Лучший способ узнать, можете ли вы доверять кому-то — это доверять ему. © Эрнест Хемингуэй.
Я где вообще? Удивлённо покрутила головой во все стороны, но ничего не увидела: темно было, как в бочке, и разница между закрытыми и открытыми глазами не ощущалась вообще. Абсолютная чернота. Даже носа своего не вижу. Проморгалась хорошенько — ничего, помахала ладонью перед лицом — ноль реакции. В прямом смысле. Моя рука просто отказалась шевелиться! Ну это уже слишком! Настороженно втянув носом воздух, я попыталась подвигать остальными частями тела, но и сейчас ничего не вышло: меня будто намертво приколотили гвоздями к полу. Или не к полу. На чём я там лежу? Или стою? Не могу понять, в каком положении нахожусь... — ...ить её сюда, неужели нельзя было поаккуратней? Ты ж ей все рёбра переломала! Э... чего? Что это было? Кто это сказал? Я недоуменно завертела головой, но тьма перед глазами так никуда и не делась. Голос был слышен очень тихо и глухо, будто из-под подушки, но совсем рядом — прямо у самого моего лица. И при таком раскладе полное отсутствие видимости начало нервировать ещё больше. Я сомневалась, будет ли от этого хоть какой-то смысл, но всё же открыла рот, чтобы позвать незнакомца, однако сказать ничего не успела, потому что темнота вдруг... порвалась. Не знаю, как это ещё назвать. Клочок синего неба мелькнул перед глазами всего на секунду, а затем снова скрылся во мраке. Ко мне тем временем вернулись ощущения. Мозг наконец определил положение тела в пространстве (я лежала на спине), ладони и голову пощекотало что-то прохладное, в лицо повеяло лёгким ветерком, а в глаза сквозь закрытые (закрытые?!) веки ударил солнечный свет. Неприятное чувство невесомости пропало, но ситуация от этого не прояснилась. Мало того, я совсем растерялась. Не пойму, что происходит? Мы только что вернулись с вылазки, и я сразу пошла спать, почему подо мной трава? Да на дворе сейчас глубокая ночь! Однако небо, вновь вынырнувшее из темноты, было по-дневному голубым и ярким, с ватными клочками облаков и возвышающимся на его фоне огромным светловолосым гигантом с оголёнными красными мышцами. Женская особь. Ясно, воспоминания. Очень вовремя. Действительно, что ещё может приснится после такого насыщенного в самом плохом смысле дня? Когда же я нормально высплюсь наконец... Секунду, а я разве помню такое? Картинка передо мной плыла и качалась, то размываясь, то, наоборот, становясь отчётливей, но я смогла уловить, как над самым моим лицом появились две руки с зажатым в тонких пальцах медицинским шприцем, наполненным красной полупрозрачной жидкостью. — Ладно, не страшно. Сыворотка немного подлечит её, надеюсь. В конце концов, она мне живой нужна, — спокойно, но громко и с явным недовольством произнёс голос, а я из-под опущенных век настороженно следила за тем, как красная капля стекает по игле шприца и разбивается о мою щёку. Не знаю, показалось мне или нет, но кожу в этом месте на мгновение прижгло, как от жидкого воска. — Скажи спасибо, что я согласилась сделать это сама, чтобы ты не тратила силы на превращения. Иди ищи Йегера, здесь ты мне больше не нужна. И не забудь про наш уговор. Будем надеяться, что сработает. Земля подо мной начала ритмично содрогаться, а по ушам ударил жуткий грохот, когда огромная голова нырнула куда-то в сторону и исчезла из поля зрения. Лишь краем сознания я почувствовала, как в правую руку, чуть пониже локтевого сгиба, вонзилась игла шприца, и в тот же миг звуки стихли, синее небо схлопнулось во тьме — и всё исчезло. Но прийти в себя мне не дали. Я поперхнулась воздухом, когда тело вдруг резко дёрнулось вперёд, а затем передо мной из мрака вынырнули... прутья. Толстые железные прутья, наполовину заржавевшие, но крепкие, составляли собой решётку. Так, стоп. Стоп, стоп, стоп! Хватит! Это уже чересчур! Я что, в клетке? Не было такого! То, что я сейчас видела — это не просто какой-то бредовый сон, а самое настоящее воспоминание. Тот недостающий кусочек мозаики, которого мне вчера так не хватало, чтобы уцепиться за него и сделать хоть какие-то полноценные выводы. Человек, вколовший мне препарат. Я увидела его. Правда, только руки, и то смутно, но хоть что-то. В лесу гигантских деревьев женская особь говорила правду, и теперь у меня есть этому доказательства! Похоже, в тот момент, когда мне сделали укол, я всё-таки смогла ненадолго прийти в сознание, но почему-то забыла этот отрывок: слабость, хреновое физическое состояние; плюс, возможно, сам препарат уже тогда на меня как-то повлиял — да целая куча причин! В конце концов, я уже имела неприятный опыт с провалами в памяти, мне ли не привыкать к ним? Получается, оно вернулось и мне дали просмотреть его через собственное тело, и, если следовать логике, сейчас должно произойти то же самое. Восхитительно. Что, блин, за парад потерянных воспоминаний ни с того ни с сего? Звучит, на самом деле, неплохо, вот только что-то мне это совсем не нравится. Хотя бы потому, что я, чёрт возьми, никогда в жизни не была за решёткой! Прислушалась к ощущениям. Сыро, холодно, грязно, темно, страшно. Я сидела на высоком деревянном стуле с железными подлокотниками и сплошной спинкой, в которую упиралась голова; ноги и руки были накрепко прикованы к нему и до крови стянуты ремнями. На лицо налипли волосы, всё оно было заляпано грязью и чем-то ещё. Шея затекла от долгого пребывания в согнутом положении, поэтому я попыталась её размять, но, к своему величайшему изумлению, обнаружила и на ней кожаную перетяжку. Нервно сглотнув, я попробовала осмотреться, но перед глазами всё плыло, поэтому ничего, кроме прутьев клетки и блёклого желтоватого свечения позади них, я перед собой не видела. Вскоре взгляд сфокусировался. Единственным источником света здесь являлись три почти полностью расплавившиеся сальные свечи на стенах, которые мало того, что освещения толком не давали, так ещё и воняли ужасно. Никогда их не любила. Огоньки продолжали слабо трепыхаться, пожирая остатки фитилей и заставляя неяркие блики танцевать на каменных стенах, но даже от этого слабого света глазам почему-то стало больно. Кроме него, впрочем, вокруг не было видно больше ничего. Проморгавшись, я болезненно поморщилась и опустила взгляд. — Мать твою. Ох, слышала бы Микаса, каким забором из нецензурщины разразился мой внутренний голос, когда я увидела, во что превратились мои руки. На них не было живого места. Вздутые чёрные вены опутали бледную кожу страшной сетью, повсюду виднелись многочисленные следы от уколов, помеченные синяками всех цветов радуги, кое-где даже с кровоподтёками, про количество царапин и ссадин я вообще молчу. Ногти содраны под мясо, пальцы заляпаны кровью... и, как ни странно, никакой боли на месте этого художества я не ощущала. Пошевелила осторожно пальцами и едва не завопила от ужаса, когда ни один из них не сдвинулся ни на миллиметр. Я их не чувствовала. Я не чувствовала собственных рук, будто их и не было! Не успела я перепугаться, как от стен эхом отдался протяжный скрип двери, с наслаждением проехавшийся по ушам, и с правой стороны в комнату проник свет. Ощущение было такое, словно прямо перед лицом взорвалась бочка с порохом. Зашипев, как потревоженная летучая мышь, я зажмурила глаза, в которые будто разом вонзилась сотня иголок, отвернулась и услышала, как кто-то звенит ключом в замке, насвистывая что-то себе под нос. Дверь в клетку с визгом отворилась. Я затаила дыхание и приподняла веки, сумев рассмотреть приближающийся ко мне силуэт. Это ещё кто? Это он сделал укол? Нет, на вылазке точно была женщина, а этот со своими плечами и габаритами под шкаф больше на мужчину похож. Даже не знаю, что хуже. — Надо же, и эта не действует, — раздосадованно и несколько удивлённо сказал незнакомец прямо рядом со мной, достав что-то из кармана и посветив прямо мне в глаза, зацепив пальцем верхнее веко. От неожиданности я шарахнулась в сторону и хорошенько треснулась затылком о крепкую спинку стула, заскулив от боли. Удовлетворённо хмыкнув на мою реакцию, мужчина зашуршал бумагой и, судя по дальнейшему мягкому скрипу, что-то где-то записал. Пока я приходила в себя, мотая головой и пытаясь угомонить носящиеся перед глазами сумасшедшие звёздочки, он прикоснулся к самой свежей гематоме на моей правой руке, пощупал её, продолжая орудовать своим странным светящимся предметом, и снова заскрипел карандашом. Ничего из этого я, конечно, не почувствовала. Сердце в груди грохотало водопадом, а я боялась даже вздохнуть лишний раз — настолько дикий страх от всего происходящего обрушился на меня, что всё тело зашлось мелкой дрожью от макушки до кончиков пальцев на ногах. Но что-то было не так. Это не мимолётный испуг и не простое непонимание того, что происходит, нет; это нечто совершенно иного уровня, нечто, чего я ещё никогда в жизни не испытывала. Это ужас. Холодный, перманентный ужас, который преследовал каждый день и от которого невозможно было скрыться. Он был везде: внутри, снаружи, в воздухе, в крови, бешено бился в горле и рвал в клочья. Складывалось странное ощущение, будто он уже настолько врос в меня, что стал такой же неотъемлемой частью, как способность дышать. Когда в свете от непонятного предмета в руках мужчины блеснул уже знакомый мне шприц, меня начало крупно потряхивать. — Что ж, Елена, с каждым разом ты не перестаёшь удивлять. Тебе всего шесть, а твой организм уже вытворяет настоящие чудеса, — заинтересованно произнёс мужчина и прикоснулся ладонью к моим волосам, заставив меня снова панически дёрнуться. — Сорок восемь образцов, просто невероятно... Но, не буду отрицать, чертовски интересно. Так, побудь-ка хорошей девочкой и не дёргайся... «Не дёргайся»? Ты слепой, что ли? Да меня шатает, как эпилептика, мне аж самой страшно! Но я не успела ничего ответить, потому что к здоровому месту на руке прикоснулась вонючая проспиртованная ватка, а затем туда же воткнулась блеснувшая в белом свете игла. Я закрыла глаза и приготовилась к тому, что меня сейчас опять выкинет отсюда обратно в ту тёмную невесомость, где я наконец смогу нормально прийти в себя. Слишком долго я пробыла в этом жутком месте, не собираюсь задерживаться здесь ни на секунду. И ничего не произошло. Поршень медленно, словно издеваясь, вытолкнул в мою руку кипяток. Нет, даже не так. Кипятком, лавой, серной кислотой мне захотелось потушить разгоревшийся в венах пожар, охвативший меня невидимым пламенем, но проклятое кресло не давало сделать ни одного движения. Застонав, я крепко стиснула зубы и сложилась пополам от боли, но тугой ремень на шее, про который я уже успела забыть, резко сдавил дыхательные пути. Это и стало последней каплей. Не совсем понимая, что творю, я принялась дёргаться из стороны в сторону, беспомощно рыча и воя от боли, когда ремни на запястьях сильнее вгрызлись в разорванную плоть от моих метаний. Это была настоящая агония. Меня колотило, бросало то в холод, то в жар; тело скручивало в немыслимых судорогах, будто я была простынёй и меня выжимали; по венам вместо крови тянулась жёлтая кислотная боль, но из-за того, что кресло — видимо, намертво прикрученное к полу — не позволяло мне двигаться, она не могла найти выход и выплеснуться, поэтому просто пожирала меня изнутри заживо. Даже кричать не получилось — только тихий хрип вырывался из содранного горла. Разум затуманился, но на самом его краю я почувствовала, как что-то скребёт меня по мозгам, царапает стенки черепной коробки изнутри, проникает в каждую клетку и пробирается наружу. Я почувствовала, как что-то пытается взять меня под контроль. Когда я оказалась ровно в шаге от полного сумасшествия, окружающий мир вдруг сузился до одной бледно-жёлтой огненной точки на кончике фитиля и пропал. Долгожданный мрак охладил распалённое от напряжения тело, а я ещё несколько секунд продолжала орать в никуда, не сообразив сразу, что всё уже кончилось. Противное ощущение невесомости и невозможность почувствовать собственное тело, которые изначально так меня выбесили, теперь едва не заставили разрыдаться от облегчения. Я выбралась! Боже, наконец-то я выбралась оттуда! Не знаю, что это было, не знаю, была ли это вообще я в том страшном кресле, но не покидало стойкое ощущение, что я только что выскочила из самого ада. И вдруг очередной рывок. Яркая вспышка чего-то белого резанула по глазам. Что, опять?! Нет, только не снова! Я задёргалась и заметалась в слепом ужасе, пытаясь уцепиться за что-нибудь, но было бесполезно: тело всё так же не чувствовалось, да и хвататься тут не за что. Хватит с меня, я не хочу больше! Пожалуйста, не надо, не трогайте меня, ОСТАВЬТЕ МЕНЯ!.. — ... Боже, ты только посмотри, как её трясёт. Бедная девочка... — Держите её, так, аккуратнее, не повредите ничего. — Несите успокоительное! — Нет, стойте! Не надо ей ничего колоть! Я хочу взять чистый образец, а вы сейчас всё загадите! — Майор Ханджи, пожалуйста, осторожнее! Отойдите! Ханджи? Кто это?.. Звук знакомого имени оказался настолько внезапным, будто мне кирпич в лицо прилетел. Откуда-то сверху спустилась тоненькая прозрачная паутинка, и я ухватилась за неё обеими руками, сматывая в клубок и шаг за шагом восстанавливая привычную картину реальности. Ханджи Зоэ — командир отряда исследования и майор разведкорпуса, в разведкорпус я месяц назад вступила как полноценный солдат, и совсем недавно мы все вернулись с пятьдесят седьмой экспедиции, на которой мне в правую руку... Вспомнила! Собрав себя по кусочкам, я перестала трепыхаться, ощутила под спиной плотный матрас, почувствовала руки, крепко держащие меня за запястья и плечи, рванула нить на себя и, когда она лопнула, резко распахнула глаза. Наконец-то. Серый потрескавшийся больничный потолок угрюмо навис сверху, в нос ударил терпкий запах медикаментов, а на периферии зрения замелькали чужие лица, среди которых я действительно выцепила взглядом знакомые очки майора Зоэ. Судя по всему, вокруг меня собралась чуть ли не целая толпа. Я хорошенько напряглась, сглотнула ком в горле и прохрипела: — Здрасьте. Медсёстры тут же суетливо закопошились, принялись щупать меня и заваливать вопросами, из-за чего у меня страшно разболелась голова, но их всех выставил за дверь усатый пожилой врач, когда увидел, как мученически перекосилось моё лицо. Ханджи же, вопреки его приказу, осталась сидеть на стуле где-то в углу и тихонько поблёскивать на меня овальными стёклами очков, давая понять, что разговора со мной она очень и очень жаждет, и отделаться от неё теперь не удастся никому. Знаем уже, проходили такое. Сообразив, в чём причина столь повышенного интереса к моей скромной персоне, я зарылась в одеяло по самый нос и едва удержалась, чтобы не провести рукой по шее и щекам. Вот чёрт, у меня уже, наверное, всё лицо фиолетовое! Где здесь зеркало? Усатый доктор представился как мистер Сименс, очень кстати дал выпить воды и заставил сгрызть какую-то премерзкую таблетку, после чего спросил о самочувствии и о том, помню ли я, как попала сюда. Я пару секунд помолчала, прислушиваясь к ощущениям. Голова немного потрескивала, глаза горели огнём, знобило — в общем, почти все признаки обычной простуды с неприятным бонусом в виде слабой ломоты в рёбрах. Смутно вспомнила, как с жуткой усталостью после вылазки завалилась спать и моментально уснула мёртвым сном, а после — ничего. Собственно, обо всём этом я и сообщила, после чего мне поведали удивительную историю о том, что произошло и как я очутилась на больничной койке. Оказалось, ночью после возвращения с экспедиции мне резко стало плохо: температура подскочила под сорок, я начала метаться по кровати в бреду, корчась от боли. Перепуганные соседки вместе с Микасой оттащили меня в госпиталь, где я провалялась в критическом состоянии несколько часов — меня практически с того света вытащили. То-то я думала, с чего вдруг весь персонал едва на головы не повставал, когда я очнулась... Конечно, шутки шутками, но весь ужас происходящего просто невозможно было описать словами или как-то уложить в голове. Я чуть не умерла. Этой ночью, пока все спали, я чуть не умерла в собственной кровати. Пока меня болтало в чёрной невесомости и швыряло из одного воспоминания в другое, моё тело в это время находилось в шаге от смерти! Никого и никогда я ещё не ненавидела в своей жизни так сильно, как человека, заразившего меня этой чёртовой дрянью. Не верю, что весь этот кошмар происходит со мной, просто не верю! — В общем и целом, судя по твоему нынешнему состоянию, твой организм сейчас активно сопротивляется какому-то неизвестному вирусу, — заключил мистер Сименс в конце своего рассказа и проницательно посмотрел на меня, беспомощно хлопающую глазами от шока из-под одеяла. — Причём вирусу смертельному и невероятно опасному. Он всего за сутки развился в твоём теле и едва не довёл до летального исхода. Впервые сталкиваюсь с чем-то подобным. Я вытаращилась на него, нахмурив брови. «Сопротивляется»? Он сказал, мой организм сопротивляется? Подождите-ка секунду... «Будем надеяться, что сработает...» «Надо же, и эта не действует...» «Тебе всего шесть, а твой организм уже вытворяет настоящие чудеса...» О-о-ох, мать твою за пятку. Я зажмурилась и прижала пальцы к вискам, пытаясь уследить за собственными мыслями и собрать их в нормальную логическую цепочку. С чего начать? А начать с того, что последнее воспоминание перекинуло меня на девять лет назад, когда мне, по словам того мужчины, было шесть. Я попала в тот самый период, который вследствие амнезии стёрся из моей памяти. Мечты сбываются, блин. Итак, когда я была ребёнком, мне что-то вкалывали. Причём не один раз, если мужчина сказал, что предыдущая инъекция ничего не дала. Я не буду пока вдаваться в раздумья, что это за хрен с горы, кто он такой, чтобы так издеваться над шестилетним ребёнком, и как это вообще может быть связано с историей моей семьи, которую рассказывали мне приёмные родители. Гораздо важнее другое: если у него всё это время ничего не получалось, то выходит, что у меня... иммунитет к этой сыворотке или что-то вроде того? То есть, если бы мой организм был хоть чуть-чуть слабее, то я уже была бы мертва. Можно сказать, мне просто повезло. С ума сойти. — И раз уж дело приняло такой оборот, мне очень интересно узнать, Елена, что случилось с твоей кровеносной системой, — многозначительно произнёс врач. — Ничего не хочешь мне рассказать? От его взгляда я сильнее вжалась в кровать. Странная мысль мелькнула в голове: а стоит ли говорить? — А-а разве Микаса вам ничего не объясняла, когда меня принесли? — выдала я первое, что пришло на ум. — Я ведь рассказывала ей о том, что произошло... — Конечно, первым делом я её и расспросил, — кивнул мистер Сименс, не меняя выражения лица. — Но ты же понимаешь, что мы имеем дело с пока ещё неизвестным явлением? Чтобы хоть что-то разузнать о нём и найти способ противодействовать ему, нам нужна любая информация, а уж от тебя в особенности. Если ты, конечно, хочешь, чтобы тебе помогли. И проницательно взглянул на меня из-под кустистых бровей. Я закусила губу. Конечно же я хочу, чтобы мне помогли! Просто пытаться объяснить другому человеку то, в чём сам толком не можешь разобраться и понять, что это вообще такое, бывает очень сложно, а моя постоянная привычка перемалывать всё в себе и разбираться с проблемами самостоятельно просто не давала мне открыть рот и вот так вот взять и разом всё вывалить. Ни с того ни с сего вспомнилась ночь после зачистки Троста и сеанс экстренной психотерапии от Армина в переулке, когда он попросил меня не закрываться. Господи, от этого теперь зависит моя жизнь, просто обалдеть можно. Собравшись с духом, я рассказала доктору всё, что знала и помнила о своей болячке и о её появлении, разве что только о страшном воспоминании за решёткой решила пока умолчать: насчёт него у меня всё ещё очень много сомнений, и мне сначала нужно самой всё хорошенько обдумать и сопоставить с имеющимися знаниями о собственном прошлом. Вот только сейчас на это времени нет, ибо есть проблемы немного серьёзнее. Когда я закончила свою повесть, доктор задумчиво хмыкнул, почесал бороду и покосился на притаившуюся в углу и развесившую уши Ханджи. — Что ж, как я и говорил, мы пока не знаем, что и зачем тебе вкололи, но могу точно сказать, что к этому веществу у тебя звериный иммунитет. По большей части, в том, что ты пережила этот приступ, его заслуга, а не наша, — сообщил он, снова внимательно посмотрев на меня. Я удивлённо приподняла брови, поняв, что оказалась права в своей догадке. — Когда тебя принесли сюда, твоё лицо было фиолетовым до самого носа, но сейчас у тебя поражена только рука до плеча. Опухоль на месте укола была чёрной, как сажа, как и вены рядом с ней, но сейчас чернота спала, и кровеносная система в целом начала приходить в норму. Можно сказать, ты выздоравливаешь, Елена, — коротко улыбнулся он из-под усов, и я почувствовала, как от этих простых слов в груди что-то затрепетало. — Поскольку изучение вируса нужно проводить углублённо, я на время передаю тебя в распоряжение майора Зоэ, так что с природой инъекции будет разбираться она. Я лишь буду наблюдать за твоим состоянием. С этими словами мистер Сименс встал с табуретки, позволяя Ханджи плюхнуться на неё следом. — Постарайтесь, пожалуйста, слишком не утомлять её, майор. Ей нужен отдых. Кивнув мне напоследок, давая понять, что это было самое настоящее врачебное предписание, он вышел за дверь. Я тут же вскочила, швырнула одеяло в сторону и оттянула ворот рубашки, оглядывая себя насколько возможно. В самом деле, лиловая венозная сетка теперь покрывала только правую руку: грудь, плечо и пальцы, кроме большого, были чистыми. От облегчения я нервно засмеялась и откинулась на подушку, неверяще приложив ладони к пылающему от температуры лицу. Слава Марии, всё обошлось! Эта фиолетовая хрень действительно рассасывается! Теперь со мной точно всё будет нормально, я ни в кого не превращусь и с ума тоже не сойду. Выкуси, женская особь! И ты, вторая, кто бы ты ни была, тоже выкуси! Захотелось пуститься в пляс от счастья, но болезненный озноб не позволил, загнав обратно под одеяло. Я глубоко вздохнула полной грудью, будто заново родилась, и с широченной улыбкой уставилась на Ханджи, спокойно наблюдавшую за моим приступом радости. — Сильно перепугалась? — понимающе спросила она, легонько улыбнувшись, и подняла с пола небольшой медицинский чемоданчик. — И не говорите, — хмыкнула я и устроилась на подушке поудобнее, завернувшись в одеяло, как в кокон, и наблюдая за тем, как майор выкладывает на мою прикроватную тумбочку различные предметы — от одного только взгляда на шприц сразу стало не по себе. — Будете брать анализ крови? Ханджи кивнула. Я без вопросов высвободила из-под одеяла правую руку и закатала рубашку до локтя, не удержавшись от разглядывания многострадальной болячки около локтевого сгиба. Хвала богам, испугавшая меня чернота действительно исчезла. Да и сама опухоль начала потихоньку спадать, что не могло не радовать измученную всеми этими дурацкими загадками меня. — Скажите, майор, у вас уже есть какие-нибудь предположения на тему того, чем меня... э-э, заразили? — поинтересовалась я, невольно дёрнув рукой, когда разгорячённой кожи коснулась холодная проспиртованная ватка. — Да, мне удалось немного поразмышлять над этим, — отозвалась Ханджи, перетягивая моё предплечье жгутом. Я пару раз сжала и разжала кулак, чтобы заставить кровь двигаться по руке. — Но ни до чего толкового додуматься не получилось. От Микасы я узнала о твоём разговоре с женской особью, — я застыла, подобно статуе, чувствуя, как взмокли от страха ладони, но майор никак это не прокомментировала и всего лишь уколола меня иглой строго в центр опухоли, — плюс ещё то, что ты сейчас рассказала Сименсу... В общем и целом я могу с уверенностью утверждать только то, что тебе вкололи сыворотку, превращающую человека в титана — такую же или подобную той, что ввёл Эрену его отец. Пока ты была без сознания, я брала у тебя анализ крови и сравнила его с кровью Эрена. Мутация кровяных клеток у вас с ним почти идентична, только у тебя она не так ярко выражена. А это значит, что твой организм, как и сказал Сименс, не подчиняется вирусу, а наоборот — пытается бороться с ним, поэтому ты так плохо чувствовала себя и часто теряла сознание на вылазке. Думаю, фиолетовая кровеносная система — это некий побочный эффект. Не знаю, было ли подобное у Эрена (да он, держу пари, и сам не в курсе), но рассуждать об этом пока бессмысленно: мы не знаем, как проходит процесс превращения человека в гиганта и что для этого требуется. Из повторного анализа мы, возможно, что-то ещё и откопаем, но пока я больше ничего не могу тебе сообщить. — На этих словах Ханджи приложила ватку к опухоли, вытащила иглу и принялась осторожно сцеживать мою кровь в пробирку. — У нас слишком мало данных. Я нахмурилась, не мигая уставилась на лиловую блямбу на руке, к которой прижимала ватку, и крепко призадумалась. В принципе, практически ничего нового я не узнала — только окончательно подтвердила свои догадки. Но на них я в своём расследовании далеко не уеду. Нужно что-то ещё. Второе воспоминание показало мне и совсем немного, и в то же время просто невероятно много информации, но поможет ли она кому-то кроме меня? Поможет ли она как-то приблизиться к разгадке тайны появления гигантов? Поможет ли она в их уничтожении? Я подняла взгляд на лицо майора и увидела на нём две черты, резко выбивающиеся из её привычного оптимистичного выражения. Залёгшие под глазами тёмные круги и тяжёлая морщинка между бровей выглядели так же неестественно и неуместно, как бинты на головах Эрена и Армина вчера, и я, разглядывая её лицо расфокусированным взглядом, вдруг ощутила прилив странной опустошённости и растерянности. Как вчера, когда вернулась из леса и увидела остатки разбитого женской особью разведкорпуса. Мы пережили катастрофу. Столько потерь, столько бесполезно отнятых жизней, столько ненависти и презрения в глазах людей, столпившихся на главной улице Каранеса во время нашего возвращения... и тут я скромно топчусь на фоне со своей болячкой, про которую даже никто не знает. Просто глупо. Если будет нужно, расскажу, но позже. Сейчас, когда на всё подразделение и без того навалилась целая куча проблем, я просто не могу позволить себе сделать это. — Майор... Как сейчас дела в разведке? — спросила я, поспешно сунув руку в тёплое пространство под одеялом, когда Ханджи сняла жгут с моего предплечья. Она отвлеклась от пристального разглядывания моей кровушки на свету — кстати, вполне обычного тёмно-красного цвета, как у всех нормальных людей — и сверкнула на меня стёклами очков. — Говоря кратко, дела идут неважно, — невесело усмехнулась она. — Все разведчики очень измотаны и подавлены, в этой экспедиции погибло самое большое количество людей за всю историю существования отряда: мы потеряли две трети личного состава. Только за одну вылазку. И это притом, что в итоге так ничего и не добились. Народ бушует, Эрвину и Эрену пришла повестка в суд, который состоится завтра, многих разведчиков тоже отдали под трибунал. Всех новобранцев сегодня утром отправили на дежурство в южный штаб разведкорпуса. — Я удивлённо вскинула брови и с некоторым негодованием посмотрела на Ханджи, которая в ответ погрозила мне пальцем. — Я знала, что ты будешь возмущаться, но не надо на меня так таращиться: тут в это время твою жизнь, между прочим, спасти пытались. Если без шуток, твоё состояние на самом деле было ужасным, поэтому мы решили отправить тебя попозже, когда в себя придёшь маленько. Да и... Майор вдруг замолчала и внимательно посмотрела на меня. Слишком внимательно. Мне от её сосредоточенного взгляда стало как-то не по себе: она словно пыталась им разобрать меня на отдельные клетки и каждую из них рассмотреть под микроскопом. Что это с ней? Кажется, она что-то недоговаривает... И смотрит на меня так, будто решает: доверить мне эту информацию или нет. Через полминуты абсолютной тишины, за время которой Ханджи даже не моргнула ни разу (честно, это выглядело так жутко, вы бы видели), она шумно вздохнула, сунула пробирку с моей кровью в подставку и придвинулась вместе с табуреткой ближе к моей кровати. Я навострила уши и обеспокоенно сжалась под одеялом, потому что серьёзная капитан исследовательского отдела — это вам не шутки. Кажется, что-то назревает. — Мы раскрыли личность женской особи. Завтра состоится операция по её поимке в Стохессе, — с места в карьер ошарашила она меня, и каждое слово будто гвоздём прибило меня к койке. Как раскрыли? Как завтра операция? Почему я ничего не знаю?! Заметив, как лихорадочно забегал мой взгляд, она продолжила. — Эрена мы под суд отдавать не собираемся, так как он будет являться одной из ключевых фигур в нашем плане. — Одной из?.. — переспросила я, еле двигая языком от изумления. — Верно. Кроме него из новичков в операции будут участвовать Микаса, Армин и Жан. Все они доказали свою верность человечеству на пятьдесят седьмой экспедиции, поэтому мы можем им доверять... — Ну-ка стоп, — перебила я её, схватившись рукой за голову и начиная потихоньку соображать, что здесь происходит. — Вы хотите сказать, что всех остальных новобранцев из сто четвёртого отправили в южный штаб, потому что вы подозреваете их в сговоре с женской особью? — Ханджи невозмутимо кивнула. — И меня вы тоже подозреваете? — Очередной кивок, и я буквально взорвалась негодованием, подскочив на матрасе и совершенно забыв о субординации. — Что?! Вы шутите?! Вы же видели, что эта тварь со мной сделала! Она меня чуть не угробила несколько раз, а вы думаете, что я могла с ней сговориться? Да вы сдурели! Я её задушу при первой же встрече за всё, что она натворила! Это просто немыс... Мне пришлось прервать свою пламенную тираду на полуслове, потому что майор вдруг... заржала. Она реально захохотала в голос, сложившись пополам и уткнувшись лбом в кровать, хлопая ладонью по матрасу. Ошеломлённо притихнув, я чихнула от пыли, которая прилетела мне в нос, и во все глаза уставилась на сотрясающуюся от смеха спину Ханджи. — Да и зачем вы всё это мне рассказываете, если не доверяете? — осторожно и немного обиженно спросила я, закутываясь обратно в одеяло, которое в порыве гнева слетело с моих плеч. Ханджи прекратила истерику и начала потихоньку успокаиваться. — Фу-уф... Ну ты даёшь, Елена... Теперь я точно в тебе уверена, — выдавила она, отлепилась от моей побитой койки и вытерла выступившие слёзы, приподняв очки. — Мы с Эрвином долго думали, что с тобой делать, потому что отправить тебя подальше от места событий у нас не вышло, да ещё и твоё заражение долго ломало нам мозг. Мы пытались понять, ради чего тебе сделали эту инъекцию: была ли какая-то договорённость, или ты всё же не причастна к этому? В итоге мы, расспросив твоих друзей, остановились на втором варианте, но я обязана была убедиться в твоей верности. Извини, что так вышло. — Ничего, я понимаю. Я рада, что вы мне доверяете, — кивнула я, в самом деле абсолютно не чувствуя злости или обиды из-за того, что меня вообще посмели подозревать в чём-то подобном. Тот мимолётный порыв гнева случился только от неожиданности. Сейчас не та ситуация, чтобы беситься из-за ерунды, и я на их месте, в ситуации, где любой может оказаться врагом, поступила бы так же. Подождите-ка. Ханджи сказала, что они раскрыли личность женской особи?! — Майор, кто она? — Я чуть не подпрыгнула, возбуждённо вцепившись в её руку. Прилившая кровь зашумела в висках, да настолько громко, что я на секунду испугалась прослушать ответ, но слова Зоэ буквально вгрызлись мне в мозг: — Женская особь — ...***
... Анни Леонхардт. Анни — девчонка, которая практически ни с кем не выходила на контакт. Холодная и неприступная, но чертовски сильная, как огромная ледяная скала. Анни — моя сокурсница. Анни — женская особь. Что уж там говорить, поначалу я была в шоке и не сразу смогла поверить в слова майора, но, когда хорошенько всё осмыслила и сопоставила, весь пазл сразу сложился. Мои догадки насчёт того, что человек, управляющий женской особью, служил вместе с нами и только поэтому не стал убивать, оказались верными. Сравнив образ женщины, с которой я подралась лесу (да, я продолжаю утверждать, что именно подралась, пусть это и было похоже на избиение младенца), со «снежной королевой» нашего набора, я поняла, что это действительно была Анни — вот почему я тогда узнала её голос. Да даже если думать проще, сама женская особь элементарно напоминает Леонхардт внешним видом (я висела перед самым её лицом, уж мне ли не знать): голубые глаза, светлые короткие волосы, орлиный нос... В общей сложности все наши догадки основаны на показаниях Армина и Жана, плюс ещё и меня к обсуждению этого вопроса припахали, как только моё самочувствие улучшилось: как-никак, мы втроём наткнулись на неё одними из первых. Для общей картины не хватало только Райнера, но он уже второй день как кукует в южном штабе с остальными ребятами. Я тоже могла бы быть там, но вместо этого сижу на тёплой черепичной крыше одного из домов Стохесса вместе с офицером Абелем, нюхаю городскую пыль и любуюсь видом на ухоженные и чистые улицы. Хорошо же живётся людям за внутренней стеной. Красота. В течение вчерашнего дня мне становилось всё лучше и лучше: температура за два часа упала до тридцати семи и двух, меня перестал так жестоко колотить озноб, лиловая гадость в венах полностью рассосалась, оставив только бледную опухоль, чему я была несказанно рада. Поэтому, когда даже доктор Сименс дал добро на моё освобождение из больничного плена, Ханджи выдернула меня из койки и быстренько записала временным членом в свой отряд. Да, неожиданно, но меня аж распёрло от радости. Грубо говоря, мы являлись планом «Б»: наша могучая кучка засела на одной из улиц города, проходящей совсем недалеко от входа в подземные катакомбы, куда наша неуловимая троица пыталась заманить Анни. Да, пыталась, но неудачно: буквально минуту назад среди симпатичных пятиэтажек в прямом смысле выросла женская особь и начала превращать подземный город в руины и гоняться за разведчиками, заменуя этим провал плана «А». Собственно, сейчас-то мы и вступаем в игру, так как она погналась за двумя солдатами и бежит по улице прямо в ловушку, которую мы ей любезно организовали. Оглушительный топот раздавался всё ближе, слева между домами мелькнула копна светлых волос, поэтому я поспешила спрятаться за слуховым окном, высунув наружу любопытный нос. И очень вовремя — в этот момент женская особь пробежала прямо мимо нашей засады. Я затаила дыхание и предусмотрительно зажала руками уши, когда майор Ханджи, засевшая этажом ниже, выстрелила в неё гарпунами из своей пушки. Для остальных это являлось своего рода сигналом, поэтому разведчики среагировали моментально. Короткая очередь взрывов, туча дыма, свист металлических тросов — и через мгновение разумная, опутанная ими, как муха паутиной, плашмя грохнулась на спину. А теперь настал мой звёздный час. — Елена, готова? — быстро спросил у меня мистер Абель, вылезая из своей засады. Вместо ответа я одним прыжком перемахнула через гребень окна и схватилась за ближний край свёрнутой в рулон железной сети: как рыболовная, только раз в пять больше и тяжелее, да ещё и с острыми шипами размером с две моих ладони. Классная штука. Хорошенько раскачав сеть, мы с офицером сбросили её вниз, прямо на женскую особь. В полёте она развернулась и накрыла её, подобно одеялу, полностью лишив возможности двигаться и пришпилив к земле, как бабочку. Отлично! Теперь-то она точно попалась! С широкой улыбкой дав победное «пять» своему напарнику, который, глядя на мой искренний восторг, добродушно хохотнул, я выждала несколько секунд и, убедившись, что гигант действительно не может шевелиться, с помощью привода спрыгнула с крыши. Недалеко приземлились Армин с Жаном, и я поняла, за кем она гналась недавно. Кинув на них короткий взгляд, дабы убедиться, что они в порядке, я бесстрашно зашагала прямо к голове распластавшейся посреди улицы женской особи. Конечно, она была захвачена не так надёжно, как на вылазке в лесу, но, раз не пытается вырваться — значит, не может. Или просто выжидает момент? Прислушавшись к этой вполне себе реальной мысли, я от греха отошла на пару шагов поближе к зданиям. А вот Ханджи со своим отсутствием инстинкта самосохранения, видимо, её проигнорировала: она абсолютно спокойно подошла к самому лицу Леонхардт и приставила к её гигантскому глазу острое блестящее лезвие. Уж не знаю, что там майор ей такого сказала, но огромный зрачок женской особи резко сузился, а взгляд заметался в разные стороны. И вдруг замер на мне. Я застыла там же, где и стояла, боясь пошевелиться, и в упор уставилась на неё в ответ. Помнится, на той злосчастной вылазке я находилась так же близко к ней и так же испуганно смотрела ей в глаза, пока болталась на тросах перед её лицом. Правда, тогда её взгляд был холодным и спокойным: она точно знала, что делает, она контролировала каждое движение — настоящая Анни Леонхардт. А сейчас даже невооружённым взглядом было видно, что её застали врасплох. Она не знает, как ей поступить сейчас, она не ожидала такого. Она превратилась просто потому, что у неё больше не осталось выбора. Честно говоря, тот факт, что женская особь — это Анни, не слишком меня задел; гораздо больший ужас у меня вызвало осознание того, что я прослужила вместе с ней три года. Мы были знакомы лишь на уровне знания имён и пары брошенных вскользь фраз, но этого явно недостаточно, чтобы я сейчас затормозила и задумалась: а правильно ли я поступаю, сражаясь с товарищем? Вот Эрен с Армином, например, по-любому терзают себя этим, не в силах смириться. И сейчас от осознания того, что женская особь действительно попалась на крючок, на меня накатил приступ внезапного бесстрашия — то же самое было в день обороны Троста, когда я выполняла роль приманки и решила подразнить титанов, скопившихся внизу. Бесстрашие, перемешанное с чёрной ненавистью и сладким чувством собственного превосходства. Нет, я не рискнула подходить к ней так же близко, как майор Зоэ — вместо этого я издевательски улыбнулась и хитро помахала ей ручкой. Правой, абсолютно целой и невредимой ручкой. Опухоль на ней полностью исчезла за сегодняшнюю ночь. Женская особь увидела мою девственно-чистую ладонь, и ей это, похоже, не понравилось. Гигантская голубая радужка странно задрожала, и через мгновение по ушам резко ударил оглушительный грохот и треск. Поднявшаяся в воздух пыль залепила глаза и нос. Пытаясь прокашляться, я отшатнулась на шаг назад и услышала, как прямо рядом с моим лицом взвизгнул стальной трос, а затем щёку страшно защипало и обожгло болью. Зашипев, я быстро взяла себя в руки, вслепую выстрелила гарпунами и запрыгнула повыше, где не было пыли, тут же потрогав себя за лицо. Так и есть: оторвавшийся трос криво рассёк мне левую щёку и обе губы, подарив на будущее невероятно уродливый шрам во всю морду. Тьфу ты, нашла о чём думать! Хорошо ещё, что глаза целыми остались. Поспешно схватила край плаща и промокнула им глубокую рану. Блин, кровь льётся без остановки, туда ещё и пыль набилась, больно-то как... Стоп. Если трос оторвался, то... Только сейчас я услышала, как топот гигантских ног отдаляется куда-то вправо. Вот чёрт, она вырвалась? Сквозь оседающую пыль я увидела деревянные обломки пушек и раскуроченный кусок дороги, на котором лежала женская особь. Лежала пару секунд назад. И что, нам теперь опять её ловить? Да что ж такое-то?! Что за наказание! Лучше б меня тоже в южный штаб отправили, честное слово! — Не дайте ей уйти! — прозвучал сверху голос Ханджи, и тело среагировало на приказ быстрее, чем мозг: всего секунда — и я устремилась вдогонку удирающей Леонхардт, за которой на оторванных тросах волочились пушки. Всё, происходящее дальше, было похоже на бесполезное нападение мошкары на человека. Анни отмахивалась от нас, обрушая крыши домов и заставляя уворачиваться от обломков, и чем дольше мы её преследовали, тем бессмысленнее казалась эта затея. Микаса раз за разом кидалась на неё, с лёгкостью обходя все препятствия, но одного она избежать не смогла — отточенный удар гигантской ноги отправил мою подругу в полёт. Гневно скрипнув зубами, я прибавила газу и почти догнала женскую особь, но внезапно вспыхнувшая в голове догадка тормознула меня. По плану «А», Эрен, Армин и Микаса должны были втроём заманить Анни в подземный город, чтобы в случае превращения в титана она не имела возможности для атаки. Итак, Армин и Микаса здесь, Анни несколько минут назад расшарабошила катакомбы, и посему напрашивается нескромный такой вопросец... Где, чёрт его подери, прохлаждается Эрен, когда он так нужен?! В отчаянии оглянувшись в сторону подземки, я не сразу поняла, в какой момент оказалась строго сбоку от женской особи, а когда сообразила, было уже поздно. Кто-то закричал мне, приказывая уйти назад, но я так и не успела среагировать — лишь мельком заметила накрывшую меня на секунду тень от замаха огромной руки. А затем всё смешалось. Трос со скрипом натянулся, меня перебросило через всю улицу и со всей дури припечатало к соседней крыше. Страшный хруст костей сотряс уши, слившись с моим собственным нечеловеческим воплем. Сквозь пелену слёз на глазах я смогла увидеть только залитое закатом небо, отдаляющийся гигантский силуэт и испуганный взгляд огромных глаз, которые скользнули по мне буквально на секунду. Взгляд испуганный и... растерянный? Так она не собиралась меня убивать? Ага, смотреть надо, на кого граблями своими замахиваешься, дура ты носатая! Снова кто-то прокричал моё имя. Громко, с надрывом. Кажется, Армин. И, судя по характеру этого крика, одними только синяками мне в этот раз не отделаться. Уж не оторвало ли мне ничего? Жёлто-зелёная вспышка молнии со стороны входа в катакомбы ударила по глазам, знакомый злой рёв ворвался в уши и заставил довольную улыбку растянуться на рассечённых губах. Ура, Эрен. Это была моя последняя осознанная мысль. А затем дикая, адская, невыносимая агония рухнула на меня вместе с пунцовым закатным небом и отключила сознание. И что-то мне подсказывает, что теперь я вряд ли очнусь.***
А нет. Очнулась. В темноте. Снова. Но сейчас была не та темнота — это я поняла сразу, как только пришла в себя. Неприятным чувством невесомости даже не пахло. Я хорошо ощущала, что лежу на жёсткой койке, без подушки, а мои руки и ноги стянуты ремнями. Ох, раздери меня Ливай, только не опять! Слабо задёргавшись, я распахнула глаза и тут же их закрыла, потому что не нашлось сил даже на то, чтобы держать веки поднятыми: мне это показалось такой же непосильной задачей, как если бы меня заставили за час перетаскать три сотни мешков с цементом. За эту секунду я успела увидеть только чёрный каменный потолок с танцующими на нём неяркими рыжими бликами. Неужели снова потерянное воспоминание? Кривая рана на лице взорвалась болью от одного мимолётного движения губами при попытке сглотнуть, и это прекрасно убедило меня в реальности происходящего. Не знаю даже, радоваться этому или нет. В остальном я почти не чувствовала своего тела, но жуткая слабость камнем придавливала меня к кушетке вполне ощутимо. А ещё здесь чертовски холодно и, по-моему, попахивает сыростью. Итак, вопрос дня: я где? Больница отметается сразу — там хоть и противно, но способы лечения не такие извращённые. Эм... Всё, варианты кончились. Потому что я не знаю никаких мест с каменным сырым потолком, куда могут принести раненого человека, приковать к койке ремнями, да ещё и раны не обработать. Это мало того, что странно, так ещё и просто возмутительно! Внезапная догадка на секунду испугала меня своей безумностью — а уж не попала ли я в место из своего воспоминания? Подвал это, погреб или что?.. С трудом повернула голову вправо, кое-как разлепила веки и замерла в ледяном ужасе, когда перед глазами выросла та же самая стена из железных прутьев, из-за подсвечивания сзади казавшихся чёрными. Всё практически точно так же. С ума сойти. Отличий я пока заметила только два: во-первых, вместо трёх противных сальных свечей комнату освещала пара масляных ламп, поэтому и свет был чуть ярче; а во-вторых, в воспоминании подо мной была не кушетка, а стул. Картинка перед глазами стала расплываться и качаться, поэтому я поспешила их закрыть и вернуть голову в прежнее положение. Итак, что мы имеем? Я действительно каким-то образом оказалась в том месте, где шестилетней мне вкалывали всякую гадость, потому что в такие тупые совпадения я просто не верю. Вопрос номер один: как меня сюда занесло? Вопрос номер два: где конкретно я, собственно, нахожусь? Поразмышлять над всем этим мне не удалось, потому что справа послышался протяжный скрип двери. Похоже, петли давненько не смазывали — от этого отвратительного звука у меня аж зубы свело. Я затаила дыхание и навострила уши, сделав вид, что всё ещё лежу без сознания, однако полностью успокоиться не удалось: сердце от страха так громко долбилось о рёбра, что мне показалось, будто вошедший сейчас услышит его, мигом раскусит моё притворство и сделает со мной за это что-нибудь ужасное. Однако тот лишь молча простукал каблуками по каменному полу, кажется, нисколько не беспокоясь о том, что может меня разбудить, покопался ключом в замке и проник в клетку. Паника подступила к горлу. Меня начало потряхивать, очень захотелось подскочить и убежать отсюда прочь, но я всё ещё ощущала на щиколотках и запястьях крепость ремней, которые красноречиво напоминали мне, что никуда я теперь не сбегу. Человек медленно подошёл к моему ложу и наклонился надо мной, я буквально почувствовала это всем своим телом. Держать лицо под контролем становилось всё тяжелее. Веки начали дрожать, нос чуть дёрнулся, когда капля холодного пота прокатилась по виску и затекла в ухо. Чёрт, чёрт, чёрт! Я слабо понадеялась, что у этого сталкера-извращенца хреновое зрение и он не заметил мою восхитительную мимику в этом полумраке, но мои мольбы были всеми богами нагло проигнорированы. Незнакомец тихо хмыкнул, наклонился ещё ниже и прошипел: — Сколько можно? А затем мне в лицо прилетела звонкая и смачная оплеуха. Голова резко откинулась набок. Я не удержала шокированного вскрика и распахнула глаза, тут же ослепнув от боли. Правая щека первые несколько секунд вообще не чувствовалась, и я задней мыслью подивилась: это кому ж я так успела насолить, чтобы меня били с такой силой? Мне даже не дали толком прийти в себя — схватили ледяными пальцами моё лицо и грубо повернули в прежнее положение. Я подавилась воздухом и глухо взвыла, когда рана на щеке оказалась потревожена, и сквозь выступившие слёзы взглянула на незнакомца. Свет ламп падал на него сзади, поэтому я смогла разглядеть только силуэт в капюшоне. — Где я? — Мозг сам озвучил вопрос, не дожидаясь, когда я приду в себя, а мне оставалось только впасть в шок от того, что стало с моим голосом. Он был похож на какой-то жуткий предсмертный хрип со слабыми посвистываниями, словно мои голосовые связки заржавели до такой же степени, что и петли на двери, впустившей сюда этого человека. Как-то даже не отложилось в голове, что он может запросто меня прикончить даже без оружия, что он может вообще делать со мной что угодно, пока я по рукам и ногам связана. Незнакомец молча выпрямился и лёгким движением скинул с головы капюшон. — Добро пожаловать домой, Елена. Я молча закрыла глаза. Отвернулась к стене. Пару секунд подумала, повернулась обратно и в шоке вытаращилась на человека, который стоял передо мной. На его лицо, которое несколько дней снилось мне в кошмарах. Красивый овал лица. Пронзительные тёмные глаза. И рыжие волосы, заколотые стальным гребнем на затылке. Я не верю. Не верю, не верю, не понимаю, КАК? Передо мной стояла Андрэ.