Мы с тобой обязательно встретимся

*** Это было безумием! Самой безрассудной идеей из всех, когда-либо приходивших в голову Сунако. Впрочем, она сама призналась, что ей подсказали, но оттого происходящее казалось ещё глупее. Они приехали в Атами вечером, остановились в первой попавшейся гостинице — ужасно дешёвой и вообще отвратительной, — но Кёхею как призраку было всё равно, а Сунако подобные мелочи никогда не интересовали. Главное — крыша над головой, а уборку в номере можно и самой сделать. Сунако вела себя так, будто уже бывала здесь, а Кёхей лишь с любопытством вертел головой во все стороны, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Он хорошо помнил тот случай с охранником, а ещё лучше — предупреждение Ранмару о том, что будет, если о существовании Кёхея узнают люди. Местную больницу они нашли легко, проникнуть внутрь оказалось ещё проще. Казалось, Сунако обладает исключительной способностью становиться незаметной — она с лёгкостью проскальзывала мимо людей, а Кёхей плыл по воздуху следом за ней. Он уже оставил попытки её образумить, не возмущался и, надувшись, молчал. Перед тем, как покинуть квартиру Сунако, они успели крупно повздорить и потом всю дорогу до Атами коротко переругивались. Кёхей считал, что зря они за это взялись, но охотница как всегда его не слушала. Она твердила, что шансов — один на тысячу, что он скорее всего не справится, что все может быть зря, но это не мешало ей решительно прокладывать путь вперёд. Несколько минут они переругивались, обсуждая, в каком туалете будут прятаться до тех пор, пока больница закроется. Сошлись на женском. Сунако повесила на дверную ручку табличку «Закрыто на ремонт» и, довольная, шагнула внутрь. Кёхей снаружи зарыл дверцу на замок и завис в воздухе перед ней. До начала вторжения оставалось пара часов. За то время, что им пришлось сидеть в кабинке женского туалета, ничего непоправимого, как-то: попыток проникнуть в закрытую кабинку, визит возмущённой уборщицы, знающей, что никакого ремонта здесь нет — не произошло. Сунако шёпотом объясняла Кёхею, что он должен делать, призрак слушал и хмурился, изредка бросая едкие комментарии. Они обсудили свои действия и возможные варианты развития событий, а потому были готовы ко всему. Когда пришло время выходить, Кёхей открыл дверь кабинки и выпустил Сунако. Она, потирая в предвкушении руки, вышла в коридор и направилась в одном ей известном направлении. Призрак следовал за ней. — Ты уверена, что нас не схватят, когда мы пойдём обратно? Вдруг меня не выпустят? — осторожно спросил Кёхей, глядя на табличку «Морг». — Ты говоришь глупости. Пошли! — и она открыла дверь. Всего день назад, усадив Кёхея перед собой, Сунако вцепилась пальцами в спасительную ложечку и заговорила. Она сообщила напарнику о своих подозрениях, о том, что ей одной утопленница не явится, а призрака она не посчитает за мужчину, которому стоит отомстить. Сказала, что есть способ решить эту проблему, но не уверена, что у Кёхея получится. Он, уязвлённый тем, что она в нём сомневается, вызвался справиться с чем угодно. И был полон энтузиазма ровно до тех пор, пока не услышал подробности. Раньше о том, что призрак может вселиться в тело мёртвого, Кёхей слышал только в передачах о необъяснимых вещах и фильмах ужасов. Ни те, ни другие доверием со стороны парня не пользовались, поэтому он считал подобные истории байками. Ровно до тех пор, пока ему об этом не рассказала Сунако. Она прятала глаза, смущалась и не верила, что предприятие ждёт успех, но всё равно предложила Кёхею попробовать. А он мог только высмеять её и согласиться, потому что не хотел, чтобы охотница продолжала считать его трусом. — Это то, что нам нужно, — довольно пропела Сунако, и Кёхей, отвлёкшись от своих мыслей, посмотрел на распростёртое перед ним тело. Молодой человек с грубоватыми непримечательными чертами. Симпатичным его можно было назвать только стукнувшись перед этим головой. Призрак скривился. — Мне не нравится. — Хочешь кого-нибудь посимпатичнее? Выходит, твоя красота не так уж тебя тяготила, как ты пытался меня убедить? — Сунако как всегда брызгала ядом, стоило ему зазеваться. Кёхей даже начал привыкать к этому. — Давай его! — махнул рукой парень. И подлетел к трупу. Он помнил, что надо делать — Накахара несколько раз просила пересказать во всех подробностях. Протянул руку к правому виску мёртвого юноши, прикрыл глаза, сосредоточился… Это оказалось легче, чем описывала охотница. Мёртвое тело впустило его в себя без пререканий, призрак просто вошёл в разлагающуюся плоть, наполнив её, взяв на себя роль давно умершего мозга. После непродолжительной борьбы и попыток сосредоточиться у трупа снова забилось сердце, и Кёхей заставил, казалось, навсегда замолкнувшие губы шевельнуться. — Чёрт, а это забавно, Накахара! Его голос остался прежним, разве что звучал несколько ниже и глубже. Парень, не сдержавшись, хихикнул, чтобы услышать себя ещё раз. Сунако предостерегающе на него зашипела: — Ты в своём уме?! Что скажут охранники, когда увидят в мониторе, что труп расселся на простынях и хохочет как истеричка, когда ему положено тихо лежать и не подавать признаков жизни?! — Это их проблемы, — пожал плечами Кёхей, спрыгивая на пол. Это тело спортивным не назовёшь, но даже такая плоть лучше, чем её полное отсутствие. Конечности всё ещё плохо слушались, как после затянувшегося сна, но подвижность очень быстро к ним возвращалась. Молодой человек потряс руками, несколько раз присел, повертел головой из стороны в сторону, а потом поинтересовался: — Слышь, Накахара, а куда все врачи подевались? Я, конечно, ни разу не был в морге, — поймав на себе скептический взгляд охотницы, он поправился, — я имею в виду, живым я там ни разу не был, а что там происходило с моим телом после моей смерти — это уже меня не касается. Так вот, мне в морге, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, бывать не доводилось, но я так думаю, что кто-то здесь всё равно должен оставаться. Мёртвые они, понятно, не убегут, плохо им уже не станет, но всё равно всякое бывает… И, чтобы не было ни одного дежурного, это, по меньшей мере, странно. — Не беспокойся. Он спит. Кёхей проследил за взглядом девушки и заметил сидящего за заваленным папками столом человека в белом халате. Он тихо похрапывал и время от времени причмокивал. Ночная смена в морге, что может быть скучнее и спокойнее? Удача определённо была на их стороне! Сияя от счастья, Кёхей решил, что оставаться в этом царстве вечного спокойствия он больше не намерен, и направился к выходу, даже не потрудившись проверить, следует ли за ним Сунако. Оказывается, его новое тело могло довольно быстро передвигаться, и парню это нравилось. Он ощупал своё лицо, жёстковатые коротко стриженные волосы, напряжённую шею, потом провёл ладонями по бокам и остался вполне доволен результатом. Неспортивное тело, которое, тем не менее, нельзя назвать запущенным, что может быть лучше? Сунако что-то говорила про пять дней… Глупости! Это отличное тело, разложение Кёхей, вселившись в труп, остановил и даже возобновил все процессы жизнедеятельности, так что истлеть парню не грозит. Это тело неприметно, не отличается особенной красотой, так что внимание оно привлекать к себе не будет. Напротив, его будут игнорировать. Разве это не то, о чём временами мечтал Кёхей? Тогда зачем отказываться от такого замечательного шанса стать нормальным и даже, возможно, найти себе подружку и наконец обрести покой после того, как его желание исполнится? — Через пять дней начнётся процесс отторжения. Ты пропустил мимо ушей всё, что я тебе говорила по этому поводу! — словно прочитала его мысли Сунако. Она выглядела разозлённой, и Кёхей подозревал, что причина её раздражения — он. — Ты ничего не рассказывала про процесс отторжения! — горячо возразил парень. Охотница закатила глаза и сквозь зубы процедила: — Я не хочу с тобой спорить. Не сейчас, когда нам надо выбраться отсюда без приключений, а телепатия, когда ты стал материален, нам недоступна. Ты вселился в чужое тело. Всё как будто хорошо: ты остановил процесс разложения, заставил кучку мёртвой плоти и костей снова двигаться и работать, и какое-то время ты сможешь поддерживать жизнедеятельность, делая вид, что ты всё ещё живой. Но это недолговечно: пройдёт немного времени, и это тело поймёт, что его обманули. А, поняв, начнёт пытаться отторгнуть чужака. Тебя просто выселят как жильца за неуплату и не позволят вернуться. Никогда. Ты сможешь занять другое тело, но тоже ненадолго. Ты будешь путешествовать от трупа к трупу, словно стервятник, искать свежее мёртвое мясо, а потом, когда оно станет непригодно для использования, выбрасывать. И так до бесконечности. Пока тебе не надоест. Если подумать, это очень удобно: каждые пять дней новое тело. Но ведь можно делать это и через два дня, и каждый день, и даже через несколько часов. Будешь менять внешность как наряды, делая это чаще самой отъявленной модницы. — Охотница замолчала, проходя мимо спящего охранника, а потом продолжила: — Но если ты попытаешься вселиться в живого человека, процесс отторжения начнётся раньше, и у тебя не будет и пяти дней. Кроме того, живой человек — более тонкая материя, чем мёртвое тело, потому что тебе придётся для начала подавить его сознание, бодрствующее, мыслящее сознание, а уже потом — тело. Это практически невозможно, поэтому на живого даже не замахивайся. — Ты слишком много говоришь, Накахара, — проворчал Кёхей, и Сунако поняла: он прослушал почти всё, что она сказала. Они шли по направлению к гостинице, в которой остановились накануне. От неё до больницы было рукой подать. Им удалось достать тело для Кёхея, так что стоило поздравить друг друга. Сунако предупредила напарника, что вернуть похищенный труп придётся до того, как его соберутся кремировать. Это произойдёт через три дня, так что, если верить тому, что сказала Ной, они как раз успевают. Вернувшись в номер, Сунако принялась изучать какие-то записи, что-то рисовать в блокноте и бормотать под нос. Кёхей наблюдал за тем, как она забавно морщит лоб, как шевелятся её губы, как тонкие пальцы, способные уверенно свернуть шею немертвому, переворачивают страницы, и молчал. Он отвык от материального тела, поэтому пару раз даже стукнулся лбом о стену, сквозь которую хотел пролететь. Охотница наблюдала за этим со снисходительной улыбкой, но молчала. Номер был снят двухместный, поэтому о том, чтобы спорить, кто где будет спать, не было и речи. Сунако не считала Кёхея, вселившегося в труп, за мужчину, а потому совершенно не опасалась оставаться с ним наедине. В его глазах она тоже не была достойной внимания девушкой. Ночью они не сомкнули глаз. Кёхей отвык спать, поэтому так и не смог уснуть, а Сунако работала и закончила только к утру. Поэтому в первый автобус они садились мрачные и помятые, а потом всю дорогу дремали. По пути к снятому для отдыха домику — агент долго и цветисто рассказывал о том, какое это живописное место, ни полслова не сказав о том, что за трагедия здесь произошла накануне, — Сунако зашла в магазин и купила несколько бутылок средства от комаров. Кёхей искренне недоумевал, зачем ей столько баллончиков. Она что, купаться в них собралась? Но благоразумно молчал. Охотница сама ответила на его невысказанный вопрос, протянув спутнику пакет с логотипом супермаркета. — Возьми. Будешь брызгаться. — Зачем это? — От тебя тухлятиной несёт. То, что его тело снова живо, не значит, что дух смерти тут же выветрился. Кёхей сейчас благоухал так, как обычно пахнет труп двухдневной давности. В автобусе никто ничего не понял, там хватало живых немытых потных тел, но все морщились и отворачивались, а вот в заветном ресторанчике наверняка кто-нибудь заметит и удивится. А потом, чего доброго, начнёт выяснять, в чём причина. У них с Кёхеем и так слишком много проблем, чтобы добавлять к ним ещё и собственноручно созданных шпионов. Они совершенно не выглядели как молодожёны. Кёхей пах ванилью как кондитерская в разгар рабочего дня, нес пакет с баллончиками средства от комаров и большой чемодан. Сунако была вся в чёрном — даже плащ с капюшоном, надетый из-за утреннего дождя, был света сажи, — а через плечо была переброшена неизменная сумка с шаманскими примочками. Оба были мрачны и почти не разговаривали друг с другом. — Нас раскусят через пять секунд после того, как мы войдём в ресторан. Если нам удастся перехитрить утопленницу, я буду искренне удивлён. Охотница зло цыкнула на него. Она и сама всё прекрасно понимала, но признавать не очень спешила. Они обсудят это позже, когда доберутся до дома. — Слушай, надо будет дать моей бывшей соседке телефончик тех ребят, что делали здесь ремонт. Глядишь, и нашу квартирку так же отремонтируют, а старушенция будет её сдавать кому-нибудь. Она у нас тётка ушлая, своего не упустит. Кёхей оглядывал дом и нёс всякую чушь, не в силах себя остановить. Предположительно трагедия произошла около двух недель назад, и за это время разрушенную гостиную успели привести в порядок, стёкла и двери в прихожей заменили, а сам дом отмыли. Сунако провела ладонью по одной из полок и удовлетворённо улыбнулась: пыли не было. У них впереди был целый день, и охотница собиралась провести его с пользой. — Мы будем играть на публику, — предупредила она своего спутника. — Я буду тебе улыбаться, говорить комплименты, а ты отвечать. Разрешаю взять меня за руку. Но никаких поцелуев, сюсюканья и прочего. Терпеть это не могу. — Больно надо, — это был один из тех редких случаев, когда Кёхей был с ней полностью солидарен. — Эй, ты куда? — Переоденусь. Тебе мы купим что-нибудь подходящее позже. После побега из морга они зашли в ночной супермаркет и купили Кёхею джинсы с футболкой — то, что нужно, для того, чтобы затеряться в толпе. Но для ресторана это было несколько неподходящее облачение. Её не было полчаса — как раз достаточно времени, чтобы разобрать вещи и сменить наряд. В Атами было жарко, поэтому Кёхей, присев на стоящий в гостиной диван, принялся обмахиваться ладонью и искать глазами кондиционер. Когда на лестнице послышались шаги, молодой человек повернул голову на звук и замер с поднятой на уровне лица рукой. Оказывается, Накахара умела одеваться. Мятное платье с тонкими бретельками, пышной юбкой чуть выше колена, вышитым цветами лифом и поясом с концами, завязывавшимися сзади большим бантом, собранные сбоку бирюзовой лентой волосы, лёгкий макияж и серебристые босоножки на невысоком каблуке. Кёхей почувствовал, что в горле у него пересохло. Лучше бы охотница продолжала носить свои бесформенные джинсы и водолазки. Пусть он никогда бы не узнал, что у неё есть талия, грудь и потрясающие ноги, но спал бы спокойно. Интересно, вернувшись к своему призрачному образу, сможет ли Кёхей держаться и не подглядывать за ней в душе? — Я готова. — Я думал, помру во второй раз, пока тебя дождусь, — проворчал парень и первым бросился к двери. Находиться рядом с новой Накахарой в одном доме оказалось жарче, чем без кондиционера. Молодой человек был подозрительно мочалив и покорно позволил Сунако выбрать для него новую одежду. Охотница опасливо на него поглядывала, ожидая подвох, а Кёхей изо всех сил отводил от неё глаза, стараясь не дать ей заметить, что он пялится на её ноги. Ссориться с ней сейчас не хотелось. Когда с приготовлениями было покончено, было около полудня. Сунако удовлетворённо кивнула часам, будто договорилась с ними о чём-то, а потом отправилась в библиотеку. Кёхей чувствовал себя собачкой на поводке, которую хозяйка ведёт, куда пожелает, но воспротивиться не мог. Сам согласился быть прикреплённым к ней. На его вопрос, что она хочет найти в этой горе бумаги и чернил, охотница спокойно ответила, что пошивки старых газет, увы, не всегда оцифровывают, поэтому прочесть их через Интернет невозможно и приходится идти сюда. Услышав, что перед встречей с ним, Сунако занималась тем же самым, парень буркнул что-то в ответ и больше не приставал к напарнице. Вздохнув с облегчением, охотница погрузилась в чтение. — Посмотри-ка, здесь очень интересно, — она ткнула пальцем в центр пожелтевшего газетного листа с побледневшими от времени заголовками. Номер был датирован тысяча девятьсот семьдесят шестым годом. — «Необъяснимая трагедия», — прочитал Кёхей вслух. — Ну, и что дальше? — Здесь написано про похожий случай. Молодая семья остановилась отдохнуть в доме, в котором за семь лет до этого трагически погибли все, кто там жил. Два дня было всё спокойно, а на третий — девушка из местных, с которой молодая жена успела подружиться, обнаружила труп женщины. При этом дверь была исцарапана снаружи, а на крыльцо налипли остатки водорослей. Труп мужчины нашли позже ниже по реке. При этом местная девушка отмечает, что её подруга жаловалась на то, что ночью им не дают спать странные звуки. — Сунако вытащила ещё несколько номеров, с виду новее первого. — Это газеты за восемьдесят пятый, девяносто восьмой годы и нынешний год.Везде написано практически то же самое. Молодожёны, дом у реки, три дня, потом — обнаружение мёртвой или сильно пострадавшей женщины, а позже — тела мужчины. И всегда царапины на двери и водоросли на крыльце. Знаешь, даже если бы это забавлялись местные, они бы пошутили пару раз. Странно от раза к разу использовать одну и ту же шутку, она от этого изнашивается. — Мне другое интересно: неужели больше молодожёнов, желающих отдохнуть, не находилось? Все были сплошь семейные? — Возможно… — Сунако всерьёз задумалась над вопросом собеседника. — В любом случае, этого нам никто не скажет. Фирма, занимающаяся арендой дома, не раскрывает информацию о своих клиентах, а от жителей и подавно ничего не добьёшься: они заинтересованы в том, чтобы вокруг дома витала страшная легенда, зачем своими же руками её рассеивать. — Она потёрла в задумчивости подбородок. — В любом случае я узнала все, что хотела, и теперь мы можем идти. Уже два часа. Пообедаем в том же ресторанчике, что и клиентка, и постараемся узнать что-нибудь ещё. Ресторан был мал, немного потрёпан, как любитель покутить жизнь, и больше походил на дешёвую забегаловку, куда заходят попить пива, чем на респектабельное заведение, предназначенное для приёма изысканной пищи. Сунако, оглядев интерьер, скривилась и осторожно провела ладонью по стулу, мягкая обивка на котором была заляпана чем-то малиновым и жёлтым. Букет цветов скрывал прожжённое пятно на скатерти. Кёхей осторожно отодвинул от себя пахнущие пылью занавески и сел напротив девушки. — Сам я бы сюда никогда не пришёл, — проворчал он, открывая принесённое официанткой в не очень чистой униформе меню. Список блюд не поражал разнообразием, но Кёхей долго водил пальцем по строкам с парой дюжин наименований, не в силах определиться с выбором. — Не ты один, — парировала Сунако. Она тоже не была в восторге от обстановки и атмосферы в заведении. Интересно, неужели молодых учёных не смутили местные красоты? Или они были настолько поглощены друг другом, что действительно ничего вокруг не замечали? Охотница заказала себе овощной салат, её спутник — карри. На них никто не обращал внимания, но на всякий случай Кёхей решил ей напомнить: — Мы собирались играть, помнишь? Сунако ослепительно улыбнулась в ответ и, игриво стрельнув глазками, коснулась кончиками пальцев волос. Она ужасно фальшивила, актриса из неё была отвратительная. Но охотница старалась, и Кёхей решил ей помочь. — Не хочешь попробовать мою порцию? — сквозь зубы процедил он, улыбаясь так, будто у него болели все зубы разом и свело челюсть. Парень протянул ей палочки с зажатым между ними мясом и рисом, и Сунако кокетливо рассмеялась. Вобрав в рот предложенное угощение, девушка довольно его прожевала и даже провела кончиком язычка по верхней губе. Если бы Кёхей был в неё влюблён, он бы не выдержал, схватил охотницу за плечи и, притянув к себе, поцеловал. Играя — даже из рук вон плохо, — она и понятия не имела, как рискует. Они говорили о разных пустяках. О том, как хорошо вырваться из душного Токио в глушь. О том, что завтра надо будет непременно приготовить что-нибудь дома. О том, что погода сегодня просто отличная. О том, что сидеть вот так и беседовать — просто замечательно. — А завтра пойдём к реке. Сделаем несколько снимков, позагораем. Если будет хорошая погода, можем устроить пикник на природе. Ты согласен? — Конечно! Как всё-таки удачно было снять тот дом у реки. То, что нужно для медового месяца, — Кёхей сказал это нарочно громко, чтобы услышали все. В зале тут же воцарилась тишина. Замолкли разговоры, перестали звенеть столовые приборы и бокалы, кажется, даже сигареты прекратили на время тлеть. Местные почуяли добычу и приготовились на неё напасть. Кёхей, почувствовав, что от предвкушения вспотели ладони, вытер их о джинсы. Накахара стрельнула глазами влево, намекая на то, что к ним уже кто-то приближается, и, улыбнувшись ещё шире, отправила ложку салата в рот. Её левая ладонь лежала на столе, и Кёхей, вспомнив её наставления, накрыл её своей рукой. Охотница вздрогнула, но не отодвинулась. — Сунако… — он впервые назвал её по имени. Слышать это было странно, но приятно. Отчего-то вдоль позвоночника охотницы пробежала сладкая дрожь, и она с трудом сдержалась, чтобы не нахмуриться. — Кхм-кхм… прошу прощения, что прерываю… — донёсся из-за плеча Кёхея чей-то раскатистый бас, как будто где-то в отдалении проворчал разозлённым псом гром. Молодые люди подняли глаза на говорившего и увидели пожилого мужчину лет пятидесяти. Он был достаточно крупный, массивный и чем-то напоминал комод, стоявший в снятом ими вчера номере. — Вы что-то хотели? — холодно спросила Сунако, но Кёхей знал: у неё поджилки трясутся, так хочется поговорить с этим незнакомцем. — Да. Кхм-кхм… Поговорить немного. И, возможно, предупредить. Охотница напряглась, ноздри её затрепетали в предвкушении. Кёхей почувствовал, что она, как кошка, выбравшая жертву, готова совершить смертоносный прыжок. — Предупредить? — непонимающе протянула девушка. — О чём? Это прекрасные места, тихие, гостеприимные, что здесь может быть неожиданного, способного испугать или нанести вред? Незнакомец ответил коротко: — Духи. Вернее, один неупокоенный дух, который… кхм-кхм… никак не желает оставить в покое те молодые пары, что останавливаются жить в доме у реки. — Духи? — глаза Сунако загорелись. — Ах, Кёхей, дорогой, здесь водятся духи, представляешь? Всегда мечтала познакомиться хоть с одним! Кёхей что-то неразборчиво крякнул. — На вашем месте я был бы осторожнее. С духами шутки плохи, — предостерегающе поднял вверх палец незнакомец. — Кхм-кхм… С вашего позволения я расскажу одну историю, которая произошла не так давно. Возможно, она предостережёт вас… — Рассказывайте, рассказывайте же! — Сунако разве что в ладоши не захлопала. «Ты переигрываешь», — шевельнул губами Кёхей, и она, откашлявшись, повторила уже спокойнее: — Рассказывайте. Их собеседник, будто только того и ждал, бодро к ним подскочил и, чуть натянув на коленях штанины, сел на придвинутый им же стул. Сунако внимательно рассматривала мясистый нос, насупленные густые сизо-чёрные брови и не очень чисто выбритый подбородок, на который прилипло несколько рисинок. Отвратительно отталкивающий тип! Он же, словно не замечая напрягшегося Кёхея, презрительно приподнявшую верхнюю губу охотницу, деловито разложил массивные руки на столе и начал: — Кхм-кхм… История эта давненько произошла. Мне её ещё мой отец рассказывал, он едва ли не свидетелем её был, так что оснований ему не доверять у меня нет. Да и те последние случаи опять же… после них я окончательно поверил в то, что случившееся тогда — правда от начала и до конца. Кхм-кхм… Произошло это лет пятьдесят назад, в шестидесятых, дату я точно не помню, увы. В общем, тогда в том доме у озера жила семья. Хорошая, благополучная семья, жили они тем, что выращивали на огороде, а ещё сдавали часть дома постояльцам и продавали кое-какие поделки приезжим. В семье был старший сын, имени его я уже и не вспомню, очень умный и видный юноша. Все местные знали — далеко пойдёт. Кхм-кхм… — рассказчик снял шляпу и принялся вертеть её в руках. Сунако нервно заёрзала на месте, горя желанием его поторопить. — Собственно, он и пошёл, только позже. А прежде случилась в наших краях лихорадка. Много жизней она унесла, не пощадила и соседей нашей семьи, про которую история. В живых только соседская девчонка осталась. Сумирэ. Красива была, как сама Лилит, а уж вздорная… Кхм-кхм… Тяжелый характер у неё был, ничего не скажешь, даром, что хозяйственная да рукодельница. Но и понравиться она умела, ежели хотела. Стрельнёт своими глазами агатовыми, потом потупится, робко-робко так улыбнётся и скажет: «Прошу прощения!..» Все тогда так и млели. А она этим пользовалась! Как бы то ни было, взяли её в дом у озера дочкой названой. И как-то так получилось, что между сынком их и приемной девочкой чувство возникло. И стало ясно, что быть свадьбе. Хозяйка начала приданое готовить, деньги на торжество копить, Сумирэ цвела, что твоя гардения, всё ждала, когда возлюбленный замуж позовёт, а виновник суеты в город собрался. Учиться. На пять лет уехать должен был… Кхм-кхм… Сумирэ обещала его ждать. Плакала, когда его провожала, свою лучшую ленту подарила. Сердце у неё не на месте было, когда его отпускала, словно чувствовала, что ничего хорошего в поездке не случится. А он обещал вернуться и взять её в жёны. И уехал. Кхм-кхм… И все эти пять лет от него ни весточки не было. Лишь первое время прислал пару писем, что всё нормально, устроился хорошо, беспокоиться не о чем. А потом ни строчки, ни полстрочки. Тишина. Сумирэ ждала. Терпеливо, преданно, словно пёс. Многие предлагали ей войти в их дом, а она отказывалась и всё ждала, ждала… Спустя пять лет её возлюбленный вернулся. Повзрослевший, возмужавший, краше, чем прежде. Сумирэ, едва его завидев, сразу узнала и бросилась поприветствовать, но на полпути застыла, точно в землю вросла: приехал её возлюбленный не один. А… кхм-кхм… с молодой беременной женой. За полгода до возвращения он нарушил своё обещание. Сумирэ была безутешна. Трое суток она бродила по дому тенью, не ела, не пила, почти ни с кем не говорила, потом сорвалась, бросилась своего возлюбленного упрекать в том, что он её предал, бросил, жизнь ей всю поломал. Он ответил что-то резкое, грубое, сгоряча. Она в ужасе зажала рот рукой, расплакалась и убежала. Её нашли через три дня. Сумирэ утопилась, прокляв перед этим вероломного возлюбленного и пообещав после смерти жестоко ему отомстить. Разумеется, это было большое горе для всей семьи, похороны устроили пышные, со слезами и причитаниями. Всё, как положено. Кхм-кхм… Парень тот, из-за которого всё началось, запил. Должно быть, надеялся таким образом заглушить чувство вины перед покойной. Он пил много, приходя в себя только изредка, пропадая время от времени на несколько дней, но неизменно возвращаясь. Но однажды он исчез. А потом его тело нашли в реке. Лицо было обезображено и изъедено рыбами и прочей живностью, только на губах осталась улыбка. Будто, умирая, парень был счастлив. Кёхей почувствовал, как вдоль его спины пробежал холодок. Сунако приняла охотничью стойку, вся подалась вперёд: история точь-в-точь совпадала с тем, что случилось с клиенткой. Мужчина же, будто не замечая напряжения, возникшего за столиком, продолжал: — Его жена умерла немногим позже родами. Ребёнка тоже спасти не смогли. А родители парня… кхм-кхм… как-то ночью они просто взяли и исчезли, а дом потом приобрела какая-то фирма, которая сдаёт его отдыхающим. Похоже, им нет дела до того, что когда-то произошло в этих краях. Раньше мы рассказывали это как страшную историю, страшилку перед сном. Дети, заперевшись в комнате со свечой, свистящим шёпотом пересказывали сказочку про утопленницу и грозились, что она явится всякому, кто не держит свои обещания. Она, мол, чувствует обман, обоняет его, и является, чтобы наказать всякого, кто кривит душой и лжет. Кхм-кхм… Так было ровно до первого случая. В семьдесят шестом это было. Тогда молодожены остановились в доме у озера, а через три дня её нашли мёртвой, а его — утонувшим. И повторялось это ещё трижды. Последний раз был недавно, всего пару недель назад. Девчонке удалось выжить, правда, она здорово повредилась умом, а парень снова был найден в воде. Мужчина замолчал, комкая шляпу. На лбу его выступил пот. Несколько капелек стекли по вискам. Пахло от рассказчика немытым телом, застарелым потом, землёй и алкоголем. Кёхей, чувствуя, что его мутит от этих ароматов, подумал, что маскировать собственный запах ванилью, было глупо. Здесь всё равно никто ничего не почувствовал бы. — Сумирэ продолжает мстить, — продолжил незнакомец. — Не знаю, почему она так и не успокоилась, но она всё ещё полна гнева и ненависти. И одной богине известно, что может заставить её успокоиться. Кхм-кхм… Возможно, после недавнего жертвоприношения она немного успокоится, и вам удастся проскочить, но я слабо в это верю. Уезжайте отсюда, бегите, спасайтесь, пока не поздно, иначе она придёт и за вами. Он попытался схватить Сунако за руки, но охотница, начавшая привыкать к подобным жестам, быстро отпрянула. Пальцы рассказчика пожелтели от никотина и пахли пивом. Девушка скривилась от отвращения, но тут же попыталась улыбнуться. — Ах, но разве это не замечательно? — пропела она. — Я занимаюсь тем, что собираю городские легенды, а потом пересказываю их на одном достаточно известном сайте. Так что ваш рассказ меня равнодушной не оставил. Но если это действительно правда… — Даже не сомневайтесь! -…мы всё же проведём одну ночь, чтобы убедиться. Вдруг она, как вы сказали, чувствует обман. Нам с любимым совершенно нечего скрывать, мы честны друг перед другом, так что, возможно, нас она и пощадит… «Если не считать того, что моё тело — фальшивка. И то, что мы без ума друг от друга, тоже ни разу не правда…» — кисло поправил Сунако её напарник. Но до неё эта мысль так и не дошла. — Кхм-кхм… Раз уж вы так уверены, что всё будет нормально… — рассеянно пробормотал мужчина. — Надеюсь, так оно и окажется… Он ещё какое-то время посидел рядом с ними, словно ждал, что кто-нибудь из молодых людей решит продолжить разговор. Но ни Сунако, ни Кёхей не пытались нарушить молчание. Напротив, оба были заинтересованы в том, чтобы их собеседник как можно скорее оставил их наедине, дав возможность обсудить услышанное. Незнакомец переводил взгляд с охотницы на её спутника, потом помял шляпу, будто пытался выжать из неё помощь или заставить говорить, и, наконец, нахлобучил изрядно пострадавший и окривевший на один бок головной убор на макушку, звонко хлопнул себя по коленям и встал. — Ладно… Кхм-кхм… Думаю, мне пора откланяться. Не буду вам мешать. Наслаждайтесь друг другом. Молодые люди попрощались со словоохотливым мужчиной и остались одни. — Знаешь, — сияя, проворковала Сунако, — нам стоит вернуться. Столько новостей, столько новостей… Мне не терпится проверить, насколько они правдивы. — Всё, что пожелаешь, дорогая. Оказывается, он умел ласково улыбаться. Охотница моргнула от неожиданности и машинально прижала к себе руку, которую её напарник пытался сжать в своих пальцах. Лимит рукопожатий был исчерпан. Они покидали ресторан, чувствуя на себе внимательные взгляды посетителей. Кёхей пару раз повёл плечами, словно пытался освободиться от упавшего на них покрывала. Он как призрак чувствовал подобные вещи гораздо сильнее, чем, например, Сунако. Но и она выглядела взвинченной, готовой в любой момент сорваться с места и броситься наутёк или затеять драку.