Солдат

Слёзы — не признак слабости. Это признак того, что человек был сильным слишком долгое время. © Джонни Депп.

— Чего уставился на меня, урод? Вали давай, тебе тут не рады. Титан внизу громко рыкнул, будто понял смысл моих слов и смертельно обиделся, хоть и продолжал при этом улыбаться во весь свой кошмар стоматолога. Пятьдесят восемь зубов. Я считала. Вздохнув, я свесила руку и издевательски пошевелила пальцами, заставив тварь подпрыгнуть на месте и беспомощно клацнуть челюстями, но попытка, естественно, не удалась. Чуть не плача, гигант принялся судорожно царапать несчастное дерево и сдирать с него кору в попытке добраться до меня. Ну-ну, удачи. Всего-то тридцать метров высоты, глядишь, к следующему году залезешь как-нибудь. Просто смешно. Хмыкнув, я прикрыла глаза и устало привалилась к тёплому древесному стволу. Самочувствие было отвратительным. Виски неприятно пульсировали от поднявшейся температуры, глаза горели и слезились, в животе тяжелело и к горлу то и дело подкатывала тошнота, поэтому дышать приходилось медленно и глубоко. Рёбра противно ныли и заставляли коротко вздрагивать от внезапных вспышек боли. А ещё спать хотелось. Дичайше. По-моему, я сегодня открыла какой-то новый, недостижимый уровень невезения, потому что заболеть прямо посреди вылазки — это надо было постараться. Аптечка у меня, конечно, имеется, ибо против стандартов обязательной экипировки не попрёшь, но толку с неё, как с козла молока: бинты, полевой хирургический набор, перекись и прочие медицинские радости для меня сейчас абсолютно бесполезны, ибо температуру они сбивать не умеют; а грызть лишний раз обезболивающее, когда у меня ничего явно не болит, неохота. Кроме него, впрочем, никаких препаратов больше нет. Блин, если живой вернусь, завалю кабинет командора заявлениями о включении жаропонижающего в обязательный аптечный комплект. До потолка завалю! Сглотнув вязкую слюну, я скривилась и покосилась на правую руку, скрытую под складками плаща. Лиловая опухоль непонятного происхождения продолжала противно и тоненько чесаться, вытягивая из меня все жизненные силы, но теперь я боялась её даже пальцем тронуть. Хотя чего там, я и смотреть на неё лишний раз боялась. С превеликим удовольствием объяснила бы вам, что это за хреновина и каким образом она оказалась на моей руке, но... мне и самой не помешало бы расспросить кого-нибудь сначала, потому что я понятия не имею, что это. Проблема в том, что спрашивать не у кого. Когда я снова пришла в себя (спасибо запасливой Кристе и её нашатырю) после того, как позорно вырубилась на ровном месте и на глазах у знатно перепугавшихся товарищей, мне сообщили, что я провалялась в отключке больше пяти минут, а затем дружно завалили вопросами. Я же, глядя на их обеспокоенные лица, ничего, кроме скромных пожиманий плечами, не смогла дать им в ответ; только поклялась всеми правдами, что утром этой блямбы точно не было. Зрелище это на самом деле отвратное. Опухоль заметно вздулась и от центра начала чернеть, а вены стали лиловыми до самого запястья. Прям наглядное пособие для изучения кровеносной системы. Знаю, не смешно. Жан, пока промывал мои царапины перекисью и бинтовал болячку, нервно ляпнул что-то про комара-переростка. Медикаменты из аптечки помогли только остановить кровотечение и немного снять зуд, но всю дорогу ребята на меня как-то странно косились. А я что? А мне было хреново. Настолько хреново, что я ещё пару раз потеряла сознание прямо во время пути, благо Армин, с которым я ехала на одной лошади, успел словить меня прямо в полёте. Во второй раз я не упала только потому, что он меня вперёд пересадил. Кошмар. Потом у восточной части леса гигантских деревьев, который по непонятной причине встал на пути строя, нас остановил один из лейтенантов, приказал привязать лошадей, забираться на ветки повыше и караулить гигантов, чтобы ни один не попал в лес. Зачем, почему, для чего — объяснить никто не удосужился. Сидим вот. Бред сумасшедшего? Полностью согласна. Лучше мне всё не становилось. Армин с Жаном были где-то очень далеко, Райнер с Кристой ещё дальше. Неподалёку притворялся воробушком Конни Спрингер, но если я снова отключусь, поймать меня он не успеет, а вот тот самый титан-недоросток — вполне. Поэтому я от греха подальше сразу прицепилась гарпунами к стволу, чтобы привод удержал меня при случае. Случая пока, слава Марии, не представилось, поэтому я от нечего делать тренькала монотонную мелодию на натянутом тросе под аккомпанемент жалобного урчания пустого желудка и молилась всем богам, чтобы всё поскорее закончилось. Тревожные размышления выкручивали мозги наизнанку. Относительно спокойная обстановка и собственная слабость не позволяли отвлечься от надоедливых раздумий над тем, кто же, всё-таки, это со мной сделал. Одно я знаю точно: до того, как я чуть не окочурилась в кулаке женской особи, на руке у меня ничего не было. Это сто процентов. Когда же на меня, в буквальном смысле, наткнулась Криста, сгиб локтя уже немного почёсывался, но я даже внимания не обратила сначала. Значит, опухоль появилась в тот отрезок времени, когда я была в отключке, это очевидно. Неужто меня так Ленц разукрасила? Хотя ей-то это зачем? Я хоть и относилась к ней всегда немного настороженно, но до открытых (или вообще каких-то) конфликтов дело никогда не доходило. Ладно, вопрос даже не в том, кто это сделал. Что это вообще такое? Я, конечно, не медик, но эта штука больше всего похожа на след от укола. Когда Андрэ в детстве болела, у неё после визитов доктора Йегера почти такие же припухлости оставались, пусть и не такие здоровенные и... тёмные. Чёрно-сливовая блямба вполне может сойти за опухоль, дырочка в её центре — собственно, след от иглы, а фиолетовые вены — последствия распространения в крови непонятной жидкости, которую мне ввели, нагло воспользовавшись отсутствием сознания в моей голове. Но что-то я не припомню никакой вакцины, от которой чернеет рука! Кто это сделал? Зачем ему это? Вопросов куча, вместо ответов — кукиш с маслом, впрочем, как обычно. По крайней мере, в том, что к этому каким-то образом причастна женская особь, я уверена абсолютно. В конце концов, не просто же так она меня тащила за полкилометра, а потом ещё и бросила посреди поля, как будто ей делать больше нечего. Также нельзя исключать вероятность того, что сам укол мне сделала не она, а кто-то другой, определённо её сообщник. Может быть, даже её командир или что-то вроде. Ведь если она никак не реагировала на то, как я царапала её тело мечами, и в то же время нападала на всех остальных, значит ей приказали не трогать меня. Кто? Понятия не имею. Зачем? Для того чтобы ввести этот препарат! А зачем его вводить?.. «Всё, происходящее со мной — дело рук моего отца. Я помню только, что он утащил меня в какую-то чащу посреди ночи, связал и что-то вколол в руку. Это было охренеть как страшно. Никогда его таким не видел. Он был похож на... безумца». О. Мой. Бог. Я схватилась за голову. Воспоминания о разговоре с Эреном, когда в день обороны Троста я провожала ребят к стене на встречу с Дотом Пиксисом, привели меня в такой дикий ужас, что на затылке зашевелились волосы. Ледяные трясущиеся руки паники сомкнулись на моём горле и едва не задушили. Не может быть. Этого не может быть. Это ведь не может действительно быть правдой, да? Я, наверное, опять себе чего-то напридумывала на больную голову, потому что даже шутка Жана про комара звучит куда правдоподобнее, чем то, что кто-то мог сотворить со мной такое! Да с чего бы вдруг? Причём здесь я вообще? А Эрен был причём? Несмотря на мою блестящую (практически) серию мысленных контратак, паника отступать не собиралась. Навязчивое чувство причастности моей скромной персоны ко всей этой ахинее с титанами продолжало сводить меня с ума. И что, от этой гадости я теперь тоже гигантом стану, или как? От одной только мысли об этом внутри всё затрепетало от неизвестности, и я, словно во сне, поднесла заражённую руку к лицу. Помнится, Эрен говорил, что одного только кровопускания недостаточно для превращения. Нужна ещё чёткая цель. Но пока я смотрела на свою кисть, все его слова постепенно исчезали из головы, оставляя только глухо гудящий вакуум. Я видела, как фиолетовый яд медленно-медленно, почти незаметно, но уверенно распространяется по венам и делает их ярче, проявляет, как огонь невидимые чернила. Линия запястья, очерченная сине-жёлтым шнурком, уже давно была пройдена. Большой палец эта дрянь поразила почти до костяшки, и чем дольше я смотрела, как она лезет дальше по сосудам, тем сильнее мне хотелось выгрызть эту гадость из своего тела. Воспалённое воображение радушно подкинуло мне очень реалистичную иллюзию того, как я впиваюсь зубами в место, где большой палец переходит в запястье, как рву податливую кожу, как грызу неправдоподобно лиловые вены, как горячая кровь хлюпает и стекает по подбородку... Из глубины векового леса внезапно послышался взрыв, который вышвырнул меня в реальность. И очень вовремя: ещё секунда — и я бы серьёзно укусила себя за руку. Я моргнула и отвела ладонь подальше. Да что со мной такое? Это жажда крови и мяса уже лезет наружу? Густой липкий туман прекратил обволакивать мозги и выветрился, когда в уши ворвалась целая очередь еле слышных хлопков. Я повернула тяжёлую голову и вгляделась в тёмную глубь леса. Откуда там взялись пушки? Что-то я не припомню, чтобы разведчики тащили их сюда вместе с общим грузом. И в кого они взялись стрелять средь бела дня? Ответ пришёл в голову сам собой — в женскую особь, в кого же ещё. Получается, они смогли заманить её с открытого пространства в самую чащу, то есть, в наиболее выгодное для атаки место. А ведь, если подумать, всё сходится! По приказу командора, в лес могла въехать только центральная колонна, в конце которой, согласно нашим догадкам, находится кто? Правильно, Эрен. А раз уж она каким-то образом просекла это, то и в лес кинулась за ним. Там-то её и прижали. Одну секунду. Мысль о том, что пушек в строю точно не было, снова вернулась в голову и заставила меня хорошенько её обдумать. Раз так, то их установили там заранее, ещё перед вылазкой. Логичный вопрос — зачем? Логичный ответ — захват женской особи был спланирован с самого начала, а это значит... Я сглотнула, сама себе не веря. А это значит, что командор Смит обо всём знал. Душераздирающий рёв ударил по барабанным перепонкам, отчего я подскочила на месте и едва не улетела с ветки. Он доносился из самой глубины леса, но слышала я его отчётливо, и от этого дикого, отчаянного вопля меня до костей пробрал ледяной ужас. Без сомнения, это орёт женская особь, но с чего бы вдруг? Крик досады от того, что попалась в ловушку? Или предсмертный вопль? Очень надеюсь на второе, потому что мне уже порядком осточертело битый час торчать тут без пользы и при этом ещё пытаться оставаться в сознании. Первичные азарт и восторг после начала вылазки давно прошли. А уж сейчас, когда я ясно осознала, кем на самом деле являюсь для командора вместе с другими разведчиками (просто пушечным мясом, по сути), никакого желания принимать участие в этом затянувшемся беспределе не было и подавно. Эрвин Смит — человек целеустремлённый. Мягко говоря. И полностью уничтоженный за пару мгновений правый фланг — лишь одна из немногих жертв, которую он готов принести для достижения этих целей. Во славу человечества, блин. Баланс на острой грани между героем и чудовищем с попеременным перевесом в сторону второго. Вот вся его сущность, и именно она должна привести нас к победе над гигантами. Да к чёрту. Тем временем мои надежды на окончание миссии, кажется, только что пошли прахом. На пару секунд титаны, облепившие деревья, впали в некий ступор, а затем всей толпой ломанулись в лес, сотрясая землю и потеряв всякий интерес к приманке в виде нас. Болезненная слабость мигом исчезла. Я тут же вскочила на ноги и сразу обнажила мечи, от удивления аж забыв, что пару минут назад практически помирала на этой ветке. Что это с ними? Они все девианты, что ли? Тогда чем они всё это время занимались? Если выкрутить ручку показателя странности у сегодняшнего дня ещё сильнее, то можно предположить, что этот крик как-то на них повлиял; возможно, это сигнал просьбы о помощи. А помочь женской особи сейчас можно только одним способом — сожрать всех засевших в лесу разведчиков. Эта мысль хлыстом стеганула меня по спине и столкнула с ветки. Не дожидаясь приказа, я отцепила кошки от дерева и рванула гигантам вдогонку. А бегут-то быстро, гады, даже мощности привода с трудом хватает! Лейтенант на соседней ветке наконец спохватился: я смогла разобрать только «атакуйте» и «не дайте им прорваться» в тот момент, когда уже подлетала к ближайшему уязвимому месту. С непонятно откуда взявшимися силами я кинулась на обезумевших титанов. Правая рука не приносила дискомфорта в движениях, только чесалась невыносимо, поэтому я могла без труда заваливать их без разбора, благо они ещё и внимания на меня не обращали. Один взмах мечами, второй, третий, шестой, — и всего минуту спустя я уже страшно выдохлась, будто пробежала без остановки три километра. Прилепилась к дереву и обессиленно свесила голову. Переоценила я себя. Болезненная одышка скрутила лёгкие, волосы завесили красное лицо, в груди хрипело, горло горело, руки тряслись — и правая тоже. Правая, по которой прямо сейчас, в эти секунды, распространяется неведомая отрава, которая неизвестно что может со мной сотворить. Я ясно представила себе тёмно-сливовую опухоль величиной с пол-яйца, представила разрастающуюся от центра черноту, представила страшную сетку фиолетовых вен, опутавшую всё моё тело с головы до ног. Представила и с новыми силами кинулась в бой. Я чувствовала себя ребёнком, который сидит в куче вкусных конфет и не может решить, с какой начать, поэтому кидается на все подряд. Кипящая кровь ошпаривала меня до ожогов; я раздирала ладони и лицо, когда случайно пролетала слишком низко и попадала в кусты; я дышала через раз, потому что встречный ветер не давал вздохнуть нормально; но одно я знала точно. Я не хочу быть гигантом. Снова и снова вырезая куски из их уязвимых мест, я несла эту мысль в голове, продираясь сквозь толпу безумных чудовищ, и этим доказывала что-то себе самой. Не знаю, что именно. Но я уверена, что сейчас по моему организму распространяется нечто, имеющее отношение к появлению способностей гиганта у Эрена, и, что бы это ни было, я не поддамся действию этой дряни. Эрена связал верёвками родной отец. Меня едва не раздавила в кулаке женская особь. И если введение этого препарата/сыворотки/хрен-пойми-чего возможно только против воли, то я нихрена не собираюсь участвовать в этом грёбаном эксперименте, независимо от того, какую силу могу получить. Я останусь человеком. А вы, уроды, кто бы вы ни были — катитесь в ад. А счётчик убийств всё рос и рос. Войдя в раж, я прошлёпала момент, когда лейтенант подал сигнал к отступлению, и в итоге осталась с великанами, несущимися в гущу леса, как быки на водопой, один на один. Только оклик Конни донёсся откуда-то с периферии. До меня дошло, что я слишком переусердствовала, когда гиганты вдруг кончились и порыв газа внезапно выкинул меня в пустое пространство. Чертыхнувшись, я успела вовремя зацепиться за ближайшее дерево и уселась на ветку, чтобы перевести дыхание. Рвотный рефлекс вновь приветливо помахал мне ручкой, когда я подняла голову. — Мама дорогая, — только и выдохнула я, на всякий случай прикрыв рот ладонью, и во все глаза уставилась перед собой. В центре опушки находилась женская особь. Точнее, то, что от неё осталось. А то, что осталось, с диким остервенением голодных собак пожирали титаны. Они отрывали от костей куски мяса и сухожилий, обжигались о валящий из образующихся ран пар, и жрали, жрали, жрали, как в последний раз в жизни. Осмыслила ещё раз всё, что вижу. Гиганты едят гиганта. Охренеть, сколько абсурда в моей жизни! Ручка показателя странности выдралась с корнем. Это что же получается? Она как-то умудрилась своим криком позвать их к себе, но чтобы они ели не разведчиков, как я думала, а её саму! Настолько велико было нежелание сдаваться в плен, что она предпочла погибнуть ради сохранности информации. Просто восхитительно. И кому мне отрывать голову за испорченную руку? С этой мимолётной мыслью жгучая злость, скопившаяся во мне за этот необычайно долгий день, вспыхнула жарким пламенем и взорвалась, как ведро с горючим от случайной спички. Я бессмысленно вмазала кулаком по дереву, стесав костяшки в приступе гнева. Это что, шутка?! Я просто не могу в это поверить! Нет, вы только представьте себе весь масштаб ситуации: женская особь, это долбаное пугало, за просто так распиночила весь правый фланг, грохнула моего коня, чуть не убила моего лучшего друга, испоганила мой организм непонятной хренотенью, а теперь просто сдохла, как трусливая псина, в зубах своих тупых собратьев! От обиды аж слёзы на глаза навернулись. Столько людей... столько напрасных жертв. Для чего мы вообще сражались сегодня? Ради того, чтобы нам в самом конце дулю перед носом повертели? — Подайте сигнал к отступлению, — послышался с верхней ветки спокойный и твёрдый голос, который заставил меня скрипнуть зубами. Герой-чудовище, командор Эрвин. — Мы возвращаемся в Каранес. Через пару секунд раздался знакомый хлопок. Вскинув голову, я увидела, как в небо взвилась долгожданная синяя дымовая спиралька, и еле удержалась, чтобы не упасть на месте от облегчения. Домой, наконец-то домой. Нахрен женскую особь, нахрен титанов; я, чёрт возьми, болею, мне надо напиться горячего чая, сгрызть две таблетки жаропонижающего, укутаться в одеяло и лечь в кровать под тихий галдёж девчонок на фоне, а не вот это всё. Измотанный хворью организм, кажется, по-своему воспринял эти мысли и собрался приводить их в действие прямо сейчас, потому что конечности разом отяжелели и я широко зевнула, раззявив рот на весь лес. Ладно, некогда фигнёй страдать, собрались и уматываем отсюда поскорей. Полоснув уничтожающим взглядом по останкам женской особи, я спрыгнула с ветки и, окрылённая, но со странной тяжестью на сердце, помчалась в обратный путь. Надеюсь, мне повезёт и я не отрублюсь во время полёта, иначе собирать потом свои кости будет очень проблематично. Однако время шло, а лес всё не кончался. В виски начала робко стучаться паника, но дверь я ей открывать не спешила. Огибая одно дерево за другим, я никак не могла сообразить, в какой части леса вообще нахожусь, он словно пытался завязать все мои извилины в один узел. Чёрт, надо было следить за дорогой хоть маленько! Куда меня вообще занесло? Я вроде двигаюсь прямо, но просвета даже на горизонте не намечается, одни деревья вокруг. И наконец после пяти минут бесполезных скачек по веткам паника прекратила стучаться и просто вынесла дверь с ноги. Меня будто водой ледяной облили прямо в полёте. Я заблудилась. Я действительно заблудилась в этом чёртовом лесу, и весь отряд сейчас уедет за стену без меня. Искать меня не будут, а просто сочтут мёртвой, потому что видели, как я упорхала в лес следом за толпой гигантов. И уедут! А я останусь куковать здесь до скончания веков в одиночестве, ну или пока гиганты не научатся лазить по деревьям. Блин, Елена, соберись! Включай соображалку, пока не стало поздно и не пришлось в самом деле выбирать себе сук повыше! Присев на первую попавшуюся ветку, я собрала разбегающиеся мысли в кучу и попыталась мыслить рационально. Так, во-первых, с какой стороны леса я пришла? Верно, с восточной. А как определить стороны света в лесу? Правильно, по расположению мха у корней! И как я сразу не вспомнила? Со вспыхнувшей в сердце надеждой я спустилась вниз и чудом не грохнулась на корни дерева, ибо в ту же секунду земля содрогнулась под моими ногами. Из чащи леса послышался оглушительный рёв. Опять. Очень похож на крик женской особи, только на этот раз он принадлежал другому гиганту. И я его уже слышала раньше. — Эрен? — пробормотала я в тишину, беспокойно оглянувшись на звук. Что-то случилось. Он не стал бы просто так превращаться, а это значит — очередная догадка сдавила мне горло — человек-женская-особь всё-таки улизнул! Значит, ещё есть шанс изловить его! Кажется, Эрен сейчас занимается как раз этим, но справится ли он? Ведь если она смогла превратиться ещё раз, да ещё и после такого короткого промежутка времени — значит, умеет управлять своей гигантской оболочкой гораздо лучше, чем Йегер. Он-то после первого превращения еле на ногах стоял, я до сих пор помню его бледное лицо и кровь под носом. Оно и понятно — эта сила проснулась в нём всего месяц назад, он ещё не научился толком её контролировать. А эта гадина, видимо, с малых лет развивает в себе эти способности, потому что ещё с первого взгляда было видно главное её отличие от гиганта Эрена. Она опытнее. Причём намного. Настолько, что мой друг в сравнении с ней — зелёный сопляк. Чем там, чёрт возьми, занимается спецотряд? Так, я не о том думаю. Что мне делать-то? Продолжить искать выход из леса? Но Эрену, наверное, помощь нужна. А чем я ему могу помочь? Держу пари, там сейчас такая мясорубка творится, что я только мешаться буду, или, чего хуже, попаду под горячую руку. Но не бросать же его там один на один с ней! А если что-то случится, кто ему поможет? Пока я металась из стороны в сторону, пытаясь сообразить, как лучше поступить, над моей головой в дерево вдруг вонзился чей-то крюк УПМ. Трос натянулся, и мимо меня на сверхзвуковой скорости пронёсся солдат, разглядеть которого я толком не успела. Он, кажется, меня тоже не заметил — тёмный плащ хорошо скрывал меня в тени дерева. Хм, кого я знаю, кто может наплевать на сигнал отступления и кинуться в самое сердце битвы при условии, что там находится Эрен? Забыв про мох, я за секунду вскарабкалась обратно на ветку и внимательно вгляделась в силуэт отдаляющегося разведчика. На фоне зелёного плаща в области шеи мелькнуло что-то алое. Так и есть — это была Микаса. Глядя, как подруга быстро теряется за деревьями, я вдруг ощутила болезненный укол стыда. Какая разница, найду я выход из леса или нет? Без Эрена уж точно никто никуда не уедет. И хоть там я ничем не смогу ему помочь, но... Безумная идея вспыхнула в голове так внезапно, что у меня аж дыхание спёрло от того, насколько она безумна. Сплошная круговерть из предположений и догадок. Я так и не смогла уследить за бегом собственных мыслей и понять, что именно хочу сделать, но мелькнувших отрывков «женская особь», «опухоль» и «узнать правду» мне вполне хватило. Невозможно. Невыполнимо. Шансов практически ноль. Но я должна попытаться. Обычно моя опрометчивость ни к чему хорошему не приводит, но я не прощу себе, если не испытаю судьбу в этот раз. Помедлив пару секунд на обдумывание этой страшной идеи, я собралась с духом, проверила наличие газа в баллонах (на самом деле мы совсем недавно заправлялись, я просто нервничала, как не знаю кто) и во весь дух припустила вслед за Микасой. Догнав её ровно настолько, чтобы не терять из виду, я осторожно, затаиваясь, принялась следовать за ней по пятам. Она не должна меня увидеть. О моей странной «болячке» не знает никто, кроме тех, кто её видел: Армина, Жана, Райнера и Кристы. Я попросила их никому пока не говорить о ней, чтобы не сеять ещё большую панику в поредевших рядах измученных разведчиков, а Микаса сразу поймёт, что со мной что-то не так, как бы я ни пыталась закутать руку в плащ. Да у меня, наверное, тупо на лице всё написано. Я пока не хочу, чтобы кто-то знал о моей маленькой тайне. Особенно при условии, что я сама не могу в ней разобраться. Около трёх минут мы мчались по лесу к месту битвы Эрена и женской особи, и по мере нашего приближения всё громче становились грохот, треск и дикий рёв титана-Йегера, пробирающий до самого позвоночника. Внезапно Микаса впереди закричала — так громко, что даже я услышала — и резко остановилась, повиснув на обеих тросах, как на качелях. Быстро среагировав, я взмыла как можно выше и продолжила двигаться вперёд почти в самой кроне деревьев. Однако то, что я увидела, когда подобралась к опушке, заставило остановиться и меня. Челюсть отвалилась от законного места, а сердце со свистом сорвалось в пропасть. Титаническая оболочка Эрена была обезглавлена, а сам он хорошо проглядывался из растерзанного уязвимого места. Над ним склонилась женская особь с разорванным до ушей ртом. В одно мгновение она выгрызла его из груды испаряющегося мяса и, не обращая никакого внимания на болтающуюся перед её носом Микасу, помчалась прочь. Руки безвольно повисли. Обида, непонимание, злость — всё смешалось. Да что же это творится? Почему его не могут просто оставить в покое? Что он такого сделал, твою мать, что на него все так ополчились?! Её надо остановить! Едва скользнув взглядом по метнувшемуся подо мной зелёному пятну, я сорвалась с места и устремилась следом за ним. Всё так же двигаясь по верхней части леса, я видела, с какой яростью Микаса кромсает удирающую титаншу, крича что-то по пути; как та отмахивается от неё, как от назойливой мухи. Руки тряслись и горели от грызущего желания присоединиться к бою, мечи подрагивали от ярости, но я не спешила. Во-первых, Микаса сильная, как зверь, поэтому я ей только мешать буду своим бесполезным мельтешением, а во-вторых — рано. У меня с этой дрянью свои счёты, и я буду сводить их чуть позже. Неизвестно, что она будет делать, если заметит меня раньше времени, а вся моя затея держится буквально только на элементе внезапности. Поэтому успокаиваемся, не рыпаемся и держим позицию наблюдателя. С Эреном всё будет хорошо. Пожалуйста, пусть с ним всё будет хорошо! По изменившемуся темпу бега было видно, что разумная заметно устала. Один мощный удар вскользь по голени — и она рухнула на колени, даже не пытаясь встать и бежать дальше. Видимо, решила потратить силы на регенерацию, хотя уязвимое место продолжала защищать. Я остановила полёт, наблюдая за этой сценой и боясь даже воздуха вдохнуть — настолько это было захватывающе, что аж мурашки по спине пробежали. Это странно, но до сегодняшнего дня я видела Микасу в бою только один раз: когда мы бились с титанами у ворот Троста вместе с элитным отрядом гарнизона, прикрывая Эрена с Армином. Правда, тогда у меня не было времени глазеть на её способности в живом сражении, потому что каждая лишняя секунда могла стать для меня последней, но зато сейчас я наслаждалась этой мясорубкой сполна. И, конечно, не могла лишний раз не возгордиться своей подругой, которая сумела за пару минут довести женскую особь до изнеможения. Умница. Около тридцати секунд ни одна, ни другая не шевелили ни одним мускулом, а затем разумная вскочила и с размаху треснула по дереву, на котором сидела Микаса, но та, конечно, успела вовремя соскочить. Плюнув на неё, женская особь продолжила свой забег на выносливость. Настолько сильно торопится? Микаса это, естественно, не оценила и кинулась было за ней, но её прямо на лету сбил какой-то разведчик, увлекая за собой подальше от титанши. Удивлённо уставившись на эту картину, я проследила взглядом за этой парочкой, благо с такой высоты мне было всё видно довольно неплохо. Солдаты выдержали приличную дистанцию и снова сели девианту на хвост. Чтобы понять, кто осмелился заграбастать взбешённую Микасу, я рискнула спуститься на несколько метров пониже, чуть уйдя при этом назад. Захотелось хлопнуть себя по лбу. Боже, что происходит с моей жизнью? Ну в самом деле, кто бы мог подумать, что я когда-нибудь буду скрываться от собственных товарищей, подобно жалкому предателю? Правильно, никто не подумал, но ничего не поделаешь. Так надо. И я очень надеюсь, что моя подруга не заметила, как я тащусь за ней молчаливым хвостом: её чутьё иногда работает похлеще, чем у Саши. Я полностью обратилась в слух и, наконец, смогла разобрать, о чём они говорят. — ... Она выкусила его прямо из шеи. — О-о-о-о нет. Этот голос я узнала с первого же звука, колени даже в воздухе дрогнули. Неизвестным разведчиком оказался подоспевший капитан Ливай собственной персоной. Да что ж мне так везёт сегодня? Похоже, теперь придётся быть в два раза осторожнее. Ладно Микаса, но если меня заметит он... — Эрен мёртв? Я опешила от его вопроса и с состраданием посмотрела подруге в спину. Боюсь представить, каково ей сейчас: Эрена сцапали прямо у неё на глазах, а она даже ничего не смогла сделать с этим. Я, впрочем, тоже. Но лично мне почему-то не верилось, что он может быть мёртв, поэтому вопрос капитана вызвал у меня только недоумение. Как если бы он спросил, почему снег не идёт. Сравнение тупое, да, но снег не может идти в июне, так же как и Эрен не может быть мёртв. Вот и вся логика. В день битвы за Трост, когда Марко сообщил мне о его смерти, я почти поверила, потому что за час до этого на моих руках умерли родная сестра и товарищ. Реальность рухнула на плечи неподъёмной тяжестью и заставила смотреть, не отрываясь, на ту беспредельную жестокость, с которой этот мир забирал у меня дорогих людей одного за другим. Андрэ, Лукас, команда — все погибли. А с потерей Эрена я даже смириться толком не успела, потому что он, чёрт его возьми, внезапно взял и оказался жив! Поверить в его смерть, даже на секунду допустить её, было одной из худших ошибок в моей жизни, и я невероятно рада, что ошибкой она и осталась. Больше не собираюсь совершать её, никогда. Эрен жив. Возможно, с ним не совсем всё в порядке (я была во рту у гиганта, могу представить), но он точно жив, и я не буду сомневаться в этом ни единой грёбаной секунды. Про Микасу я уж вообще молчу. — Он жив. — Сталь в её голосе резанула по моим ушам даже при том, что нас разделяло приличное расстояние. Я довольно улыбнулась, почувствовав её уверенность. Кажется, всё идёт хорошо. По крайней мере, пару минут ничего не происходило, а затем, когда я уже собралась сама за Эреном в пасть лезть, Микаса вдруг резко ушла вниз, к самым ногам женской особи, в то время как капитан взмыл над её уязвимым местом. Я снова затаила дыхание в предвкушении невероятного сражения и замедлила полёт. Сердце на секунду остановилось, когда разумная вдруг резко развернулась и заехала кулаком прямо по Ливаю, но тот не был бы лучшим воином человечества, если бы не успел вовремя среагировать. Мозг со свистом вылетел через уши, когда капитан вдруг... исчез. Вместо него по её руке спиралью промчалась сверкнувшая молния, а затем — я и моргнуть не успела — женская особь вдруг отшатнулась назад, а из её глазниц брызнули два алых фонтана. Я в шоке осела на ветку дерева, беспомощно хлопая глазами и не в силах осмыслить то, что только что увидела. А точнее не увидела: Ливай сделал это настолько быстро, что я уловила только блеск его клинков. Обалдеть, вот это скорость! И я ещё собралась лезть к ним на помощь со своими кривыми руками? Очень смешно. Я продолжила завороженно следить за боем, и с каждой секундой челюсть отвисала всё ниже. Секунда потребовалась капитану, чтобы прицепить к рукоятям новую пару лезвий, а затем всё закрутилось снова. Синяя молния по винтовой траектории резанула гиганта сверху вниз, рубанула по ногам, заставив её беспомощно грохнуться на землю и привалиться к дереву, на котором находился мой наблюдательный пункт (я чудом умудрилась не улететь вниз), а затем мощные и резкие удары посыпались на неё отовсюду. Кровь брызгала во все стороны, пар валил из открывающихся ран, а разумная даже не успевала укрепить кожу в нужных местах — настолько сумасшедшей была скорость смертоносной молнии! Невозможно было предсказать, куда она ударит на этот раз! Очередная синяя вспышка — и правая рука безвольно повисла вдоль гигантского тела, открыв уязвимое место. Стоп. Я напряжённо закусила губу и нахмурилась. Они что, собрались её убить? Так, а вот это плохо! Если человека в загривке прирежут, мне придётся возвращаться ни с чем, и, получается, весь этот путь я проделала зря. Я так и не смогу ничего узнать. Зачем я вообще сюда прилетела? С чего я, собственно, взяла, что эта тварь мне что-то скажет? Да это просто смешно! Скорее всего, она просто убьёт меня без разговоров: насколько я поняла, у неё в наличии есть привод, иначе она бы не смогла так быстро добраться до той опушки, где сожрала Эрена. Или убивать не будет, но раз даже у командора не получилось захватить её, то мне-то уж и подавно ничего не светит... Мама дорогая! Я только сейчас сообразила, насколько идиотской затеей было очертя голову пускаться на её поиски, даже ничего хорошенько не обдумав! У меня в голове даже чёткого плана не было. Я просто поддалась секундному порыву и решила пойти на риск; мой единственный план — действовать в зависимости от того, как сложится ситуация, но сейчас всё пошло колесом с горы. Я сидела на этой проклятой ветке в сорока метрах над головой женской особи и категорически не могла понять, что здесь делаю и как поступить дальше. Как будто во время партии в быстрые шахматы кто-то налетел на доску и перевернул всё к чертям. Зачем я вообще сюда припёрлась?! Моё появление как минимум удивит её, но дальше-то что? Она же, наверное, даже в человеческом облике охренеть какая сильная, что я могу против неё сделать? Ладно, фиг с ним. Не попробую — не узнаю. Разворачиваться и бежать обратно уже поздно. Сигнал к отступлению был давно подан, так что, скорее всего, капитан с Микасой просто заберут Эрена и уйдут по-быстрому, не тратя время на расправу с самим оборотнем в затылке. А что делать мне? А я просто включу импровизацию на всю катушку! И плевать, что будет — я уже залезла одной ногой в могилу, когда вступила в разведкорпус. Эрвин Смит рискнул целой армией ради одной мизерной возможности поймать в ловушку женскую особь — значит, и я должна. Пусть и кроме собственной жизни мне рисковать больше нечем. В этот момент Микаса, про которую я грешным делом успела забыть, вновь вышла на тропу войны, помчавшись с занесёнными мечами к открывшейся шее, но женская особь внезапно подняла руку и выставила ладонь прямо на её пути. Я бессильно рванулась вперёд. Она же сейчас врежется! Вскочив на ноги, я уже собралась забить на свой план и мчаться подруге на помощь, но меня опередил капитан. Он за долю секунды сократил расстояние между ним и Микасой, оттолкнул её в сторону и принял весь удар на свои ноги, причём одна стопа, насколько я рассмотрела, как-то неестественно вывернулась. Ауч. Ошеломлённо вздохнув, я мгновенно притихла и уселась обратно на ветку. Ливай мгновенно пришёл в себя, рубанул мечами по лицу разумной, и вот у неё-то челюсть отвисла в прямом смысле: щёчные мышцы лопнули, заставив огромный рот распахнуться и явить миру какой-то зелёный мерзкий комок слизи. — Эрен! — выдохнула я, зажав руками рот и возблагодарив небеса, что не дали мне ума прокричать это вслух. Капитан, не долго думая, выхватил обслюнявленного Йегера из гигантской пасти, окликнул Микасу, и они умчались прочь из леса, оставив женскую особь в распоряжении судьбы. И в моём. Я перевела дух и расслабилась. Отлично, Эрена спасли. Просто замечательно. За эти пятнадцать минут ситуация несколько раз повернулась в абсолютно немыслимых направлениях, но в итоге всё сложилось практически так, как я и задумывала. Хорошо, что я не стала выходить из тени раньше времени, а то до конца жизни пришлось бы оправдываться перед капитаном, какого хрена я тут забыла и почему на глаза не показываюсь. Так, ладно, первый пункт плана (которого нет) выполнен, переходим ко второму. Я очень сомневаюсь, что оборотень продолжит использовать эту оболочку: Ливай её почти на колбасу порубил, и на залечивание этих ранений ей придётся кучу энергии потратить. Наверное. Точно не знаю, я ж не гигант (в голове мелькнуло ядовитое «пока ещё», и я скривилась), но имею полное право предполагать, что человек предпочтёт выбраться из загривка и драпать из леса на приводе, чем тратить время и силы на регенерацию. Впрочем, не критично: не сможет выбраться сам — с радостью помогу. А сейчас остаётся только ждать. Устроившись на ветке поудобнее, я приняла полную боевую готовность и во все глаза уставилась на заднюю часть шеи женской особи, чтобы не дай бог не прошлёпать момент. У меня будет всего одна попытка. Жду пять минут, если не выберется — иду резать. Пели птички, шипел пар. Триста секунд. На сто двенадцатой онемели ноги, на двести третьей затекла спина. На двести шестидесятой терпение лопнуло. Я с хрустом разогнулась из позы зю и положила пальцы на спусковые крючки, чтобы спуститься и помочь несчастному выбраться наружу банальным методом выковыривания, но в привычные звуки (я бы даже сказала, умиротворяющие) вдруг втиснулся один посторонний. Толстая кожа на уязвимом месте лопнула, и из-под неё показалась голова в зелёном капюшоне. Есть. Она вылезла. Я рефлекторно дёрнулась вперёд, крепче стиснув зубы и на мгновение подавившись воздухом. Спокойно, Лихтерманн, терпи. Мышцы намертво приклеили её к позвоночнику титана, надо подождать, пока она освободится. Не сводя немигающего взгляда с человека в плаще (не поняла даже, в какой момент решила, что он женского пола), я почувствовала, как сердце гулко стучит в самом животе, как руки начали трястись от волнения. Спокойно. Терпи. Как только последний кусок мяса, соединяющий человека с гигантом, оказался разорван, я среагировала мгновенно. Оттолкнувшись ногами, я на одном газу кинулась на оборотня и сшибла его с ног со всей скорости. Время замедлилось. Две секунды полёта — и мы вдвоём грохнулись на землю, прокатившись по ней пару метров; я изо всех сил вцепилась в человека, прижимая его к себе и подпихивая под себя на самых больших кочках. Единственное, что ставило меня в плюс — он устал. Он чертовски устал и поэтому не смог вовремя среагировать на мою внезапную атаку, плюс я не стала пускать гарпуны и этим предупреждать его, так что почти застала врасплох. Однако уже на земле он пришёл в себя, грубо вывернулся из моих медвежьих объятий, отскочил на пару метров и обнажил мечи, выставив их против меня. Я ответила ему тем же, медленно поднимаясь на ноги и внимательно изучая его — а точнее, всё-таки, её — взглядом. Какие-то знакомые черты найти не получилось: незнакомка была закутана в тёмно-зелёный плащ с капюшоном, скрывающим лицо до самого рта. В плащ с эмблемой Крыльев Свободы на спине. Ярость залепила глаза, и меня пошатнуло. После всего, что она натворила сегодня, эта мразь ещё смеет носить на себе этот герб? Герб, символизирующий надежду всего человечества? Надежду людей, что сейчас по ту сторону стен ждут возвращения своих детей домой! Надежду всех тех, кого она сегодня убила! Мою надежду! — Чтоб ты провалилась, дрянь, — в сердцах выплюнула я, прищурившись от привычного красного всполоха перед глазами. Оборотень приподняла голову, будто в удивлении. — Отвечай, что ты со мной сделала?! Резкий выпад справа — и идеально сверкающая сталь тут же врезалась в лезвие противника. Скрипя зубами, я снова и снова атаковала её, нанося неточные и лишние удары и морщась каждый раз, когда наши клинки с мерзким звоном сталкивались. Она даже не пыталась ударить в ответ, полностью уйдя в оборону и с возмутительной лёгкостью отражая мои выпады. С каждой секундой я свирепела всё сильнее, и с каждой секундой мои удары становились всё менее сосредоточенными. Я уже не пыталась преодолеть преграду в виде её мечей, а просто размахивала клинками без особой пользы, гонимая вперёд одним единственным вопросом. Почему? — Зачем тебе Эрен?! — Удар с разворота. — Что тебе нужно?! — Снова удар. — Кто ты такая?! — Ещё удар. — Что ты сделала со мной?!! Мгновение — и в обеих руках пустота. Я даже сообразить ничего не успела, только почувствовала, как по лицу прилетело что-то твёрдое. Ещё мгновение — и я валяюсь в пыли, укатившись от мощного удара тяжёлым сапогом по скуле прямо под корни дерева. Челюсти лязгнули друг о друга, когда подбородок треснулся о землю. Боли не было, адреналин заглушил всё, но это лишь вопрос времени. Сплюнув кровь вместе с выбитым зубом, я поднялась на ноги, но меня тут же завалили обратно резким ударом в живот. Всё, по-моему, я кончилась. Страшная вспышка боли на месте повреждённых рёбер на секунду лишила меня чувств. Врезавшись спиной в дерево, я сползла по нему безжизненной массой и, прищурившись, уставилась на перевёртыша, что навис надо мной зловещей смертоносной тенью. В свете, падающем из-за его спины, я смогла разглядеть на его лице лёгкую издевательскую ухмылку. — Интересно. В лесной тишине этот голос прозвучал как рёв Шадиса в казарме в шесть утра, заставив меня почти подскочить на месте. Одно слово! Всего одно слово, а я чуть не захлебнулась кровью, скопившейся во рту, от того, насколько знакомый голос его произнёс! Я знаю эту женщину! Я знаю, но не могу вспомнить! Было такое чувство, словно я на грани великого открытия, но не могу никак додуматься. Незнакомка наклонилась ко мне, и у меня появился прекрасный шанс двинуть ей кулаком по роже, но руки отказались шевелиться. Впрочем, как и всё остальное. Боль всё ещё не пришла, зато усталость не стала церемониться и навалилась огромной глыбой, напоминая, что я, вообще-то, болею, и вынуждая молча наблюдать за происходящим. А происходило вот что. Женщина откинула край моего плаща, задрала правый рукав куртки, срезала бинты и заинтересованно уставилась на след от таинственного укола, который я возненавидела уже настолько, что хотелось отрубить себе руку, лишь бы больше никогда его не видеть. Потратив пару секунд на разглядывание моей конечности, уже полностью покрытой тёмной сеточкой вен и капилляров, знакомая незнакомка расстегнула пуговицу плаща, грубо сдёрнула с плеча куртку, разорвала верхние пуговицы на рубашке и отодвинула её, оголяя правую половину моего тела. Я могла видеть только её рот и, когда он чуть приоткрылся, попыталась сама рассмотреть, что же эта извращенка там такого увидала. Скосив взгляд насколько возможно, я с ужасом увидела, как мерзкая сетка лиловых сосудов разрослась до самой груди и теперь активно пожирала правое плечо. Такими темпами к завтрашнему утру эта дрянь доберётся до лица. Я содрогнулась. — Может всё-таки скажешь, что за хрень ты мне вколола? — слабо подала голос я. — Просто чтоб я хоть знала, от чего помру. Помирать я, вообще-то, не собиралась, но слова сами сорвались с языка. Незнакомка выпрямилась и несколько секунд стояла молча. Когда же она заговорила, мои уши снова резанул её резкий и грубый голос: — Её вкалывала не я, — сухо бросила она, а я как губка впитала каждое слово, каждый звук из этой фразы. — Скоро ты всё поймёшь. Если, конечно, ещё сможешь к тому моменту пребывать в здравом уме. Свист газа сообщил о том, что человек изволил нагло слинять и бросить меня здесь в полубессознательном состоянии и с разбитой челюстью. И рёбрами. И спиной, по-моему. Я смогла только на слух это определить, потому что глаза уже давно были закрыты. С какого момента — точно не помню. Странно, в голове вообще ни одной мысли нет. Я вроде запомнила наизусть каждое её слово, и, казалось бы, сейчас самое время над ними поразмышлять и, если повезёт, додуматься наконец до чего-нибудь толкового. Однако на ум не приходило ничего. Вообще ничего. Абсолютно. Кажется, теперь я поняла, что такое «состояние овоща». Ой, а вот и боль явилась под конец, а я уж заждалась. Хрен там, даже почувствовать не успела: первая же волна агонии мощным ударом столкнула меня в холодную тьму, и я потеряла сознание прямо посреди леса гигантских деревьев.

***

Я успела очень вовремя. До завершения пятьдесят седьмой экспедиции оставалось десять минут, когда я наконец продралась через лес и вышла на стоянку строя. Разведчики шумели: звякали приводами, бегали по лагерю туда-сюда, громко о чём-то спорили, рыдали над телами своих товарищей. И эта жалкая кучка потрёпанных солдат — всё, что осталось от сильного и волевого разведкорпуса? Что же ты натворила, женская особь? Я нервно сминала пальцами край плаща и смотрела, как небольшой муравейник легионеров торопливо копошится, проверяя снаряжение и обрабатывая трупы перед тем, как строй возьмёт обратный курс в сторону стены Роза. Смотрела и чувствовала, как вся тяжесть сегодняшнего дня давит на меня невидимой глыбой, норовя сровнять с землёй. Побочные эффекты от укола — головная боль, слабость и тошнота, плюс грёбаная ломота в рёбрах — начали потихоньку возвращаться. В глазах закипели слёзы, горло крепко сдавили рыдания, не давая мне нормально вздохнуть. Стиснув зубы, чтобы не зареветь, я на подкашивающихся ногах побрела к самой дальней телеге, где не было ни одного солдата. По крайней мере, живого: ровные ряды закрытых трупов ничего против моего общества не имели. Едва дойдя до повозки, я упала на колени — ноги перестали держать, — тело дёрнулось в судороге, и меня вырвало. Я скрючилась, схватившись за бортик телеги. Глотку жгло огнём, слёзы капали с носа, тело содрогалось в попытке хоть что-нибудь выдавить из желудка, но во рту у меня с самого утра ничего не было, кроме пары глотков воды и собственной крови. На завтраке от волнения кусок в горло не лез. От напряжения повреждённые рёбра начали трещать так сильно, будто собрались проткнуть мне лёгкие, поэтому на каждую мою попытку вдохнуть из груди вырывались только рваные всхлипы. Больно. Ужасно, невыносимо, мучительно больно. Судороги прекратились очень вовремя, но легче не стало ни на йоту, и я так и не поняла, с чего вдруг это вообще сейчас было и что мой организм хотел мне этим сказать. Мне вдруг захотелось просто свернуться комочком на траве и сопливо захныкать, как пятилетка, разбившая коленку во время игры в пятнашки. На секунду представила, и аж мерзко от самой себя стало. Обалденный я солдат, просто слов нет. Вытерев рот и слёзы, я привалилась спиной к колесу и посидела так около минуты, пытаясь прийти в себя, а затем встала и побрела куда глаза глядят. Запах крови и смерти разъедал раздражённые ноздри. Приняв из рук сердобольной разведчицы бутыль с водой, я присела на холмик на краю стоянки, прополоскала рот и только тогда смогла наконец-то взять себя в руки и хорошенько обдумать всё, что произошло. Я очнулась в лесу минут пятнадцать назад. Руки и ноги поначалу упрямо отказывались работать, шея затекла от долгого пребывания в неудобном положении, а тело болело так, будто на нём толпа титанов всё это время кан-кан отплясывала. Кое-как поднявшись на дрожащие ноги, я привела себя в надлежащий вид, криво замаскировала разорванную рубашку под плащом и проверила снаряжение. Газа было ещё больше половины, кейсы немного помялись, две пары лезвий где-то выпали, но мне было некогда их искать. Страх того, что строй уедет без меня, заставил меня на время полёта забыть обо всём, что произошло; и, двигаясь по пути, по которому усвистали Микаса и капитан с Эреном под мышкой, я смогла быстро и без паники выбраться из злополучного леса. Зря волновалась. О том, что такие стоянки длятся довольно долго из-за необходимости сначала собрать тела погибших, я совсем забыла. Живот ощутимо побаливал (я предсказываю синяк размером с голову), а отсутствие во рту одного из коренных зубов напоминало о том, что произошло в чаще леса. Я говорила с женской особью. Мозг затарахтел, как механизм, который не включали так долго, что он покрылся толстенным слоем пыли и затянулся паутиной; а в памяти одно за другим начали всплывать слова, сказанные мне оборотнем. Я беззвучно зашептала, смакуя каждое из них и пытаясь найти ответ на свой вопрос. «Её вкалывала не я». «Не я». Я прям как чувствовала, что у неё есть сообщник! Значит, я когда-то успела перебежать дорогу как минимум двум неизвестным (и, кажется, очень мстительным) личностям, и что-то эта новость меня совсем не радует. Вопрос номер раз: что именно я успела натворить и когда? Вопрос номер два: кто это может быть? И вопрос номер три, вытекающий из второго: может ли этот сообщник быть одним из нас? Насчёт самой женской особи я не очень уверена, но, думаю, она не обязательно должна являться членом разведкорпуса: дата экспедиции не была ни от кого засекречена, а благодаря своей способности ей ничего не стоило пробраться на внешнюю территорию, независимо от того, в каких войсках она служит. Это во-первых. Во-вторых, она за двадцать минут расшарабошила весь правый фланг, давя разведчиков-ветеранов, как муравьёв; но когда её атаковали мы — я, Райнер, Армин и Жан, — она не стала убивать нас, хотя у неё была тысяча шансов, и это тоже странно. Раз уж женская особь искала Эрена, ей ничего не мешало от нас избавиться после того, как она увидела все наши лица. Я просто не верю, что она могла промахнуться по Армину в тот раз. Я-то ладно: по моей теории, она специально меня не трогала, — но что насчёт остальных ребят? Что объединяет их? Верно, все они — выпускники сто четвёртого кадетского набора. И да, я понимаю, что это чертовски поспешный вывод, но объяснить то, что нас не убили, можно только тем, что незнакомка служила вместе с нами; а если приплести ко всему этому дело двухлетней давности с моим сломанным приводом, то... Мать твою, во что же я влипла? Стоп, я куда-то не туда вырулила. Вернёмся к сообщнику. С ним всё куда сложнее, потому что про него неизвестно вообще ничего, кроме того факта, что он просто есть. Возможно ли, что он пробрался на территорию гигантов вместе с ней? Или же он сам служит в разведкорпусе и просто вовремя затаился, поджидая, когда разумная притащит меня к нему, а потом сделал укол? Оба варианта одинаково возможны и потому одинаково ужасны. Я затравленно оглянулась на бегающих по лагерю солдат и ощутила в груди болезненный укол обиды от одной только мысли о том, что кто-то из этих людей мог так поступить со мной. «Если сможешь к тому моменту пребывать в здравом уме». Вот она — ключевая фраза. Значит, этот препарат будет каким-то образом влиять на меня. Точнее, на... мой мозг. Так, что ли? Или как правильно понимать словосочетание «пребывать в здравом уме»? Возможно, она имела ввиду, что, когда эта мерзость поразит всё моё тело, я просто съеду с катушек и сойду с ума. Или же — я ошеломлённо вздохнула — мои догадки были верны и она хотела сказать, что я всё-таки превращусь в гиганта. Так же, как Эрен. Или нет? Моя возможная неспособность «пребывать в здравом уме», на которую оборотень мне вполне конкретно намекнула, может значить, что я окажусь не в состоянии совладать с этой силой и взять её под контроль. И тогда может случиться всё, что угодно. Даже самое ужасное. Как было с Эреном, когда он перестал контролировать своего гиганта в Тросте и едва не убил Микасу. У меня спёрло дыхание. Я только что в полной мере осознала, какой опасности подвергаюсь сама, нося в собственных венах этот яд, и какой опасности, возможно, подвергаю других людей. Даже мимолётное допущение того, что я могу кому-то постороннему причинить вред, пусть и не умышленно, приводило в ужас. Если я вдруг не дай бог сотворю что-то-о-чём-даже-думать-не хочется, меня тут же убьют на месте. Не разбираясь. Возможно, капитан Ливай собственноручно. Да, может быть, я слишком сильно загоняюсь, но, даже если ничего подобного не произойдёт — что станет со мной, когда оно дойдёт до сердца? Я умру? Но я... не хочу умирать. Уже очень давно мне не было так страшно. Плечи мелко затряслись. Я уткнулась носом в колени и, не выдержав, беззвучно заплакала от жалости к самой себе, крепко сжав волосы у самых корней. Что теперь станет со мной? Я не знаю, что мне вкололи; я не знаю, как остановить распространение этой дряни по организму; и я больше чем уверена, что лекарства или какого-то антидота от этого просто не существует. Что я такого ужасного сделала?! Я вообще не хочу принимать участие во всей этой титаньей ахинее! Я хочу всего лишь жить обычной жизнью, я хочу узнать правду о своём детстве, я хочу вырваться из стен и увидеть внешний мир! Но нет, теперь вместо этого я молча сдохну от непонятного вируса, так и не узнав, кто и зачем сотворил это со мной. Для какой цели? Какую роль мне выдали? Что мне теперь делать? До отъезда осталось две минуты — об этом громко оповестил весь лагерь один из лейтенантов, и его голос буквально выдернул меня из липких мрачных мыслей. Что, кстати, было очень вовремя. Нависшие над головой тяжёлые тучи ненадолго отступили, и волей-неволей пришлось прийти в себя. Немного успокоившись, я вытерла лицо краем плаща, пять секунд глубоко подышала, а затем встала и уныло побрела на поиски ближайшей телеги с ранеными. Чует моё сердце, садиться ещё раз в седло мне сегодня будет крайне нежелательно. Пропустив мимо повозку с припасами, я замерла с занесённой для следующего шага ногой, развернулась и подошла обратно к ней, заглянув внутрь. На дне телеги лежал Эрен. Уже очищенный от слюней женской особи, он был укрыт плащом (не исключаю, что Микасы), а голову его венчали белые бинты. Всё ещё без сознания, но, кажется, в порядке. Я смотрела на бледное, осунувшееся лицо своего друга, искажённое под печатью физической боли, и пыталась понять, что он почувствовал, когда открыл в себе эту силу. Как он смог перенести тот факт, что на одну половину гигант. Один из тех, кого сам хотел уничтожить. Невероятно. Я бы не смогла. Даже сейчас, хоть я уже почти смирилась с тем, что практически обречена, у меня всё ещё не хватает мужества представлять себя гигантом. Это то же самое, что делить на ноль: невозможно, бессмысленно, так просто не бывает. — Он до сих пор не пришёл в себя, — раздался рядом знакомый голос, и я только сейчас поняла, как мне его не хватало всё это время. Даже не вздрогнув, потому что сил и на это не нашлось, я устало повернула голову и ничуть не удивилась, увидев перед собой Армина. Он тоже подошёл к телеге и положил локти на бортик, задумчиво разглядывая спящего Эрена. Я, в свою очередь, не сводила с него пустого взгляда, не шевелясь и смотря куда-то сквозь. Его голова, как и у Йегера, всё ещё была перебинтована, и мне вдруг страшно захотелось сорвать с них обоих белые тряпки и спалить дотла, чтоб даже пепла не осталось — настолько лишними и неуместными они казались сейчас. Я бы простояла в таком странном оцепенении хоть целую вечность, но Армин повернулся ко мне и спросил: — Где ты была? Я посмотрела ему в глаза, и меня передёрнуло от этого взгляда. Он как будто знал всё: где я пропадала, откуда у меня ссадины на лице и почему такой потерянный вид. Опустив голову, я тяжело вздохнула и тихо выдала: — Я говорила с ней. Армин беспокойно дёрнулся ко мне, с первой секунды поняв, о чём я. Ощутив плечах его руки, я подняла глаза и увидела его взволнованное лицо прямо перед собой. Он судорожно осматривал мою помятую физиономию, словно по разбитой скуле, распухшей щеке и ссадине на носу пытался понять, что произошло. — Она не сказала, зачем ей Эрен. Она не выдала своих намерений, не раскрыла себя. — Я выстреливала предложениями, как из револьвера, удивляясь, насколько высох мой голос от слабости и долгого молчания. — Она не объяснила, что мне вкололи. Сказала, что я скоро сама всё пойму, если к тому времени останусь в здравом уме, — процитировала я её и скривилась. Взгляд Армина еле уловимо дрогнул. Я смотрела в его глаза и пыталась найти в них спасение, укрытие, ту самую соломинку, за которую так сильно хочет зацепиться каждый утопающий. Нашла. Она всегда там была. Моя личная, персональная соломинка. Сглотнув, я схватилась за неё и тихо произнесла вслух то, в чём всегда боялась признаться даже самой себе: — Армин, мне страшно. Я сначала не поняла даже, что он обнял меня: просто как-то внезапно на спине оказались его руки, а под носом — его плечо, куда я сразу поспешила уткнуться. Тепло и привычно. Плакать я, на самом деле, больше не планировала, потому что уже выдвигаться скоро надо, но слёзы просто взяли и хлынули опять ни с того ни с сего, и сопротивляться им не очень-то и хотелось. Я даже не тряслась: просто зажмурилась крепко — так, что чернота перед глазами цветными кругами пошла, — и натужно запыхтела ему в плащ, рассказывая быстрым шёпотом обо всём, что случилось в лесу, и обо всём, что терзает мои мысли. Армин молча гладил меня по спине и внимательно слушал мои сбивчивые бормотания, тихо дыша над ухом. Точь-в точь, как месяц назад в переулке ночного Троста, где он устроил мне психологическую реанимацию. Просто удивительно. Интересно, если я всё же превращусь в монстра, ты позволишь мне снова прикасаться к тебе? — Да. Я вздрогнула. Удивлённо открыла глаза, покосилась куда-то в его шею, и только потом до меня дошло, что я случайно ляпнула последнюю фразу вслух. Господи... Уши тут же вспыхнули, но одновременно с этим непередаваемое чувство облегчения столкнуло с моей души огромный камень. Да что там камень — целый горный хребет! Ослабевшее холодное солнце внутри вспыхнуло с новой силой, поэтому я слабо улыбнулась и обняла Армина в ответ, просунув руки в тёплое пространство под его плащом и крепко прижав его к себе, выражая молчаливую благодарность. Мне не нужно было даже переспрашивать или говорить что-то тупое типа «обещаешь?», потому обещания были бы излишни. Потребовать их означало допустить мысль о возможности такого исхода. Армин сказал, что не бросит меня. Не отвернётся, не отведёт презрительного взгляда, не будет смотреть с ужасом в глазах. Он уже пообещал. И одного этого короткого «да» было более чем достаточно для ответов даже на те вопросы, которые я так и не успела задать. И достаточно для того, чтобы мне стало легче, пусть и не намного. Тем временем последние две минуты истекли, и лагерь начал быстро сворачиваться. Армин поспешил к своему коню, а я, не долго думая, забралась в телегу Эрена и села слева от него, опёршись спиной на переднюю стенку повозки. Солдат-возница, появившийся из ниоткуда, резво вскочил на облучок и окинул меня несколько удивлённым взглядом, но ничего не сказал, за что я была ему очень признательна. Вскоре строй выдвинулся к стене Роза. Через некоторое время пути меня окончательно утрясло в телеге, и я уснула, устроившись головой на плече Эрена и свернувшись комочком, чтобы плащ покрыл как можно большую площадь моего тела. Нет, я не отключилась, как это было со мной уже раз десять за сегодня, а именно уснула, умудрившись, кстати, продрыхнуть приличное количество времени. Мне снилось море, опутанное тёмно-фиолетовой сетью, и отчаянно кричащий от горя гигант на фоне ярко-красного неба, по колено в солёной воде. Гигант с белыми, как снег, короткими волосами был одет в форму разведкорпуса, а на его правой руке болтался заляпанный в крови сине-жёлтый плетёный шнурок. Вода расходилась вокруг крупной рябью, и весь мир сотрясался от его страшного крика. Из жуткого сновидения меня вырвала резкая боль в виске, когда на очередной кочке голова сползла с плеча Эрена и жёстко приземлилась на твёрдое дно телеги. Зашипев от боли, я разлепила веки, останавливая разбегающиеся в стороны зрачки, и перекатилась на спину. Лицо Микасы выпрыгнуло передо мной так внезапно, что я аж вздрогнула от неожиданности. — Как ты? — тихо спросила она, внимательно вглядываясь в моё лицо, испещрённое мелкими царапинами и украшенное здоровенной гематомой на полщеки. Я неопределённо пожала плечами и поёжилась, пытаясь спрятаться от её цепкого взгляда и незаметно укутав правую руку в плащ, чтобы она не увидела мою отвратительную фиолетовую ладонь; а затем невесело усмехнулась: — Утром было получше. Как Эрен? Ещё не очнулся? Микаса уныло покачала головой и перевела взгляд на лежащего рядом со мной Йегера, заставив меня сделать то же самое. Его лицо никак не поменялось за всё время, что мы едем, а едем мы уже прилично — солнце начало потихоньку клониться к горизонту, окрашивая небо в багряные оттенки. Красивый закат, очень яркий, но меня от него бросило в дрожь. Блин, приснится же на больную голову всякое... Сморгнув остатки страшного сна, я запрокинула голову и повертела ею в разные стороны, пытаясь размять затёкшую шею, так как вставать для этого было слишком лень. Микаса снова посмотрела на меня, и её тонкие брови чуть сдвинулись к переносице. — Что у тебя с шеей? — Что у меня с шеей? — не поняла я, чувствуя, как холодеют кончики пальцев на руках и ногах от медленного осознания. Она наклонилась чуть ниже и прохладной рукой отодвинула мои волосы. — Вены... фиолетовые. Сердце разбилось от удара о треснутые рёбра. В ужасе распахнув глаза, я не моргая вытаращилась на Микасу и невольно скользнула ладонью по месту над ключицей. — Докуда? — выдохнула я. Вышло шёпотом, потому что голосовые связки отказались нормально работать из-за страшного потрясения. Микаса, всё ещё настороженно хмурясь, осторожно очертила пальцем границу лиловой сетки на моей шее. Щитовидная железа. Она разрослась до середины щитовидной железы. Мать твою. Обречённо закрыв глаза, я скривилась, ощущая горечь во рту, и отвернулась. Микаса выжидающе молчала, и я чувствовала исходящие от неё волнение и напряжение. Теперь нет смысла скрывать это, уж тем более от неё — это, по меньшей мере, бессовестно. Сглотнув горькую слюну, я разлепила ссохшиеся губы и прошептала севшим голосом: — Я расскажу, когда очнётся Эрен. Полчаса пути прошли в молчании, разбавленном редкими разговорами. Я лишь сменила дислокацию: кое-как переползла через Эрена и уселась на мешки в другом углу телеги. В голове перепуганными мошками роились мрачные мысли, от которых гудело в висках. Мне было стыдно. Стыдно перед Микасой, что я не рассказала ей всё сразу, что я преследовала её в лесу гигантских деревьев, потому что просто струсила показаться на глаза. Стыдно перед всем разведкорпусом, две трети которого полегло от рук женской особи, а я даже не смогла выведать у неё, зачем ей был нужен Эрен. Для чего они все погибли? Ради какой цели? Я ведь могла, чёрт возьми, могла стащить с неё капюшон, когда она наклонилась надо мной! Когда у меня был отличный шанс, я вместо этого превознесла личные проблемы над проблемой целого подразделения! Да кому интересно, что со мной случилось?! Об этом даже не знает никто! В итоге я мало того, что проворонила отличный шанс выяснить личность этой сволочи, так ещё и о себе толком ничего не узнала, только сильнее запуталась. Какая я молодец, ну просто слов нет. Микаса рассказала мне, что, пока я спала, полтора часа назад отряду пришлось отрываться от внезапно напавших сзади гигантов, и для этого из повозок выбросили почти половину всех тел. Просто чтобы оторваться. А эта половина теперь даже в виде трупов не вернётся домой. Это окончательно раздавило меня. Раздавило и вколотило в доски телеги моё хладное тело. Вот тебе и крутой разведкорпус. Вот тебе и надежда человечества. Вот тебе и свобода на расстоянии вытянутой руки. Только оказавшись здесь самостоятельно, я смогла увидеть изнанку. Эту непередаваемую боль и скорбь на лицах разведчиков, которые на каждой вылазке теряют одного товарища за другим. Люди говорят, что легионеры — психи, все как один. А они всего лишь пытаются отвлечься от этой боли, заглушить её хоть как-нибудь, просто чтобы не сойти с ума от горя постоянных потерь. И Крылья Свободы на самом деле не возносят тебя к небесам, а наоборот — придавливают своей тяжестью всё ниже и ниже к земле, пока не загонят в неё окончательно. Я была так ослеплена своей жаждой свободы, что в упор не видела самого очевидного. Этому миру не нужны наши стремления, наши цели, наши мечты — ничего из этого. Плевать он на них хотел. Ему нужно нас сожрать. Сгрызть наше мясо, обглодать наши кости и запить всё это нашей кровью, станцевав на обломках нашего разрушенного мира. И свободой этой он даже не подавится. Эрена начало лихорадить. Он метался из стороны в сторону, бормоча что-то себе под нос, поэтому Микасе пришлось его разбудить. Она сообщила ему о провале операции, и мне, глядя на его потерянное лицо, стоило невероятных усилий сохранить в себе уверенность рассказать обо всём, что произошло со мной. Это будет тяжело, причём не только мне, но и им тоже, но они обязаны узнать обо всём. Мы — семья. А я и так утаивала от них слишком многое и слишком часто. Эрен заметил в углу телеги мою побитую тушку, обрадовался и сразу спросил про моё самочувствие: видимо, мой неважный видок и его смутил. Ответив, что всё в порядке, я демонстративно поправила правой рукой накидку, рассчитывая на то, что он заметит, во что превратилась моя ладонь, и сам спросит меня об этом. Я просто не знала, как преподнести этот разговор и с чего стоит начать. Так и случилось — Эрен шокировано вытаращился на меня и спросил, что у меня с рукой. Глубоко вздохнув, я внимательно посмотрела на ребят по очереди и задрала рукав куртки, явив на всеобщее обозрение след от укола, который теперь был свободен от бинтов и который за это время стал полностью чёрным. Чернота эта выбралась за пределы опухоли и медленно поползла по венам, поглощая лиловые следы и этим предвещая что-то ужасное: намного, гораздо ужаснее, чем я представляла себе до этого. Я собралась с духом и рассказала друзьям всё. Начиная с самого первого сражения с женской особью в начале вылазки и заканчивая нашей с ней дракой в лесу гигантских деревьев. — Так значит, это ты преследовала меня, — сказала вдруг Микаса в конце моего монолога, заставив меня удивлённо поднять на неё взгляд. Эрен в этот момент с моего позволения щупал опухоль, периодически спрашивая, не больно ли мне. — Как ты узнала? — ошарашенно спросила я, почувствовав в сердце очередной укол совести, что сразу об этом не сказала. — Тебя сложно было не заметить, — беззлобно хмыкнула она, и я чуть не свалилась от облегчения, когда поняла, что она не сердится. — Я почувствовала погоню почти сразу, но не стала обращать внимания, потому что знала, что женская особь сейчас дерётся с Эреном и поэтому никак не может в это же время гнаться за мной. Однако позже, когда меня нагнал капитан, я решила, что преследователем был он, поэтому не стала заморачиваться. Не до этого было. — Прости меня, — повесила я голову. — За то, что сразу не призналась тебе во всём, и... ну, что не помогла с нарезкой из титанши. — Я не злюсь. — Микаса качнула головой и покосилась на мою опухоль. — Но что с этим-то делать? — Мы покажем тебя майору Ханджи, она точно что-нибудь придумает, ты только не переживай, — ободряюще улыбнулся Эрен, но я по глазам видела, как ему было тяжело. Сегодня погибло столько людей, и он, конечно же, винит себя в каждой смерти; а тут ещё и я свалилась на голову со своей блямбой во всю руку, и что теперь с этим делать — никто не знает. Но от его слов, от его искренней попытки меня успокоить, мне всё же стало значительно легче. Грустно улыбнувшись в ответ, я взяла его за плечо и посоветовала лечь, чтобы не напрягать больную голову. Мы приближались к стене.