранения, чтобы я из-за них не удержала десятилитровое ведро с водой? Я прям уже слышу, как он хмыкает и говорит: «Эти царапины тебе чести не делают, ты всё равно криворукая». И напоследок своё фирменное «тц». По-моему, даже если бы мне до локтя руку оторвало, это бы не стало для него оправданием. Моя правая кисть тем временем представляла собой зрелище довольно печальное. Проклятый трос содрал кожу на мышцах мизинца и большого пальца почти до мяса и сильно пропорол внутреннюю сторону ладони. Мазь Андрэ пригодилась бы здесь просто отлично, пусть она и щиплет ужасно, но баночка из-под неё была пустой. Непривычно пустой. Я уже давно соскребла всё, что осталось на стенках, а та хрень, что мне выдали в госпитале, оказалась... ну, собственно, хренью. Заживали раны медленно и неприятно и чаще всего даже корочкой покрыться не успевали: я обязательно умудрялась тесануть рукой обо что-нибудь случайно — и они снова начинали кровить. В общем, замкнутый круг. Наверное, не очень разумно с моей стороны было пытаться удержать в этом недоразумении десять литров воды. Ливай, похоже, считал точно так же. — Даже спрашивать не буду, как ты умудрилась тросом сделать это, — холодно сказал он, осторожно осматривая мою руку и стараясь не прикасаться к ранам. То ли чтобы боль не причинить, то ли потому что сволота брезгливая. Я, не зная, что ответить, кивнула. — Можно было не выделываться и сразу сказать, в чём дело. Зубы свои скалить в другом месте будешь. А то вылетят. — Извините, сэр, — тихо сказала я. Не просто для того, чтобы он угомонился и свалил: я действительно просила прощения. Не очень красиво было с моей стороны сразу после вступления в войска, о которых я грезила с малых лет, вот в таком свете выставлять себя перед начальством. Нет бы сразу извиниться и объяснить ситуацию, мол, так и так, ранение мешает, я не специально, пожалуйста простите. Но нет же, куда нам. Мы лучше огрызнёмся, состроим из себя взрослого и виды повидавшего вояку, а потом пнём ведро. Какая я молодец, ну просто умница. Ничему меня жизнь не учит. Ливай цыкнул (ну, я ж сказала) и начал наматывать бинт обратно. — От наказания тебя это не освобождает. Равно как и не оправдывает твою криворукость. — И снова: я ж сказала! — Сходишь завтра к Зоэ, возьмёшь нормальную мазь, и чтоб к вылазке этой хрени на руке у тебя не было. Понятен приказ? — Так точно, — ответила я, мысленно прикидывая, успеет ли кисть полностью зажить за три недели, пусть даже мазь майора Зоэ окажется прямо-таки чудодейственной. Однако приказы, как известно, не обсуждаются, поэтому если не заживёт сама — придётся заставить. Я незаметно фыркнула. Капитан тем временем вернул бинт на прежнее место, всучил в руки стопку одежды с перчаткой и молча ушёл восвояси. Дверь в прачечную многозначительно скрипнула. Натянув перчатку обратно, я бухнула вещи в таз, взяла с полки мыло и принялась застирывать пятна на его серой рубашке. Вода была ледяная, как из проруби, и по-хорошему её стоило бы подогреть на кухне, но мне было особо без разницы. Методично отшаркивая тёмную грязь, я размышляла. На Ливая я всё ещё злилась, да и он на меня, наверное, тоже; и извинения мои ему, по-моему, вообще до лампочки. Конечно, я была наслышана о его тяжёлом характере, но всё равно втайне восхищалась им и его способностями и хотела быть похожей на него. Да чего уж там, мы все хотели быть такими же, как он, только я не показывала этого так открыто. В тот день, когда разведкорпус в последний раз проходил по территории Шиганшины, я впервые увидела его в строю и поэтому (и из-за низкого роста тоже, да) сочла за новобранца, только что закончившего училище. А потом его как-то незаметно стали называть сильнейшим солдатом человечества. Я была... удивлена. И уж точно не могла представить, что однажды мне придётся столкнуться с его характером; причём не просто столкнуться, а ещё и лоб о него разбить. «Елена, знаешь, в чём твоя проблема? — раздался вдруг в голове голос Андрэ. Я вздрогнула и болезненно скривилась: нет, моя память точно издевается надо мной. — Ты всегда во всём обвиняешь других. Если хочешь стать настоящим солдатом, тебе нужно научиться контролировать себя и отвечать за каждый свой поступок самостоятельно. Ты должна справляться со своими эмоциями и не позволять им взять верх над тобой. Будь то гнев или же страх. Человек всегда несёт ответственность за свои действия». — Боожеее, — взвыла я, уткнувшись головой в лежащий на бортике таза локоть, и беззвучно засмеялась. Помнится, эти её слова стали для меня неким ориентиром: всегда, прежде чем что-то натворить, я вспоминала о них и хорошенько задумывалась, что принесёт мне очередной мой поступок. Это как в шахматах — просчитать все ходы наперёд и понять, в какую сторону после них повернёт партия. Сейчас, например, я могла бы не поддаваться минутной злости и просто подержать язык за зубами: может, тогда Ливай бы хоть немного смилостивился. Но уже поздно. Партия проиграна. Королю поставили мат, и теперь он отстирывает одежду вражеского ферзя и находится со своим хихиканьем на грани истерики. Мда, кажется, моя служба в разведотряде обещает быть весьма и весьма интересной.***
С горем пополам разделавшись с одеждой капитана, я отправилась домывать окна на башне и проторчала там до семи вечера. Конечно, без Саши было тяжеловато, потому что управляться пришлось сразу с двумя вёдрами, но задачу свою я выполнила. Сейчас уже около девяти часов, все нормальные кадеты давно поужинали и занимаются своими делами, а я, как дура, торчу в этой вонючей конюшне и чищу стойла, игнорируя жалобные позывы пустого желудка. Приходили Микаса с Армином, принесли мне хлебушек и стакан компота, за что я была им очень благодарна. Но всё это было два часа назад. Сейчас мне очень одиноко и скучно, даже сонные всхрапывания лошадей не разбавляют моего уныния — наоборот же, мне кажется, что и они посмеиваются надо мной. Отчасти я их даже понимаю. Тяжело вздохнув, я унесла последнее ведро с мусором, застелила пол стойла новой подстилкой, загнала в него обитающую там лошадь и ласково потрепала её по чёрной гриве. — Ну всё, Пушок, можешь отдыхать, — улыбнулась я. Конь в ответ ткнул меня тёплым носом в лоб и встряхнул головой. Да, это мой конь, и да, его зовут Пушок, а что такого? Вы бы видели его гриву и хвост! Они такие мохнатые и пушистые, что буквально дыбом стоят. Мне, конечно, было очень жаль расставаться с Буяном, да и конюх сказал, что этот чудак вряд ли подпустит к себе ещё кого-то так же близко, как меня, но делать было нечего. А по прибытии в штаб разведкорпуса я заполучила себе в товарищи простого гнедого жеребца: такого же, как у большинства солдат, но от других лошадей его очень кстати отличала шикарная шевелюра. Пушок, слава богу, оказался куда более дружелюбным и сговорчивым, чем Буян в своё время, и без вопросов позволил мне быть его наездником. Напоследок почесав сонное животное за ухом, я сгребла в охапку весь свой уборочный инструментарий и перебралась в соседнее стойло, к похрапывающему жеребцу Жана. Ох, эти двое точно нашли друг друга. Бухвальд был таким же вечно недовольным, как и его хозяин, но не агрессивным, подобно тому же Буяну. Поэтому, когда я с искренними извинениями разбудила его и потащила к выходу, он обругал меня на своём лошадином, но всё-таки позволил вывести себя из загона. Таким образом я проработала ещё пару часов, мурлыкая под нос какие-то заунывные песни, и успела почти закончить работу — мне осталось почистить ещё около восьми денников. По моим подсчётам, время уже близилось к полуночи, поэтому спать хотелось нечеловечески, да ещё и три бессонные ночи давали о себе знать. Глаза постоянно слипались, меня то и дело одолевала зевота, движения становились всё более медленными и вялыми. Чего я только не делала: и на свечку подолгу смотрела, и лицо растирала, и отжиматься пробовала, и пару кругов вокруг конюшни намотала — всё было без толку (по-моему, я только сильнее устала). В конце концов, когда я чуть не опрокинула ведро во время очередного зевка, мне это уже порядком надоело и я решила сходить к колодцу. Прячась по углам от патрулирующих территорию дежурных, я добралась до пункта назначения, отхлебнула из ковша холодной воды и хорошенько сполоснула лицо, шею и руки. Это хоть и немного, но помогло — по крайней мере, глаза слипаться перестали. Правда, никакого полотенца или, на худой конец, тряпки здесь не наблюдалось, поэтому я поспешно вытерлась краем рубашки и бодрячком потопала обратно в конюшню. Угадайте, кого я там увидела? — Где ты шлялась? Моя нога замерла над порогом, когда я заметила на противоположном конце коридора низкую, но от этого не менее устрашающую фигуру капитана Ливая. Он держал в руке масляную лампу и неспешно прогуливался по коридору, внимательно оглядывая мой тяжёлый и кропотливый труд. В свете лампы я заметила, как он хмурится, и внутренне подобралась. Блин, подумал, наверное, что я от работы отлыниваю, уж и на пару минут отойти нельзя, да что ж такое. Оправившись от мимолётного испуга, я спокойно прошла вглубь конюшни, где оставила все свои принадлежности для уборки. — Ходила освежиться, сэр, — сообщила я ему. — Я почти закончила. Мне осталось восемь стойл почистить и пол в проходе помыть. Капитан ничего не сказал в ответ. Он лишь снова прошёлся между чистыми денниками, оценивающе заглядывая в них, а затем обернулся ко мне. — Не идеально, конечно, но терпимо. Закончишь и можешь быть свободна. — Он подошёл ко мне, придирчиво оглядел меня и, чуть наморщив нос, выдал: — И будь добра, сходи в душ. От тебя несёт, как от душного козла. — Есть, сэр, — вздохнула я, провожая взглядом его темноволосый затылок. Как только Ливай оставил меня в одиночестве, я снова принялась за работу и удивлением отметила, что вся моя бодрость заметно поубавилась, словно я на этот короткий диалог все силы потратила. Ну или просто потому что не оценила его визит с проверкой. Как будто действительно думал, что я филонить буду, или просто плохо уберусь. Ага, чёрта с два. Вот назло ему вылижу эту конюшню так, чтоб он завтра своё отражение на полу увидел! Короче, закончила я свою грязную работёнку только к часу ночи. Потушила лампы на стенах, закинула ведро со шваброй за угол и на подкашивающихся ногах поплелась в казармы. Наткнулась на патрульного, устало махнула рукой в ответ на его возмущение, сказав только одно слово — «Ливай», после чего он сразу всё понял и отстал от меня. С горем пополам вымывшись и чуть не уснув в душе, я потратила последние силы на подъём по лесенке на второй ярус кровати (вы не представляете, каких усилий мне это стоило) и моментально вырубилась. Однако, судя по всему, размышления о капитане и постоянное сравнение его нынешнего с тем, что проезжал пять лет назад по главной улице Шиганшины, всё-таки принесли свои плоды. Во сне я увидела тот самый день. Те самые воспоминания, которые я задавила ещё в тот момент, когда решила стать солдатом, и которые уже очень давно не тревожили меня. Двенадцатое июля восемьсот сорок пятого года./ / /
— Ну так кого ты позвала на день рождения? Я, не выпуская из рук железное кольцо, фыркнула: — Эрена, Армина и Микасу, кого же ещё. На этих словах я радостно улыбнулась. Тринадцатого июля, то есть завтра, мы будем праздновать мой одиннадцатый день рождения. Поэтому сегодня мы с мамой и Андрэ весь день носились по дому в предвкушении завтрашнего праздника: затеяли генеральную уборку (мама говорит, что это примета такая), наготовили всяких вкусностей. Правда, у нас в Шиганшине особо не разгуляешься на этот счёт, но мама каждый раз умудрялась из простейших продуктов приготовить настоящие кулинарные шедевры. Папа ещё в начале дня предусмотрительно умотал на работу, чтобы не быть припаханным к домашним хлопотам, да и просто чтобы не попадаться под руку, но уже должен вернуться с минуты на минуту. С уборкой мы закончили ещё днём, а сейчас помогали маме с последним блюдом, коим являлся праздничный пирог. Мама возилась с тестом, Андрэ усердно трудилась над белковым кремом, а я минуту назад закончила резать ягоды и сейчас пытаюсь открыть тяжёлую крышку погреба, дабы достать своё любимое земляничное варенье. Гости были приглашены ещё вчера и с радостью согласились прийти, и мне до сих пор доставлял огромное удовольствие сам процесс их приглашения. Ведь я отмечала день рождения с друзьями лишь последние два года, а до этого всё празднество проходило только в узком семейном кругу. Мама, конечно, была рада этому чуть ли не больше меня, поэтому с удовольствием соглашалась приготовить ещё на троих человек. Вообще-то гостей должно было быть четверо: я хотела ещё и Лукаса позвать, но вчера он нагло смотался на три дня в гости к бабушке в Яркель, однако клятвенно пообещал хорошенько отодрать мне уши по возвращении домой. А я даже и не обиделась — слишком большая радость переполняла меня. То самое щемящее чувство предвкушения, которое испытываешь за день перед днём рождения. Ух, поскорей бы завтра! — Елена-а-а, — вдруг протянула мама и раздосадованно хлопнула руками по столу, подняв в воздух целую тучу муки. — Да что ж такое, я совсем забыла! — Только не говори мне, что варенье кончилось. — Я обернулась на маму и тут же поймала её виноватый взгляд. Вот невезуха. Вздохнув, я отпустила кольцо многострадальной крышки, которая так мне и не поддалась, и опустилась на стул. — Но как без варенья-то жить? — Там, по-моему, ещё банка малинового оставалась, но с ним будет невкусно, — вставила свои пять копеек моя сестра и многозначительно посмотрела на маму. Та задумчиво почесала затылок, вспомнила, что все руки у неё в муке, потрясла головой и посмотрела на меня: — Слушай, помнишь миссис Робинсон? Которая за речкой живёт. — Это та, у которой бородавка на носу размером с этот нос? — уточнила я. Мама кивнула и сползла под стол от смеха на пару с Андрэ. — У неё есть варенье? Я схожу! Я быстро! С энтузиазмом подскочив на ноги, я распрощалась с семейством, пулей вылетела за дверь и бодро зашагала вниз по улице. Река протекала здесь недалеко, но это и к лучшему — всё-таки, мне не очень хотелось идти куда-то, да ещё и вечером, но жажда ягодной вкуснятины подгоняла меня вперёд. Весело насвистывая себе под нос какую-то песенку, я за двадцать минут дотопала до дома тёти с бородавкой, которая с радостью одолжила мне литровую банку варенья и поздравила с наступающим. Настроение прорвало мою внутреннюю шкалу и начало просто фонтанировать, поэтому я шла домой с широченной улыбкой на лице и еле удерживалась, чтобы не пуститься в пляс. Дедушка Армина, которого я встретила по пути, посмеялся над моей сияющей физиономией и купил в ближайшем ларьке медового петушка в качестве подарка. Медового петушка! Мне! Да это просто праздник какой-то! Даже жара, которая, несмотря на вечернее время, была до сих пор ощутимой, не портила мне настроения, но долго я не продержалась. В конце концов, когда от сладкого петуха осталась только пожёваная палочка, я всё же решила спуститься к речке, чтобы хоть немного сполоснуть лицо и освежиться. Поставив банку с вареньем на каменную ступеньку набережной, я резво спрыгнула на берег реки и потрогала воду. Холодновата. В самый раз. Зачерпнув ладонями прохладную влагу, я выплеснула её на лицо, протёрла шею и за ушами и тут же подставила лицо ветерку, буквально чувствуя, как оно шипит, будто раскалённая сковорода. Блаженно улыбаясь, я ковыряла деревянной палочкой тёмный песок, слышала, как шумят люди за моей спиной, как журчит река, неся свои могучие воды во внешний мир, как гудит и трясётся земля под ногами... Стоп, что? Через секунду пространство вокруг залило жёлто-зелёным ярким светом, всё резко затряслось, неподалёку послышался звук какого-то взрыва. Меня хорошенько тряхнуло, я потеряла равновесие и, вскрикнув, плюхнулась спиной прямо в речку, благо воды у берега было мне по щиколотку. Когда мир приобрёл свои естественные краски и перестал ходить ходуном, я принялась подниматься. — Это что было?.. — пробормотала я, отплёвываясь от грязи, и посмотрела на набережную. От драгоценной банки с вареньем осталась только тёмная лужа с крупными стеклянными осколками, а я ясно почувствовала, как по спине и голове стекает мокрый песок. Вот блин, мама меня убьёт! Оторвать взгляд от разбившейся банки меня заставили мелькающие впереди силуэты людей, которые бежали куда-то и резко останавливались. Да что там такое? В очередной раз ругнувшись, я взлетела по ступенькам и, наплевав на то, что с ног до головы вымазана в грязи, пулей рванула на соседнюю улицу, где столпилась целая куча людей. Среди этой кучи я сразу же выловила взглядом три знакомых силуэта. — Ребята! Вы на что уставились, эй?! — позвала я друзей, подбегая к ним, но ни один из них не отреагировал. Живот неприятно заныл в предчувствии чего-то очень нехорошего. Так, мне это совсем, совсем не нравится! Добежав-таки до ребят и проследив за их взглядом, я застыла в трепещущем ужасе, поняв, что они смотрят на верхушку стены. Точнее на то, что было на ней. В стену вцепилась огромная красная рука. Через секунду из-за неё показалась гигантская, пышущая жаром огненно-красная голова. Я неверяще распахнула глаза, приложив перепачканные руки к лицу и перекрывая испуганный крик. Это... Титан? Но... Подождите, как?! Стены же... Они же.. — ... пятьдесят метров в высоту! — Слух уловил слова Армина, продолжившие мои мысли, но легче мне от этого не стало. Меня прошиб ледяной пот. Не может быть. Этого не может быть. Мама говорила, что максимальная высота гигантов — пятнадцать метров... А этот не то, что размером со стену — он возвышается над ней! Он огромный. Он просто чудовищно огромный, он не может быть таким огромным, таких титанов не бывает! Откуда он взялся?! Дикий страх в одно мгновение крепко схватил меня за горло, заставив буквально прирасти к земле. Они прорвутся. Прорвутся! Мы все..! Секунда — и мир в очередной раз сотрясся от страшного землетрясения. Я успела рассмотреть только то, как внешние ворота Шиганшины буквально взрываются, — а потом мне пришлось присесть, чтобы снова не упасть в пыль. Над нашими головами со свистом пролетели огромные каменные куски и с диким грохотом приземлились в крыши домов. — Он... Он пробил стену... — снова услышала я дрожащий голос Армина, после чего мне захотелось взвыть волком от дикого страха и непонимания. Что происходит? Что сейчас происходит? Стена прорвана? Почему? Моя мама вместе с сестрой сейчас готовят на завтра именинный пирог. Папа, наверное, закрывает мастерскую, прощается со своим другом и уходит домой. Они делают это прямо сейчас. И прямо сейчас, в этот же момент я сижу на дороге на корточках, зажав уши ладонями, и смотрю, как в гигантскую дыру на месте ворот заглядывает улыбающаяся голова и загораживает собою внешний мир. А затем голова абсолютно беспрепятственно делает шаг на территорию Шиганшины. Наверное, интерес к титанам привила мне ещё моя мама. Она часто рассказывала мне о них и о том, что разведкорпусу удалось выяснить об их природе, но до глубины души меня потрясло то, что гиганты едят людей не из чувства голода. Мы целых сто лет прятались от них за стенами, но от недостатка пищи они почему-то не вымерли. Значит, в еде они не нуждаются и истребляют человечество тупо из-за удовлетворения каких-то своих мотивов. Они просто хотят стереть нас с лица земли. Вот и весь их мотив. И как только эти твари начали одна за другой просачиваться в город, как только люди начали в бешеной панике пытаться спастись, я ясно всё поняла, и от этого понимания у меня подкосились колени. В лицо словно плеснули ледяной водой. Мы совсем ничего не сможем сделать. Сегодня наш город падёт. — Эй, Эрен! Стой! — послышалось со стороны. Я повернула голову и увидела, как Эрен словно в забытьи идёт куда-то наперерез толпе и бормочет себе под нос что-то про маму. О нет, по-моему, в той стороне и в самом деле его дом. И один камень летел прямо туда... Микаса тоже сорвалась с места и помчалась вслед за ним. Я проводила их взглядом и вдруг почувствовала, как меня начинает бить судорогами неконтролируемая паника. В исступлении оглянувшись по сторонам, я попыталась понять, где вообще нахожусь и как далеко отсюда мой дом, но из-за какой-то проклятой белой пелены на глазах решительно ничего не видела. Меня начало тошнить. Схватившись за голову, я беспомощно посмотрела вверх и провела руками по лицу, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы от осознания собственной слабости. А в мою сторону летели камни? Я видела? Что с моим домом? Что с моей семьёй?! За моей спиной снова прозвенел голос Армина. Я сперва не поняла, что он сказал, но стоило ему отчаянно крикнуть: «Титаны прорвались в город!» — и мою панику как рукой сняло. Пелена пропала с глаз, и я быстро подбежала к нему. — Армин! Эй, Армин, успокойся! — Я схватила его за плечи и хорошенько встряхнула, но это не помогло — он продолжал смотреть сквозь меня помутневшим от страха взглядом, от которого у меня затряслись колени. Вздохнув, я тихо попросила прощения и наотмашь хлестанула его по щеке. Армин коротко вскрикнул и пошатнулся, но я продолжала держать его свободной рукой за плечо. — Армин, посмотри на меня, — строго сказала я, взяла его лицо в ладони и повернула к себе, отметив, что перестаралась. Его левая щека горела огнём. Но нужный эффект был достигнут: он моргнул пару раз и посмотрел на меня осмысленным взглядом, в котором плескались непонимание и растерянность. — Слушай меня внимательно. Я бьюсь об заклад, что дому Эрена не повезло: он живёт как раз в той стороне, куда улетели куски стены. Сейчас сюда придут солдаты гарнизона, отправь к нему на помощь кого-нибудь из них. Потом беги на соседнюю улицу — я видела там твоего дедушку, — а затем живо дуйте за внутреннюю стену. Ты меня понял? — Э... Подожди, а как же ты? — тихо спросил он, как только я его отпустила, и прикоснулся ладонью к алеющему следу от моей пятерни на щеке, второй рукой поймав меня за запястье. — Мне нужно идти. — Я махнула головой в сторону, где приблизительно находился мой дом, стараясь не обращать внимания на то, как дрожат его пальцы. — Не волнуйся, со мной всё будет в порядке. Только я умоляю тебя — будь осторожнее, ладно? Армин взволнованно поджал губы, но кивнул и отпустил меня. Коротко улыбнувшись, я отсалютовала двумя пальцами и со всех ног рванула в сторону своего дома. Люди, здания, дорога, туча пыли от моих ног — всё смешалось в одну сплошную кашу, пока я мчалась быстрее ветра и глотала подступающие слёзы. Пожалуйста, пожалуйста, пусть всё будет в порядке! Моя семья, мои друзья — с ними ничего не случится, мы все выберемся отсюда живыми! Завтра... Завтра мой день рождения, почему всё это происходит сейчас? Почему эти сволочи так свободно разгуливают по улицам моего города и убивают людей?! Что это за огромная красная тварь впустила их сюда?! Крики и рыдания, гулкий топот гигантских ног давили на уши мощным прессом, а взгляд то и дело цеплялся за разрушенные камнями дома и за кровавые кляксы прямо на дороге, в которые превратились человеческие тела. К горлу подкатило едкое — зажмурилась и сглотнула. Не смотри по сторонам! Смотри вперёд! Беги вперёд! Быстрее же! Мне казалось, что эта дорога никогда не кончится. Я сворачивала с улицы на улицу, огибала один дом за другим, но этот город словно пытался задурить мне голову. В очередной раз обернувшись в попытке найти хоть что-то знакомое, я наткнулась взглядом на мелькнувшие за поворотом качели рядом с небольшим продуктовым ларьком. Место, где я познакомилась с Армином два года назад, вот он, мой ориентир! Я сразу воспрянула духом и помчалась в их сторону. Так, это моя улица. Наш дом совсем недалеко, обломков здесь вроде нет, поэтому всё должно быть в порядке. Ничего не случится! Дом и вправду был цел. Правда, над ним возвышался титан, у которого отсутствовала кожа почти на всей поверхности тела. Он не замечал меня, потому что в его кулаке был зажат человек. Это был дядя Иен. Папа. Он всегда говорил, что я должна быть сильной, всегда ставил свою жену-разведчицу мне в пример. Он никогда ничего не боялся, поэтому я негласно сделала его своим кумиром и всегда восхищалась им. Он научил меня многим жизненным вещам, научил как нужно выживать в этом мире, и я научилась. Я стала сильной. Но почему же сейчас я чувствую себя ничтожеством? Крик потерялся где-то в горле, когда ноги моего приёмного отца исчезли в гигантской пасти. Всё помутнело и померкло. Слёзы из глаз ручьём, толчок ярости в спину — и я, сама не понимая, зачем, с отчаянным воплем побежала прямо к дому. Мир закрутился — внезапно выбежавший из-за угла человек сбил меня на полном ходу. Неудачно повернувшись в попытке сохранить равновесие, я упала прямо на вывернутую под углом ногу. Стопу будто оторвали. Громко заорав и ослепнув от страшной боли, я вцепилась в штанину на вывихнутой ноге и уткнулась лбом в землю. Перед глазами всё расплылось — то ли от боли, то ли от слёз; и когда мир начал раскачиваться из стороны в сторону, я поняла, что сейчас отрублюсь. Однако очередной крик со стороны нашего дома заставил меня прийти в себя. Я тихо взвыла, до крови закусив губу, когда поняла, кому он принадлежит. Подняла голову и увидела бегущую ко мне тётю Джоди. Её красивое лицо исказили рыдания, она судорожно кричала моё имя и тянула ко мне руки. Но добежать до меня она не успела. Перед моими глазами мелькнула огромная, перепачканная в крови, рука титана — и она пропала. Снова заорав во весь голос, я рванулась было ей вслед, но правую ногу снова скрутила очередная судорога, заставившая меня крепко стиснуть зубы и сложиться пополам от боли. Я не открою глаза. Я не открою глаза. Я. Не открою. Глаза. Тогда почему же я смотрю на это? Почему я не отвожу взгляд? Почему я вижу, как в титаньем кулаке умирает моя ...? — Елена, беги! Спасайся! Мама. — Не дай этим тварям сожрать тебя! Не дай им уничтожить твою мечту! Не дай им захватить тебя!.. Голос мамы прервался на полуслове, а затем послышался оглушительный хруст костей и звук захлопнувшейся челюсти. Вдруг сразу стало совсем темно. И почему небо полетело куда-то вбок? И неужели это я кричу таким нечеловеческим страшным голосом? Нет. Нет. Нет. — НЕЕЕЕТ!!!.. После смерти наших родных родителей я провалялась в коме несколько дней, а когда очнулась, моя голова была пустой, как глиняный горшок, который так давно не доставали из шкафа, что он успел за это время обзавестись толстой паутиной и жирным таким, страшным пауком. Лицо тёти Джоди — первое, что я увидела, когда открыла глаза. С него и началась новая история моей памяти. Круглое веснушчатое лицо с большими лучистыми карими глазами, обрамлённое подстриженными под каре каштановыми волосами. Андрэ говорит, что она похожа на своего брата — нашего папу. И я похожа на него. Поэтому незнающий человек очень просто мог принять её за мою родную мать. А мы и не против были, только посмеивались над очередным восклицанием на тему того, как мы с ней похожи. Я любила её за то, что она была очень доброй и заботливой женщиной, которая с самых первых секунд заменила мне маму. Я гордилась тем, что она — бывший член разведотряда. Она была за стенами. Она видела внешний мир. В качестве сказки на ночь (хоть мне и было уже добрых шесть лет) тётя рассказывала мне о титанах или о каких-нибудь смешных случаях, приключившихся с ней и её товарищами по службе. Но она никогда не рассказывала мне о мире за стенами, как я её ни уговаривала. Чаще всего вместо ответа она целовала меня в лоб, укрывала одеялом до подбородка, желала спокойной ночи и уходила, оставляя после себя в комнате непередаваемую атмосферу таинственности и загадочности. После таких вечеров я долго не могла уснуть, в красках представляя себе жутких и странных обитателей внешнего мира: людей с кошачьими или собачьими головами и змеями вместо хвостов, зелёных лошадей с паучьими ногами и голубиными крыльями... А сейчас ничего этого нет. Ни змеиных хвостов, ни зелёных лошадей. Не знаю, сколько я так провалялась в кровавой пыли, не в силах подняться. Гигант, видимо, принял меня за труп, побрезговал и свалил восвояси. Я уже и сама начала думать, что умерла. Но внезапно я услышала рядом с собой быстрые шаги и почувствовала, как меня вздёргивают на воздух и куда-то несут. Правую ногу я уже вообще не ощущала, только неприятная ноющая боль напоминала о том, что она всё ещё на месте. Скосив глаза, я увидела мелькнувшие перед лицом рыжие локоны. — Андрэ?.. — Тсс, тише, — прошептала сестра, крепче прижав меня к себе и прибавив скорость. — Я в порядке. Сейчас мы уплывём отсюда на корабле. Титаны не достанут нас. — А мама и папа?.. — Елена, их больше нет. Пойми это. Ты не смогла бы ничего сделать. Никто бы не смог. Смирись. Дальнейшие события не отложились в моей памяти. Помню только, как я вцепилась в кофту сестры и уткнулась ей в плечо, захлёбываясь в завывающих рыданиях, после чего весь мир погрузился во мрак./ / /
А затем я проснулась. В три часа ночи с ноющими от нагрузки конечностями. Шумно выдохнула во влажную от мокрых волос подушку и злобно уставилась на ехидно улыбающийся лунный серп в окне. Вот блин, и сегодня поспать нормально не удалось.***
Помните, на чём я остановилась? Так вот, с момента моего вступления в разведкорпус прошёл месяц. И все эти воспоминания — чокнутые легионеры, стычка с Ливаем, воспоминания о восемьсот сорок пятом — всё это я прокручиваю в своей голове сейчас, пока сижу на своём верном Пушке. По обе стороны от меня примостились Райнер и Армин, за моей спиной — толпа всадников с Крыльями Свободы на спинах, а над всеми нами возвышается внешняя стена округа Каранес. В моей голове эхом отдаётся звон колокола, я чувствую на себе взгляды десятков зевак, которые собрались поглазеть на начало пятьдесят седьмой экспедиции разведотряда за стену Роза. Ощущения, честно признаться, смешанные и довольно странные: ещё совсем недавно я точно так же стояла у внешних ворот, но только это было в Шиганшине, а я была ребёнком. Но сейчас я солдат. Я — разведчик. Я иду на территорию титанов. И это просто чертовски страшно. И круто. Закусила щёки изнутри, чтобы сдержать не вовремя рвущуюся наружу улыбку, и услышала голос капитана отряда гарнизонцев, сообщающего, что территория около стены расчищена от гигантов. Крепко, до хруста сжала в руках поводья и закусила губу от нетерпения. Справа от меня Армин глубоко вздохнул и выдохнул сквозь зубы. Думает, что я не слышу. Наклонила голову, заслоняя волосами расплывшиеся в улыбке губы. — Время! Сегодня человечество сделает ещё один шаг вперёд! Покажите, на что вы способны! Воздух вокруг буквально взрывается воинственными и храбрыми криками разведчиков. Звенит сталь приводов, сливаясь со звоном моих натянутых нервов. Ворота начитают медленно и с грохотом открываться, являя человечеству сокрытый за стеной мир титанов. — ВЫСТУПАЕМ! Голос командора Эрвина прогремел из головы строя — и мои нервы внезапно отпустили. Я пришпорила коня и помчалась вперёд, влекомая общим потоком солдат. Сзади услышала подбадривающие крики гражданских и ощутила, как Крылья Свободы за спиной приобрели реальные очертания. — Пятьдесят седьмая экспедиция за стену начинается! — Крик командора заполнил всё пространство в моей голове, и я невольно приподнялась в седле, чтобы всё двигалось ещё быстрее. — ВПЕРЁД!!!.. Чем ближе конь приближал меня к открытым воротам, тем отчаяннее билось о рёбра моё сердце. На мгновение свет вокруг померк — мы проехали под сводами ворот, — а затем мне в глаза ударила свежая и яркая зелень лугов. В лицо пахнуло смертью. Мы на территории врага.