Не могу больше

Шерлок снова падал, и Джон снова бежал к нему, панически боясь, что сердце его не выдержит, и он рухнет замертво, не успев добежать, помочь, спасти… Но, с трудом передвигаясь на отказывающихся повиноваться ногах, готовый даже ползти последние несколько дюймов, он всё же оказывался рядом с  лежащим на сером асфальте Шерлоком, падая на колени и панически боясь прикоснуться к застывшему в изломанной позе телу. Но на этот раз в его сне Шерлок был ещё жив, и с забрызганного кровью, застывшего, словно восковая маска лица на Джона смотрели полные жизни глаза. — Как мне больно, Джон… Сердце сгорало от ужаса и отчаяния, Джон протягивал к Шерлоку руки, но неведомая сила отбрасывала его далеко назад. Он тянулся к нему, крича во весь голос, но звуки тонули в образовавшейся вокруг пустоте. Джон знал, что Шерлок, превратившийся в небольшой темный сгусток, в этот миг умирает, и умирает в полном одиночестве… Это был, пожалуй, самый худший из его кошмаров. Джон проснулся, трясясь будто в лихорадке, испуганно озираясь и натягивая на себя одеяло, пытаясь хотя бы немного согреться и унять колотящую дрожь. «Умер… Умер…» — билось в его голове. «Жив!» Джон застонал, уткнувшись лицом в подушку. «Жив…» Сегодня в это трудно было поверить. Эта квартира, эта кровать были так далеки от Бейкер-стрит и от Шерлока, словно находились в другом измерении. Звук СМС заставил Джона резко вскочить с постели и кинуться к лежащему на столике телефону. «Доброе утро, Джон». Это не сон! Он действительно жив. Жив, чертов бродяга! Джон заметался по спальне, набрасывая на плечи халат и одновременно набирая знакомый номер. — Привет, — опередил его улыбающийся голос. — Надеюсь, я не разбудил тебя? — Шерлок… Когда увидимся? — Когда захочешь. — Шутишь? — Я… дома, Джон, и никуда не уйду. Так что всё зависит лишь от тебя. Планируй свой день и вечер. Звони. Джон прижимал телефон к уху так крепко, как будто боялся что-нибудь пропустить, не расслышать, и это обязательно будет самым главным, без чего потеряется смысл; что исчезнет вдруг тихий голос, растворится в потоках времени, и снова навалится тяжесть, которую на этот раз выдержать будет уже не по силам. — Скажи мне, пожалуйста: «Я Шерлок Холмс». — Джон, — голос уже не улыбается — голос смеется, и это такая редкость для Шерлока, — не валяй дурака. Между прочим, миссис Хадсон печет какие-то плюшки, и я — тот, кто будет их сейчас есть. А миссис Хадсон своими плюшками не разбрасывается. Так что это действительно я. — Какой ты болван! — улыбнулся Джон. — Иди, ешь свои плюшки и целуй за меня миссис Хадсон. Мне пора в душ. До встречи. — И вдруг крикнул так громко, что сам испугался: — Шерлок! — Что, Джон? — С тобой всё в порядке? — Всё замечательно, Джон. Всё просто замечательно. Пока. «Ему одиноко». Сердце сжалось тоскливо и горестно. И всё же самым главным было то, что он в любой момент сможет увидеть живого Шерлока, услышать его неповторимый голос. Такого щедрого подарка от жизни Джон не получал ещё никогда. Всё его сейчас раздражало: слишком громкий звук телевизора, бьющий по нервам сигнал микроволновки, треск кофеварки, шипение масла на сковороде, где, кажется, подгорал бекон. А особенно — испуганный вид жены. — Что с тобой? Ты плохо спала? — А ты? О том, что Джон плакал во сне, говорить Мэри не стала. Слезы высохли, плохой сон ушел и, по-видимому, забылся. Потом Джон успокоился, и на рассвете она задремала сама. Странная ночь наконец-то закончилась. Утро было тягостным и тревожным. Джон крепко спал и даже не почувствовал её пробуждения, хотя раньше, стоило только ей шевельнуться, сразу же к ней тянулся, стараясь коснуться даже во сне. Из уголков его глаз снова бежали дорожки слез, стекая к поседевшим вискам. — Хорошо. Я спала хорошо. Мэри накрывала на стол, суетливо передвигая тарелки, чашки, уронив вилку и едва не опрокинув сахарницу. Напряжение делало её неловкой, словно привычная кухня вдруг стала для неё местом тяжелого испытания. Джон поднялся со стула и обнял её, мягко притягивая к себе и целуя в висок. — Ну что ты… Всё хорошо. Ты же меня понимаешь. Он мой самый лучший, единственный друг. И он жив. Представь на одну минуту, что я сейчас чувствую. Мэри прижалась к нему всем телом. — Мне страшно, Джон. — Не бойся, — он снова улыбнулся, — за всю свою жизнь Шерлок не съел ещё ни одной хорошенькой женщины. «Они ему вообще не нужны», — зачем-то добавил он про себя. — Собираешься сегодня к нему? «Она действительно это спросила? Не может быть! Это же Мэри — умная, чуткая, всё понимающая». — Конечно. Мы не успели даже поговорить… «Потому что он вежливо выпроводил меня к тебе». Мэри тихо вздохнула и заглянула ему в глаза. «К чему это жалкий, потерянный взгляд? Какого черта она так тупо ничего не хочет понять? Шерлок вернулся! Мой Шерлок жив!» — Ты забыл… — О чем? — раздражение так и сквозило в голосе Джона. — Мы идем сегодня в театр. Хотели пойти. С Грейс и Алексом. Билеты… — Чёрт! Мэри, прости. «Конечно, забыл! Я забыл обо всем на свете». — Я...Я поговорю с Алексом. Сходи без меня. «Алекс точно поймет. Ему ли не знать, как рвется сердце на могиле лучшего друга». — Без тебя? — Огромные глаза полны изумления. — Мэри, — Джону захотелось её встряхнуть, привести в чувство. — Мэри, я был уверен, что ты разделишь со мной эту радость. Она обхватила его руками и, обдавая жарким дыханием, уткнулась в обтянутую белой майкой грудь. — Джон, я так сильно тебя люблю. Джон мягко, но решительно отстранился. — Никто не отнимает у тебя любовь. И меня. Прости, кажется, я не успеваю позавтракать. В дверях Джон нежно поцеловал её сухие горячие губы. Ему не хотелось омрачать этот день недомолвками, а уж тем более страданиями и грустью. Выйдя на шумную, залитую солнцем улицу, вдохнув будоражащий, свежий воздух, он о Мэри сразу забыл. Солнце било в глаза и согревало кожу. Джону хотелось запеть, закричать, засмеяться от счастья. «Откуда осенью столько солнца?!» Он спустился в метро, быстро, едва не вприпрыжку сбегая по лестнице, чувствуя себя молодым, полным жизни. Лица спешащих, суетливо толкающихся людей казались ему сегодня прекрасными и родными. Запахи, звуки плавно вливались в Джона, наполняя его бодростью и весельем. Хотелось каждому рассказать о Шерлоке, поделиться своим восторгом и благодарностью, уверить этот бурлящий, куда-то несущийся мир, что жизнь справедлива, и что Бог желает нам только добра. У входа в клинику он снова позвонил Шерлоку и ждал, улыбаясь, когда тот произнесет свое неповторимое «Джон». — Ты слопал все плюшки? — Оставил тебе одну. Что ты решил? Приедешь? — Гм… Дай подумать… А плюшка очень большая? — Тебе одному хватит. — Я приеду один. * По клинике Джон почти бежал. Нетерпение пульсировало в висках, мчалось вместе с кровью по венам, рвалось наружу, заставляя каждую клетку переполненного энергией тела звенеть. Алекс был поражен услышанной новостью. — Джон, такого просто… Чудес не бывает! Джон рассмеялся по-мальчишески звонко. — Если только в этом не участвует Шерлок Холмс. Алекс, это действительно чудо. Самое настоящее. Алекс взволнованно прошелся по своему небольшому кабинету. — Джон, я бы многое отдал, чтобы… Он остановился и, повернувшись к Джону спиной, резко тряхнул головой. Слёзы? — Я понимаю. — Ты познакомишь нас? Я всегда восхищался этим человеком. Встретиться с ним, поговорить… Это невероятно! Я так счастлив за тебя, ты не представляешь! Джон грелся в потоках его неподдельной радости, так не хватившей ему этим утром дома. На мгновение стало горько. Он вдруг подумал, как трудно ему будет привести Мэри на Бейкер-стрит теперь… — Ты обязательно с ним увидишься, — заверил он Алекса и, слегка замявшись, виновато добавил: — Прости, но наши планы на сегодняшний вечер… Алекс подошел вплотную и, крепко стиснув его плечи, заглянул, как показалось Джону, в самую душу. — К чертовой матери планы, Джон. К чертовой матери. Тебя ждет друг.