Не могу больше

Этого звонка он боялся. — Почему о том, что этот засранец жив, я узнаю из газет? Из газет? Джон с удивлением вспомнил, что с момента возвращения Шерлока ни разу не прикоснулся к газете. Конечно, такой удивительный факт, как «воскрешение» знаменитого детектива, широко оповещался прессой. Джон даже не подумал об этом, как и о том, что со всей этой лавиной наверняка не всегда приятных сплетен и слухов Шерлок справляется в одиночку. Без него. А ведь когда-то было не так. — Гарри… — Ты счастлив? Ни тени сарказма, ни капли гнева, только… радость. Радость?! — Очень. — Черт. До смерти хочу увидеть его. Сначала вцеплюсь в его дурацкие кудри, а потом, наверное, расцелую. Освежающая, искрящаяся волна нежданного, но оттого ещё более приятного облегчения окатила Джона с макушки до пят. Как же ему повезло с сестрой! — Я боялся, что ты возненавидишь его. «Ненавижу его! Ненавижу…» — Я? С чего бы это? То, что он чокнутый сукин сын, я тебе всегда говорила. Но… Господи, Джон… Неужели? Гарри и раньше удивляла его своей потрясающей интуицией. От неё невозможно было скрыть ни одной потаенной мысли. Иногда это было смешно, иногда пугало, иногда облегчало жизнь. Как, например, сейчас. С кем ещё мог поделиться Джон сложностями в семье? Кто ещё поймет его так, как надо, даже если ни с одним словом не согласится? — Мне никогда не нравилась твоя жена. — В голосе прозвучало нескрываемое торжество, на которое Джон и не подумал обидеться. — Она слишком… хорошая, и это слегка настораживает. Сейчас она трясется от ревности и от страха, что ты кинешь её на той помойке, которую она упорно пытается превратить в цветущую клумбу, ведь так? — Я не собираюсь её бросать. — Конечно, не собираешься, — согласилась Гарри. — Ты не такой. Но как бы хотелось! — Перестань. — Джон, хотя бы со мной будь правдив. Там ты когда-то вернулся к жизни, и это не забывается. Вспомни, каким ты пришел с войны! Кровоточил, как свежая рана. Я рыдала каждую ночь… — Рыдала? Рыдающая Гарри была так же немыслима, как поющая рыба. Она продолжила, не обращая внимание на изумление брата: — К тому же, Шерлок… Это же Шерлок! Кто с ним может соперничать? И если бы ты не был таким скучным пуританином-гетеросексуалом, давно бы уже хорошенько его потискал, прижал к постели. На твоем месте я бы сделала это обязательно. Голос Гарри улыбался, согревая наполненную холодом душу, и хотя то, что она говорила, как и то, что она делала, было Джону не всегда по душе, на этот раз очередная провокация не слишком щепетильной в выборе сексуальных партнеров сестры его нисколько не возмутила. — Ты неисправима. Но надеюсь, на этот раз ты все-таки шутишь, — улыбнулся он грубоватой откровенности Гарри. — А если серьезно, я действительно очень скучаю по Бейкер-стрит. — Бьюсь об заклад, твоя женушка зеленеет от злости, когда ты туда отправляешься. — Ну… — Можешь не продолжать. Так я и знала: её стервозность когда-нибудь выход найдет. — Причем тут стервозность? Просто она… не была готова. — К чему? Я тоже вряд ли была готова, но когда прочитала, что Шерлок жив… Тебе ли не знать, что особой любви к нему я никогда не питала. Джон, возможно, я ещё тысячу раз захочу убить этого занудного гения, но его возвращение — настоящее чудо. «Вот и для Гарри это чудо. Так же, как и для Алекса. А Мэри…» Стало тоскливо и неуютно. Джон забрался с ногами на диван и пожалел, что плед остался в спальне. На улице сильно похолодало. За неполные два дня ноябрь вступил в свои права, тщательно упаковав ослабевшее солнце в толщу свинцовых туч, в любой момент готовых брызнуть мелким, нудным дождем или снегом. — Гарри, прошу тебя! — Ты собираешься их знакомить? Джон тяжело вздохнул… *** …В тот вечер Мэри плакала очень долго. Брошенная Джоном фраза не ввела её в заблуждение, но, тем не менее, она была благодарна мужу за попытку взбодрить и утешить хотя бы ложью. О чем она думала, застыв рядом каменным изваянием, догадаться было не сложно. Джон задремал под её еле слышные вздохи, и посреди ночи был разбужен настоящей атакой. Обдирая кожу на бедрах, Мэри стянула с него трусы и, рывком раздвинув ноги, принялась за исступленный минет. Она работала ртом с пугающим остервенением, жадно заглатывала мягкий пенис, облизывала мошонку, и это было похоже на сумасшествие. Джону очень хотелось её оттолкнуть, освободиться от впившихся пальцев, но эта ярость и это отчаяние невольно вызвали в паху волну возбуждения. Мэри торжествующе застонала и принялась сосать ещё интенсивнее, сжимая набухающий ствол губами и вылизывая головку. По телу неслась горячая дрожь, но удовольствие было чужеродным, не свойственным их прежним отношениям, основанным на ласке и нежности. Желание избавиться от изнурительного напора было сильнее желания получить оргазм. Он был уже на грани, когда Мэри вдруг отстранилась, и, с неожиданной силой согнув его ноги, резко и грубо протолкнула в анус наспех облизанный палец. Джон громко вскрикнул от боли. — Черт! Ты сошла с ума?! Но Мэри протолкнулась глубже, проворачивая палец внутри. Вывернувшись из цепких рук, он ошарашенно повторил: — Ты сошла с ума?! — Тебе не понравилось? — Мэри откинулась на подушку и закрыла глаза. — Странно. А должно было… Больше она не произнесла ни слова, не пошевелилась и, казалось, даже перестала дышать. Он долго не мог уснуть, прислушиваясь к пронзительной боли, а утром застал улыбающуюся жену за приготовлением завтрака. — Доброе утро, Джон. Когда ты нас познакомишь? * — …Договорились встретиться этим вечером. Мы с Мэри и Алекс с женой. — Алекс? Тот самый? — Да, он очень хочет познакомиться с Шерлоком. Похоже, он его настоящий фанат. Гарри вздохнула. — Ну, если только ради Алекса… Джону вдруг стал невыносим этот разговор, и Гарри это почувствовала. — Всё. Умолкаю. Тем более, мне пора. Целую тебя, братишка, и надеюсь вскоре выдрать парочку волосков из шевелюры твоего дружка. — У него сейчас нет шевелюры. * Ночную выходку Мэри и её утреннюю невозмутимость вспоминать не хотелось. С трудом достигнутое и не получившее выхода возбуждение до сих пор давало о себе знать тянущей болью в мошонке и слабой, но ощутимой эрекцией. Он приехал на Бейкер-стрит и вздохнул с облегчением — наконец-то! Но Шерлок был явно не в духе. Тепло поприветствовав Джона, он тут же замкнулся в себе. Разговаривал неохотно, односложно отвечал на вопросы, хмурился. Джон ни о чем не спрашивал, хотя на душе сразу же стало тревожно и неуютно. «Они что, оба решили меня доконать?» Уйти бы, да нет ни сил, ни желания — слишком сильно соскучился он по этому дому и по Шерлоку, которым с момента его возвращения никак не мог насытиться, и не верил, что такое вообще возможно. Что ж… Джон решил приготовить что-нибудь легкое, тем более что предложенный Мэри завтрак аппетита не вызвал. Он и кофе-то пил, не чувствуя вкуса, хотя первая утренняя чашка доставляла ему истинное наслаждение даже в те страшные дни, когда он был совершенно один на земле. В холодильнике он нашел почти всё, что было принесено им два дня назад: нетронутая упаковка бекона, коробочка мягкого сыра, ветчина, зелень… Не было лишь молока. «Ну, хотя бы молоко выпил». Джон вздохнул. Ловко готовить горячие сэндвичи он научился ещё тогда, в той счастливой жизни, когда надо было «быстро-быстро поесть», а потом «быстро-быстро бежать»… Кофе дурманил голову ароматом. Эта чашка будет сегодня по-настоящему первой. Шерлок застыл у окна, и его поза почему-то казалась… жалкой. И сам Шерлок будто стал меньше ростом. «Снова начал худеть», — с тревогой подумал Джон, становясь рядом и глядя на улицу. — Что там? Шерлок помолчал и, не поворачиваясь, бесстрастно ответил: — Жизнь. — Но тут же встрепенулся, словно пойманный врасплох и не желающий, чтобы его слабость была замечена. — Очень вкусно пахнет. «Быстро-быстрые» сэндвичи? — Они самые. Пойдем. — Джон легонько подтолкнул его в сторону кухни и проворчал: — Снова начинаешь костями греметь. За перекусом они договорились о «массовом», по словам Шерлока, знакомстве. Поначалу Джон наотрез отказался, не в силах даже представить встречу Мэри и Шерлока. Но тот упрямо настаивал на своем, и Джон вдруг подумал, что Шерлок уже не в силах терпеть неизвестность. Он тут же позвонил Алексу, и приятель несказанно обрадовался, сказав, что договорится на завтра с няней для сына, если, конечно, Шерлока и Джона устроит завтрашний вечер. — Нас устроит завтрашний вечер? — деловито осведомился Джон и, увидев напротив себя неопределяемую гримасу, с улыбкой ответил: — Нас устроит. Мэри он звонил, каменея лицом, и надеясь, что Шерлок, как делал это обычно, не примется считывать с его носа и губ информацию, которую ему совсем не обязательно знать. Но Шерлок на него не смотрел. Мэри ответила сухо: «Ты же знаешь, что я давно готова. — И вдруг с жаром добавила: — Джон, не сердись. Пойми меня, бога ради». «Не думаю, что смогу. Но попытаюсь». Шерлок наконец оторвал взгляд от кружки и посмотрел настороженно: — Проблемы? — Нет. Всё в порядке. Какого черта ты взял мою кружку? Я только сейчас это заметил! — Да? О! Прости, я нечаянно. Ему очень хотелось провести этот день на Бейкер-стрит. Очень. Но голова тяжелела после бессонной ночи, а лечь и подремать в стенах этой квартиры показалось Джону слишком серьезным для себя испытанием. Да и не это было главным. В какой-то момент он вдруг подумал, что Шерлок тяготится его присутствием. Нетерпение сквозило в каждом жесте, в каждом случайно перехваченном взгляде. — Наверное, мне пора. Похоже, мой приход не соответствует твоим планам. — Да. Ответ был слишком поспешным, и от этого стало ещё неприятнее. Шерлок умел скрывать свои чувства, и, Джон был уверен, не разучился делать этого до сих пор, но сейчас он даже не потрудился казаться удивленным или смущённым. Его явное облегчение настораживало. Что-то не так… Всё не так. Но быть помехой Джон не хотел. Он решительно поднялся с кресла, в котором был готов провести всю свою жизнь. — Не провожай. — Я провожу. Джона очень тянуло заглянуть к миссис Хадсон и расспросить о двух днях непробиваемого молчания Шерлока, но тот проводил его до самой двери, исключив тем самым возможность «пошушукаться» с домовладелицей. Вновь уколола болезненная догадка, что Шерлок желает убедиться наверняка, что он и в самом деле ушел. Его выпроваживали, во всяком случае, для Джона это выглядело именно так. На пороге он не сдержался: — Я помешал? И Шерлок неожиданно разозлился. — Черт возьми, Джон! — горячо выпалил он, но сразу же смягчил тон и тихо добавил: — Иди домой. — Я сам знаю, куда мне идти! — упрямо возразил Джон и вышел за дверь. * «Мы ссоримся. Но почему?!» — недоумевал он всю дорогу. Домой не хотелось. Через час вернется Мэри, и встречу с ней Джон откладывал всеми силами: хотя бы на час, а лучше — на два… Он брел, не глядя по сторонам, но сырость ветреного ноября помимо воли заставила ускорить шаг, а потом остановить такси. У дверей квартиры он не выдержал, позвонил, на один ужасный миг испугавшись, что Шерлок снова ему не ответит. В течение пяти оглушительно длинных гудков его сердце колотилось как сумасшедшее, а когда Шерлок наконец-то ответил, рванулось в горло, превратив голос в хриплый выдох: — Шерлок… — Джон? Что-то случилось? — Всё в порядке. Я уже… Я приехал. — Замечательно. До завтра, Джон. Но Джон никак не мог закончить разговор, медленно прохаживаясь вдоль дома. — Ты уверен, что хочешь… всего этого? — Я же сказал. — Но… Я могу позвонить Алексу, и все отменить. — Послушай. — Голос обжег таким невыносимым холодом, что Джон, будто споткнувшись, замер на месте. — По-моему, ты излишне взволнован и делаешь проблему из пустяка. Я с удовольствием познакомлюсь и с твоей женой, и с… — Алексом… — подсказал Джон. — Ты увидишь, он отличный парень. — Не сомневаюсь. Пора было проститься и зайти, наконец, домой, подальше от тоскливой ноябрьской мороси, но неведомая сила приковала Джона к небольшому черному аппарату, и он упрямо продолжал говорить, хотя ясно слышал в голосе Шерлока нотки плохо скрываемого раздражения. И холод, который проникал под кожу, смешался с кровью, устремляясь вместе с ней прямо к сердцу. — Ты… придешь один? Никогда в своей жизни он не задавал более идиотского вопроса. — Ты предлагаешь мне взять с собой Лестрейда в качестве пары? — Почему бы нет? — Он решил превратить всё в шутку, хотя прекрасно понимал, что Шерлок далек от желания веселиться. — Вы замечательно смотритесь вместе — два крутых детектива. Ответа не прозвучало, и Джон спросил: — Тебе плохо? — Мне… как обычно. Пока, Джон. * Мэри ластилась, целовала его виски, испещренный морщинами лоб и сжатые в тонкую линию губы. * Весь следующий день он не находил себе места: не просто нервничал — психовал, злился и никак не мог успокоиться. Время тянулось утомительно медленно. Он проснулся рано даже по собственным меркам: за окном была темнота, жиденько разбавленная утренним молоком. Он зябко поёжился, неожиданно замерзнув под теплым одеялом, рядом с теплым телом, но все-таки поднялся с постели и отправился в кухню — сварить кофе и начать день, который не обещал ничего, кроме возможных неловкостей и недоразумений. Тем не менее, кофе он пил с удовольствием, одновременно пытаясь спланировать знакомство Шерлока с Мэри. Об Алексе Джон не думал, их с Шерлоком встреча неожиданностей не предвещала. Но вскоре он оставил бессмысленное занятие — в случае с Шерлоком строить какие-то планы было смешно. Да и Мэри могла приготовить любой сюрприз. Джон окончательно убедился, что поспешный брак был ошибкой: он продолжал открывать в жене много нового, и это новое напрягало его так сильно, что сегодняшней встречи с Шерлоком он по-настоящему опасался. Мэри тоже проснулась рано и вышла на кухню — укутанная в теплый халат, заспанная и милая. Оставалось лишь изумляться, как эта маленькая уютная женщина могла глумливо вонзить палец в анус горячо любимого мужа. — Холодно. — Да. * …Джон нервничал. Джон злился. Злился на Мэри, заранее предугадывая подвох, злился на Шерлока и его упрямство, злился на себя самого за безволие и мягкотелость. Звонок сестры поубавил злости, но волнение лишь усилил. Не покидала мысль, что предстоящий вечер Шерлоку неприятен, если не сказать больше, и его настойчивость сильно напоминает отчаянный прыжок с обрыва. Вчерашняя нервозность, желание остаться наедине с собственными мыслями были вполне объяснимы, но легче от этого Джону не становилось. Что за мысли одолевают Шерлока, хотелось бы знать? Они и раньше ссорились часто, бывало даже дулись друг на друга по несколько дней. Вернее, дулся Джон, активно демонстрируя недовольство поджатыми губами и скупыми фразами: «Есть будешь? Ну, как хочешь». Шерлок в такие дни был невозмутим и выдержан более, чем когда-либо, но именно это являлось наилучшим доказательством того, что он расстроен размолвкой. Происходящее между ними сейчас ссорой не назовешь, но насколько легко было Джону в периоды прошлых, даже самых бурных выяснений отношений, настолько тяжело ему было от недосказанности и тщательно скрываемого уныния. «Черт бы побрал эти смотрины!» И речь, конечно же, шла не об Алексе, с которым Джон познакомил бы Шерлока в любом случае. Но не так. Они бы посидели втроем… Да на той же Бейкер-стрит, где Алекс с удовольствием бы побывал, и куда Джон с удовольствием бы его пригласил. Но все эти «бы» перечеркнул именно Шерлок: идея о ресторане принадлежала ему. Шерлок упрямо растравлял свои раны. Он сам выбирал ресторан — небольшой и уютный, где заранее забронировал столик. Встреча произошла на удивление просто: все подъехали практически одновременно, с разницей в две-три минуты, и, даже если небольшая неловкость и имела место, в общей веселой сутолоке это не бросалось в глаза. Шерлок приветливо улыбался, был спокоен и элегантен. «Черт возьми, — невольно восхитился им Джон, — и как это у него получается быть настолько… невероятным?!» Он тоже заулыбался, забыв представить жену. Шерлок энергично встряхнул Алексу руку, едва уловимо коснулся губами пальцев его жены, дружески обнял Джона и остановился напротив Мэри. — Я Шерлок. — А я… — Она бросила в сторону Джона короткий взгляд. — Я его Мэри. На долю секунды Джону почудилось, что каждая линия умело подкрашенного лица сдвинулась с места, поплыла, исказилась, сделав его неузнаваемо странным: невозможно было уловить истинную природу её эмоций. Испуг, потрясение, разочарование, даже радость — это могло быть чем угодно. Это могло быть бликом от освещенных, переплетенных изящным узором дверей ресторана, отсветом фар промчавшегося мимо такси. Это могло быть выдумкой Джона, той самой загадочной черной кошкой в загадочной темной комнате. * Мэри была безупречна. Искренняя заинтересованность, естественное и вполне объяснимое любопытство, изучающий взгляд — именно такой, каким должен быть взгляд у женщины, впервые познакомившейся с человеком, чья удивительная судьба её потрясла. С лучшим другом любимого мужа. И ни тени неприязни, ни намека на ревность. Если бы Джон не наблюдал безобразные истерики и злые слезы, не слышал тех ужасных, несправедливых слов, он ни за что бы не усомнился в подлинности её дружелюбия. Что увидел в ней Шерлок, Джон так и не смог уловить — он был как Бог нейтрален ко всем, хотя, несмотря на тщательно скрываемые предпочтения, Джон сразу же понял, что Алекс Шерлоку понравился с первых минут общения. Это и радовало и огорчало одновременно. Радовало, потому что Джон относился к Алексу с большим уважением, огорчало, потому что с ним Шерлок общался чуть больше, чем с остальными, и намного больше, чем с Джоном. С дамами он шутил, с Алексом он серьезничал, а с Джоном, если и перебрасывался парочкой слов, то исключительно вскользь, и это больше напоминало дуэль, чем общение с человеком, которого считаешь единственным другом. «Что за гребаный поединок он со мною затеял?» — злился Джон, едва сдерживая желание ответить колкостью на очередной, хоть, на первый взгляд, и невинный выпад. Не Мэри, а именно Шерлок заставлял сейчас Джона напряженно замирать в ожидании провокационных слов или действий. Мэри явно подобного не ожидала. То, что она всё замечает и наслаждается этим странным противоборством, не вызывало сомнений, как бы весело она ни улыбалась, как бы ни смотрела на Шерлока полными восхищения глазами, а на Джона — глазами, полными нежности и тепла. — Вы удивительный человек, — изумленно качала она головой. — Недаром бедный Джон так страдал, потеряв вас, и так счастлив теперь. — Она очень правдоподобно смутилась. — Простите, наверное, вам неприятно. Говорить об этом… — Пустяки. — Шерлок безразлично пожал плечами. — Я тоже счастлив. Но страдания — не мой удел. Мне было не до того. Джон, я не сильно тебя обидел? — Ты — меня? Боже, Шерлок, конечно же, нет! — От возмущения у Джона сводило челюсти — так хотелось заорать на него и уйти. — Неужели ты мог подумать, что я настолько наивен, чтобы ожидать от тебя каких-то сильных эмоций? Слёз, например… Но Шерлок его уже не слушал, вновь переключив всё свое внимание на Мэри: — Джону исключительно повезло. Надеюсь, он понимает, какое сокровище вручила ему судьба? Довольная улыбка, растерянность, милый смущенный взгляд. — Вы преувеличиваете мою роль в жизни Джона. Я просто его жена, любящая и верная. — А он, я в этом нисколько не сомневаюсь, верный и любящий муж. Джон понимал, что Шерлоку тяжело, но то, что большую часть этого груза он сейчас беззастенчиво перекладывал на него, злило ужасно. Что ни говори, ему, Джону, было в тысячу раз тяжелее: у него больше не было Бейкер-стрит. Ощущение глупости их затеи, ненужности этой встречи росло с каждой минутой параллельно возрастающей горечи. Алекс поглядывал недоуменно. Шерлок живо интересовался хирургией и задавал ему массу вопросов о новшествах в этой области медицины, делясь впечатлениями от прочитанных им трудов и небольших тематических статей. Джон злился ещё сильнее — его работой Шерлок никогда так искренне не интересовался, если конечно, речь не шла о фактах, необходимых для очередного расследования. Но в целом это был очень приятный вечер, который незаметно близился к завершению. Прощались всё у тех же стеклянных дверей, и Джон на один короткий миг усомнился, состоялась ли их встреча вообще. Как будто, увидев друг друга и бестолково потоптавшись около ресторанчика, они сразу же разошлись по домам. Машины терпеливо поджидали их у бордюра. Для себя Шерлок такси не вызвал. — Я с удовольствием прогуляюсь. Хороший вечер. Холод, проникающий под одежду, ветер и сырость, пронизывающая до костей. Джон молча уселся в такси, не взглянув на него ни разу. «Черт с тобой. Простудишься — дело твое». Но не выдержал — оглянулся на удаляющуюся быстрым шагом фигуру. * Мэри сладко потягивалась, освобождаясь от платья. Лицо ничего не выражало, но подрагивающие губы выдавали массу бушующих в ней эмоций, и Джон молил бога, чтобы она не вздумала начать разговор. Но Мэри молчала. А потом разделась догола и посмотрела призывно и дерзко… Джон трахал её на полу, подвывая от злого отчаяния. Остервенело вбиваясь в узкое, тугое влагалище, выплескиваясь с мучительным удовольствием, он радовался, что, благодарение небесам, не сможет оплодотворить её этим отчаянием. Кончив, он сразу же встал, и, не сказав ни слова, надолго закрылся в душе. * Ночь он провел на старом разбитом диване, как в обморок провалившись в тяжелый, тревожный сон.