Отражаясь в тебе

***** Тайлер Я очнулся от ощущения холода. Такого сильного, что мелко стучали зубы, отдаваясь острой болью во всём теле. Кирпичи, строительный мусор, пустые глазницы незастекленных окон. Та самая стройка, о которой говорил Грэг. Я попытался пошевелиться и застонал от боли. Отец подошел и наклонился надо мной, заслоняя свет. Он больше ничего не хотел знать и разговаривать со мной тоже не хотел. Зачем? Не сомневаюсь, ленту новостей папенька уже просмотрел. Статья подтверждена откровениями доктора, ксерокопиями медкарт. Ничего уже не изменить, политик Картер рассыпался, как старая египетская мумия. Все, что ему осталось, — убить меня и наследовать наши с матерью акции. Он не учел кое-что, а я ему не скажу. Прощальный сюрприз от меня. — Последний вопрос: кто прикидывается моим сыном? Назови мне имя ублюдка, который пытается свести меня с ума. — Ты не поверишь, но это на самом деле твой сын. — Врешь! — Ты можешь убить меня, но процесс уже запущен, это не остановить. Теперь все знают, какой хороший отец конгрессмен Картер. — Врешь, — повторил Грэг, — ребенок был больным и недееспособным. Он уже сто лет как умер. — Для мертвого парень слишком хорошо выглядит. — Ты блефуешь! — Увидишь. — Где его искать? — Он сам тебя найдет. — Где?! — Он сам тебя найдет, — повторил я. — Ну и хер с тобой. Ты даже не представляешь, как давно я хотел этого, — полоса липкой ленты залепила губы, лишая меня возможности ответить. Сразу стало нечем дышать. Надо успокоиться. Практически всегда люди дышат носом, почему же сейчас воздуха так не хватает?! Я втягивал его ноздрями, стараясь не поддаваться панике. Мартин защелкнул наручники на запястьях и, взвалив меня на плечо, подтащил к стене. Недолго думая он прицепил наручники к вбитым в стену над головой крюкам. Чтоб не дергался? Не колотился в стену. Тихо умер от недостатка кислорода. Мартин, не торопясь, взялся за дело. Отец стоял и смотрел, как становится выше полоса кирпичей. Он смотрел, и я видел на его лице удовлетворение. Стена росла; оказывается, это не так уж и сложно. Вскоре я видел лишь седую голову. Грэг не победил — его карьере конец, просто я выхожу из игры. Больше не было больно. Больше не было страшно. Я уже почти не слышал голоса вокруг. Слышал только, как бьется мое сердце. — И последнее, сынок, — Грэг подошел к стене и посмотрел прямо в глаза, — я все равно найду его. И то, что ты не сдал парня, не станет для него спасением. Найду и убью. И мне плевать, кем он мне приходится. Он развернулся и ушел. Модные туфли тихо поскрипывали, вминая в пол цементную пыль пополам с моими надеждами. Хлопнула дверь, словно точку поставила. Точка и есть. Финал. Постепенно полоса света становилась все уже, мир исчезал за бурой полосой кирпичей. Исчезал, погружая меня в душную тьму. Вскоре последний ряд аккуратно закрыл просвет. По ту сторону стены стало тихо, все было кончено. Ноги закрепить этот бугай не догадался. Если кто-нибудь придет, можно попробовать стучать ногой по стене. Этого должно хватить, чтобы меня услышали. Впрочем, наивно на это надеяться. Стройка — малопривлекательное место для прогулок, а рабочих, как я понял из разговора, распустили на несколько дней. Грэг умеет устраивать людям праздник. Я один, надо с этим смириться. И с тем, что никто не придет, не найдет и не поможет выбраться. Надо смириться. Сколько мне осталось? День-два, как сказал отец, пока не кончится воздух. Казалось, впереди вся жизнь, нескончаемая вечность, но вдруг в один миг всё закончилось. Судьба поставила точку и перевернула страницу. Джейк. Он доведет дело до финала, не сомневаюсь. Все уже сделано, теперь ему нужно только пройти тест, и закон признает его сыном Картера. Тут и мой последний подарок подоспеет. После угроз Грэга я нанял юриста и составил завещание. В случае смерти все мои акции и те, что по наследству я должен получить от матери, переходят к Джейку, как моему единственному наследнику. Справедливость наконец-то восторжествует. Может быть, когда он получит все, его жизнь изменится. Запоздавшая компенсация за приютское детство. Почему-то сейчас думалось о другом. О том, о чем говорил Бруно. О том, что могло бы быть, но так и не случилось. О Джейке, с которым так ничего и не срослось. Пара фальшивых поцелуев не в счет. Почему мы бежим от любви? Срываемся с места, стараясь найти убежище, захлопываем душу, как оконные ставни. Ставим на первое место деньги, карьеру, месть и даже ненависть. Все, что угодно, только не любовь. Настойчиво пытаемся избежать того, что могло бы стать самым весомым в жизни. Почему сторонимся очевидного и тщательно прячем чувства? Я так и не смог ему сказать. И спросить его тоже не смог. О любви как-то сложно говорить. Я не видел ее в жизни и не знал правильных слов. Оставалось только молчать. Жизнь отлично научила меня молчать. О том, что важно, о том, что дёргает за ниточки сердце. А теперь поздно. Поздно бросаться на амбразуру. И сказал бы, и удержал бы, и смог… жаль, не судьба уже. ***** Джейк Весь следующий день мы колесили по окрестностям, обследуя поочередно все объекты в списке Бруно. Загородный дом, ангар, гараж, складские помещения. Все, что находилось удаленно от города и принадлежало Грэгу, все, что могло подойти для того, чтобы держать пленника. Видео с камер почти ничего не дало и одновременно с этим расставило нужные многоточия. Белый «Фольксваген», тот самый, с номерами, совпадающими с цифрами моего телефона, вывернул от лофта и погнал в сторону пригорода через двадцать минут после возвращения Тайлера. Еще на двух камерах я его засек, а потом он просто пропал. Исчез, будто бы и не было. Бруно предположил, что машину сменили, и скорее всего это на самом деле было так. Телохран молча крутил руль, иногда выворачивая его так яростно, будто бы именно он по-настоящему виноват. Я видел, как напряжено его лицо, желваки играют. Он зол, он в бешенстве, и надеюсь, это принесет хоть какие-то плоды. С каждым новым объектом напряжение в машине росло. Шансы же, в противовес этому, неудержимо падали. Куда бы мы ни сунулись — везде «холодно». Наконец в нашем списке остался один лишь портовый склад. — Это не конец, — твердил Бруно, — не обязательно, что Грэг держит его на своих объектах. Должны быть еще места, надо думать. Тайлер, он только с виду беззащитный, характер у него ого-го какой. Не знаю, кого он уговаривал, меня или себя, но от его слов становилось только хуже. Это звучало как речь на похоронах, мол, классный был парень — жаль, умер. — Ты думаешь, он еще жив? — вспомнилось, как лихо и без сомнений Грэг разделался с Томом. — Жив. Я знаю. Пока он не расскажет, кто ты и где тебя искать, отец не убьет его. А Тайлер не расскажет, будет молчать до последнего. — Почему? — Во-первых, потому что, если он это расскажет, подпишет себе приговор. Картеру нужна информация о сообщнике, то есть о тебе. Пока он ее не получит, Тайлер будет жить. — А во-вторых? — Сам не догадаешься? Он любит тебя, и только слепой это бы не заметил. Я слепой. Глухой и больной с ампутированным сердцем. Что со мной творится? Когда я перестал быть человеком и стал бездушной машиной? Деньги — моя система координат, а ненависть — компас, по которому я следую вперед. Вот уже два года. Осточертело, но я сам выбрал этот путь. Даже в последнюю неделю, когда уже было ясно, что Тайлер умудрился стать для меня важным, я не позволил себе расслабиться. Хотелось завершить дела. Сначала деньги, потом всё остальное. Идиот! Жри теперь эти деньги… один! Мне впервые за долгое время кто-то понравился, а я предпочел закрыться глухой броней. Привычно замуровать себя в безвоздушном пространстве, куда никакая любовь не просочится. Тайлер мог бы меня из этого вытащить, затолкать всех моих бесов туда, откуда они вылезли. Мог, но я не позволил ему это. Потому что так проще. Проще жить без души. Без любви. Без привязанностей. Клиника. Мы подъехали к складу и остановились, не доезжая полквартала. Бруно заглушил мотор и осторожно открыл дверцу. — Дальше пешком, — скомандовал он. Во дворе стоял тот самый «Фольксваген». Мы с Бруно переглянулись. Нашли. Склад представлял собой старую бетонную коробку с минимумом окон и проржавевшей дверью. Стараясь не шуметь, мы обошли вокруг здания. Черный ход был заколочен досками, окна закрыты. Пришлось возвращаться к главной двери. Я подергал за ручку, было заперто. Бруно знаками показал, чтобы я вел себя тихо, и вытащил пистолет. Кивнул в сторону, предлагая мне спрятаться. Ага, всенепременно! Отступив на пару шагов, он с размаха вынес плечом дверь и заскочил внутрь. Пыльное помещение, куча наваленных друг на друга коробок, стеллажи и полнейшая пустота. Никого. — Черт, — я был разочарован и одновременно с этим взбешен. Был уверен, что эта поездка пройдет не впустую. «Фолькс», притулившийся около здания, породил надежду. Сейчас же эта надежда таяла, как сигаретный дым. Никого. И ехать больше некуда. Упёрлись в стену. — Осмотримся, — Бруно прошел вглубь, — машина вряд ли оказалась здесь случайно. Мы тщательно обшарили склад и две небольшие подсобки. Чувствовалось, что место это заброшенное и давно не используется по назначению. Третья подсобка оказалась предбанником для входа в подвал. По замызганным кирпичным ступеням мы бегом спустились вниз и застыли посреди комнаты. Небольшое помещение, мутная лампочка под потолком, грязно и заброшенно, как и наверху. Но не это вогнало нас в транс. В подвале ощущался острый запах крови. У стены валялся опрокинутый деревянный стул с обрезками веревки и липкой ленты, а на бетонном полу отчетливо виднелись уже подсохшие бурые пятна. Ржавые отметины недавней расправы. — Опоздали, — Бруно с чувством шарахнул кулаком по стене. Минут десять мы просто стояли, вдыхая сырой запах подвала. Слова застряли, сминаемые эмоциями. Кровь на полу почти не оставляла шансов. Надежду и боевой дух сменило опустошение и какая-то дурная апатия. Опоздали. — Что дальше? — это было последнее место в нашем списке. — Хер знает, — пожал плечами Бруно, — я не сраная фея, чудес не творю. Других вариантов у меня нет. Он развернулся и начал подниматься наверх. Бросив последний взгляд на место побоища, я пошел следом. Мы возвращались в город в полной тишине. О чем говорить? Нас ничего не связывало, кроме Тайлера, теперь и эта ниточка была перерезана. Сокрушительное поражение. Херовая траектория жизни. Просыпаешься утром и думаешь, что впереди просто день. Еще один в череде многих. Занимаешься делами, строишь планы, злишься, смеешься, сожалеешь. А потом раз — и всё вдруг заканчивается. В одно мгновение. Гребаные пятна на полу ставят жирную точку на твоих хлипких надеждах. Даже в темноте салона было видно, как бледен Бруно. Думаю, я был не лучше. — Он мертв? — я наконец озвучил то, что не давало покоя. Никак не мог в это поверить — не укладывалось. Нужно, чтобы еще кто-то подтвердил. — Не знаю, — выдавил он, — скорее всего. Бруно высадил меня у подъезда и, не промолвив ни слова, уехал. Я поднялся домой. Прихватил из бара бутылку и стакан, напрочь проигнорировав лед, долго сидел на диване. Никак не мог осознать, что его больше нет. Тайлера больше нет. Мы грызлись без остановки, первый месяц разогревались каждодневными ссорами. Мне нужен был виновный. Тот, на кого можно было бы повесить все переломы моей жизни. Тот, кого можно было бы ненавидеть за это, и Ангелочек как нельзя лучше подходил на эту роль. Парень был тот еще засранец: заносчивый, надменный. Я орал на него, распускал руки, и порой готов был прибить. Я культивировал отчужденность, взращивал ее, как мексиканец коноплю, старался держать дистанцию. Хотел его и отгонял эти мысли, как летнюю мошкару. Учился держать эмоции в узде, говорил себе, что это просто работа, ничего такого. Я ждал, когда все наконец-то закончится и он исчезнет из моей жизни. Исчезнет, и мой мир опять станет прежним. Заноза в заднице. Виновник всех моих бед. У*бок, укравший мое благополучие. А потом он спас мне жизнь. Мою никчемную, полную зла и цинизма жизнь. Какого черта?.. Вряд ли я выбрался бы из той драки. Он сделал это, не раздумывая, и я понял, что кроме желания переспать, с которым я уже научился бороться, появилось что-то еще. И, к сожалению, это не банальная благодарность. Я оказался совершенно не готов к такому повороту и не знал, как себя вести. Впал в ступор, выбраться из которого не получалось. И вот его больше нет. Я снова один. Он оставил меня, как и все, кто были до: семья Картеров, мама, Дэвид. И вот теперь Тайлер. Еще один закон жизни: все, кто дорог тебе, все, кого ты хоть сколько-то любишь, однажды покинут тебя. Навсегда. Ненавижу. К х*ям такую жизнь… А ведь это моя вина. Моя. Какие-то несущественные мелочи в итоге меняют жизнь. Если бы я поднялся к нему, ничего бы не было. Парень был бы жив, а я не сидел бы в обнимку со стаканом. И еще сотня разных «бы», которые не срослись. Парадоксальная сука-жизнь: я винил Тайлера — за то, что его семья сделала со мной, и винил себя — за то, что позволил, чтобы с ним это случилось. Одна ошибка, но она будет мучить меня до самой смерти. Не верилось. Еще недавно мы лезли в клинику за документами, я готовил взлом счетов, и вот… Всё. Не верилось. Всегда думаешь, что смерть — это то, что может случиться с кем угодно, но не с тобой и твоими близкими. Она существует где-то сама по себе, в параллельной Вселенной. И вот оказалось, что она подобралась совсем близко. Прошла в двух шагах, овеяв смрадным дыханием. Забрала то, что могло бы принадлежать мне. Как такое может быть? Полное отрицание происходящего и не пойми откуда взявшаяся горечь. Как было бы хорошо прожить все заново. Не совершать ошибок и не делать того, о чем теперь сожалел. Я плеснул в стакан третий раз и утонул в сжавшей горло боли. Слишком внезапно. Слишком сокрушающе. Тайлер так хотел победить. Зло, ненависть, свои страхи. Для него это было необходимостью, такой острой, что вряд ли он думал о цене. Как ни странно, я отлично его понимал. Сам прошел через что-то подобное, отвоёвывая право просто жить. Сбежав из приюта в тринадцать лет, я свернул свою войну, ушел, оставив на полях сражений искромсанные части своей души. Его война не закончена, но это лишь пока. Зло неискоренимо, но чуть чище я эту планету сделаю. Обещаю. Почему-то подумалось о том, чего Тайлеру уже не придется почувствовать. Радость победы, свободу от душащих уз семьи, восстановленную справедливость и тепло… Тепло моих обнимающих рук. Никогда… Когда под утро раздался звонок в дверь, я был уже слишком хорош для душещипательных бесед. Покачиваясь из стороны в сторону, добрался до холла и открыл дверь. Бруно подпирал плечом косяк и хмуро смотрел на меня сверху. При своих немаленьких 183 сантиметрах роста рядом с этим бугаем я всегда чувствовал себя ущербно. — Иди на х*й, — пнув дверь, я собирался вернуться к прерванному занятию. Чертов мордоворот ловко воткнул ногу в щель и резко распахнул дверь. Бодаться с ним — занятие бесполезное, и я, пожав плечами, побрел к дивану. За спиной негромко хлопнул замок, и почти тут же железной хваткой меня схватили за шкирку и потащили в ванную. Я орал и вырывался, посылал чертова уёбка во все подобающие места, но тот молча сунул меня головой в раковину и открыл кран. Ледяная вода заливала глаза, нос и уши. Я захлебывался и нифига не понимал происходящего. Через пару минут Бруно швырнул мне полотенце и все так же молча вышел. — Сдурел? — я нашел его в гостиной, на моем диване. — Собирайся, — он кивнул на шкаф, — ты мне нужен. — Да что, черт возьми, происходит?! — Поедем, по дороге расскажу. Твою мать! Я быстро оделся, и мы спустились к поджидавшему нас «Мерсу». — У Картера работает в охране мужик один. Мы с ним общаемся, почти дружим. Так вот, он сказал, что они последние два дня мотаются на один объект. Участок оформлен не на Грэга, а на холдинг, поэтому я его пропустил. Там строительство полным ходом вот уже с месяц. Картер никогда туда не ездил, а тут зачастил. Вчерашний вечер он провел там. Ты спрашивал, что дальше? Едем туда, посмотрим. Если Тайлер жив, то он может быть только там. — А без купания в ледяной воде никак было? — Да ты в *опу пьян был! — Иди к черту… К нужному месту пилили больше часа, и это при том, что в пять утра трасса свободна, как старая дева после сорока. Я приоткрыл окно и жадно ловил губами холодный воздух. Фантастически быстро трезвеешь после ледяной воды и бодрящего ветра в лицо. Если мы найдем Тайлера, я все ему скажу. Хватит уже игр с неизвестными переменными. *****