Чтобы спасти тонущего, недостаточно протянуть руку — надо, чтобы он в ответ подал свою © Михаил Жванецкий.
— Мам, как думаешь, было бы здорово, если бы у людей были крылья? Белая свежепостираная простыня в тот же момент оказалась перекинута за спину и расправлена наподобие белых, трепещущих под порывами ветра и пахнущих душистым травяным мылом крыльев. Вжившись в роль, я принялась скакать по всему двору, размахивая руками и чудом не наступая на какую-нибудь клумбу или того хуже — в корзину с чистым бельём. Простыня развевалась за моей спиной, как огромный благоухающий флаг, пока мама не схватилась за другой её край и не потянула на себя. — А ну прекрати баловаться! — беззлобно прикрикнула она на меня, отобрала несчастную простыню и повесила на верёвку, закрепив деревянными прищепками. Я весело улыбнулась, вытащила из корзины такую же белую наволочку и хорошенько встряхнула её, чтобы не мятая была. Проводив взглядом стайку птиц, пролетевшую высоко в чистом голубом небе, я вспомнила про свой вопрос. — Ну, так что там с крыльями? Мама грустно улыбнулась, будто вспомнив какой-то приятный случай из прошлого. — Ну, в точности таких же крыльев у людей нет и быть не может. Хотя, кто ж знает, что там за этими стенами творится. — На этих словах моё детское воображение услужливо подкинуло пару живописных картинок с запечатлёнными на них существами с кошачьими головами, орлиными крыльями и змеёй... нет, пятью змеями вместо хвоста. Мне даже как-то не по себе стало. — А вот возможность покорять воздушное пространство — это запросто. — Ты про привод ма... вренирования, что ли? — уточнила я, спрыгнув на землю и достав из корзины последнюю вещь — пододеяльник. Мама вдруг звонко захохотала. — Ма-нев-ри-ро-ва-ни-я, Елена, — проговорила она по слогам, потрепав покрасневшую до ушей меня по волосам, взъерошив их ещё больше. От того, с каким умным и серьёзным видом я произнесла свою ошибку, ситуация выглядела ещё смешнее. — Правда, под самые небеса он взмывать не позволяет, так что... Думаю, птичьи крылья людям бы, всё-таки, не помешали. — Да и титанов было бы намного легче убивать, — хмыкнула я, потянувшись пальцами к прищепке, висевшей слишком далеко, и чуть не навернулась при этом с табуретки. Не знаю, почему, но эта мысль первой пришла мне в голову, после чего я мысленно вздохнула: сейчас опять начнутся эти надоедливые нотации на тему того, что я страдаю глупостями и что мне стоит забыть об этом. И я этого никак не понимаю. Мама и сама служила в разведкорпусе до того, как они взяли под опеку нас с Андрэ, так почему она так не хочет пускать меня туда? Я понимаю, она переживает и волнуется, но иногда мне даже становится немного обидно, что меня не понимают. Именно поэтому мама и недолюбливает Эрена, так как считает, что всего этого я от него набралась. Не буду спорить, доля правды в её подозрениях, конечно, есть, но ведь я и до знакомства с ним часто задумывалась над тем, как было бы здорово, если бы все титаны исчезли. Да и кто не задумывался? Мама никогда не говорила, почему вступила в разведотряд и почему так внезапно ушла в отставку; она вообще старалась много не разговаривать на эту тему, и я не понимаю, почему. Она может часами с улыбкой рассказывать о весёлых случаях, приключившихся с ней на службе, но на мои вопросы вроде «почему ты туда вступила?» она сразу мрачнеет и гладит меня по голове, говоря, что я ещё маленькая и ничего не понимаю. Папа тоже постоянно уходит от ответа, когда я бегу к нему за помощью, и меня, откровенно говоря, настораживает такая скрытность... Но зато в каком восторге был Эрен, когда узнал, что моя приёмная мама — бывший солдат разведкорпуса! После этого я моментально завоевала его уважение, хоть и сначала наши отношения были немного напряжёнными, и мы быстро стали друзьями. — Елена, ты опять? — вздохнула мама, покачав головой. Ну вот, я же сказала. — Перестань говорить глупости. Пока я жива, ты в армию и носа не сунешь! Я понимаю, чего ты на самом деле хочешь добиться, но ты же понимаешь, что уничтожить их всех — невозможно... — Ещё как возможно, — перебила я её, спрыгнула с табуретки и скрестила руки на груди. — У каждой проблемы, даже у самой серьёзной, есть свой корень, который и нужно устранить в первую очередь. Это как с болезнью. Сейчас гиганты — наша болезнь. Убивать их по одному бессмысленно, так же как и бессмысленно лечить отдельные симптомы. Нужно понять, откуда они вообще пришли, а уже потом разбираться с ними по полной программе. И я тебе это докажу, понятно? Кажется, я немного перегнула палку — последняя фраза прозвучала слишком грубо. Заметив, как лицо мамы опасно потемнело, я поспешила смягчить тон и улыбнуться. — Ты только поверь в меня, хорошо? Резкий порыв ветра спугнул стайку воробьёв, удобно расположившихся на ветках высокого тополя неподалёку, после чего они с громким чириканьем взмыли вверх и разлетелись в разные стороны. В нашем мире птицы изначально были самыми свободными существами. Они не трясутся от страха и не паникуют при виде распахнутой перед ними огромной вонючей пасти титана — потому что у них есть крылья. Для них мир не ограничивается пятидесятиметровым каменным кольцом — потому что у них есть крылья. Они, наверное, и до Луны могут запросто долететь — потому что у них, чёрт возьми, есть крылья. А мы, человеческий род, в сравнении с остальными животными невероятно беспомощны. У нас нет тёплой и плотной шерсти, поэтому зимой мы сильно замерзаем. У нас нет мощных, острых зубов и когтей, поэтому нам приходится защищаться чем приходится. У нас нет широких, трепещущих под порывами ветра, крыльев. Поэтому мы не знаем настоящей свободы. Но у нас есть мозги. И с их помощью мы можем сотворить всё, что угодно. От оружия, до крыльев.*** Год после поступления.
— Посторонись! — громко кричу я, выпуская тросы с крепкими стальными крюками-кошками и вгрызаясь ими в гигантские стволы деревьев, пускаю газ и со свистом облетаю выскочившего прямо у меня перед носом Спрингера. — Совсем спятил, лысая башка?! — Сама смотри, куда летишь, слепошарая! — огрызнулся Конни, стараясь перекричать визг тросов и звук ломающейся древесины. — Это вообще-то моя линия, какого лешего ты тут вылезла? В любое другое время я бы с удовольствием ответила на этот вопрос, да так, что у него бы уши завяли, но в этот момент деревья резко кончились. Мы вылетели на небольшую опушку, в центре которой, скрытый от наших глаз широкими стволами деревьев, нас дожидался гигант. Попался! Не удержавшись от довольной ухмылки, я обогнала сокурсника, закрепила кошки в двух ближайших деревьях по бокам от фанерного макета, выпустила газ и неумело вырезала из мягкого валика кусок... который получился слишком маленьким. Вот зараза. Хорошо, что титан не настоящий, иначе сейчас мне пришлось бы очень несладко. — Да какого ж хрена?! — послышался позади раздосадованный голос Спрингера, которого я, видимо, уже успела порядком вывести из себя. — Это был мой титан, чёрт тебя дери! — На нём написано, что ли, что он твой? — засмеялась я, извернулась в полёте и оказалась лицом к взбешённому товарищу, преследующему меня с твёрдым намерением покромсать на кучу маленьких Еленочек. — Не злись ты так, этих деревяшек здесь ещё целая ку... Не успела я развернуться обратно, как меня резко занесло в сторону и моя невнимательная тушка с разгону врезалась в ствол одного из деревьев. От удара аж дух вышибло. Боль вдруг прошила разом всё тело, отдавшись даже в кончиках пальцев на ногах, в голове страшно зазвенело, а мир на мгновение потерял все свои краски. Я громко взвыла и почувствовала, как опасно хрустит правая скула и как во рту, кажется, становится на пару зубов меньше. Твою ж... больно-то как! — Ох ёжики летучие, да ты и правда слепошарая! — захохотал Конни, и я будто сквозь вату услышала, как совсем рядом свистит газ. Тело начало потихоньку отлипать от ствола, и я обеспокоенно замычала, пытаясь поймать руками воздух, однако мой не успевший начаться полёт был вовремя прерван. Через секунду я уже стояла на твёрдой опоре, опираясь на Спрингера и уже в который раз проклиная саму себя за невнимательность. — Это возмездие, Лихтерманн, и оно тебя настигло, — поучительно заявил он, усадив меня на ветку, послужившую нам прибежищем. — Никогда не выскакивай на чужом пути и не мочи чужих титанов, а не то... — Да поняла я уже, заткнись ты, — огрызнулась я, сплюнув кровь из прокушенной от удара губы и с облегчением заметив, что все зубы на месте. А Конни, всё-таки, спас меня, надо бы хоть поблагодарить. — Не трону я больше твоих титанов. Я просто с пути сбилась опять. И, э-э-э, спасибо. — Да не за что. Ты как, нормально? — поинтересовался он, встав на ноги и оценивающе посмотрев на меня сверху вниз. Я осторожно кивнула головой, чтобы не потревожить раненые части тела. — Тогда я пошёл. Не сдохнешь по пути — отдашь паёк. — Чего?! А мне, по-твоему, святым духом питаться? — возмущенно воскликнула я, но моего сокурсника уже и след простыл. Только его хрипловатый смех прозвучал эхом где-то в чаще леса. — Эй, Конни! Спрингер, мать твою! А ну вернись, засранец! Ааагрх... Итак, с момента моего поступления в сто четвёртый набор прошёл почти год. Только через два месяца после начала тренировок настал этот день. Тот самый день, которого я ждала больше, чем собственный день рождения, ради которого я мужественно терпела все прелести армейской жизни и ради которого я вообще решила вступить в курсантские ряды. У нас начались тренировки с УПМ. Конечно, сразу выдавать нам приводы и выпускать в лес на все четыре стороны никто не собирался. Сначала мы прошли подробный курс теории, на котором нам показали строение УПМ, разобрав его по винтикам, и научили закреплять его на системе ремней. Запомнить наизусть все составные части этого хитрого устройства, да так, чтобы от зубов отскакивало, оказалось задачкой не из лёгких, потому что этих частей там больше тысячи, но это того стоило. Теперь даже если вы разбудите меня посреди ночи и спросите, как присоединять баллоны к газовому механизму, я всё покажу и вдобавок прочитаю часовую лекцию об устройстве этих хитроумных креплений. Анхель Аалтонен аплодировал бы стоя. Конечно, теория теорией, а практиковаться всё-таки надо. И наконец, когда погода более-менее устаканилась, всю нашу ораву вывезли тренироваться в лес гигантских деревьев; и первый же день тренировок едва не стал днём моей смерти. Причём смерти невероятно тупой. Во время полёта я с потрясающей грацией медведя, только что вышедшего из спячки, зацепилась ногой за голову фанерного титана и, пересчитав зубами несколько деревьев, прокатилась по земле и улетела в кусты. Как я поняла чуть позже, этими кустами оказались заросли старого шиповника, который своими страшными колючками разодрал мою одежду в клочья. Доставали меня оттуда всем отрядом, в результате чего мне пришлось оставить в этих кустах пару миллионов нервных клеток и клок волос. Просто кошмар. Удивительно, что при таком раскладе я умудрилась каким-то чудом себе ничего не сломать. Следующие несколько дней мы практически безвылазно проводили в лесу. Вставать приходилось на час раньше, а потом ещё два часа скакать по грязи и лужам. Но, несмотря на все неприятные мелочи, я ни разу не пожалела о том, что так ждала этих тренировок. Каждый раз нацепляя на себя привод, я с неутомимой страстью рвалась в полёт. Мне нравилось это щекочущее ощущение в груди, мне нравились бьющие в лицо порывы ветра, мне нравился свистящий звук выпущенного на волю газа. А ещё мне чертовски нравилось вырезать из мягкого валика куски «титаньей плоти» и представлять, как горячая алая кровь орошает меня с ног до головы, обжигает кожу и мгновенно испаряется. Фантазии — полнейшая жуть, согласна, но ощущение собственной силы и свободный полёт стали моей страстью, и это в некотором роде пошло мне на пользу: я быстро заняла место в пятёрке лучших по оценкам в маневрировании и даже держала его целых четыре месяца подряд. Правда, последнее... но всё равно неплохой повод для гордости! Да, хорошее времечко было. Вот только теперь о нём остаётся лишь вспоминать, ибо в последнее время в моих тренировках началась череда жёстких косяков. То я промахнусь гарпуном мимо дерева, то сломаю клинок, то отрублю титану голову или плечо вместо положенной части валика, то меня занесёт куда-то в сторону, то я врежусь в кого-нибудь или во что-нибудь... Одним словом, я по непонятной причине начала внезапно сдавать позиции, чем вызывала сильное недовольство начальства. У Шадиса уже закончился словарный запас «для особо одарённых», потому что его закрученные в бараний рог ругательства отскакивают от меня, как мячик. Поэтому после просмотра очередного отчёта о прохождении маршрута, предоставляемого ему офицерами, он просто тяжело вздыхает и, наверное, борется с сильным желанием хорошенько треснуть меня чем-нибудь увесистым. А я и сама не понимаю, что со мной происходит. Более того, после непрерывной череды неудач, которые уже до смерти меня достали, мне начало казаться, что такими темпами я никогда не смогу стать нормальным солдатом, и мой запал начал понемногу угасать. В итоге я каждый вечер после тренировок ухожу спать с диким желанием открутить кому-нибудь голову и поиграть в неё, как в мяч, а утром просыпаюсь с гудящими висками и отвратительным настроением. Андрэ очень переживает за меня, постоянно отпаивая травяным чаем с пустырником и мелиссой и поддерживая изо всех сил, но большего сделать для меня она не в силах. Ведь я пообещала, что буду отвечать за свои ошибки сама. В конце концов, терпение закончилось даже у меня, и мне всё это просто до смерти надоело. Друзья пытаются всеми способами подбодрить меня и вернуть моё когда-то неугомонное стремление овладеть приводом в совершенстве. А у меня уже нет ни сил, ни желания продолжать всё это. Можно сказать, что я сдалась, как последняя бесхребетная слабачка. И мне всё чаще становится до слёз обидно за друзей, потому что я не заслуживаю такого беспокойства с их стороны. Эрен особенно сильно старается снова вдохнуть в меня жизнь, а я сдерживаю себя, чтобы, не дай бог, не сорваться на нём. Ненавижу себя за это. Вот и сегодня то же самое — чуть не снесла на своём пути Конни, не смогла нормально «убить» макет титана, вписалась лицом в очередное дерево, а мы ведь только начали! Не жизнь, а сплошное разочарование.***
— Елена, всё нормально? Скосив взгляд вправо, я посмотрела на своего слишком проницательного лучшего друга. Армин глядел на меня с искренним переживанием и непониманием моего внезапного перепада настроения. И казалось бы, мне должен быть приятен тот факт, что он обо мне беспокоится, однако его жалость (моя женская логика утверждает именно это) отчего-то вдруг так взбесила меня, что я с трудом сдержалась, чтобы не подскочить и не накричать на него. Вместо этого я поспешила отвернуться, чтобы он не увидел мою гримасу, и процедила: — Да, всё в порядке, почему ты спросил? Нет. Не в порядке. Абсолютно не в порядке. Армин непонимающе переглянулся с Эреном и Микасой, кивнул в мою сторону и встревоженно нахмурил брови. Микаса посмотрела на меня исподлобья, незаметно вздохнула и качнула головой, призывая парней оставить меня в покое. Эрен внимательно окинул меня взглядом, склонил голову набок и попытался прочитать что-нибудь по моему лицу, благо сидел прямо напротив. Я чувствовала всё это, даже не поднимая взгляда от тарелки. Этих балбесов я знаю как облупленных. Скривив рот в болезненной ухмылке и тут же спрятав её от прожигающей бирюзы во взгляде Эрена, я поковырялась в своей порции жареной картошки и проглотила один кусочек, даже не прожевав. Ура, достижение! — в первый раз за весь обед я положила себе в рот хоть что-то из съестного. Однако ощущения были такие, будто мой желудок скукожился до размеров грецкого ореха и меня вывернет наизнанку при следующей же попытке что-нибудь слопать. Аппетита не наблюдалось вообще. Впрочем, как и хорошего — или хотя бы какого-то — настроения, которое оказалось загнано глубоко под плинтус двумя пренеприятнейшими факторами. Первый из них: сегодняшняя тренировка в лесу гигантских деревьев. Я даже рассказывать ничего о ней не буду. Скажу только, что я едва смогла добраться живой до конца маршрута. Опять. А стычка с Конни была далеко не пределом. Но даже это не вызвало у меня столь сильного разочарования в себе, как то, что за всю тренировку я смогла поразить только одну цель, и то не до конца. Да, ту самую, которую я урвала у Спрингера. Вы понимаете? Нет, вы понимаете? Одну-единственную цель за два с половиной часа! Когда отведённое время вышло, я пришла в ужас и на полном серьёзе хотела остаться в этом лесу пропавшей без вести, лишь бы только не идти к Шадису на ковёр — после такого он меня точно с потрохами сожрёт! Конечно, я понимаю, что существуют кадеты намного слабее меня, но если приплюсовать к этому позорному счётчику бессчётное количество моих падений/промахов/чуть не убитых товарищей, то это же просто полный абзац! Но и этим дело не ограничилось. Видимо, я настолько достала инструктора своими неудачами, что после просмотра отчёта он не выдержал и поставил мне ультиматум. Если до конца месяца я не смогу улучшить свой результат, со мной перестанут церемониться и попросту исключат из училища. Эта новость окончательно забила в моей упавшей ниже ватерлинии самооценке последний гвоздь, вогнав меня в депрессию. Вот сейчас я действительно нахожусь в полной заднице. Сегодня двадцать первое сентября, поэтому на улучшение результата у меня есть всего чуть больше недели, а с моими нынешними успехами достигнуть чего-то большего за такой короткий срок попросту нереально. Я не знаю, какой из этой ситуации возможен выход, вот и впала в хандру. Сейчас мне только чудо поможет. Вторая причина моего дурного настроения сейчас снова выстрелила очередным залпом боли, да так, что я едва удержалась, чтобы не скривиться, и прикусила правую щёку изнутри, подперев её рукой. Объяснение этому простое: у меня болит зуб. Хотя нет, болит — это мягко сказано. Такое ощущение, что всю правую половину моего лица вообще парализовало нахрен. Каждое лишнее движение челюстью сопровождалось такой резкой вспышкой боли, что у меня в глазах темнело; а началось это, опять же, после встречи с Конни, когда я сердечно поздоровалась с одним из деревьев своим лицом. Самое интересное, что зуб даже не треснул. Но как же он достал меня, хоть головой о косяк бейся! Правый глаз наполнился слезами, одна из которых выкатилась наружу, однако была в самом начале пути незаметно ликвидирована моими пальцами. Я тихо вдохнула полную грудь воздуха в попытке успокоиться. Молчаливое волнение и беспокойство друзей за меня повисло вокруг, как густой кисель, и ужасно действовало на нервы. Пожалуйста, пусть ко мне пока никто не лезет, иначе я... — Нет, Елена, с тобой определённо что-то не в порядке. В чём дело? Эрен. Кто бы сомневался. Снова глубоко вздохнув и стиснув зубы, я подняла взгляд и исподлобья посмотрела друга, всем своим видом демонстрирующего предельную серьёзность и намерение вытащить из меня ответ любыми способами. Секунда — и я снова вперилась взглядом в тарелку, оставив его без ответа. Однако, до него, похоже, допёрло, что происходит, потому как он медленно выпрямился и оставил кружку в сторону. — Опять проблемы с приводом? Ну Эрен... — Как ты догадался! — неожиданно рявкнула я, всплеснув руками, из-за чего пол-отряда с удивлением обернулось на нас. Заметив это, я продолжила уже шёпотом, но не меняя тона. — По твоему, у меня могут быть другие причины? Но нет же, сегодня я превзошла себя. Знаешь, сколько целей я порезала сегодня? Знаешь? Нет, не знаешь, и никто не знает, потому что это величайший позор в моей жизни! Ну вот скажи мне, как я могу стать нормальным солдатом, если я даже одного — одного! — гиганта прикончила кое-как?! И вот, пожалуйста, итог: теперь меня практически гарантированно исключат, и я ничего не могу с этим поделать! Нахрена я вообще припёрлась сюда? Всё, как и говорил Шадис в том году. Я бездарность, Эрен! Без-дар-ность! Микаса тихо вздохнула и покачала головой, мол, «я же предупреждала». Армин обеспокоенно посмотрел на меня и, судя по мимолётному движению, хотел было положить руку мне на плечо, но вовремя передумал. Я почувствовала, как его внимательный взгляд остановился на моей красной и, наверное, опухшей правой щеке. Однако Армин молчал. И правильно делал, ибо я в такие моменты сама себя боюсь. — Ты опять начинаешь? — устало взглянул на меня Эрен. — Послушай, Елена, мы всего год обучаемся здесь, а тренировки с приводом у нас вообще всего десять месяцев назад начались. За такой короткий срок очень тяжело достигнуть хороших результатов, если вообще не невозможно... — Только если ты не Микаса, — хмыкнула я и тут же прикусила себе язык. А вот это нехорошо. Тщательно подавляемая зависть к талантам подруги булькнула где-то в груди, но было уже поздно. Микаса абсолютно не обратила на мою реплику внимания, чему я мысленно порадовалась, однако по её прикрытым глазам, отдающим стальным холодом, я поняла, что она напряжена. Этот взгляд я уже видела. Она всегда так ведёт себя, когда чувствует опасность. Она думает, я опасна? — Ты думаешь, почему нам дали три года на обучение? — продолжил Эрен как ни в чём не бывало. — Потому что это минимальный срок, требующийся на то, чтобы овладеть такой сложной штуковиной. Ты просто хочешь всего и сразу, но это бессмысленно. Ко всему нужно стремиться очень долгое время. — Кто бы говорил, — буркнула я шёпотом. — Вот именно, что такими темпами мне и трёх лет не хватит. Тебе-то легко говорить, у тебя всё прекрасно получается... — Тогда старайся усерднее, чёрт тебя дери! — вскипел Эрен. — Твоё нытьё тебя сильнее не сделает! Практикуйся каждый день, ужесточай тренировки, в конце концов! — Да задолбали меня уже эти тренировки! — вспыхнула я вслед за ним одновременно с очередным приступом боли, сдавившим мою челюсть в железные тиски и едва не заставившим меня взвыть во весь голос. — Ты думаешь, я не стараюсь?! Да я пашу как проклятая, выжимаю из себя всё, что могу, но у меня нихрена не получается! За это время все — абсолютно все! — достигли хоть каких-то результатов, даже Армин! — Так, стоп. Лихтерманн, заткнись, закрой свой рот, твою мать. Ударьте меня кто-нибудь, пожалуйста. — И что есть у меня? Один с горем пополам порезанный титан и висящее надо мной грозовой тучей исключение из армии. Мне надоело, что несмотря на то, что я выкладываюсь по полной программе, не щадя саму себя, в итоге я выхожу из ситуации ни на что не способным ничтожеством! — Я вскочила на ноги и ударила ладонями по столу, нависнув над Йегером. — Я устала от этого, понимаешь ты или нет? — Елена, да что с тобой? Ты ведь знала, на что шла, когда решила стать солдатом! Тебя никто не заставлял идти вместе с нами! — Эрен подскочил вслед за мной, чуть не столкнувшись лбом с моим и приблизившись к моему пылающему от злости лицу почти нос к носу. — Тогда зачем ты вообще сюда пришла, если знала, что у тебя нихрена не выйдет? Никто не сможет тебе помочь, если ты сама не хочешь за себя бороться. Если не возьмёшь себя в руки и не прекратишь распинаться о своих неудачах, ничего не предпринимая, ты никогда не сможешь отомстить гигантам за то, что они сделали с твоей семьёй! НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ О НИХ Меня тряхнуло. Страшная красная пелена гнева полыхнула перед глазами, заставив окружающий мир пойти крупной рябью. Эрен непонимающе нахмурился, вглядевшись в моё лицо. И прежде чем кто-то успел что-то предпринять, прежде чем я успела что-то сообразить, моя рука размахнулась и со всей силы ударила Эрена кулаком по скуле. Оттолкнув Армина, моё тело перемахнуло прямо через стол, мои руки повалили Эрена на пол, мои кулаки один за другим принялись врезаться в его лицо. Один раз. Второй. Через секунду мои локти оказались перехвачены неумелым захватом, и меня резко вздёрнули вверх, оттащив назад. Микаса сорвалась с места и подскочила к Эрену, помогая ему встать. Красновато-бурая капля упала с его носа и разбилась о деревянную столешницу. И тут меня закоротило. По телу прокатился ушат ледяной воды, с глаз сорвали проклятую красную пелену, мозг установил соединение со всеми частями тела, а я невидящим взглядом уставилась на постепенно увеличивающуюся на столе кровавую лужицу, отрезвившую меня похлеще пощёчины. Я ударила Эрена. Я. Ударила. Друга. Я?.. Нет. Не я. Кто-то другой. Моё тело действовало само, будто кто-то подключился к моим мозгам и вырвал прямо у меня из рук управление. Кто-то, взревевший нечеловеческим голосом в моей голове после слов Эрена, кто-то, оттолкнувший Армина, кто-то, разбивший ничего не понявшему от неожиданности Эрену нос. И что... Что это такое было? И как мне объяснить это всё ребятам? Сбитые костяшки отдались жгучей болью, влепляя мне отрезвляющую оплеуху и выкидывая обратно в реальность. Никак я им это не объясню, драку видел весь отряд. И все без исключения видели одно и то же. Когда я нашла в себе силы оторвать взгляд от алеющей на столешнице лужицы, то поняла, что лучше бы я этого не делала. Микаса, всё так же державшая названного брата за плечи, спокойно смотрела на меня, но я чувствовала, как от неё буквально фонит угрозой. Одно моё неверное движение — и она кинется на меня не раздумывая. И не посмотрит на то, что мы друзья. Хотя, какой, к чёрту, из меня друг после такого? Как только я перевела взгляд на Эрена, мне захотелось немедленно провалиться прямо здесь. Он стоял чуть ссутулившись и зажимая пальцем разбитый нос. Во взгляде его бирюзовых глаз я увидела... спокойствие. Чёртово неестественное, и потому пугающее спокойствие, которое очень редко можно было увидеть на его лице. Если же оно и проскальзывало, то лучше вам бежать от него и спрятаться где-нибудь подальше, потому что невозможно, чёрт подери, быть таким спокойным! Этот взгляд проник в самую душу, прорвался туда, вынес наружу всю грязь и всё дерьмо, скопившиеся внутри, и заставил меня захлебнуться в них. От осознания того, что вот этим вывертом я отплатила ему за все его искренние попытки хоть как-то мне помочь и вытащить из этого состояния апатии, мне стало так паршиво, что резко расхотелось что-либо предпринимать, расхотелось бороться, расхотелось существовать. Захотелось только найти какой-нибудь тёмный угол и убиться головой об стену, чтобы никто больше не видел такого позорища, как я. В носу и в глазах защипало, зуб снова противно заныл, напоминая о себе, поэтому я поспешила опустить голову. Господи, Эрен, можешь смотреть на меня со страхом, с ненавистью, с презрением — да с чем угодно! Только не с таким леденящим душу спокойствием, прошу тебя. — Простите. Резким движением высвободила руки из слабой хватки Армина и, не обращая ни на кого внимания, пулей вылетела из столовой. Ноги сами понесли меня куда-то, я изо всех сил стиснула зубы, вызвав новый приступ боли. В голове образовался вакуум, не осталось ничего. Ничего, кроме вновь вставшего перед глазами лица Эрена. Сдвинутые на переносицу тёмные брови, сжатые в тонкую линию губы, рубиновые капли, одна за другой срывающиеся с кончика его носа, и спокойные, мать их, бирюзовые глаза. Попыталась проморгаться, чтобы убрать настойчиво зависшее передо мной изображение, но его будто выжгли на внутренней стороне век. Замотала в исступлении головой, но в итоге чуть не вписалась в стену какого-то здания. Сама не заметила, как ноги принесли меня ко второй конюшне. Ничего больше не придумав, ибо не было никаких сил, я зашагала вглубь длинного пахучего здания. Лошади встретили меня негромким заинтересованным ржанием, ведь мы кормили их буквально полчаса назад, но я упорно шла вперёд, шаркая ногами, как сомнамбула, и не обращая на чужих коней внимания. Дойдя до середины конюшни, я развернулась и положила локти на ограду одного из стойл. В его полумраке зашевелилось что-то тёмное, и через пару секунд надо мной нависла недовольная морда Буяна. Похоже, я его разбудила, хотя даже слова не сказала — он проснулся только от моего присутствия. Через пару минут ему надоело моё молчание, поэтому он коротко махнул головой, встряхнув гривой, а потом легонько ткнулся носом мне в лоб, заставляя меня поднять голову. Я внимательно посмотрела в его чёрные, как два уголька, глаза и попыталась одним взглядом выразить всё, что я чувствую, ибо не было никаких сил на то, чтобы говорить. Казалось, одно слово — и меня на несколько часов накроет страшная истерика. Ещё минута тишины и безмолвный разговор взглядами. Буян тихо всхрапнул, подошёл к краю стойла и мягко положил голову на моё правое плечо, прижавшись щекой к больному зубу. Секунда — плотину прорывает, и я захлёбываюсь в рыданиях, вцепившись руками в дверцу денника: меня настолько сильно затрясло, что я вполне могла шлёпнуться на твёрдый и грязный пол, чего мне очень не хотелось. Да мне вообще ничего не хотелось, если уж начистоту. Хотя нет. Хотелось шагнуть с Розы и броситься прямо титану в пасть, чтобы никто больше не вспоминал о существовании некой Елены Лихтерманн — какой-то глупой и бесполезной девчонки, которая с какого-то перепугу решила, что тоже может что-то значить, но в итоге оказалась одним сплошным недоразумением. Всё. Занавес.