Не могу больше

— Уже подъезжаю. Миссис Хадсон дома? — Дома, дома. — В голосе улыбка и нетерпение. Давно уже Джон никуда так не спешил. Давно? По правде сказать, он никогда и никуда так не спешил! Только на Бейкер-стрит. Только домой. Домой… Удивительно и непостижимо. Эта квартира так и осталась его единственным домом. Дом своего детства он вспоминал не часто, хотя его там любили и до сих пор терпеливо ждали. Афганистан резко оборвал все нити, даже казалось бы самые прочные. Мама, папа, сестра… К родителям он приезжал от случая к случаю, так уж сложилось. Размеренная жизнь провинциального городка навевала на Джона тоску. На следующий же день пребывания в тихом семейном гнезде начиналась ломка, и Джон торопился сбежать назад, в привычный круговорот суетливого Лондона, где чувствовал себя на своем месте. Сестра была рядом, но не близко. Гарри не понимала рабской, на её своенравный взгляд, привязанности Джона и не скрывала своей неприязни к его заносчивому соседу. «Он пользуется тобой, как вещью! — возмущалась она и презрительно фыркала: — Неужели ты не видишь этого, Джон?!» Но как горько она рыдала, обнимая поникшего, отрешенного Джона, целуя его голову и бормоча сквозь всхлипы и слезы: «Какое несчастье, мой дорогой». Именно Гарри выхаживала Джона в те кошмарные дни, когда на него обрушивался потолок, и сдвигались стены, когда он стонал, задыхаясь и раздирая грудь в надежде избавиться от нестерпимой боли. Никого кроме Гарри он к себе не подпускал, но когда больница осталась позади и надо было как-то продолжить существование, Гарри исчезла, не желая быть напоминанием о тонкой грани между реальностью и безумием, на которой Джон тогда находился. Они часто созванивались, но не виделись, и встретились только на их с Мэри свадьбе. Гарри была довольна и наконец-то спокойна за брата. Но Мэри ей не понравилась, это Джон сразу заметил. Что ж, понравиться его сестричке было делом нелегким. О том, что Шерлок жив, она до сих пор не знала. Что произойдет, когда она об этом узнает, Джон не хотел даже представлять. Гарри всегда была импульсивной, открытой, наделенной повышенным чувством справедливости. То близкое к помешательству состояние, из которого она упрямо, день за днем, вытаскивала брата, живому Шерлоку она не простит никогда. * Джон очень спешил. Сердце его виновато сжималось — Мэри… Милая, добрая, очень преданная. Почему он никак не может назвать домом квартиру, где она так любовно пытается свить гнездо? Наверное, Место слишком переполнено болью, которая так долго сжигала его и сводила с ума. Наверное, слишком мало времени они с Мэри женаты. Наверное… Надо срочно искать другую квартиру! Большую, просторную, где будет много солнца, и где Мэри обязательно родит ему сына. Джон вспомнил то потрясающее ощущение тепла и света, которое охватило его в доме Алекса. Срочно. И хорошо бы ей позвонить… У двери с номером 221в он вновь обо всем забыл. * Миссис Хадсон прижалась к его груди, и плечи её задрожали. — Джон, боже мой, какое счастье! — Не плачьте, миссис Хадсон. — Джон обнимал её нежно и бережно. — Теперь всё будет хорошо. Он гладил хрупкие плечи, а сам с внезапно нахлынувшей болью осматривался по сторонам. Вчера, ошеломленный и от радости плохо соображающий, он так остро не чувствовал ностальгию по прошлой жизни. Жизни здесь, в этой квартире. Конечно, он приходил сюда после гибели Шерлока, с трудом выдерживая те два неизменных часа, которые раз в месяц мужественно посвящал миссис Хадсон. Они добросовестно и зачастую бездарно отыгрывали роли бывшей домовладелицы и бывшего квартиранта, а потом прощались с плохо скрываемым облегчением. И так до следующего посещения, которого оба с нетерпением ждали и которым тяготились — каждый по-своему. Два раза Джон приводил на Бейкер-стрит жену, и это почему-то давалось ему особенно тяжело. Но несмотря на боль, именно здесь сердце Джона начинало биться ровнее, и именно здесь успокаивалась его душа. После Бейкер-стрит Место всегда казалось ему особенно чужим и странным. Теперь всё было иначе. Теперь на Бейкер-стрит снова жил Шерлок. Осознание того, что сегодня он, Джон Ватсон, пришел сюда в гости, неприятно теснило грудь. Хотелось встряхнуться, отгоняя тягостное наваждение. Он дома. Разве нет? Всё было настолько родным! Каждая мелочь, каждая потертость на перилах лестницы… — Где Шерлок? — Я давно уже здесь, — раздался сверху негромкий голос, но Джон вздрогнул всем телом. — Жду, когда вам надоест тискать друг друга. Все трое дружно заулыбались. Миссис Хадсон отстранилась от Джона, вытирая ладошкой мокрые щеки, и обернулась в сторону Шерлока. — Я понимаю, как много всего вам нужно вспомнить и обсудить. Но сначала — ужин.  — Женщина снова взглянула на Джона. — Я обещала Мэри тебя накормить. Впервые она была с ним на «ты». Джон бросил на Шерлока быстрый, смущенный взгляд и переспросил: — Мэри? — Она позвонила мне днем и попросила о тебе позаботиться. Когда ты её приведешь? На несколько секунд в прихожей повисло молчание. Миссис Хадсон суетливо поправила волосы. — Гм… Через двадцать минут жду вас к столу. Она поспешила к себе, а Джон, словно вырвавшись из долгого плена, порывисто шагнул в сторону лестницы. Он старался не оглядываться по сторонам. Вчера это было ещё возможно, но сегодня до мелочей знакомые вещи закружились вокруг Джона вихрем воспоминаний. То, что вчера навевало грусть, сегодня душило болью. Где-то там, наверху, была небольшая спальня, наверняка ещё сохранившая едва уловимый запах — его запах; окно, вид из которого не изменился, как не изменилось на этой улице ничего. Вот наверх Джон точно не пойдет ни за что на свете, это он твердо решил. Но легче не стало. Наоборот, эта игра в прятки с самим собой придала охватившей его тоске дополнительную остроту. Шерлок тоже выглядел растерянным и не мог подобрать нужных слов. Наконец он сказал: — Джон… Это нормально. — Что нормально, Шерлок? — То, что мы сейчас чувствуем. Наша гостиная… Эта гостиная… — Не надо, Шерлок, — перебил его Джон. — Давай называть вещи своими именами: нам до чертиков странно. Во всяком случае, мне. — Да. — Но это пройдет. Правда? Джон на мгновение замер, будто ждал, что сейчас Шерлок как обычно отыщет нужное решение, даст правильный ответ, укажет верное направление, и всё окажется не таким отчаянно трудным. Но Шерлок молчал. Звонок телефона прозвучал как взрыв. Джон выхватил сотовый из кармана и нажал на кнопку, нечаянно сбросив вызов. — Черт… Это Мэри. Прости, Шерлок, я перезвоню. Мэри? Привет… Случайно… Да, перепутал кнопки… Я уже до… уже на Бейкер-стрит… Конечно, миссис Хадсон нас… меня… В общем, не беспокойся, я не останусь голодным… Что? Нет, не очень… Все нормально, Мэри. Говорю же, я совсем не устал… Не знаю… Но лучше не жди, ложись без меня… Ну, как хочешь… Пока… Пока! Шерлок заметно нервничал. — Джон, может быть… — Прекрати, — улыбнулся Джон. — И не будь таким трогательно смущенным, иначе я снова полезу к тебе обниматься. — В моей жизни случались вещи и пострашней. Напряжение заметно ослабло. Они рассмеялись, уже открыто глядя друг на друга и с видимым удовольствием рассматривая знакомые черты. — Я постарел? — спросил Джон. — Да. Немного. Прости меня. — Губы Шерлока дрогнули. Впервые Джона пронзила мысль, как нелегко было всё это время самому Шерлоку. Собственная боль казалась такой всеобъемлющей, что о чувствах Шерлока он не подумал ни разу, а сейчас вдруг очень ясно представил, каково ему было быть мертвым для близких и дорогих людей, не зная, долго ли они будут помнить о нем… Господи, сколько всего предстояло узнать и понять! Сколько им обоим понадобится мужества, чтобы выдержать новое испытание — испытание жизнью. Но Джон был готов на всё, лишь бы иметь возможность видеть и слышать Шерлока, знать, что он есть. Почему-то сегодня не хотелось ничего выяснять. Этот вечер был нужен ему таким — привычным. Гостиная, камин и Шерлок. Как будто не было пропасти, в которую он уже готов был броситься следом за ним. — Прости, — повторил Шерлок. — Если тебе так это нужно — хорошо, простил. Но я никогда даже не думал в чем-то тебя обвинять. Всё это время я винил лишь себя. Шерлок! Всё! Не хочу говорить об этом сегодня. Ты не против, если мы спустимся к миссис Хадсон? Я целый день ничего не ел. — Я тоже, — рассмеялся Шерлок. — А как же «плюшки для Шерлока Холмса»? — удивился Джон. — Берег для тебя. За столом все трое болтали без перерыва. — Мальчики, поговорите потом. Ешьте, ради бога! — время от времени возмущалась миссис Хадсон, тут же задавая очередной вопрос. Джон откровенно любовался Шерлоком, таким неожиданно новым и помолодевшим. — Миссис Хадсон, вы только на него посмотрите: настоящий жених! — улыбался он удивленно и радостно. — И, кстати, я впервые вижу на тебе джемпер. Ты решил изменить своим драгоценным костюмам? Или это своего рода комплимент моим свитерам? Он отметил это ещё вчера. Тонкий кашемировый джемпер исключительно Шерлоку шел, подчеркивая стройность возмужавшего тела. — Комплимент, — серьезно ответил Шерлок. Они дружно рассмеялись, а миссис Хадсон заплакала. Это был самый прекрасный ужин за время их совместного проживания, и его не испортили даже внезапные слёзы. Время бежало незаметно, за окном уже вовсю хозяйничал ранний осенний вечер. Шерлок первым поднялся из-за стола. — Спасибо, дорогая миссис Хадсон, ужин был превосходным. А кофе, — он посмотрел на Джона, — мы выпьем у себя… там… Шерлок запнулся, но Джон решительно и твердо продолжил: — У себя в гостиной. Я ещё не разучился пользоваться нашей кофеваркой. Миссис Хадсон тяжело вздохнула и опустила глаза. — Да-да, конечно. В кухне они долго молчали. Джон готовил кофе, ловко передвигаясь привычным маршрутом: кухонная тумба, в правом углу которой обнаружился (он коротко взглянул на Шерлока) пакет свежих зерен, графин с отфильтрованной водой на разделочном столике, старая кофеварка, его и Шерлока любимые кружки на верхней полке шкафчика для посуды. — Джон, — нарушил Шерлок напряженную тишину. — Отвыкать будет трудно. — Я знаю. — Джон заправил кофеварку и сел за стол напротив него. — Но если хорошенько подумать, отвыкать рано или поздно все равно бы пришлось. — Почему? — удивленно посмотрел Шерлок. Джон тепло улыбнулся: — Меня называли убежденным холостяком, ты помнишь? Но я никогда им не был, Шерлок. Всё закономерно, как видишь. Но… Да, это трудно. Очень. «Невыносимо», — добавил он про себя. — Джон. — Казалось, Шерлок был по-настоящему потрясён. — Я никогда об этом не думал… — Почему-то меня это не удивляет, — продолжал улыбаться Джон. — Кофе готов. Он разлил кофе по кружкам и неожиданно затосковал. Собственная улыбка вдруг показалась глупой и неуместной. «Зачем я говорю об этом сейчас? Разве сейчас об этом надо говорить с другом, которого ещё вчера утром считал погибшим?!» — Прости. — Джон подошел и крепко стиснул его плечо. — Я идиот. Забудь всё, что услышал. Шерлок горько усмехнулся: — Я действительно никогда не думал, что ты можешь куда-то уйти. Когда узнал о твоей женитьбе… Джон затаил дыхание и вдруг отчетливо услышал своё сердце. — И что? — еле слышно спросил он. — Было… странно. «Он хотел сказать больно, — догадался Джон. — Он… Черт возьми, как всё запуталось!» — Но я за тебя рад, — поспешно добавил Шерлок. — Поверь, Джон, это правда. Ты никогда не был таким, как я. Одиночкой. Джон едва не застонал от нахлынувшей жалости. Он ведь даже не знает, через что Шерлоку довелось пройти. Через какой ад не так давно продирался он сам, Джон уже и не вспоминал. Откровений сегодня не избежать. Да и зачем? Чем быстрее, тем лучше. Что бы там ни было, какие бы тайны ни прятались на самом дне дорогих ему глаз, как бы ни было тяжело, а может быть страшно узнать и услышать, Джон решил не откладывать больше этого трудного разговора. — Поговорим? — тихо предложил он. — И не вздумай снова меня выгонять. Этот вечер — твой. Джон посмотрел на дверь. — Стою возле тебя, как часовой… Камин ты конечно же не затопил? — Конечно. Это всегда делал ты. Джон взял со стола обе кружки и, направляясь в гостиную, строго сказал: — Но сегодня твоя очередь. — Если бы я раньше знал, как ловко этот человек умеет управляться с камином, и близко бы к нему не подошел, — проворчал Джон себе под нос, глядя на сидящего на корточках Шерлока. — Я всё слышу. — Интересно, что ещё ты умеешь делать так же хорошо? Шерлок посмотрел на него через плечо и лукаво улыбнулся: — Не знаю. Не проверял. Времени не было. — И чем же ты был так сильно занят? — Джон пристально смотрел на разгорающееся пламя, почему-то боясь встретиться с Шерлоком взглядом. — Чем, Шерлок? Шерлок сел в кресло напротив, тоже не отрывая глаз от огня. — Джон… Сколько раз за время сжатого, бесстрастного рассказа Джону хотелось вскочить и  бежать, не разбирая дороги — куда угодно, навстречу бьющему в лицо ветру, навстречу дождю и снегу, лишь бы избавиться хоть на мгновение от шквала эмоций. Каждое сказанное Шерлоком слово наносило удар, но Джон внимательно слушал, впитывал, бережно пряча услышанное в только что обнаруженном тайнике переполненной болью души — там, где было черно и мрачно, где оказывается, всегда жила первобытная жажда убийства и мести. Его трясло от несущегося по крови адреналина. Кулаки непроизвольно сжимались, и если бы перед ним оказался тот, кого он так люто сейчас ненавидел… Джон совершенно точно знал, что убивать, испытывая физическое наслаждение, — это нормально. — Ты уверен, что он подох? — Ну, если только у него в кармане не лежала запасная голова, — невесело пошутил Шерлок. — Он мертв, Джон. Мы проверили всё не один раз. Они ещё долго сидели, разговаривая вполголоса, вспоминая подробности событий, так круто изменивших их жизни и так безжалостно их разлучивших. Камин слабо мерцал, гостиная давно погрузилась в полумрак, но никто из них не подумал включить хотя бы настольную лампу. — Черт возьми, какая несправедливость! — не выдержал Джон, и, поднявшись с кресла, подошел к окну. Он не видел мерцающих вечерних огней, не слышал звуков отходящей ко сну Бейкер-стрит. Он был сейчас далеко — там, где давно уже всё свершилось, и где ничего исправить нельзя. В который раз его накрыла волна бессильного гнева. Почему так подло распорядились их судьбами?! По какому праву?! Почему у них отняли столько бесценных часов, дней и месяцев? Почему теперь они вынуждены строить заново то, что казалось таким незыблемым и прочным? Джон был в достаточной степени мудрым человеком и знал, что на все бесконечные почему, существующие в этом непостижимом и странном мире, есть только один ответ — потому… Но самым бессмысленным и диким для Джона было то, что он должен сейчас уйти. От этого потухающего камина, от уютного запаха кофе, от тишины сонного дома, от своей комнаты, в которую так страшно войти, и от Шерлока, покинуть которого не было сил. — Джон… Он повернулся к Шерлоку: — Я знаю, что мне пора. — Я не это хотел сказать. Но уже в самом деле поздно. Твоя жена волнуется… Джону захотелось на него заорать. Подбежать, вцепиться в плечи и долго трясти: замолчи, черт бы тебя побрал! Я не хуже тебя знаю, кто и где меня ждет! Заткнись, Шерлок, очень тебя прошу. — Не провожай меня, пожалуйста. Не сегодня. Джон направился к двери. Шерлок растерянно затоптался на месте, не смея нарушить запрет. — Ты уверен, что найдешь такси? Уже поздно. — Нам ли с тобою не знать, что кэбмены никогда не спят? — обернулся Джон и тихо добавил: — Спокойной ночи, Шерлок. Я… Нет, ничего. Пока. Он быстро покинул гостиную и почти бегом спустился по лестнице. Улица встретила его моросящим дождем. «Больше не будет солнца», — пришла тоскливая мысль. Джон шел по ночному Лондону, удивляясь кипению жизни, не прекращающемуся даже ночью. Он мог бы идти так всю ночь, думая, вспоминая и подставляя разгоряченное лицо освежающим брызгам. Его едва ощутимо потряхивало от странного возбуждения, природу которого он не хотел себе объяснять, но которая была так очевидна… Он всё ускорял шаг, как будто за очередным поворотом его ждал главный ответ, та самая истина, ради которой можно отправиться даже на край земли. А в том, что в эту минуту ему до дрожи хочется оказаться на поле боя, безжалостно кромсая вокруг себя всё без разбора и выдавливая из чьих-то ненавистных тел чьи-то ненавистные жизни, Джон не признался бы даже под пытками. Он все-таки остановил такси и вскоре был дома. Хотелось позвонить Шерлоку, сказав что-нибудь незначительное, банальное, просто  услышать голос. Но почему-то он не стал этого делать, хотя был абсолютно уверен, что Шерлок не спит и всё так же сидит у камина в теплой непроницаемой темноте. * Он осторожно лег рядом с Мэри, рассматривая её лицо в тусклом свете маленького ночника. «Ей-то за что эти страдания? — с жалостью подумал он. — Меньше всего их заслужила она». Он виновато погладил обнаженное плечо, и Мэри тут же страстно к нему прильнула, обхватив шею тонкой рукой. Член туго наполнился кровью. Горячо прижавшись к её животу, Джон потерся об него с животными стонами, вдавливаясь в пупок и вращая бедрами. Ладонь Мэри быстро нырнула к нему в трусы. …Джон толкался в её кулачок, хрипло вскрикивая, дрожа и впиваясь пальцами в нежную кожу спины. Резко перевернув её на живот, он грубо задрал тонкую маечку и стянул с ягодиц невесомое кружево. Приподняв легкое тело и поставив перед собой на колени, он, постанывая и кусая губы, мял и гладил небольшие, аккуратные половинки, проводя ладонью по теплой ложбинке и настойчиво проталкиваясь пальцем в испуганно сократившийся вход, чего ни разу не делал и делать никогда не хотел, но от чего сейчас задыхался, возбуждаясь всё больше. Мэри вздрагивала, но не сопротивлялась. Но Джон убрал руки, и, поглаживая напряженную спину, несильно надавил ладонью на поясницу. Мэри по-кошачьи прогнулась, готовая прямо сейчас принять его, отдаться, упиваясь его стонами и всхлипами. Вытащив член, Джон резко и глубоко вошел в горячую, влажную тесноту. Его трясло от странной, неуправляемой похоти, и он врывался в жену в бешеном темпе, насаживая на себя, не видя и не слыша ничего, почти не понимая, что происходит. Время от времени прижимая ладонь к её мокрой спине, он с силой вдавливал покорное тело в яростно сотрясаемую кровать. Он не хочет видеть моё лицо. Беспорядочно дергал бедрами, со стонами выдыхая жаркий воздух, Джон приближался к разрядке. Наслаждение было невыносимым, переполненную мошонку скручивала сладкая боль. — Я хочу тебя… Хочу… Хочу… — громко выкрикнул он пугающе незнакомым голосом. Мэри пронзил необъяснимый ужас, и она невольно отпрянула, прервав пугающее проникновение. Вскрикнув от неожиданности, Джон обеими руками стиснул готовый излиться член. По телу несся жар приближающегося оргазма, и он яростно задвигал ладонью по мокрому от выделений стволу. Но Мэри уже перевернулась на спину и, притянув его к себе, властно обхватила ногами, приподнимаясь навстречу. Джон вошел в неё снова, грубо протискивая ладони под ягодицы и больно впиваясь в них пальцами. Он почти терял сознание от возбуждения, обессиленный, готовый выскользнуть из тела, доставляющего ему сейчас такие мучения, и, закрывшись в ванной, мастурбировать до изнеможения. Он очень хотел кончить. Он хотел… — Кого ты так хочешь, Джон? Кого?! — воскликнула Мэри, еле сдерживая рыдания, и Джон содрогнулся, изливаясь в неё горячо и обильно, плавно кружась и падая в умиротворяющую темноту, охваченный блаженством, равного которому ещё никогда не знал.