Друг — тот, чьё предательство вызывает наибольшее удивление. © Бернар Вербер «Танатонавты».
Солнце ударило в глаза так внезапно, что мне пришлось закрыть лицо руками и первые пару секунд смотреть из-под ладони. Лёгкие, всё это время насыщавшиеся только спёртым и сырым воздухом подвала, буквально заново развернулись, наполнившись свежим кислородом. Поток прохладного ветра обдувал лицо и руки, солнечные лучи грели побледневшую за эти две недели кожу, а я просто стояла под ними, закрыв глаза и не шевелясь, и была готова расплакаться от счастья. Честно, вот никогда в жизни бы не подумала, что такие естественные и обыкновенные вещи способны вызвать настолько искренний восторг. Каменная тюрьма подвала осталась где-то позади, и я, наконец, вышла на улицу. Солнце, свежий воздух, облака в небе такие красивые... Да это же практически праздник! Правда, долго наслаждаться этими почти забытыми ощущениями мне не позволили: Андрэ раздражённо цапнула меня за рукав, ухватила поудобнее свою поклажу в виде рюкзака и объёмной сумки и поволокла меня куда-то в сторону. Оглянувшись на секунду, я успела рассмотреть здание, из которого мы вышли. Дом наших родных родителей, где я прожила первые потерянные шесть лет своей жизни, выглядел гораздо хуже большинства остальных построек, потому что был заброшен ещё задолго до падения внешней стены. Впрочем, другие здания из этого района тоже не могли похвастаться ухоженностью, даже когда здесь ещё обитали люди: в южной области Шиганшины, в непосредственной близости к стене, всегда проживали самые низшие слои населения. Бедная лачуга, скрывающая в нескольких метрах под собой мою камеру пыток, была совсем крошечной: всего две комнатки, разделённые маленькой кирпичной печью; скособоченная крыша, поросшая травой и мхом; и, в качестве вишенки на торте, огромная дыра в одной из стен, проделанная случайно прилетевшим от пробитых ворот булыжником. Смотреть на этот полуразвалившийся домишко и осознавать, что я когда-то жила здесь с людьми, считавшимися моей семьёй, было... странно. Никакой скрытой подсознательной тоской даже не пахло. Ну дом и дом. Стоит себе. Как будто абсолютно чужой. Да, эта убогая хибара — часть истории моей жизни, которую я стремлюсь восстановить сколько себя помню, причём не просто часть, а внушительный такой кусок, и, будь у меня возможность, я потратила бы сейчас кучу времени, исследуя в нём каждый угол и заглядывая под каждую сгнившую доску в поисках непонятно чего. Но одно лишь мимолётное воспоминание о черноте подвала и жгучей боли от впившихся в стёртые запястья ремней — и весь меланхоличный настрой тут же пропал. Я поспешила отвернуться и с опаской принялась осматриваться, пытаясь понять, куда меня тащит моя молчаливая сестрица. Улицы Шиганшины после пяти лет разлуки встретили меня мёртвой пустотой. Чем дальше мы уходили от окраины города, тем чаще стали попадаться на глаза знакомые элементы. Вот в этой покосившейся лавочке когда-то продавали фрукты и овощи, добродушный хозяин иногда нас с ребятами яблоками угощал. В том дворе с поломанным забором оглушительно лаяла и постоянно пугала прохожих старая и страшная лохматая собака, даже я сама едва из штанов со страху не выпрыгнула пару раз. О, а это, случайно, не дом маминой подруги, миссис Робинсон? Помнится, я ходила к ней за вареньем для именинного пирога. А вон за тем углом в тот же день дедушка Армина подарил мне медового петушка, я так сильно обрадовалась тогда... Ну вот, блин, в носу защипало. Я рассчитывала, что продержусь чуть дольше. Списав навернувшиеся слёзы на непривычно яркое солнце, а першение в носу на набившуюся туда пыль, я поспешила хорошенько протереть глаза и успокоиться: показывать свою слабость перед Андрэ сейчас хотелось меньше всего. Обуви мне никто не выделил, поэтому я грустно шлёпала по пыльной прогретой земле босиком, чувствуя, как по голым ногам пробегает гуляющий по улицам сквозняк. Мёртвые кусочки прошлого, встречающиеся на нашем пути один за другим, потихоньку складывались и восстанавливали в памяти почти забытый образ родного города, и с каждым шагом всё жарче во мне разгоралось желание взмыть в воздух на приводе, забраться на стену и посмотреть на него с высоты, чтобы охватить взглядом всё сразу. Но, к сожалению, заветного устройства не было даже у Андрэ. С земли много увидеть не получилось, но я всё равно внутренне порадовалась, что Шиганшину не так уж сильно и потрепало за эти пять лет заброшенности: в основном дома пострадали только из-за огромных кусков стены, которые разлетелись из пробитых ворот почти до центра города. Некоторые здания, сразу видно, были разрушены титанами. Я с содроганием вспомнила, что в тот раз не всех успели эвакуировать из города из-за внезапного появления Бронированного, который одним махом протаранил внутренние ворота и этим отрезал для людей путь к спасению. Поэтому очевидно, что оставшиеся жители, не найдя другого выхода, попрятались в своих домах, обрекая себя на неминуемую гибель. Там-то до них и добрались гиганты. Секундочку. Я резко затормозила, вырвав руку из хватки Андрэ, и в недоумении огляделась по сторонам. Почему я только сейчас вспомнила, что Шиганшина захвачена?! Я про это даже не подумала ни разу! И только теперь до меня дошло, что за всё время нашего пути мы не встретили ни одного из них. В Шиганшине не было ни одного гиганта. Я глубоко вздохнула, чувствуя, как пальцы начинают дрожать. В городе за одно мгновение будто вымерли все титаны. Через два дня я должна отправиться в незнакомое место, где меня ждёт неминуемая смерть. Однако сейчас меня ведут непонятно куда и непонятно зачем. И как это всё может быть связано между собой?! Эти мысли грохнулись друг на друга, как куча кирпичей, и я едва не схватилась за голову. — Какого чёрта ты делаешь? — злобно прикрикнула на меня Андрэ, снова ухватив за рукав рубашки, а у меня внутри в тот же миг будто пороховая бочка взорвалась. Вся гадость, что копилась во мне эти две недели, потоком хлынула через край. Всего одна, казалось бы, незначительная мысль запустила во мне цепную реакцию, поэтому я просто не выдержала — не соображая толком, что делаю, рывком оттолкнула руку сестры и шагнула назад, будто собираясь в любую секунду пуститься наутёк. — Не трогай меня! Это ты какого хрена творишь?! — хрипло рявкнула я в ответ срывающимся голосом. Сердце стучало всё сильнее и сильнее, мне аж больно в груди стало. — Куда ты опять вздумала меня утащить?! Тебе ведь приказали выдать меня этому Зику через два дня, разве нет? Ты что, сбежать хочешь?! Интересно знать, куда? Он же везде тебя найдёт, ты нигде не спрячешься за этими стенами! Да ещё и меня за собой утянула!.. Мне пришлось замолчать, потому что горло вновь начало болеть. Ощутив во рту едва уловимый привкус крови, я скривилась, сглотнула горькую слюну и как от огня шарахнулась от внезапно шагнувшей ко мне Андрэ. Однако она не собиралась ничего делать — просто сложила руки на груди и, презрительно сощурившись, уставилась на меня сверху вниз, благо рост позволял. — Смотрите-ка, у кого голос прорезался, — хмыкнула она, и мне уже в который раз захотелось двинуть ей по лицу. Но, несмотря на равнодушный тон, было заметно, что она сильно нервничает. — Естественно, я не собираюсь отдавать тебя ему, пусть засунет свои приказы себе куда поглубже. А тебя вообще никак не должно касаться, где мне лучше спрятаться и что со мной будет. Я сама разберусь. Твоё дело — молчать и топать за мной хвостиком, если не хочешь, чтобы я воткнула тебе скальпель прямо во-о-от сюда. — Она наклонилась и приставила указательный палец к моему лбу. — Ага, щас, — скептически кивнула я, окончательно осмелев, видя её волнение, и оттолкнула её руку. — А меня ты не хочешь сначала спросить? Может, я бы предпочла уйти вместе с ним, чем остаться с тобой и выполнять функцию лабораторной мыши, тебе так не кажется? Андрэ пару секунд внимательно смотрела на меня, будто хотела по глазам прочитать, блефую я или нет. Наконец она прекратила прожигать во мне дыру взглядом и отстранилась с какой-то странной ухмылкой. — Нет. Ты не хочешь умирать. И я не смогла ей возразить. Всё остальное время мы петляли по заброшенным и поросшим травой улицам и переулкам Шиганшины. За эти полчаса я успела остыть от такой внезапной эмоциональной вспышки и взяла себя в руки, поэтому сейчас снова могла размышлять холодно и здраво. Пару раз в голове призывно мелькала шальная мысль вырубить сестру и сбежать, и чем дольше я смотрела на её спину, скрытую старым серым рюкзаком, тем заманчивее казалась эта идея, но в итоге дальше уровня напряжённых гляделок я решила не заходить. Всё-таки, хоть какие-то остатки разума во мне всё ещё присутствовали. Во-первых, я не уверена в своих силах. Во время обучения в кадетке мне удалось один раз одолеть Андрэ в рукопашном поединке, но меня до сих пор не покидает мысль, что она в тот раз нарочно поддалась: сразу после этого она пошла и завалила на лопатки Эрена всего за две минуты. Я на неё тогда серьёзно обиделась. Теперь я понимаю, что ей это совсем не нужно было, но всё-таки, если бы Андрэ приложила хоть чуть-чуть больше усилий, то не просто попала бы в десятку лучших выпускников, а даже Леонхардт бы подвинула с её четвёртого места. Да у меня против неё ни единого шанса нет. Я две недели провела без нормальной еды и только сегодня впервые встала на ноги! Даже если я нападу со спины, у меня не выйдет не то, что на землю её увалить, — я даже убежать нормально не смогу. Тупо запутаюсь в собственных ногах и грохнусь носом в пыль, вот она посмеётся тогда. Во-вторых, даже если первый пункт и удастся провернуть, мне элементарно некуда идти. Конечно, я хочу вернуться за Розу, но просто не представляю, как сделать это без привода, да ещё и по территории, кишащей гигантами. В Шиганшине их почему-то нет, но это не значит, что они и за внутренней стеной пропали. А пересечь пешком сотню километров захваченных земель для меня с моим нынешнем физическим состоянием, опять-таки, невозможно. Короче, безнадёга была на всех фронтах, поэтому я, чтобы не расстраиваться ещё больше, прекратила мусолить эту тему. Будем действовать по ситуации. Если получится, конечно. Весь путь проходил в молчании. Я пыталась выведать у Андрэ, куда она, всё-таки, вздумала сбежать от Зика, но та молчала, как партизан, и даже не огрызнулась ни разу. Тишина, нарушаемая только тихим звуком наших шагов и моим дыханием, начинала давить на виски. Даже ветер стих. Сколько себя помню, Шиганшина всегда была шумным и неугомонным городом. То тут, то там пробежит стайка гогочущих детей, громко заспорят между собой скучающие солдаты-гарнизонцы, из кожи вон вылезут, нахваливая товар, торговцы на рынке... А теперь глухая тишина, воцарившаяся на когда-то оживлённых улицах, была для меня просто дикой. Тоска нагнеталась невероятная. Помнится, в детстве я недолюбливала выходить в город как раз потому, что крайне неуютно чувствовала себя среди толп шумно галдящих людей на каждом шагу. Все вечно куда-то бежали, кричали, смеялись, и я, не имевшая тогда практически никакого социального опыта, боялась, что вся эта круговерть подхватит меня, закружит и унесёт куда-то. Зато сейчас... Господи, да сейчас я бы всё отдала, лишь бы на этих поросших травой, полуразрушенных улочках вновь закипела жизнь! Кто знает, может быть, когда-нибудь человечество и отвоюет обратно потерянные земли и Шиганшина вновь впустит людей в свои стены, вновь оживёт. Но мы вряд ли успеем дожить до этого дня. Вряд ли я успею дожить. Я машинально переставляла ноги, с головой погрузившись в невесёлые мысли и вслушиваясь в тихий стук сапог сестры по пыльной заросшей дороге. Поэтому едва не подавилась подпрыгнувшим в груди сердцем, когда сзади вдруг раздался знакомый голос: — Далеко собрались? Твою мать, я чуть не поседела от ужаса! В буквальном смысле подскочив и едва не налетев на Андрэ, я быстро обернулась, невольно шагнув ей за спину. И не описать словами ту сумасшедшую бурю эмоций, обрушившуюся на меня, когда я увидела перед собой Райнера Брауна. — Райнер... — прошептала я севшим от шока голосом и едва удержалась, чтобы не кинуться на него с объятиями. В груди взорвался настоящий фейерверк. Губы мгновенно расползлись в широкой улыбке, а от радости перехватило дыхание. Он нашёл меня! Он пришёл меня спасти! Я вернусь домой! Вот только мой спаситель удостоил меня лишь мимолётным взглядом, как будто я была ему вовсе не интересна. Всё его внимание было обращено на заметно напрягшуюся Андрэ. Я так и застыла с тупой улыбкой на лице, следя за их диалогом. — Какого чёрта ты здесь делаешь, Браун? — сухо спросила она. — Ах вот как ты встречаешь старых друзей, Лихтерманн, — передразнил он её с усмешкой. Я невольно вздрогнула, сперва подумав, что он обращается ко мне — как всегда, по фамилии, — но его глаза всё так же в упор смотрели на мою сестру. Странное поведение Райнера немного охладило мне голову, и я, хорошенько вглядевшись в него, вдруг заметила элементарную вещь: на нём не было формы. И ладно бы это, но у него отсутствовал ещё и привод! Тогда как он смог добраться сюда? И, что немало важно, почему он один? Неужели его отправили искать меня в одиночку? Но как они вообще узнали, где я?.. Все эти мысли слиплись в одну огромную кучу, заставив идиотскую улыбку медленно съехать с моего лица. Слишком много неувязок, слишком много странностей. Что здесь, чёрт возьми, творится? — Кажется, Зик приказал тебе выдать ему Елену через два дня, разве нет? Что-то мне не очень верится, что вы просто погулять вышли, — продолжил он, заставив Андрэ мгновенно побледнеть. — Не хочешь мне ничего объяснить? Меня словно в прорубь окунули. Откуда он знает об этом? Откуда он знаком с Зиком? Неужели они... сообщники? От одной только мысли об этом в груди всё сжалось и похолодело. Нет, этого не может быть, не может быть! Чтобы Райнер... предатель?! Вспыхнувшая в голове элементарная, и потому страшная, мысль заставила руки панически затрястись. Почему, чёрт подери, он абсолютно не удивлён тем, что моя якобы мёртвая сестра сейчас стоит перед ним жива и здорова?! Почему он разговаривает с ней так непринуждённо, словно она и не умирала никогда? Если он знал об этом, то знал и о том, что она обладает силой титана, а значит... Я беспомощно покосилась на Андрэ. Казалось, она совсем не удивилась внезапному появлению своего бывшего сослуживца, будто весь день только его и ждала. Вот только взгляд её заметно потемнел, нос начал нервно подёргиваться, а челюсти сжались так крепко, что на щеках вздулись желваки. В панике переводя взгляд то на него, то на неё, я не выдержала и тихо спросила: — Райнер, что здесь происходит? Голос мало того, что был хриплым до жути, так ещё и звенел, как битое стекло. Видимо, эта интонация и заставила его наконец в упор посмотреть на меня. Его тонкие брови были так сдвинуты к переносице, что на лбу залегла глубокая складка — очень редкая эмоция для того Райнера, которого я знаю. И — я очень надеюсь, что мне просто показалось — в его глазах я прочитала неприкрытое... сожаление? Нет, господи, Райнер, что угодно, только не смотри на меня таким взглядом! Не заставляй меня сомневаться в тебе! Он хотел было что-то мне сказать, но его перебила моя сестра: — Действительно, Райнер, что здесь происходит? — эхом повторила она мои слова, заставив меня взглянуть на неё с раздражением. — С каких это пор ты у Зика на побегушках? Я, конечно, очень признательна за то, что ты так беспокоишься, но мы разговаривали с ним всего несколько часов назад, и наш уговор я прекрасно помню. Как и то, что никто не обязывал меня отчитываться тебе о своих действиях. Так что, похоже, ты рановато пришёл. Уйди с дороги. — Нет, Андриана, я пришёл вовремя, — ответил Браун без тени недавней ухмылки и сурово скрестил руки на груди. Андрэ дёрнулась, как от удара, услышав своё полное имя. — Зик не дурак и прекрасно понимает, что ты не захочешь просто так согласиться на его условия, поэтому приказал мне проследить за вами в течение этих двух дней. Я вижу, что ты хочешь сбежать от него, и прекрасно тебя понимаю, но ты ведь осознаёшь, что это бессмысленная затея? Он из-под земли тебя достанет. — Ха! Ты думаешь, я этого не знаю? Ты думаешь, я не помню, что это за человек?! — не выдержала Андрэ. — И что, ты предлагаешь мне сдаться? Вот так взять и всё бросить? Да ты просто псих, если считаешь, что я на самом деле так поступлю после всех усилий! Я не отдам Елену ни ему, ни тебе, и никаких компромиссов здесь быть не может. Так что не трать моё и своё время попусту и дай мне пройти! — Прости, но я никуда отсюда не уйду. А тебе следует успокоиться и хорошенько подумать. Зик приказал убить тебя в случае отказа или если ты попытаешься сбежать. То есть ты это понимаешь и действительно хочешь отдать жизнь за неё? — Райнер на секунду скользнул по мне взглядом, и я возмущённо вытаращилась на него в ответ. — Из всех нас ты всегда была самой расчётливой, всегда шла на шаг впереди. Так что тебе помешало в этот раз нормально подготовить свой побег? Та Андриана Лихтерманн, которую я знаю, могла бы с лёгкостью уйти незамеченной, и я бы просто не стал тебя искать. Но ты проворонила свой шанс. — Он покачал головой и хмуро прищурился, всем видом выражая своё нежелание принимать участие в том, что происходит. Я с удивлением покосилась на сестру, услышав, как она яростно скрипнула зубами. — Послушай, Андрэ, я... не хочу тебя убивать. Но ты просто вынуждаешь меня это сделать. Ты знаешь, что я не могу его ослушаться. — Не сомневаюсь в этом ни секунды. И я не говорила, что хочу умирать за неё, — хмыкнула она, даже не посмотрев на меня. Я постаралась пропустить её слова мимо ушей и с напускным равнодушием огляделась по сторонам, хоть и ничего со страху разобрать не могла. Андрэ тем временем глубоко вздохнула, вскинула голову к небу и непринуждённо взмахнула руками. — Ладно, человек-гора, ты меня поймал, молодец. Только если ты думаешь, что я тебя боюсь, то спешу разочаровать. Хочешь драться — давай драться. Какие вы все самоуверенные, прям деваться некуда. Кстати говоря, — она заинтересованно повертела головой, — где ты потерял своего долговязого? Долговязого? Это она про Бертольда, что ли? Райнер в ответ лишь горько усмехнулся и на секунду задержал взгляд на мне. Точнее, на чём-то за моей спиной. Я почувствовала, как позвоночник сковало льдом. — Об этом можешь не беспокоиться. Всё, что произошло дальше, заняло всего несколько мгновений. Андрэ обернулась на меня с ужасом в глазах, но не успела ничего сделать. Мои руки резко заломили за спину, меня поволокли куда-то в сторону, затащили за ближайший дом и завалили на живот. В тот же миг земля содрогнулась, уши заложило от страшного грохота, а в глаза ударила ослепительная ярко-зелёная молния. А затем и вторая. Из-за поворота вдруг вылетела гигантская дымящаяся рука с серыми наростами на костяшках и верхних фалангах. Пальцы дёрнулись в мою сторону, словно намереваясь схватить, но меня вовремя оттащили назад. В ушах вновь зазвенело — на этот раз от оглушительного рёва, а затем рука куда-то исчезла. Я была в таком дичайшем шоке от происходящего, что упустила момент, когда мои запястья и щиколотки больно стянули толстые ремни, но как только такой же ремень появился у моего рта, я мгновенно пришла в себя. — Пусти меня, придурок! — заверещала я, каким-то чудом вывернувшись из захвата и вслепую пнув связанными ногами. Судя по свистящему вздоху, я попала в цель, но в результате этого финта неудачно перевернулась на спину и приложилась обо что-то головой. Пытаясь сморгнуть пляшущие перед глазами звёздочки, я постаралась на спине отползти подальше, но чьи-то руки тут же схватили меня за плечи и прижали к земле. Открыв глаза, я едва не вскрикнула, увидев нависшего надо мной Бертольда. — Елена, пожалуйста, не сопротивляйся, — едва не взмолился он, то и дело косясь взглядом вправо, будто сквозь стену пытался рассмотреть, что происходит с Райнером и Андрэ. Я едва удержалась, чтобы не плюнуть ему в лицо. — Что?! Не сопротивляйся?! Да пошёл ты наммфгргх!.. — завопила я, но Бертольд не стал дослушивать и сунул мне в рот проклятый ремень. Я в бессилии дёрнулась вперёд, надеясь ударить его лбом, но он сумел этим воспользоваться и застегнул кляп на моём затылке. Небо и земля на секунду поменялись местами, когда меня наглейшим образом закинули на плечо, раздался знакомый свист сжатого газа, и через секунду мы оказались на крыше. Ага, значит, у него и привод есть. Странно, почему у Райнера не было? Я не успела поразмышлять над этой мыслью, ибо то, что предстало перед моими глазами, буквально взорвало мне мозг. Огромный титан с разметавшимися по земле рыжими волосами, у которого на теле практически отсутствовала кожа, лежал на животе с протянутой вперёд рукой и сдавленно, но громко рычал. На нём, придавливая своим весом к земле, сидел БРОНИРОВАННЫЙ, МАТЬ ЕГО, ТИТАН. Я едва в узел не завязалась, пытаясь выглянуть из-за спины Бертольда и всё нормально рассмотреть. Хотелось протереть глаза, чтобы убедиться, что мне это всё не мерещится, но я не могла ни одним пальцем пошевелить. Дикий, ледяной ужас сдавил моё горло так крепко, что я едва не задохнулась. Суровое осознание ударило под дых. Райнер — Бронированный титан. Титан, пробивший внутреннюю стену пять лет назад — РАЙНЕР. Я зажмурилась и втянула голову в плечи, тихонько взвыв от отчаяния и не желая верить в то, что вижу. Сомнений не осталось: если Бронированный титан — это Райнер, то Колосс тогда... Бертольд? Я три грёбаных года прослужила вместе с величайшими преступниками столетия? С людьми, отобравшими у человечества внешнюю стену? С людьми, отнявшими у меня семью?! Очередной грохот заставил меня вновь открыть глаза. Андрэ умудрилась как-то извернуться под Райнером, обхватить его за туловище, перебросить через себя и быстро вскочить на ноги. Высвободившись, она мгновенно нашла меня взглядом и кинулась с протянутой ко мне рукой, но её тут же сбил с ног очухавшийся Бронированный. Я всего на пару мгновений успела её рассмотреть, но у меня потемнело в глазах, когда я поняла, что уже видела этого титана. Но я не понимаю, где? Где я вообще могла видеть его, если не знала, что моя сестра обладает такой силой? Может быть... Вместо ответа в голове вдруг всплыли воспоминания пятилетней давности. Опять. Опять я лежу в кровавой пыли, схватившись за вывихнутую ногу, и кричу от боли. Опять из дома выбегает тётя Джоди и со всех ног мчится ко мне навстречу. И опять её сметает огромная рука с наростами на пальцах и костяшках и подносит ко рту. Ко рту рыжеволосого гиганта с оголёнными мышцами, который проглотил её, даже не жуя. О мой бог. «Елена, беги! Спасайся! Не дай этим тварям сожрать тебя! Не дай им уничтожить твою мечту! Не дай им захватить тебя!» Я не верю, не верю, НЕ ВЕРЮ, ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Не выдержав, я заорала во весь голос, насколько позволял ремень во рту, задёргалась, забрыкалась изо всех сил. Всё помутнело, закачалось, зарябило красным, и я почувствовала, как мышцы наполняет чужая сила. Крик всё громче, судороги всё сильнее. Она пробивается. Бертольд вскоре не выдержал и снял меня с плеча, видимо, намереваясь вырубить, но в ужасе отшатнулся. Уж не знаю, что он там увидел на моём лице, но ему не пришлось себя утруждать: вместе с очередной судорогой я закрыла глаза и надолго утонула во мраке.***
Я очень редко ссорилась с дядей и тётей. Я бы даже сказала, что практически никогда. Дядя был очень добрым и миролюбивым и частенько спускал с рук все мои проделки, будь они нарочными или случайными, обещая при этом ни слова не говорить тёте. Она же, если всё-таки узнавала, максимум только ворчала немного в воспитательных целях, но никогда она не кричала и уж тем более не поднимала на меня руку. Одним словом, образцовая семья, даже не придерёшься. Вот только я была ребёнком не глупым и прекрасно понимала, что меня по какой-то причине любили больше, чем Андрэ. Мне не составляло труда уловить едва различимые холодные нотки в голосах опекунов, когда они разговаривали с ней, однако я не придавала им значения. Мне казалось, что это из-за того, что она старше меня, а младших детей в семье, как известно, любят больше. Но всё равно для меня это было страшной несправедливостью. Я ведь всем сердцем любила сестру, поэтому на полном детском серьёзе считала, что её тоже должны любить. В конце концов, чем она хуже меня? Андрэ никогда не делала ничего такого, что могло бы вызвать к ней неприязнь: она беспрекословно выполняла всю работу по дому, помогала тёте, носила дяде еду на работу, да и все соседи в ней просто души не чаяли. Из-за этого я искренне не понимала, чем же к ней вызвано такое отношение. Но Андрэ воспринимала их холодный тон вполне нормально и совсем не обижалась, поэтому я, видя её спокойствие, не зацикливалась на этом. Вот только одно небольшое происшествие каким-то чудом напрочь вылетело у меня из головы. Обычным зимним вечером я вернулась домой с прогулки немного раньше обычного: миссис Йегер разозлилась на Эрена за разодранную о гвоздь куртку и в качестве наказания загнала его, а заодно и Микасу, в дом. Без него заняться было всё равно нечем, поэтому мы с Армином пошатались немного по улицам, повалялись в сугробах (валялась, конечно, я, а он только смеялся и пытался меня поднять) и отправились домой. Попрощавшись с ним и запустив ему в спину снежок, от которого он уклонился (я что, настолько предсказуемая?), я отряхнула куртку и шустро запрыгнула в дом, бесшумно закрывая дверь. Настроение было превосходным: вот что-что, а зиму я действительно люблю. На юге снега выпадает мало, и чаще всего нам приходится довольствоваться только парой случайных сугробов и льдистыми корочками на замёрзших лужах, но в этом году его навалило немерено. Поэтому я, на радость маме, всю неделю домой приходила только поесть и захватить забытые варежки. Благо мои друзья знали толк в зимних развлечениях куда больше, чем я, поэтому сегодня Эрен нас всех заразил внезапной идеей устроить пикник за городом. Испечём картошку на костре, заварим чай, похрустим сухарями из эреновской заначки и оставим на память огромного снеговика... Да, надо бы не забыть попросить у отца спички. В общем, я была навеселе, поэтому собралась было радостным криком возвестить весь дом о своём возвращении, вот только ни на кухне, ни в гостиной никого не оказалось, хотя сегодня все, вроде, должны быть дома. Я уже успела расстроиться, что мою шутку придётся отложить до лучших времён, но приглушённые голоса из спальни заставили меня вновь воспрянуть духом. Заговорщики хихикая, я тихонько разулась, растёрла варежками замёрзшие щёки, накинула на голову меховой капюшон для пущей устрашаемости и на цыпочках пошла к нашей с Андрэ спальне, где и засело моё семейство. Прилипнув ухом к двери, я прислушалась, выжидая подходящий момент, когда можно запрыгнуть внутрь. Однако первые же слова, которые я услышала, заставили меня насторожиться. — Я не понимаю, о чём вы вообще говорите, — раздался из-за двери раздражённый голос сестры. — Чего вам надо от меня? — Ты прекрасно знаешь, чего нам надо, — ответил отец, и меня аж дрожь пробрала от его голоса: настолько суровым и серьёзным он был... и абсолютно не вязался с его привычным образом! — Мы не слепые и прекрасно видим, каким взглядом ты на неё смотришь. Учти, пока мы тебя просто предупреждаем, Андриана. Не вздумай даже приближаться к ней. — О как, — хмыкнула Андрэ, а я за дверью вздрогнула с непривычки: уже очень давно я не слышала, чтобы к ней кто-то обращался по полному имени. — По-моему, вы что-то путаете, дядюшка. У меня даже в мыслях не было ничего с ней делать. Да и с чего вы вообще это взяли? Она же моя сестра, в конце концов. А, так они обо мне говорят? Стоп, теперь я совсем ничего не пойму. Почему родители говорят ей не приближаться ко мне? И... почему у отца такой жёсткий голос? Почему он так с ней разговаривает? Что она ему сделала?! — Не держи нас за дураков, — в разговор встряла мама. — Мы помним, что случилось в тот день, и знаем, что ты хочешь отомстить ей. Однако, должна признать, шифруешься ты неплохо: я бы даже не заподозрила ничего, если бы не твои вчерашние «лунные походы» на кухню за ножом... Значит, запомни, — продолжила она после короткой паузы. — Ваше семейство принадлежит к проклятому городу гигантов, но даже когда вас изгнали оттуда, вы умудрились каким-то образом пробраться за стены и здесь продолжить свои гнусные эксперименты. Мы не заявляли на вас только из-за Елены. Я не знаю, что за аномалия находится в её организме, но я верю, что она может принести нам спасение и выиграть эту затянувшуюся войну. — Поэтому если ты хоть пальцем тронешь её, — пророкотал отец голосом, от которого я вновь замёрзла, — мы сдадим тебя королю. Или сами убьём. Ты поняла? Я едва не сползла по двери, ибо ноги вдруг ослабели от ужаса. Что... что здесь вообще происходит? О чём они говорят? Титаны, аномалия, эксперименты... Да что это ещё за шутки такие?! Может быть, они всё-таки услышали, как я вошла, и тоже решили меня разыграть?.. Зажмурившись и помотав головой, я вновь прислушалась к разговору в комнате, который на несколько секунд прервался оглушительной тишиной. Я уже успела испугаться, что меня заметили, как вдруг сквозь молчание послышался тихий, спокойный смех. Смеялась Андрэ. — Ну надо же, — судя по голосу, ухмыльнулась она. — Просто удивительно, как яростно вы цепляетесь за неё. Даже готовы пойти на преступление. Вы угрожаете мне, родной племяннице, убийством? Серьёзно? Ах да, она же ваша единственная возможность уничтожить гигантов, а я, такая-сякая, покушаюсь на её жизнь! Вот только... — Сестра перешла на свистящий шёпот. — Аномалия в любом случае будет уничтожена. Можете делать, что хотите, у вас ничего не выйдет. Мне теперь даже интересно: а кто из нас действительно сошёл с ума? — Да как ты!.. — воскликнули следом (я не успела разобрать, кто именно), а затем раздался негромкий топот. Вместе с этим звуком во мне будто рычаг опустили. Ни секунды не медля, я распахнула дверь и пулей влетела в комнату, бросаясь на первого, кто попался мне на пути, а именно — на отца, нависшего над Андрэ с занесённым кулаком. — Стойте... Пожалуйста, не надо... — прошептала я, сильнее стискивая его за пояс и зажмурившись изо всех сил. — Не трогайте её, пожалуйста... Я так и не поняла, что произошло дальше: кто-то сильно надавил на мою шею, в глазах отчего-то помутнело, и я, кажется, упала в обморок. Однако в себя пришла почти сразу, вот только почему-то в кровати родителей и практически в полной темноте. На дворе была глубокая ночь. Прошедшие события как-то смутно всплывали в голове, но даже от этих обрывков на глаза вдруг навернулись слёзы. Крепко зажмурившись, я зарылась в одеяло и беззвучно зашмыгала носом, сама не понимая от чего. То, что произошло, никак не укладывалось в голове. Я вроде всё слышала, всё осознавала, но не могла понять, что это вообще было? Чувство того, что я влезла в чужую и страшную тайну, чувство непонимания и беспомощности сдавливало грудь и отзывалось мелкой дрожью на кончиках пальцев. Я понимала, что меня не должно было быть там в этот момент, и от этого становилось очень жутко. Наверное, в первый раз за всё время, что я себя помню, мне стало так нестерпимо страшно. Тихо скрипнула дверь. Я, всё так же не открывая глаз, почувствовала, как кто-то склонился надо мной, и по лёгкому запаху хозяйственного мыла и молока узнала маму. Она осторожно вытерла слёзы с моих щёк, и только тогда я рискнула открыть глаза и робко посмотреть на неё. За её спиной стоял ещё один человек, но ни на отца, ни на Андрэ он не был похож. Я вновь спрятала нос в одеяле. — Не бойся, Елена, всё хорошо, — тихо сказала мама, видя моё беспокойство, но её слова только сильнее меня испугали. Что это за незнакомый человек? Родители разозлились на меня за то, что я подслушала их разговор, и тоже решили сдать меня королю? Эта мысль показалась мне настолько ужасающе реальной, что я вся сжалась в комочек и вновь тихо всхлипнула. — Не надо, не отдавайте меня... Пожалуйста, простите, только не отдавайте! Мама тихонько засмеялась и погладила меня по голове, из-за чего я вздрогнула. Обычно этот жест всегда меня успокаивал, но после того, что я услышала в комнате, она будто стала для меня другим человеком. Я больше не могла воспринимать её, как раньше. — Не бойся, глупая, никто не собирается тебя никуда отдавать. Но мы с тобой сейчас должны кое-что сделать. Кое-что очень важное. Я снова посмотрела на неё, стараясь не замечать угрожающе чёрную тень за её спиной. Мама, продолжая гладить меня по волосам, села на колени перед кроватью, и её голова оказалась на одном уровне с моей. Её голос не дрожал, лицо было спокойным и уверенным, но вот глаза как-то странно блестели, будто она сдерживалась, чтобы не заплакать. Глубоко вздохнув, она начала: — Послушай, Елена, сейчас ты забудешь всё, что видела и слышала сегодня. — Я испуганно округлила глаза и мелко затряслась. — Не бойся, это совсем не больно, но... сначала я хочу кое-что сказать тебе. Слушай меня внимательно и не перебивай. Андрэ не оставит тебя в покое. Она будет вновь и вновь стараться заполучить тебя, она захочет сломать твою волю. Если это случится, то ты навсегда потеряешь всё, что у тебя есть. Ты потеряешь своих товарищей, друзей, родных и близких людей... Поэтому я очень прошу тебя: никогда, ни за что, ни в коем случае не сдавайся. Если вдруг что-то случится, борись. Борись до самого конца. Не дай им уничтожить твою мечту, не дай им тебя захватить. Если ты почувствуешь, что больше не сможешь сдерживать это, не паникуй и не пугайся. Вспомни образ, который всегда спасал тебя из тьмы. Не важно, кто это будет. Самое главное — не дай ему исчезнуть, защищай изо всех сил. Благодаря тебе мы сможем победить гигантов, только пожалуйста, не сдавайся и ничего не бойся. Даже если вдруг с нами что-то случится, ты не останешься одна. У тебя есть прекрасные друзья, они не бросят тебя одну, даже если от тебя все отвернутся. И запомни ещё кое-что. — Она серьёзно прищурилась и приблизилась ко мне. — Обязательно доберись до подвала в доме Гриши Йегера и до своего дома, где ты раньше жила. Я не буду рассказывать тебе, что там, так как сама точно не знаю, но ты найдёшь там ответы на все свои вопросы. И если вдруг ты каким-то образом умудришься попасть в Гевильт, запомни... Три принцессы падут при свете пурпурной зари. И только четвёртая вам не позволит пройти. Я притихла, боясь вздохнуть лишний раз. Половину из странной речи мамы я вообще не поняла, но эти последние строчки произвели на меня сильное впечатление, даже мурашки по спине пробежали. — Ты вспомнишь всё это, когда придёт время. — Мама поднялась с колен и коротко кивнула человеку за спиной. Какое-то странное чувство спокойствия завладело мною после её слов, поэтому я совсем перестала бояться, даже когда он подошёл ко мне вплотную. Его лица, скрытого под капюшоном, я не видела, и сердце быстро застучало в предвкушении чего-то неизбежного. Мама вновь наклонилась ко мне и поцеловала в лоб. Горячая капля разбилась о мою щёку. — Спокойной ночи, Елена. Рука незнакомца, прикоснувшаяся к моему лбу — последнее, что я запомнила. — Блин, Елена, ну как можно было забыть?! — негодовал Эрен, едва не хватаясь за голову, и возмущённо таращился на ничего не понимающую меня. Мы вчетвером сидели на небольшом холмике на шерстяных пледах. У наших ног на расчищенном от снега пятачке земли пылали алые угли, под которыми пеклась ароматная картошка, а сверху висел железный котелок с кипятком. — Мы ж тебе три раза вчера напомнили: «Возьми спички, возьми спички». «Да возьму я, возьму!» — передразнил он меня. — Ага, конечно, взяла она! Хорошо, что у меня в куртке коробок старый завалялся. Вот что бы мы сейчас делали? — Э-э-э... Извини, Эрен, — растерянно пробормотала я, неловко почесав затылок. — Серьёзно, просто вылетело из головы.***
— Ох, мать твою! Впрочем, сложно прореагировать как-то по-другому, когда ты приходишь в себя после тяжёлой отключки и видишь в нескольких метрах внизу качающуюся зелёную траву, которая ещё и движется. От неожиданности перехватило дух, и я едва не свалилась вниз, но меня тут же как-то странно обхватили и вздёрнули обратно. — Очнулась, значит, — раздался прямо над ухом знакомый голос Бертольда, и я, узнав его, мгновенно взбесилась и задёргалась. — Не советую тебе так брыкаться, потому что если мы упадём, я успею превратиться. А ты умрёшь. Вот паскуда! Выберусь — голыми руками голову оторву! Глухо зарычав от бессилия, я угомонилась, прислушалась к ощущениям и поняла, что Бертольд меня не держал — я была тупо привязана к его спине. Крепкая повязка обхватывала грудь крест-накрест и здорово мешала дышать, а ремень во рту не давал нормально сглатывать слюну. Ух, как же достали меня эти чёртовы ремни, сил моих больше нет! Помотав головой, отгоняя глупые мысли, я внимательно огляделась. На улице светало, солнце поднималось с левой стороны. Значит, мы движемся на юг. Погодите-ка. Когда Андрэ вытащила меня из подвала, на дворе тоже было утро: где-то около девяти часов; но, сколько я ни вертела сейчас головой по сторонам, вглядываясь в горизонт, стены нигде не было видно, а за столь короткое время мы не успели бы так от неё отдалиться. Значит, я провела в отрубе минимум сутки. Класс, бью собственные рекорды один за другим, не хватает только аплодисментов от Андрэ. Громкий топот закладывал уши, нас несильно, но ритмично подбрасывало то вверх, то вниз, а на фоне травы периодически появлялась согнутая в локте огромная красная рука с костяными наростами. Сложим всё вместе и получим, что мы с Бертольдом сидим на плече Бронированного титана, который бежит... непонятно куда. Прекрасно. Впрочем, это даже логично: Колосс, во-первых, горячий, а во-вторых, неповоротливый, на нём далеко не уедешь. А Бронированный хоть и поменьше, зато куда быстрее и изворотливее, для передвижения по территории гигантов — идеальный транспорт. Да, мысль-то логичная. И даже вполне адекватная, что при моём нынешнем состоянии просто удивительно. Но от осознания того, что мои товарищи, с которыми я провела три года в училище и целый месяц прослужила в разведкорпусе, оказались подонками, обрёкшими несколько сотен тысяч людей на смерть, в груди образовывалась давящая тяжесть, а в носу начинало неприятно щипать. Я не знаю, какие мотивы ими двигали. Я не знаю, зачем всё это было нужно. Но стоит ли эта цель стольких жизней? И сколько, сколько ещё раз мне придётся так ошибиться в людях?! Так, стоп. Отставить лирику, потом попсихую. Сморгнув едва выступившие слёзы и глубоко вздохнув, я собрала мозги в кучу и принялась размышлять. Раз уж мне не стали развязывать рот, говорить со мной никто не собирается — а значит, придётся додумываться до всего самой. Устроившись поудобнее (насколько это вообще было возможно) и как бы невзначай пихнув Бертольда локтем, я погрузилась в раздумья. Итак. Какого же хрена здесь происходит? А происходит вот что: Райнер Браун и Бертольд Гувер — Бронированный и Колоссальный титаны соответственно, и сейчас они, судя по всему, тащат меня в неизвестный город под названием Гевильт по приказу своего начальника Зика. Значит, Андрэ проиграла. Я прислушалась к себе, чтобы понять, какую эмоцию у меня вызвала эта мысль, но не поняла ничего. Я не знала, что должна чувствовать. Радость? Наверное. Ведь она мало того, что откровенно издевалась надо мной эти две недели, так ещё и... Я скривилась от накативших воспоминаний. Если глаза меня не обманули, то выходит, что пять лет назад именно Андрэ была тем самым гигантом, именно Андрэ съела наших приёмных родителей у меня на глазах. А потом, воспользовавшись моей истерикой, вылезла из своей оболочки, как ни в чём не бывало сцапала меня и побежала к выходу из города. Я шумно вздохнула, вцепившись зубами в ремень, и почувствовала, как в глазах темнеет от ярости. Я ненавижу её. Я ненавижу её ещё сильнее, чем прежде, хотя, казалось бы, куда уж больше! Не может нормальный человек в здравом рассудке сотворить такое с собственными родными людьми, не может! Если то, что мне сейчас приснилось, происходило на самом деле (по крайней мере, спички я в тот раз действительно забыла), то тогда понятно, откуда в Андрэ было столько ненависти к ним: дядя с тётей просто мешали ей подобраться ко мне. А если бы они спаслись, то ей пришлось бы окончательно поставить крест на своей затее, вот она и решила расправиться с ними, когда представилась подходящая возможность. Чёрт, как жаль, что в тот раз я впервые увидела гигантов вживую! Может, я смогла бы сразу понять, что тот отличается от всех остальных, может, заподозрила бы что-то уже тогда. Вряд ли бы мне это чем-то помогло, конечно, но всё же... Получается, это была своего рода... расплата? Я забрала дорогих ей людей, она забрала дорогих мне. Так, что ли? Неужто этой ненасытной дряни и этого было мало?! Как она вообще могла после такого продолжать играть роль заботливой старшей сестрёнки, будто и не было ничего?! Я не могу поверить! Я просто не могу уложить это в голове! Насколько бессердечным и жестоким человеком надо быть, чтобы... Нет. Она не то, что не моя сестра, она — не человек. Она — чудовище. И я, возможно, тоже, потому что только что поняла, что хотела бы убить её собственными руками. От этой страшной мысли меня отвлекло постороннее движение где-то впереди. Сморгнув очередные слёзы в глазах, я подняла голову и невольно дёрнулась от неожиданности, когда увидела преследующего нас десятиметрового титана. За ним волочились ещё несколько поменьше, но, к счастью, сильно отставали. Гигант тем временем начал нас догонять, и его шаги удивительно точно совпадали с ритмом бега Бронированного, поэтому почти не слышались. Я испуганно замычала и задёргалась, пытаясь привлечь внимание Бертольда, но он, видимо, подумал, что я опять пытаюсь вырваться, и полностью проигнорировал меня. Да повернись же ты, долбаный придурок, нас сожрут сейчас! Изо всех сил всадив локоть ему под лопатку, я едва на визг не перешла, потому что наш преследователь вдруг дёрнулся вперёд и клацнул зубами всего в паре метрах от моих ног, но не удержал равновесие и с грохотом пропахал носом землю. Гувер услышал всё это и наконец-то обернулся, едва не стукнувшись со мной затылками. — Райнер, сзади, — громко сказал он в ухо Бронированному. Тот, не сбавляя скорости, круто развернулся, и очень вовремя — десятиметровый как раз поднялся на ноги и, демонстрируя разбитую до мяса физиономию, помчался напролом. Райнер накрыл нас левой ладонью и рванулся ему навстречу, а затем нас хорошенько тряхнуло — мы едва не свалились с плеча, но Бертольд, видимо, прилепился к нему с помощью УПМ. Снова раздался оглушительный треск, послышались звуки ударов, разрывающейся плоти, ломающихся костей и тихого шипения. Я с трудом удерживала равновесие, так как Бронированный, видимо, наклонился, поэтому мне пришлось кое-как балансировать на спине Бертольда, болтая в воздухе связанными ногами. Наконец Райнер выпрямился и убрал руку с плеча. Привыкнув к солнечному свету, я едва успела разглядеть на земле перевёрнутое на живот огромное испаряющееся тело с развороченным уязвимым местом, после чего наш гигантский транспорт развернулся и продолжил бежать в прежнем направлении, немного повернув на восток. Меня терзали противоречивые чувства: с одной стороны, конечно, здорово, что Бронированный обладает такой силой, потому что убитый титан, судя по агрессивному поведению, был девиантом. Но всё же... глубоко внутри поселился какой-то липкий страх перед ним и Бертольдом. Они совсем как Андрэ. Раскрыв свою истинную личность после стольких лет притворства, эта парочка может быть способна на что угодно. Ладно, меня им всё равно приказали пока не трогать, но я же совсем не знаю, что произошло за эти две недели, пока я была в плену! Эти двое встретили нас на территории Шиганшины, хотя просто так бы их туда никто не пустил — а значит, они сбежали. Или раскрылись. Если так, то, держу пари, с ними пытались сражаться. Особенно Эрен. Но если копнуть ещё глубже и поразмышлять с самого начала, то зачем они вообще проникли за стены и пять лет ваньку валяли? Анни, Райнер и Бертольд определённо принадлежат Гевильту, который их по какой-то причине отправил крушить внешнюю стену пять лет назад. Вот, собственно, и вопрос — зачем? И имеет ли этот город какое-то отношение к появлению гигантов вообще?.. Подождите-ка, Анни? Я едва не хлопнула себя по лбу, но вспомнила, что руки у меня связаны. Чёрт, ну конечно! Леонхардт пыталась захватить Эрена — значит, и у этих двоих была та же цель! Наверное, после того, как она провалилась, им пришлось экстренно менять планы и действовать самостоятельно. И опять же, я не знаю, удалось ли им забрать его. Ведь охота на женскую особь в Стохессе прошла больше двух недель назад, так что за это время Эрена, если его всё же изловили, вполне могли утащить в Гевильт. Я мрачно покосилась на Бертольда, прожигая взглядом его ухо. Нет, этого не может быть. Эрен не мог просто так даться им. Да и Микаса скорее выгрызла бы им глотки, чем позволила забрать своего названного брата. Да, с ним точно всё в порядке. По крайней мере, мне остаётся только надеяться. Оставшийся путь занял около четырёх часов. Я за это время даже вздремнуть успела, но солнце, как назло, поднялось в зенит и нещадно слепило глаза. Бертольд молчал, Райнер тем более — только пыхтел иногда от натуги, выпуская горячий пар изо рта. Впрочем, неудивительно: столько времени без остановки бежать — это вам не шутки, даже для такой скалы, как он. Но спустя эти самые четыре часа Бронированный вдруг ускорился и помчался чуть ли не в два раза быстрее, видимо, совсем забыв о пассажирах на своём плече. Его безмозглые сородичи ещё несколько раз пытались напасть на нас, но он полностью перестал обращать на них внимание. Кое-как закинув голову Бертольду на плечо и едва не свернув себе шею, мне удалось-таки расширить свой круг обзора и увидеть, что заставило Райнера нестись с такой скоростью. Всего в нескольких километрах от нас на горизонте белела каменная полоска стены. У меня спёрло дыхание. Подумать только, на территории гигантов в самом деле существует тайное человеческое поселение! Возможно даже и не одно! А что ещё может скрываться на этих землях? И связано ли это каким-то образом с королевским запретом на любую информацию о внешнем мире за пределами стен?.. Сердце бешено заколотилось, и я вся покрылась испариной, не в силах уследить за бегом собственных мыслей. Мы действительно приближаемся к городу, о котором никто не знает. Я буду единственной, кто увидит его, и обязательно расскажу обо всём своим товарищам. Вот, что значит долг истинного разведчика! Правда, преисполнившись этими мыслями, я как-то подзабыла, что за этой стеной меня ожидает неминуемая смерть. Бертольд долго вглядывался в медленно приближающуюся границу города, практически не дыша при этом. Наконец он тяжело вздохнул, наклонился к уху Бронированного и тихо сказал: — Райнер... Мы дома.