Не могу больше

Квартира сияла. Следы присутствия Шерлока были повсюду, и у Джона невольно сжималось сердце, до краев переполненное ностальгической грустью. Это был их дом, их мир. Сколько бы времени ни прошло, какие бы потрясения ни изменили их самих, камин по-прежнему источал тепло, поцарапанный Шерлоком столик снова был завален беспорядочной грудой газет, и если в прежние времена это вызывало желание недовольно ворчать, то сегодня — согревало душу. Шерлок… Он был таким же, как прежде. Слегка уплотнились мышцы, добавив привычному облику мужественности и ощущения силы; неожиданно короткая стрижка сделала его намного моложе, и Джон с горечью подумал, как постарел и поседел за это время он сам. Глаза… Глаза стали мудрее и глубже, из них исчезла привычная холодность, взгляд смягчился и посветлел. Испытания, через которые Шерлоку довелось пройти, оставили на его лице лучики новых морщинок, но тем не менее кожа сияла какой-то юной свежестью и чистотой. Никогда ещё Шерлок не был так вызывающе привлекателен. Джон тяжело вздохнул. Первое потрясение от встречи прошло, и они молча сидели в гостиной, разглядывая друг друга и испытывая непривычную скованность. Непривычную, но вполне объяснимую. Сказать хотелось так много, но ни одно слово не подходило для начала трудного разговора. Над верхней губой Шерлока слабо поблескивали капельки легкой испарины, выдающей его волнение, и это показалось Джону таким трогательным, что глаза подернулись влагой. Нет, только не это. Хватит нам на сегодня слёз… Оба продолжали пристально смотреть друг на друга и внезапно вскочили в едином порыве, вновь обнявшись очень крепко, до хруста. И рассмеялись. Неловкость и смущение сразу исчезли, и они заговорили одновременно, перебивая друг друга, и снова смеялись — над своей торопливостью, своим нетерпением высказаться, освободиться от тяжести недавнего угнетающего молчания. — Шерлок, я так страшно скучал по тебе! Никогда не думал, что такой эгоистичный зануда, как ты, столько для меня значит. Надо было тебе умереть, чтобы я наконец это понял. — Сантименты, Джон, — усмехнулся Шерлок, но в глазах его разливалось тепло, и едва заметно дрожали ресницы. И снова хотелось его обнять, почувствовать ладонями живое тело, убедиться в который раз, что это не сон, что это, черт бы его побрал, настоящий Шерлок, его дорогой и единственный друг. — Да, сантименты, — послушно согласился с ним Джон, а про себя подумал: «Конечно, сантименты, Шерлок. Только кто же из нас двоих только что плакал в прихожей, шмыгая носом, как пятилетний мальчик?» Они ещё долго болтали о пустяках, о каких-то несущественных на первый взгляд вещах, но каждая мелочь была интересна и очень важна, каждое произносимое кем-то из них слово не имело для обоих цены. Не говорили они лишь о главном — боялись серьёзного разговора и оттягивали его, как могли. — Ты мне расскажешь? — наконец не выдержал Джон. — Да. — Шерлок напрягся, и в его в голосе сразу же появились виноватые нотки. — Я обязательно обо всём расскажу. Но не сейчас. Не сегодня. Тебя, наверное, ждут… От этих неожиданных слов Джон на мгновение замер. Ему вдруг показалось до абсурда нелепым то, что надо куда-то идти, что отныне это не его дом, что сейчас за ним закроется дверь, и Шерлок останется здесь один, без него. Поверить в это было почти так же трудно, чем в воскрешение самого Шерлока. Он совершенно забыл о Мэри, об их доме, который почему-то снова захотелось назвать просто Местом… Это было неправильно, нечестно, несправедливо. Но это было именно так. — Ты знаешь, что я женат? — тихо спросил он. — Я знаю о тебе всё, — так же тихо ответил Шерлок. — И я рад за тебя, Джон. Ты должен быть очень… ей благодарен. — Её зовут Мэри. — Я знаю. Знает, но по имени не назвал… Вся тяжесть этого бесконечного, трудного дня внезапно навалилась на Джона и согнула плечи. Надо идти домой. К Мэри, которая ждала его и волновалась, и которой он даже не позвонил. Но уйти невозможно. Хочется слиться с креслом, врасти в него навсегда, навеки. Ведь это его кресло… Очарование встречи исчезло, и Шерлок сразу это почувствовал. — У нас ещё будет время, Джон. Много времени. — Всеми силами он пытался придать голосу бодрость. — А сейчас ты должен идти. — Много времени… — повторил Джон, даже не пытаясь скрыть горечь и боль. — Конечно, ты прав. А сколько его украли у нас, Шерлок? Отчаяние и обида захлестнули так сильно, что глазам снова стало горячо. Джон тяжело поднялся с кресла, оглядываясь вокруг так, будто никогда больше всего этого не увидит, будто двери Бейкер-стрит для него закроются навсегда. — Джон. — Шерлок быстро поднялся и, подойдя, до боли сжал его предплечья, заглянул в усталые, сразу же ставшие больными глаза. — Джон, мы не виноваты. Слышишь? Это была смертельная битва, и я в ней победил. — Без меня. — С тобой. Только с тобой. Без тебя мне было не справиться. Поэтому я здесь, как бы ни изменились наши жизни. Всё будет хорошо. Всё уже хорошо. Завтра мы снова встретимся. Ты познакомишь меня с женой. Миссис Хадсон с таким восторгом о ней говорила. Джон… Джон! — Да, Шерлок. — Слабая улыбка тронула губы. — Я очень глупо себя веду. Мне действительно пора уходить. И он мягко высвободился из горячих рук. Шерлок проводил его до дверей, и они ещё долго топтались в прихожей, говоря банальности, улыбаясь и договариваясь о завтрашней встрече. Уходя, Джон обернулся и жадно вгляделся в побледневшее, натянуто улыбающееся лицо. — У тебя очень сильные руки, — неожиданно для самого себя произнес он и шагнул за порог. * Мэри не спала. Она выбежала навстречу, едва заслышав его шаги. — Джон, дорогой, где ты был? Я страшно за тебя волновалась. Джон обнял её подрагивающие в нервном ознобе плечи и порывисто притянул к себе, целуя в макушку и невидяще глядя прямо перед собой. — Шерлок вернулся. Он жив. Мэри ошеломленно молчала, и плечи её задрожали ещё сильнее. Она не сомкнула глаз до рассвета. Лежала рядом и смотрела на спину своего горячо любимого мужа. «Он мой муж. Он мой. Он мой. Только мой, — повторяла она про себя снова и снова. — Его лучший друг оказался живым. Это же так замечательно, так неожиданно и… замечательно». Он столько выстрадал, так мучительно тосковал. Она же видела всё! И его сны… Как он метался рядом с ней на постели, как вздрагивал и стонал во сне! Кто мог вызвать эти глухие стоны? И эту дрожь? Только он. Теперь Джон успокоится и перестанет видеть его во сне. Теперь в их жизни не будет этой неравной борьбы с воспоминаниями. Всё будет прекрасно. Какое неожиданное счастье… Как в сказке. Но почему ей так страшно? Почему чувство потери разрывает ей сердце? И почему она не хочет видеть Шерлока Холмса? Никогда. Сегодня муж впервые не поцеловал её перед сном. И — повернулся спиной…