Отражаясь в тебе

***** Тайлер Я проспал четыре часа и, проснувшись, никак не мог понять, в какую дыру меня занесло. Дешевые обои, продавленный матрас, нестерпимая головная боль. За стеной громко предавалась страсти какая-то парочка. Память медленно и нехотя возвращала события утра. Машина — тормоза — полет в кювет — отец. Бруно сидел рядом и жевал незажженную сигарету. Увидев, что я уже не сплю, он улыбнулся. — Проснулся? А я уже будить собрался. Грэг ждет тебя через час, так что давай, парень, умывайся, собирайся. Пора. — Мне надо от головы что-нибудь... ударное. — Топорик? — он выразительно провел по шее ребром ладони. — Самое оно, — проворчал я, с трудом поднимаясь. — В больницу тебе надо, но вопрос, как я понимаю, с повестки дня снят? — Снят. И не поднимай его снова. Две таблетки викодина, чашка кофе в небольшом, но уютном кафе — и вот мы уже не спеша паркуемся около огромной многоэтажки, верхнюю часть которой украшает строгая, но стильная надпись «K-group». Главный офис компании, место сосредоточения руководства и «мозговой центр» холдинга. Я любил это место, любил свою работу, всегда включался в новые проекты и трепетно оберегал уже действующие. Еще с тех пор, когда во главе компании стоял дедушка, мне нравилось приходить сюда. Мог часами сидеть в его кабинете и смотреть, как он работает. Здесь был мой дом, моя вотчина, и лишь отец, сменивший дедушку после его смерти, портил всю картину. С этим приходилось мириться. К сожалению. Я остановился перед кабинетом с вычурно-золотистой табличкой «Генеральный директор». Как всегда, помпезно и с налетом легкого шика. Грэг не меняется… Лиз, секретарь отца, бодро вскочила, увидев меня в дверях. Фигуристая мулатка с длинными мускулистыми ногами была весьма аппетитна, и это было единственное ее достоинство. Впрочем, для ее босса этого было вполне достаточно. Я не вникал, но думаю, услугами секретаря их отношения не заканчивались. — Здравствуйте, мистер Картер. — Добрый день, Лиз. У себя? — Да, мистер Картер. Он спрашивал о вас, мистер Картер. Я кивнул и подошел к двери. Своим бесконечным «мистер Картер» она напоминала мне хорошо обученного попугая, который и рад бы сказать что-нибудь умное, но выучил только «да, мистер Картер». За столом важно восседал тот, к кому я так спешил: Грэг Картер, генеральный директор и по совместительству мой отец. Импозантный крепкий мужчина «за шестьдесят», с густым ёжиком седых волос и вечно сдвинутыми к переносице бровями, он внимательно посмотрел на меня, прошелся взглядом, как металлоискателем: сверху донизу. Ищет следы утренней аварии? Так и захотелось показать отцу средний палец. — Опаздываешь? — папенька демонстративно бросил взгляд на часы. Золотые «Картье» сверкнули на солнце, скользнув солнечным зайчиком по стене. — Практически вовремя. Остановился поздороваться с директором «Трайтек», он спрашивал о дате заключения договора. — Всегда найдешь, как вывернуться, да? Я решил не отвечать. Голова все еще болела, и ввязываться в очередной скандал совершенно не хотелось. Пинать друг другу претензии было делом бесполезным — каждый все равно останется при своем. — Ты просмотрел отчет по участку в Нью-Джерси? Что скажешь? — Надо брать. Отличные земли, перспективно как под застройку, так и под офисы. Можно бизнес-центр построить. — Окупится? Все-таки это совсем за городом. — Без сомнений. Сделать огромный подземный паркинг и зону развлечений. Я все просчитаю и подготовлю документы. — Давай. Что там с речью? Два дня осталось. — Помню. Сделаю. — Выборы доконают меня, — он достал из кармана платок и аккуратно промокнул лоб. — Кстати, завтра моя встреча в третьем секторе. Ты едешь вместо меня. — Я не поеду. Это рабочий район, до фига проблем, они захотят говорить только с тобой. Избиратели рассчитывают увидеть именно тебя. — Что значит «не поеду»? Тебе показалось, что я просил? Нет. Ты едешь, и это не обсуждается. Без вариантов. — Отец! — Что «отец»? — зычный бас разнесся по кабинету. — Привык отсиживаться за моей спиной! Значит, как деньги получать, так ты тут как тут, а как помочь отцу — так тебя нет! Это было несправедливо. Лет с семнадцати, поняв, что я отлично умею писать тексты, Грэг повесил на меня все свои речи и доклады. Постепенно я оказался в курсе всех событий и мог сварганить несколько страниц по любой теме, касающейся холдинга. Закончив обучение и получив специальность юриста, я взвалил на себя не только правовую сторону проектов «Кей-групп», но и избирательную кампанию Картера-политика. Если это называть «отсиживаться за спиной», то что тогда попадает в категорию «работать»? По мне, я отпахал каждый цент полученных от отца денег, но доказывать ему что-либо желания не было. Оправдываться — не моя стихия. — Хорошо. Я поеду, — процедил я сквозь зубы. Еще не время для войны. — Вот и отлично, — он перестал орать так же внезапно, как и начал. Его гнев был таким же фальшивым, как и он сам. Известный политик. Руководитель могучего холдинга. Примерный семьянин и любящий отец. Виртуозный лжец. Когда в нашем доме поселилась ложь? Мне кажется, она была там всегда. В обязательной улыбке отца на семейных фотографиях, в грустных взглядах матери. В насквозь фальшивом отношении ко мне. Я долго не мог понять, в чем дело. Винил себя и пытался стать лучше. Блестяще учился и закончил колледж с отличием. Был победителем кучи разных олимпиад и конкурсов. Очень хотелось, чтобы отец наконец понял — я хороший. Чтобы однажды он полюбил меня. Господи, как наивен я был! Сейчас смешно даже думать... Любил? Кто?! Способность любить атрофировалась у отца лет двадцать назад. Крашеная сучка, которую он притащил в дом, когда мама была еще жива, не в счет. Ее он трахал, демонстрируя всему окружению, что тот еще кобель. В его-то шестьдесят с гаком. Сучка повизгивала, регулярно поднимая не только погрустневший от прожитых лет член, но и папино реноме, а по выходным, пользуясь тягой Грэга к гольфу, настойчиво лезла ко мне в штаны. Я бы, наверное, так бы и умер наивным и глупым, но Бог сжалился над убогим, и однажды я услышал очередную громкую ссору родителей. Случайно, намерения подслушивать у меня не было. Мать плакала, отец орал, а я стоял за дверью, привалившись спиной к холодной стене, и пытался принять внезапно свалившиеся на меня новости. Мой мир, и без того несовершенный, рухнул, развалившись на части. Как тайфун, способный стереть с лица земли все деяния рук человеческих, новость под корень срубила все, что было дорого и ценно. Оказывается, я приемыш. И те, кого я с детства называл мамой и папой, на самом деле ими не являлись. Более того, история с моим появлением в этой семье была грязной и дурно пахнущей, как нижнее белье портовой шлюхи. Словно опухоль мозга, эта новость не умещалась в голове, давила и выпирала во все стороны. Как жить дальше, было совершенно непонятно. Я всегда знал, что отец ни перед чем не остановится ради своей цели, но тогда, двадцать пять лет назад, он переплюнул сам себя. ***** 25 лет назад Частная клиника Ольсена В кабинете доктора Мора было на удивление солнечно. Огромное, в полстены, окно зрительно увеличивало пространство, а развешанные по стенам фотографии и рисунки делали обстановку менее официальной. Большой стол, за которым примостился хозяин кабинета, был завален бумагами. В углу примостилась табличка с лаконичной надписью: «Доктор Мор. Профессор». Старинные часы на стене отмеряли медленно бегущие минуты. — Мистер Картер! — доктор наклонился и внимательно посмотрел на Грэга. — Вы меня слышите? Грэг сидел и, слушая вполуха, рассматривал рисунок на стене в кабинете главного врача. Как такое могло случиться? Именно в его семье, именно с ним. Да еще и накануне выборов. Теперь уже не скроешь, он сам организовал телевидение. Хотел, чтобы сюжет о выписке Вэл и малыша мелькнул на главном государственном канале. Появление ребенка должно было добавить голосов на выборах. Мультимиллионер Грэг Картер не только блестящий политик, но и отличный семьянин. И не афишируемый подтекст: в свои сорок он запросто сделал жене ребенка — значит, и мужик еще хоть куда. Это было частью стратегии, разработанной его имиджмейкерами, маленькое звено в цепи большой работы, один из винтиков, помогающих привести команду Грэга к долгожданной победе. И что теперь? Его жена едва не скончалась на операционном столе, а ребенок — их с Вэл ребенок — оказался больным и практически недееспособным. Господи, за что?! Он не мог этого допустить, не мог пожертвовать карьерой в угоду пищащему свертку. И тогда он предал своего сына еще раз. — Доктор, я не могу появиться на выписке без ребенка. Завтра здесь будет столько представителей медиа, что яблоку будет некуда упасть. — Я же объяснил, что мы пока не можем выписать мальчика. Он нуждается в лечении. Асфиксия вызвала необратимые изменения мозга, часть рефлексов отсутствует. — Это лечится? — Грэг нервно сглотнул. Мечты о наследнике холдинга таяли, как снег в тепле. — Безусловно, мы сделаем все возможное, но последствия длительного кислородного голодания могут быть необратимы. Не буду скрывать, ребенок может остаться недееспособным. Навсегда. — Господи-и-и, — простонал Грэг, уронив голову в ладони, — за что?! Какое-то время они сидели молча. Доктор Мор не решался нарушить тишину, не хотел тревожить убитого горем отца, понимая, что именно тот сейчас чувствует. Проработав пятнадцать лет в родильном отделении, он не раз наблюдал подобное. Как ни горько, в жизни больные дети не были редкостью. Врожденные патологии, родовые травмы, физические недостатки — убитая людьми природа зачастую отыгрывалась на самых беззащитных. На детях. Когда мистер Картер поднял голову, в глазах его можно было заметить несвойственную моменту решительность. — Вы должны мне помочь. Я очень хорошо заплачу, до конца жизни вы не будете ни в чем нуждаться. — Я не Бог, — док пожал плечами, — мгновенно вылечить вашего мальчика не могу. — И не надо, — Грэг пристально посмотрел на собеседника, — вы поможете мне получить другого ребенка. Здорового. — Что-о?! — доктор отшатнулся. — Мы поменяем моего сына на другого здорового мальчика. — Вы с ума сошли, мистер Картер. Это безумие! — Ничуть, — еле заметная улыбка тронула губы мистера Картера, — все просто: мы получаем младенца, а вы — деньги. Очень хорошие деньги. Ничего невозможного, док. ***** Тайлер Я умел работать с людьми. Не любил, но умел. Где-то улыбнуться, в нужный момент пошутить и при этом твердо гнуть свою линию. Что-то пообещать, кинуть косточку и ни на шаг не отступать от намеченной цели. Я почти всегда добивался нужного результата. Вот и в этот раз встреча с простыми работягами закончилась в мою пользу. Ближе к финалу девяносто процентов из них были готовы голосовать за отца хоть сейчас. — Спасибо, мистер Картер, — организатор встречи неистово тряс мою руку, — быть вам известным политиком. Поверьте моему слову, вы еще переплюнете отца! Помощник Грэга, приставленный ко мне хвостом, даже в лице переменился. Донесет стопудово. Отец приплюсует к имеющимся еще один повод ненавидеть меня. Черт дери, воистину я не хотел этого. Следующая попытка наверняка произойдет в ближайшее время. Я должен быть готов. Всегда готов. Но как можно быть готовым, не зная, что на этот раз предпочтет Грэг? Кирпич на голову, машину, выскочившую из-за угла, банду уголовников. К каким еще изощрениям прибегнет отец, чтобы оставить меня в прошлом? В какой-то момент я понял, что так больше продолжаться не может. Слишком близко мы подошли к черте, за которой выбора нет и все подчинено одному-единственному закону: или я, или... он. Нельзя бояться бесконечно. В какой-то момент понимаешь, что всё, последний рубеж прямо перед тобой. Страх откатывается назад, и тут ты либо сдаешься, либо начинаешь войну. Сдаваться я не собирался: трусость и нерешительность — не мои подружки. Пора было делать ответные шаги, нанести ответный удар. В чем он будет заключаться, я пока не знал, но и оставлять все как есть было опасно. Промедление могло стоить мне жизни. Хотелось насолить Грэгу по-крупному, стереть старого ублюдка с лица земли. Жестоко? Да. Реальная жизнь быстро сносит к херам хрупкую границу между «можно» и «нельзя». Я не собирался идти проторенной отцом дорожкой, физическое устранение меня не интересовало. Намного эффективнее казнить старика морально. Лишить всего, что он ценит и над чем так трепетно трясется. Положение в обществе, политическая карьера, холдинг. А жизнь... Да пусть живет, хрен с ним. Обдумывая все это в стотысячный раз, я понял — мне нужен сообщник. Я не хотел втягивать в это дерьмо Бруно. Затея была изначально грязной и могла закончиться в тюремной камере. Не испачкаться не получится, но тащить с собой на дно друга не хотелось. В некоторых вопросах я чрезвычайно щепетилен. Мне нужен был кто-то, кого я бы мог использовать в своих целях. И желательно — вслепую. Кто-то, кого было бы не жалко подставить, когда все будет сделано. Выбросить за борт, сунув денег за молчание, заткнуть рот пачкой купюр. Все чаще мои мысли скатывались к тому, чтобы найти и продемонстрировать миру настоящего сына Грэга. На первый взгляд, идея дурная, но если присмотреться… Это ударит по Грэгу больно. Тайна, которую он трепетно оберегал двадцать пять лет, будет вывешена на всеобщее обозрение. Известный политик в секунду окажется грязным мошенником, выбросившим больного ребенка на обочину жизни. Карьере отца придет конец. И в качестве доказательств я представлю парня, ДНК которого совпадет с ДНК отца. Это был отличный ход. Неожиданный и мощный. Он не решал проблемы с холдингом, но ведь не все сразу, правда? Оставалось найти и уговорить на эту авантюру настоящего Картера-младшего. Сыграть на чувстве обиды на бросивших родителей, пообещать денег — этого должно было быть достаточно. Его же в итоге можно сделать виновным в случае, если что-то пойдет не так. Подставить, отдав на растерзание. Наверное, я сволочь, наверное, так нельзя. Но жизнь — грёбаные джунгли: не сожрешь сам, сожрут тебя. В процессе отрастают клыки, дубеет и лишается мягкости кожа, сердце теряет возможность сострадать, понимать и чувствовать в принципе. Становишься хищником. Хорошенько все взвесив, я решил рассказать о своей задумке Бруно. У меня нет от него секретов, мой телохран всегда в курсе моих дел. Как-то так получилось, что друзей у меня практически ноль. Неограниченность в деньгах стандартно вызывает лишь зависть и желание использовать в своих целях. Я всегда чувствую это и не обманываюсь насчет дружбы. Я не вижу искренности и, как следствие, гоню таких друзей прочь. Лучше одному, чем с теми, кто ценит лишь толщину твоего бумажника и платиновую кредитку, количество средств на которой не знаю даже я. Бруно — совсем другой случай, никаких материальных якорей, кроме зарплаты, которую ему платит Грэг. В свое время я предложил телохрану некоторую дотацию из своего кармана, но был послан в дальние дали и больше таких глупостей не совершал. Сейчас я смело могу назвать Бруно просто другом. Человеком, которому можно рассказать все. Рассказать и быть уверенным, что все рассказанное так и останется между нами. Даже если ему это не понравится. Для меня это важно. То, что я ненастоящий сын Картеров, он знал давно, осталось донести до Бруно свою идею о сообщнике. — Я хочу найти настоящего ребенка Картеров. — Зачем? — он удивленно поднял брови. — Хочу. Хочу посмотреть на это чмо. — Плохая идея, Тай. — Просто отличная! — Не вороши прошлое, кто знает, чем оно для тебя обернется. — У меня свой интерес, хочу иметь козырь в борьбе с папочкой. Если всплывет эта говеная история с подменой ребенка, его карьере хана. Давай найдем сыночка, тогда мы сможем выжать из Грэга все, что захотим. И я наконец-то покину родную обитель. Сил уже нет там оставаться. Не дом, а гадюшник: отец все время норовит поставить меня раком, Сучка лезет с нежностями, долго мне еще терпеть? — Ты и сейчас можешь уйти. — Не могу. Я обещал. Когда мать совсем слегла, я часто сидел с ней. Понимал, что осталось недолго, и хотел быть рядом. Она рассказывала, как ее отец много лет назад создал холдинг и как Грэг со временем его заграбастал. Она просила вернуть компанию, рассказала про завещание. Даже зная, что я не ее настоящий сын, она передала мне акции «Кей-групп» в расчете, что с ними я перетяну холдинг на себя. Я обещал вернуть компанию ее семье и сделаю это — ради ее памяти. Она вырастила меня, и она моя… мать, даже если это не так. Изначально я хотел дождаться вступления в права наследования, но, кажется, Грэг твердо намерен мне этого не позволить. Так что чисть пушку, мы выходим на тропу войны. — Наполеоновские планы, малыш. — Только так — и никак не иначе. Я разорю старого ублюдка и отвоюю «Кей-групп», покажу всем его лживое мерзкое лицо. А для этого мне нужен настоящий сынок. Заставлю это убогое чмо помогать мне. Думаю, он тоже не обрадуется, узнав, что когда-то его просто выкинули из жизни семьи Картер, как жалкую отбраковку. Вместе мы свернем Грэгу шею. — Это неправильно, Тай. Парень ни при чем. Знаешь же, он болен. — Ты найдешь его, — я редко давил, но это был именно тот случай, когда отступать не планировал, — и мне плевать, болен он или нет. — Окей, займусь поисками, но сразу скажу: ты ищешь адский геморрой на свою задницу. А если он не такой, каким ты его представляешь? — Да ладно! Он больной и, как я понял, недееспособный, то есть практически умственно отсталый. Плюс — он вырос среди бедняков, наверняка будет смотреть мне в рот и делать все, что я скажу. У нищеты в крови преклонение перед деньгами, добавь к этому отставание в развитии, и ты поймешь, что мой план гениален. Я буду вертеть им как захочу. В конце концов от него мне нужен лишь материал для анализа ДНК. — Обещай, что ты не добьешь парня, его жизнь наверняка и так не сахар. Я промолчал. Дать такое обещание — преднамеренно солгать. Никто не знает, как все повернется, но, если того потребуют обстоятельства, я без жалости и упреков совести скормлю парня Грэгу. Ничего не дрогнет внутри. Возможно, кто-то решит, что это аморально. Не буду спорить — может, и так. Но это жизнь. *****