Мы с тобой обязательно встретимся

— Что ты делаешь? — Гуляю, — невозмутимо сообщила Сунако, шагая по аллее. Парк, про который говорил заказчик, выглядел довольно ухоженным и тихим. Людей здесь почти не было, и охотница, медленно бредущая по одной из аллей, была едва ли не единственным живым существом здесь. Кроме голубей, кошек и бродячих псов, естественно. Кёхей хвостом летал за ней и пытался выяснить, что она задумала. — Кого ты пытаешься обмануть, Накахара? — фыркнул он. — И вообще, с чего ты решила, что он на тебя позарится? Сунако не отвечала. План, казавшийся совсем недавно идеальным, теперь расползался во все стороны, как капрон под слишком длинными ногтями. Если верить словам заказчика, Тетсуя должен был снова нуждаться в «материале» и начать его искать. Так что шансы встретить его в этом парке были весьма велики. Кроме того, у неё была запасная идея, но о ней она не рассказывала даже Кёхею. Скамейка, неожиданно попавшаяся на глаза охотнице, пришлась весьма кстати. Сунако, вздохнув, села и вытянула ноги. Она чувствовала себя пугалом на ножках, которое бесцельно бродило по пустынным аллеям и распугивало и без того немногочисленную публику. Ничего. Два часа хождений и никакого прока. Кёхей, севший рядом, бормотал что-то о том, что пора домой, иначе она подхватит насморк и температуру. — Прошу прощения! — охотница так и не поняла, откуда появился этот мужчина, застывший перед ней, чуть склонив голову и внимательно изучая её водянистыми глазами. Он был высок, строен и импозантен. На голове — шляпа, в руках — небольшой кожаный чемодан. Его можно было бы назвать красивым, если бы не его холодный, пронизывающий, пробирающий до костей взгляд. Сунако незаметно поежилась, но в то же время ощутила странное удовлетворение: она узнала этого человека. Не зря, вернувшись от заказчика, они с Кёхеем полдня просидели в Интернете, изучая всю возможную информацию о скульпторе. Фотографии его скульптур заставляли охотницу сжимать руки в кулаки — даже просто глядя на экран монитора она чувствовала исходящую от них тёмную ауру. Нужно во что бы то ни стало остановить Тетсую. И вот теперь, когда он стоял напротив охотницы и слегка растерянно улыбался, Сунако слабо улыбнулась в ответ. Она торжествовала. Рыбка заглотила наживку! — Мацумото Тетсуя, — представился мужчина, тонкими длинными пальцами с ухоженными ногтями поправляя шляпу. Он чуть поклонился новой знакомой. — Накахара С…Санаэ, — вовремя спохватилась Сунако, решив, что её настоящее имя скульптору знать ни к чему. — Какое прекрасное имя, — пропел мужчина, чуть прикрывая глаза. Кёхей поморщился: ему затея охотницы не нравилась с самого начала, а тип, рассыпающийся перед ней в любезностях, напоминал слизняка. Очень хотелось раздавить склизкого гада каблуком! Вдохновлённая своей идеей, Сунако не замечала ничего вокруг. Она была уверена в том, что сейчас, когда ей удалось привлечь к себе внимание жертвы, всё пойдёт, как запланировано. Кёхей, чувствовавший исходящую от скульптора тьму, был иного мнения. Он пытался образумить девушку, но в итоге мысленной перепалки они снова поссорились, и она решила поступить по-своему. Накахара была невыносимо упряма! А паршивец умеет обращаться с девушками! Кёхей, скрипя зубами от злости, вынужден был это признать, наблюдая за тем, как сначала настороженная Сунако, постепенно расслабила в присутствии Тетсуи плечи, стала односложно отвечать, а потом и вовсе улыбнулась. Не той жутковато-мрачной улыбкой, что день изо дня дарила Кёхею, а беззаботно и восторженно, как девочка, которой вручили палочку со сладкой ватой. Нет, он не ревновал Накахару к скульптору. Ничего подобного. Но почему-то испытывал мучительное желание врезать сладкоречивому мерзавцу промеж глаз его же дипломатом! Сунако поймала краем глаза напряжённо насупившегося напарника, сжимающего-разжимающего кулаки и мысленно расхохоталась. Несмотря на то, что она всё объяснила Кёхею накануне, он продолжал переживать, и наблюдать за этим было забавно. Хотя, возможно, ей следует быть бдительнее, чтобы, увлёкшись очередной попыткой доказать своё мастерство, не вляпаться в неприятности. Когда они со скульптором распрощались, договорившись встретиться через три дня, Сунако осталась сидеть на скамейке. Дождавшись, когда он уйдёт, она до хруста потянулась и заявила: — Для призрака ты слишком боишься всего мистического. Не переживай, не суетись и не кипятись. Это задание будет проще, чем все предыдущие, ручаюсь. Он всего лишь одержим, и освободить его гораздо проще, чем сразиться с толпой демонов. — А говорила не экзорцистка, — буркнул Кёхей. — И это была правда, — спокойно ответила Сунако. — Я женщина и у меня нет полномочий для подобных обрядов, так что мои методы несколько иного порядка. — Может, хотя бы сейчас откроешь свои планы? — Кёхей старался ничем не выдать свою заинтересованность. Весь прошедший день на его расспросы охотница отвечала туманными высказываниями, и он даже посоветовал ей подработать оракулом: равных Накахаре в этом деле точно не будет. Сунако тогда ничего не сказала и пошла кормить снова появившуюся из ниоткуда кошку, которую Кёхей начинал ненавидеть: если охотница желала уйти от ответа, она всегда прикрывалась своей питомицей. — Зачем? — искренне удивилась девушка. — Тебе всё равно отведена исключительно пассивная роль: смотреть и ни во что не вмешиваться. Если постараешься заняться самодеятельностью, я придумаю, как тебе за это отомстить, будь уверен. Кёхею не оставалось ничего иного как проглотить обиду и не мешать ей готовиться к предстоящему делу. Сунако снова читала статьи о скульпторе, смотрела его работы, посещала его фан-сайты. Она выяснила, что сейчас работы Мацумото Тетсуи временно нигде не выставлены. А это означало, что все его скульптуры, скорее всего, хранятся в мастерской, куда он её и пригласил. Удивительно удачное стечение обстоятельств. Нужно было пользоваться этим и действовать как можно скорее, что Сунако и собиралась делать. Дома их ждало письмо от Юки, в котором он просил охотницу воздержаться от самодеятельности, но девушка, жутко расхохотавшись, закрыла окно почты и больше туда не заходила. У неё чесались ладони от предвкушения интересного приключения. Кёхей пытался воззвать к её благоразумию, спрашивал, а что если это ловушка. Ему не нравился ни заказчик, ни его друг. Сунако вспоминала, как время от времени взгляд господина Субару становился осмысленным и жёстким, но с негодованием отмахивалась от его слов. Она вообще привыкла никогда не слушать то, что ей говорит напарник. Охотница считала его глупым и невежественным во всём, что касалось её работы, начисто забывая о том, что призрак гораздо сильнее, чем она, связан с изнанкой мира, а значит, ему может быть открыто гораздо больше нежели ей. Её самоуверенность и упрямство затуманивали ей обзор лучше, чем это сделал бы кусок шёлка, повязанный на глаза. В день икс Сунако стояла перед дверью мастерской и поправляла алый шарф на шее, закрывавший так и не сошедшие синяки, с которыми по какой-то причине не мог справиться ни один тональный крем. Длинное карминно-красное платье обтягивало её фигуру, так что становилось понятно, что охота на нечисть, позволяет оставаться в отличной форме. Кёхей, привыкший к домашней Накахаре, в фартуке и с разделочным ножом в руке, к Сунако-воительнице, готовой в любой момент свернуть голову расшалившемуся немёртвому, помнивший ещё ту, нежную и заботливую девушку, которая ужасно фальшивила, но играла роль его молодой жены, с удивлением признал, что она может быть чувственной, заставляющей кровь струиться быстрее роковой женщиной. Очередное её перевоплощение. Забавно. Подозревая, что потом времени для этого не будет, охотница торопливо раздавала Кёхею инструкции, которые можно было свести к одной фразе: «Не высовывайся, я сама со всем управлюсь». Призраку это не нравилось, ему вообще надоело, что она вечно его недооценивает, но Кёхей вынужден был покорно кивать, во всём с ней соглашаясь. Ничего, он ей ещё покажет. Дверь перед ними распахнулась сразу, Сунако едва успела нажать на кнопку звонка. Охотница поправила шарф, переступила с ноги на ногу, прислушиваясь и принюхиваясь, в надежде уловить сигнал возможной опасности, но двор небольшого и опрятного особняка, приобретённый быстро разбогатевшим Мацумото Тетсуей под студию, был тих, ухожен и чист. Пахло свежеполитым газоном, а плитки под ногами были все как одна целые и идеально подогнанные друг к другу. Вдоль хребта пробежал холодок — первый признак того, что здесь не всё в порядке, но картинка перед глазами так и не утратила своей умиротворённости. Сунако начала произносить какое-то заклинание и неосознанно сунула пальцы в сумку на бедре, а потом с удивлением посмотрела вниз: большая торба через плечо, когда она так разодета, выглядела бы как минимум странно. Как максимум — подозрительно. Охотница переложила необходимые травы и связку свечей в небольшой красный клатч, а кинжал пристегнула к бедру. Сейчас она уже жалела, что решила соблюдать маскарад до конца и остаться в глазах скульптора восторженной поклонницей, но идти на попятный было поздно. Обиженный Кёхей парил за её спиной, но не делал попыток заговорить. Плитка выбивала из высоких каблуков звонкую дробь, и Сунако морщилась от этого звука — она предпочитала бесшумные появления. Но Тетсуя уже стоял у входной двери, ожидая её, а в водянистых глазах читалось ничем не прикрытое торжество. Сзади, лязгнув, закрылись автоматические ворота, и охотница инстинктивно оглянулась. На висках выступили капельки пота, мышцы напряглись, готовые в любой момент бросить тело в атаку или дать возможность немедленно ответить на нападение. Дверца мышеловки захлопнулась, до сыра ещё только предстоит добраться, а кот, решивший составить незадачливому грызуну компанию, уже обнажил когти и встопорщил усы. — Добрый день, госпожа Накахара, — промурлыкал Мацумото Тетсуя, чуть склоняясь в приветственном поклоне. — Я вас ждал. — Добрый день, — поприветствовала его Сунако, тоже слегка поклонившись. — Ваше предложение было слишком заманчиво, чтобы им можно было пренебречь. — Бубубу… Ах, добрый день… Ах, я тоже так рада… Бубубу… Тьфу! Мерзость какая, — бормотал висящий за спиной охотницы Кёхей. С этой позиции он мог с лёгкостью заглянуть в глубокий вырез её платья, но мужественно сдерживался. Между тем Сунако, придерживаемая за талию скульптором, вошла в дом. Мужчина провёл её в большую комнату с окном во всю стену. Посередине — что-то высокое, накрытое белой тканью, должно быть, неготовая скульптура. В углу — диванчик и журнальный столик. Охотница подняла правую руку на уровень бедра и, опустив её ладонью вниз, растопырила пальцы — проверяла ауру будущего шедевра. Эта скульптура была пока что чиста. Он приготовил её специально для гостьи. — Ах, господин Мацумото, могу я на неё посмотреть? — Сунако выскользнула из объятий скульптора и подскочила к простыне. Глаза девушки лучились любопытством и наивностью. Мужчина приосанился, словно приготовился к похвале, и отрицательно качнул головой: — Нет, она ещё не готова. Чуть позже, может быть, через неделю… От его фигуры повеяло смертью, но охотница сделала вид, что не заметила, а Кёхей не стал даже пытаться её предупредить. Хватит. Он устал. — Ну, тогда я надеюсь, что через неделю вы пригласите меня сюда ещё раз. Оказывается, если было необходимо, Сунако умела даже кокетничать, ей только веера не хватало для полноты картины. Кёхей с презрением сплюнул, попав на левое плечо скульптора. Тот, будто что-то почувствовал, смахнул невидимую соринку с ткани и засуетился вокруг охотницы. — Присаживайтесь, вот, прошу вас! — он указал на диванчик и положил несколько подушечек, чтобы гостье было удобно сидеть. Сунако, всплеснув руками, долго и много его благодарила, поправляя платье и устраиваясь на краешек дивана. Длинный вырез разошёлся, обнажая ногу до самого бедра, и охотница поспешила стянуть края ткани: она боялась, что Тетсуя заметит подвязку с кинжалом. — Благодарю, — она сидела, расправив плечи, чуть вздернув подбородок и не переставая ослепительно улыбаться. Словарный запас охотницы и фразы для поддержания беседы были скудны и исчерпали себя ещё во время их первой встречи со скульптором. Сейчас девушке оставалось только мять ткань, нервно дёргать уголками губ — натянутая улыбка давалась тяжело — и делать вид, что её настолько восхищает обстановка комнаты и собеседник, что все мысли исчезают из её очаровательной головки, как будто их смахнули тряпкой. Он просил её стать моделью. Если бы Сунако приняла его слова на веру и явилась сюда именно для этого, её должно было насторожить отсутствие альбомов для эскизов, но она и так знала, что скульптора интересует совсем не она, а её череп, а потому была совершенно спокойна. Охотница выжидала подходящий момент. — Думаю, прежде, чем мы начнём, было бы неплохо выпить чаю, — откашлявшись, предложил мужчина. Сунако закивала. — Это будет просто замечательно. Пока шла к вам, от волнения у меня пересохло в горле. Дверей в доме скульптора не было. Отчасти это было охотнице на руку — у девушки была возможность свободно передвигаться по всем комнатам, отчасти это порождало определённые неудобства — узнать, где находится Тетсуя, можно было только по звуку его шагов. Осмотревшись, Сунако вскочила на ноги и подбежала к занавешенной тканью скульптуре. Там действительно оказался всего лишь незаконченный прототип будущего шедевра. Глиняное лицо выглядело грубым. Слишком тяжёлый лоб, чересчур маленький подбородок, глаза широко посажены, а нос — крупноват. Будь Сунако владельцем галереи, она бы тоже не допустила подобную посредственность. Коридор — она успела это заметить, пока Тетсуя вёл её — был длинный и узкий, по обеим сторонам зияли дверные проёмы. Сунако, прислушавшись, убедилась, что мужчина гремит посудой на первом этаже, и, кивнув сама себе, отправилась на разведку. Обычные комнаты, пустые и ничем не заставленные. Такое чувство, что здесь никто не живёт. Хотя, если учесть, что скульптор использует это место исключительно как мастерскую, ничего удивительного. Интересно только, где находится его настоящая мастерская и выставлены скульптуры? Сунако застыла посреди коридора, прислушиваясь к своим чувствам. На втором этаже нет ничего примечательного. Присутствия немёртвых не ощущается, только сохраняется шлейф смерти и мрака, оставленный хозяином мастерской. Спуститься вниз? — Что вы здесь делаете? Бесцветные глаза скульптора холодно сверлили охотницу, которая, затаив дыхание, замерла на последней ступеньке. Тетсуя начал подозревать её. Плохо. «Проклятье! Совсем немного не успела!» — Ах, — Сунако всплеснула руками. Со стороны она выглядела крайне глупо, и от осознания этого становилось кисло во рту. — Я сидела там, сидела… так скучно, знаете ли, одной в пустой комнате… вот я и не выдержала и решила вам помочь. К сожалению, я опоздала. Она невинно похлопала глазами. Мужчина нахмурился. Боковым зрением девушка заметила, что Кёхей подаёт ей какие-то знаки. По какой-то причине он не говорил с ней ни вслух, ни мысленно, и Сунако решила, что это очередная блажь. Отбросив тёмные пряди, упавшие на лицо, и позволив им свободно струиться по спине, охотница первая стала подниматься на второй этаж. Пока что она не придумала, как ей схватить скульптора, но предпочла действовать по обстоятельствам. В подобных делах чрезмерное планирование может быть губительно. — Наслаждайтесь. На стол перед Сунако Тетсуя поставил чашку с зелёным чаем. Девушка взяла фарфоровую емкость в ладони и поднесла к лицу. Обычный зелёный чай без посторонних примесей, ничего подозрительного. Вкус у него тоже был вполне нормален. Чуть терпкий, приятно вяжущий кончик языка. Охотница слегка прикрыла глаза, наслаждаясь напитком. — Отличный чай, — сделала комплимент она. — Благодарю. Как насчёт сладкого? Ей протянули тарелку с восточными сладостями. Сунако в нерешительности протянула к ней пальцы и взяла лукум. «Не думаю, что этим меня можно отравить…» — подумала она, Тетсуя внимательно следил за каждым её движением. Сам он не сделал ни глотка. Когда с чаепитием было покончено, скульптор отодвинул в сторону посуду, а потом вкрадчивым голосом предложил: — Прежде чем мы приступим к делу, я бы хотел кое-что вам показать… Подозревая, что это может быть что-либо полезное, девушка кивнула и позволила себя увлечь по лестнице вниз. Оказавшись на первом этаже, она снова прислушалась к себе, но присутствия ничего потустороннего не ощутила. Обычный дом, достаточно новый и совершенно чистый. На первом этаже, однако, Тетсуя не остановился. Он провёл Сунако вдоль коридора и остановился перед запертым на замок подвалом. Единственная дверь в доме, не считая входной. После непродолжительной возни с ключами скульптор распахнул дверь и чуть отошёл в сторону, предоставляя охотнице возможность войти первой. Девушка не заставила себя просить дважды. В подвале пахло влагой, плесенью и гнилью. Сунако за свою продолжительную карьеру охотницы на немёртвых видевшая не один десяток подземелий не нашла в этом ничего подозрительного. Она чувствовала, что находится в опасности, что вот-вот произойдёт что-то важное, но пока что не могла определить, что именно. Щёлкнув, вспыхнул свет, и Сунако с удивлением заметила, что здесь есть ещё несколько комнат, надёжно запертых. Похоже, чтобы попасть хоть в одну из них, придётся завладеть ключами скульптора. Сам подвал выглядел ухоженным: пол чисто выскоблен, стены недавно выбелены, нет ни следа грязи, даже самого маленького пятнышка. Странно. — Нам сюда. Он распахнул перед ней одну из дверей, нащупав нужный ключ не глядя. Дверь мягко отворилась, ни один шарнир не скрипнул — их явно часто смазывали. Тетсуя зажёг свет и потянул за собой нерешительно застывшую на пороге Сунако. Он выглядел довольным и полным сладостного ожидания похвалы, словно художник, готовящийся показать любимой жене её портрет. Под ногами скрипели доски — пол в подвале был деревянный, — когда девушка медленно прошлась по комнате. Длинное мрачное помещение, вдоль стен которого стоят постаменты со скульптурами. Теми самыми, про которые рассказывал заказчик и которые принесли их создателю славу и известность. От каждой из них веяло скорбью и болью. На руках Сунако зашевелились волоски. Сама бы она вряд ли нашла это место, не всполошив весь дом. Пусть из обитателей здесь один скульптор, но он был последним, кого девушка хотела потревожить. У стены напротив входа стоял пустой пьедестал. Кому-то не повезёт его украсить, и Сунако не хотелось думать, что эта честь отведена ей. — Они прекрасны, не правда ли? — с благоговением выдохнул мужчина. — О да! — закивала охотница, подавив желание скрестить за спиной пальцы. Она любила искусство во всех его проявлениях. Могла проводить часы в картинных галереях, но с не меньшим восхищением взирала на все остальные проявления искусства, даже на выставленных в банках с формалином уродцев или человеческие органы. Это было отчасти шокирующе, иногда впечатляюще, а изредка даже поучительно. Но когда оскверняли могилы, чтобы потешить собственное самолюбие… Счастье этого человека, что всему виной вселившийся в него бес, иначе Накахара своими руками открутила ему голову. В этом подвале его никто не найдёт и через сотню лет. — А это, — он подошёл к пустому постаменту, — будущий шедевр, материал для которого я искал долгое, долгое время. Это будет венец моей коллекции. То, что навсегда пропечатает иероглифы моего имени на страницах истории искусства. Я никогда не расстанусь с этими скульптурами, пока буду жив. Он ласково провёл по щиколотке одной из гипсовых статуй, будто хотел пощекотать блестящую кожу. Мои красавицы… Сунако почувствовала слабость в коленях. Голова закружилась, и девушка, чтобы не упасть, сжала руки в кулаки. — Вы так любите своё дело… — голос её подвёл, сбившись на визг, и охотница нахмурилась. Что с ней происходит? — Санаэ, дорогая, я не просто люблю своё дело, — насмешливо-снисходительно сообщил мужчина, как будто она только что сказала глупость. На то, что скульптор обращается к ней по имени, Сунако, пытающаяся совладать с собственным взбунтовавшимся телом, не обратила внимание. — Я не мыслю без него своей жизни! Это было сказано так патетично, что в другое время охотница не сдержалась бы от смешка. Кёхей, видя, что её что-то беспокоит, встревожено крутился рядом. Если бы не его поддержка, Сунако уже давно рухнула на пол. — Должно быть, именно поэтому ваши работы воистину восхитительны. — О да! Но это лишь один из необходимых компонентов. — А есть ещё? — на этот раз охотница просипела вопрос. Она озадаченно потёрла горло. Мацумото Тетсуя пружинистой походкой подошёл к ней и, будто не слыша, провёл кончиками пальцев по лицу Сунако. Его руки были холодны и тверды, словно вырезанные изо льда. — Потрясающая линия скул! А этот подбородок!.. И шея… Да, и глаза. Надо будет обязательно сохранить твои глаза!.. — он шептал это, задыхаясь, как блаженный во время очередного приступа. — Этот взгляд! О, богиня, никогда не видел ничего более восхитительного! Внезапно Сунако ощутила, что её сейчас вырвет от отвращения. В уголках губ скульптора скопилась слюна, глаза, прежде бесстрастные, загорелись одержимостью, руки тряслись, точно у алкоголика при виде бутылки. Это было зрелище куда как более страшное, чем появление самого отвратительного немёртвого. Ноздри наполнил запах разложения, и охотница едва сдержалась, чтобы не чихнуть. Дело принимало дурной оборот. «Надо выбираться отсюда!» Сунако, коротко вскрикнув, оттолкнула от себя мужчину и бросилась наутек. Подол платья лип к икрам, мешая бежать, из-за каблуков подламывались ноги, но охотница, почувствовавшая неладное, приказала себе не обращать на мелочи внимания. Накахара понятия не имела, чем Тетсуя её опоил, но тело могло отказать в любой момент, и тогда она окажется совершенно беспомощна. А от Кёхея ждать подмоги не приходится. Всё, что он может, это спалить помешанного. Свою голову она просто так не отдаст! — Вот сучка! А ну стой! — заорал скульптор, приходя в себя и срываясь с места. Его жертва только припустила сильнее. Она думала, что это задание будет легче. Надо было прислушаться к Кёхею. Но охотница умрёт, а не признается в этом. Каблук застрял между половиц, и Сунако, выругавшись, с силой дёрнула ногу. Икра отозвалась острой болью, каблук, хрустнув, отломился, и дальше бежать стало сложнее. Так что охотнице пришлось на бегу сбросить туфли. Чулки тут же порвались, а жёсткая плитка до крови рассадила ступни, но она даже не заметила этого. Скульптор преследовал её уверенно, экономя силы. Он неумолимо настигал свою жертву, несмотря на то, что пару раз споткнулся о неизвестно откуда появившиеся препятствия — работа Кёхея. Почему-то она ощущала себя оленем, загоняемым умелым охотником. Выбежав во двор, Сунако почувствовала себя лучше — разум прояснился, а сил из-за предвкушения скорой свободы добавилось. Икра распухла и ныла, но охотница постаралась не обращать на травму внимания. Сейчас не до этого. Она снова отхватила слишком большой кусок. — Почему ты убегаешь? — тянул к ней руки Тетсуя, напоминая при этом влюблённого, пытающегося вернуть невесту. От собственных ассоциаций охотница усмехнулась. — Иди к чёрту, придурок! — кричал летающий вокруг него осмелевший Кёхей. До ворот оставалось два шага. Сунако обернулась через плечо и с удивлением заметила, что скульптор спокойно стоит на месте, чего-то ожидая, а Кёхей, округлившимися глазами смотрит куда-то вперёд. За спиной послышалось глухое рычание, какое может издать только большая собака. Очень, очень большая собака. Шея, одеревенев, отказывалась повиноваться, но девушка всё же посмотрела вперёд и замерла соляным столбом. Пока бежала, охотница ничего не заметила и не почувствовала, слишком испуганная и сосредоточенная на том, чтобы переставлять отказывающие ноги. И теперь она оказалась лицом к лицу с двумя обозлёнными и явно голодными псинами. Они были огромны, доходя в холке почти до талии Сунако. Их шерсть, когда-то белоснежная, а теперь сизая, свалялась клочьями. Пахло от них кладбищем, страхом и кровью. Читая справочники немёртвых, охотница натыкалась на описание ину-гами, но встречалась с ними впервые. У сумасшедшего скульптора есть пара демонических псов. Плохо. С ними ей точно не справиться. Где там Кёхей с его сжигающим всё и вся огнём? — О, вижу тебя впечатлили мои питомцы? — довольно осклабился Тетсуя. — Они замечательные, не правда ли? Лучше сторожей не сыщешь. Хочешь, расскажу, как я ими обзавёлся? — Не стоит. «Это как раз по твоей части», — мысленно добавила Сунако. Чтобы получить демонического пса, нужно быть потрясающе жестоким и терпеливым. И того и другого у скульптора было в избытке. Пса привязывали на цепь, а перед ним ставили миску с мясом. При этом цепь должна была быть такой длины, чтоб животное могло почувствовать запах пищи, но не имело возможности до неё дотянуться. Мясо периодически обновлялось, пёс скулил, плакал и мучительно умирал от голода. Когда животное испускало дух, у него отрезали голову, и проводили над ней обряд. И вуаля — готов пёс, вечно голодный, способный разорвать своими зубами любой доспех и слушающийся только хозяина. Воистину ужасающее порождение тьмы. А Тетсуе хватило выдержки создать сразу двух монстров. Если бы не густая шерсть, Сунако смогла бы полюбоваться обтянутыми кожей рёбрами и выступающим подобно гребню динозавра позвоночником. Услышав голос хозяина, одна из псин вильнула хвостом с залысинами. Кёхею почему-то казалось, что они могут его видеть. Он нервно сглотнул и шевельнулся. И точно, та, что стояла слева, насторожено проследила за ним взглядом. — Они разорвут тебя быстрее, чем ты успеешь подумать о том, чтобы сделать ещё один шаг. Оснований, чтобы не доверять этому заявлению, у охотницы не было. — Ты… что-то подмешал мне? — Всего лишь немного снотворного в сладости, чтобы ты была сговорчивей и не сбежала, пока я буду готовиться к ритуалу, но, похоже, я не рассчитал дозу. «Ритуал? Во имя всего святого, о каком ритуале он говорит?!» — Собираешься принести меня в жертву? — спросила Сунако. Колени её подогнулись, и она бы рухнула на землю, если бы её не подхватил Тетсуя. Он разочарованно цыкнул и заявил: — Ну, я бы это так не назвал. Где-то я слышал, что, если отрежу тебе голову, пока будешь жива, моя тринадцатая скульптура действительно станет шедевром. Согласна пожертвовать собой ради искусства? В планы Сунако вообще не входило жертвовать собой ради чего-либо, ведь в мире ещё столько немёртвых, с которыми ей предстоит вступить в схватку и выйти победительницей. И она бы сказала об этом скульптору, если бы её ответ его хоть сколько-нибудь интересовал. «Мне бы только подходящую возможность, чтобы схватить его и начать читать заклинание. Но эти адовы псы…» Тетсуя почти нёс её тело, из которого, как молоко из разбитого кувшина, утекали силы. Ноги охотницы волочились по земле, и девушка мысленно подсчитывала синяки и ссадины, которые у неё уже есть и которые ей только предстоит получить. Смешно, её вот-вот лишат головы, а она плачет по израненным конечностям. Кёхей, кусая губы, плыл следом за процессией — скульптор со своей жертвой и два пса, семенящих следом. Он ненавидел собственную бестелесность, невозможность помочь Накахаре иначе, чем посредством бомбардировки врагов тяжёлыми предметами. А огонь использовать было запрещено — пообещал ей сразу после того случая с утопленницей. Слетать в морг, чтобы обзавестись телом? Не успеет. Даже если ему удастся выбраться с территории больницы незамеченным, пока доберётся сюда, Сунако уже лишится головы. Чтоб ты провалилась, Накахара, вместе со своим упрямством! Скульптор снова потащил её в подвал, точно запасливый хозяин редьку, чтобы потом её замариновать. Вот только охотницу ждало кое-что похуже. Когда Кёхей её спасёт, он заставит её встать на колени и долго извиняться за собственную глупость! Потому что Накахара — упрямая идиотка, которая никогда его не слушает! А он, между прочим, был прав, когда просил её не соваться в омут с головой. Заметив, что Тетсуя скрылся за одной из дверей, Кёхей поспешил за ним, но путь ему преградили два демонических пса. Оба синхронно открыли огромные пасти с клыками, которым позавидовал бы и медведь, чтобы продемонстрировать собственную мощь, и коротко гавкнули. Последовавшее за этим утробное рычание заставило призрак содрогнуться. Он замер перед ними, чувствуя, что от страха холодеет в животе. Его человеческая сущность всё ещё была жива в нём. «Что они мне сделают? Я же уже мёртв», — попытался себя успокоить молодой человек и, осмелев, двинулся вперёд. Массивные лапы оттолкнулись от пола, оставив на дереве царапины от огромных когтей, подняли косматое тело в воздух. Клацнули зубы, впиваясь в полупрозрачную руку, и Кёхей впервые за долгое время ощутил боль. Он стиснул зубы, чтобы не закричать. Тело парализовало от ужаса, а из раны на запястье полилась бесцветная жидкость. Не кровь, нет. Всего лишь эктоплазма. Но оказывается, что даже призрак можно ранить. — Хороший пёсик… Чтоб тебя перевернуло и стукнуло! — машинально выдал Кёхей, отлетая назад. Бдительные охранники зарычали: слова парня пришлись им не по душе. Как назло, в коридоре не было ни одного подходящего предмета, который можно было бы использовать как оружие. Кёхей, прижимая к себе раненую руку, которая начала постепенно восстанавливаться, внимательно озирался по сторонам, продумывая варианты. Вряд ли этих тварей так просто убить чем-нибудь тяжёлым. А пламя на них не действует, он только что проверил. Что же в таком случае предпринять?.. Пролететь под самым потолком, чтобы шавки до него не допрыгнули? Но он своими глазами видел, что им любая высота по плечу, с такими-то мощными лапами. Один из псов, устав ждать, когда Кёхей наконец определится, что ему нужно, улёгся на пол и, зевнув закрыл глаза. Другой сидел рядом с товарищем, неся вахту. Призрак почувствовал, что в ладонях из-за накатившего гнева снова зарождается пламя. «Я убью их. Обязательно прикончу обеих! А потом — спасу Накахару и заставлю её просить прощения!»