Не могу больше

Дом Гроу и в самом деле расположился на самой окраине деревушки, которая в общей сложности насчитывала не более тридцати домиков-коттеджей, каждый из которых был по-своему привлекателен и мил. За одну короткую минуту в голове Джона яркой молнией пронеслась странная, иррациональная мысль: они живут с Шерлоком здесь, в этом царстве уюта и безмятежности. И… И… что? Мысль быстро растаяла, но оставила легкое щемящее чувство — отзвук то ли несбывшейся мечты, то ли разбившейся когда-то надежды. Джон внимательно оглядел дом: небольшой одноэтажный приют двух отчаявшихся сердец. Даже не верилось, что под этой рыжеватой надежной крышей, за этими прочными стенами, летом наверняка утопающими в сочной зелени, а сейчас запорошенными чистым, искрящемся на солнце снежком, могла поселиться такая страшная безысходность. Это был уголок, идеально подходивший для долгой любви и неиссякаемой нежности. Только не ненависти. Только не смерти. Шерлок тоже окинул взглядом дом, но задержался на нем не дольше минуты. Гораздо больше его интересовало окружение: отдаленность соседей, довольно густой лес, начинающийся прямо за дворовым фасадом. — Прошу. — Отперев дверь, Гроу сделал приглашающий жест. В доме было очень тепло — хозяин исправно топил камин. Ничто не говорило об отсутствии заботливой женской руки, порядок и уют поддерживались любовно и скрупулезно: каждая вещь находилась на своем месте, комнатные растения буйно зеленели в многочисленных разноцветных горшочках, создавая тоскливую иллюзию жившего здесь когда-то счастья. — Присаживайтесь, — сказал хозяин дома. — Я покину вас на одну минутку. Он вышел, оставив гостей располагаться за круглым деревянным столом, занимающим центр довольно большой, светлой комнаты, служившей, по-видимому, и гостиной, и столовой одновременно. Джон отодвинул массивный стул и сел, вопросительно поглядывая на Шерлока, задумчиво рассматривающего каждую деталь интерьера. — Что скажешь? Всё это как-то странно. — Да. — Шерлок подошел к задернутому кружевной занавеской окну. — Да… Гроу возник неожиданно, как будто это внезапно уплотнившийся воздух создал и облек в плоть его маленький силуэт, и так тихо, что его по-кошачьи мягкие шаги не услышал даже Джон, за чьей спиной он сейчас стоял. — Как ты думаешь… С мерзким змеиным шипением мир перестал существовать, и только чёрная, в ухабах и рытвинах дорога извивалась перед глазами, уводя Джона в такую же, как и она сама, черноту. Джон спотыкался на каждом шагу, но надо было идти, потому что там, в самом конце этого пьяно петляющего пути его ждал умирающий Шерлок. «Я должен успеть. Я должен сказать ему… Что? Господи, что?!» — Мысли путались, натыкаясь одна на другую, но самая важная, та, от которой сейчас, возможно, зависела жизнь, никак не хотела принимать законченную, четкую форму. Вот-вот, одно маленькое усилие, и всё обретет ясность, и перестанет мучительно зудеть тело, переполненное этой вселенской мыслью, наступит успокоение, и охватит неземное блаженство, равного которому не было, нет и не будет… — «Шерлок… Шерлок… Где ты? Не умирай. На этот раз я без тебя не смогу». Дорога расширилась до размеров уродливо вздыбленной взлетной полосы, и Джон раскинул руки, приготовившись взмыть в инфернальную пустоту и сгинуть там навсегда. «Ну и пусть. Всё равно, он умер. Мы умерли…» …От влажного прикосновения он содрогнулся и резко махнул головой, отбрасывая тошнотворное поглаживание ледяных пальцев. Ассоциация с пупырчатой жабьей кожей была так реальна, что Джона скрутило в болезненном позыве избавиться от недавно съеденных булочек. — Доктор… Доктор… — раздавался над ухом назойливый голос, и Джон понял, что не взлетел. И не умер. — Где… — разлепил он пересохшие губы. Насмешливый голос услужливо подсказал: — Мистер Холмс? Конечно, в подвале. Где же ещё ему быть? — Гроу отошел от возвращающегося в действительность Джона и уселся напротив него. — По-моему, мистер Холмс привязан к вам гораздо сильнее, чем вы полагаете, — усмехнулся он. — Когда вы потеряли сознание, он так за вас испугался, что утратил всякую бдительность. Вопил едва ли не громче покойной Мардж: Джон, Джон! Пришлось немного приглушить звук — с некоторых пор я не выношу крики. Кто бы мог подумать, что гениальные головы настолько хрупки: обыкновенный цветочный горшок очень быстро его усмирил. — Почему я потерял сознание? — Джон наконец-то открыл глаза, никак не желающие воспринимать яркий свет. — Три пальца на сонной артерии и легкое нажатие. Вам ли не знать… — Вы могли убить меня, Гроу. — Ну что вы! В свое время я довольно серьезно увлекался йогой* и быстро мог усыпить при помощи пальцев кого угодно. Этой техникой я владею в совершенстве и ни за что бы не допустил  вашей гибели, доктор. — А… он? Как он? Гроу равнодушно пожал плечами. — Понятия не имею. Там тихо. Джон, пошатнувшись, поднялся со стула. — Вы его заперли? — Разумеется. Только бы не сорваться и не прикончить эту мразь, не получив от него ключа. — Если он мне не ответит, Стенли, вам не жить, — холодно процедил Джон. — Подумаешь, напугали! Как будто сейчас я живу… — Где этот проклятый подвал? — Светло-коричневая дверца в прихожей. Я думаю, вы и ваш наблюдательный друг её уже видели. Да, на эту дверь они сразу же обратили внимание: грубые кованые петли, красивая добротная имитация навесного замка, высокий порог. Головокружение заставило Джона притормозить и опереться о стену. Слабость после короткого (Джон понял, что был в отключке не более пяти минут, в крайнем случае, минут десять) обморока делала его движения не ко времени плавными, и Джон со злостью назвал свое перемещение к двери подвала «гребаным парением». — Скоро это пройдет, — раздался из гостиной спокойный голос. Джон припал к двери всем своим весом, будто надеялся просочиться в скрытое за ней, неведомое пространство и оказаться с Шерлоком рядом. От ужаса, что он может увидеть тот же самый кошмар, навсегда изменивший его жизнь два года назад, подкашивались ноги, и сердце падало вниз. Оно падало снова и снова, ритмично сотрясая непослушное тело, и Джон вдруг подумал, что сердце его капает, тает и вот-вот растает… Что за чушь лезет в голову? Оно, мать твою, никогда не растает. Ему ещё болеть и болеть… — Шерлок! — громко позвал он. — Шерлок, ответь, пожалуйста. — Джон. Голос слабый, еле слышный, но, Боже мой, это, скорее всего, из-за массивности двери. Наверняка он стоит сейчас рядом, там, с другой стороны, так же плотно прижавшись телом к толстому слою чертовой древесины. Или?.. Он не может лежать внизу, разбитый и еле дышащий. Не может. Не посмеет сделать это во второй раз. Джон лихорадочно водил по двери ладонями, будто это могло хоть чем-то помочь, будто ладони могли удостовериться в целости и сохранности самого дорогого на земле человека. — Джон. — Да! Да! Я здесь! — Ты в порядке? — Да, черт возьми! Ты жив? — Жив. Но, кажется, не совсем жива моя нога. Очень болит. И голова. Чем он меня огрел? Фикусом? — Крови нет? — Нет. Кажется. Не страшно, не страшно. Голова цела, и слава Богу. Вот только нога… Не страшно. Даже если это перелом. Всё поправимо. Говорит, дышит. Господи, благодарю тебя за всё! — Возьми лед и приложи к ушибу. — Где я возьму лед, Джон? — Черт побери, Шерлок это подвал! Что-то холодное там наверняка найдется. Невнятное бормотание сводит с ума. — Что?! Я не слышу! Ты можешь ходить? — По-моему, могу, но не очень… Больно. Джон ринулся в комнату, натыкаясь на стены. — Гроу! Немедленно дайте мне ключ! Лицо невольного собеседника выражало массу эмоций: удивление, боль, зависть. Зависть? — Давно я такого не видел, — плавно выдохнул он. — Садитесь, мистер Ватсон. Уделите мне пять минут. — Ключ. Прошу вас. Джон был готов вцепиться в его тщедушное горло, вытрясти из него остатки разума и души, раздавить, размазать. «Клоп. Действительно, клоп. Как она оказалась точна!» — Я надеюсь, вы не собираетесь меня застрелить? Это было бы глупо. — Гроу насмешливо улыбнулся. — Не волнуйтесь так сильно, доктор. Не думаю, что ваш друг умирает — я столкнул его вниз аккуратно. Я был почти нежен, видит Бог. Мне очень не хотелось, чтобы он нам мешал. — В чем он может нам помешать? — Джон твердо решил взять себя в руки. В конце концов, от этого могла зависеть жизнь Шерлока. — И зачем я вам нужен? — Поговорить. Просто поговорить. Я так давно не говорил о себе и о Мардж… — Гроу закрыл глаза, и ресницы его быстро затрепетали, словно за одно мгновение он погрузился в глубокий сон, и пришедшее к нему из таинственных недр подсознания было прекрасно. Или ужасно. — И о том, что случилось. Садитесь. Джон нехотя сел. Он и в самом деле готов был начать стрелять. И это действительно было бы глупо. Во всяком случае, пока. То, что Гроу даже не попытался забрать у него оружие, было странным, и воздвигало определенного рода барьеры, переступить которые Джон был не в силах. — Стенли, почему бы нам не побеседовать обо всем втроем – вы, я и Шерлок. Я должен его осмотреть. Возможно, у него перелом. — Нет. — Но вы позвали его сюда именно для разговора! — снова вспылил Джон. — Я позвал его, чтобы убить. Сердце Джона вновь превратилось в плавящийся и капающий воск. Ощущение ловушки было так очевидно, что несколько страшных минут он был абсолютно уверен — живым им отсюда не выбраться. Этот маленький человечек с сильными жилистыми руками, легко и быстро дотащивший высокого и уже не такого хрупкого, как когда-то, Шерлока до дверей подвала и «нежно» столкнувший его вниз, обязательно убьет их обоих, как бы абсурдно это не выглядело со стороны. Вот же он, капитан Ватсон, отчаянно смелый и крепкий, и руки его не связаны, и голова работает в режиме «опасно», и тело готово к броску. Какого дьявола он сидит в уютной гостиной, вытянувшись звенящей струной, и покорно слушает тихий красивый голос того, кто собирался убить Шерлока Холмса?! Но следующей его мыслью было глубинное, вечное, первобытное: только попробуй! Только попробуй, сволочь, и я даже не буду доставать пистолет из кармана. Сверну тебе шею одним легким движением. Только. Попробуй. — За что? — холодно поинтересовался он. Стенли злобно сверкнул глазами. — Если бы он тогда приехал… Уж  он бы сразу увидел эти руки, — он вытянул повернутые кверху ладони, — и понял, кто убил тупую пьянчужку Гроу. Но он не соизволил. — Шерлок не мог, и вы теперь это знаете. — Да, знаю. Тогда я долго смеялся и с удивлением поглядывал в небо — неужели? Неужели Твоя работа? Знаете, Джон, как я надеялся получить по заслугам?! Но эти глупцы даже не принимали меня в расчет. Разве слабый, жалкий выкидыш Стенли Гроу может столкнуть такую махину, такую груду проспиртованного мяса и сала? Да он бы её с места не сдвинул! — Гроу метнул в сторону прихожей пристальный взгляд. — А я могу сдвинуть с места даже слона. — Почему же вы не признались сами? Зачем нужен детектив, когда всё и без того понятно. Во всяком случае, вам. Джон был искренне изумлен странной логикой их «клиента». — Трусость, доктор, — горько вздохнул мужчина. — Вы представить себе не можете, как сильно я испугался, увидев, что Мардж мертва. Меня заколотило от ужаса. Всё кончено! Я погиб! Ненавижу себя за это. Бросился, как полоумный, в участок, орал, рвал на себе волосы. «О, Марджори, о моя дорогая, какая беда!». Никому даже в голову не пришло, что это я столкнул её вниз. Напилась, потащилась за новой порцией виски… А она в тот день была не так уж сильно пьяна. Гроу ласково погладил столешницу. — У неё была атласная кожа. Сливочно-белая, теплая, чистая. Ни крошечного шрама, ни пятнышка — божественная красота, тициановская женщина. Моя Мардж. Это я сгубил её своей проклятой любовью. — Гроу поднял на Джона полные боли глаза. — Ей бы статного короля, такого же цветущего, как она. — Он недоуменно пожал плечами. — Разве мог я мечтать о такой женщине! Но она меня выбрала, и поначалу даже любила. А потом… Знаете, Джон, как стыдно и унизительно вымаливать ласку? Поцелуй. Прикосновение теплой руки. Она ложилась, раздвигала ноги и закрывала глаза… Она видеть меня не хотела. И не позволяла даже коснуться. Только механическое совокупление без слов и нежностей. Это сводило с ума. Мне так сильно хотелось её обнять. Ведь там, на пороге подвала, я её просто обнял, упрашивая, умоляя остановиться. Гроу судорожно втянул носом воздух, словно эта короткая исповедь высосала из него весь кислород. — …Но она закричала в голос, когда я дотронулся до неё. Её трясло от омерзения, доктор. Трясло! А потом она сказала, что я ей  противен. Тихо, почти без эмоций. Но у неё было такое лицо… Я оттолкнул от себя не Мардж, я оттолкнул это лицо, которое невозможно описать словами. И она полетела вниз, полетела, как огромная тряпичная кукла, нелепо размахивая руками. И сразу же умерла. Как будто только этого и ждала. Гроу решительно встал и подошел к Джону, слегка склонившись к его лицу. — А знаете, Джон, когда я решил оставить в живых великого Шерлока Холмса? Он заглянул Джону прямо в глаза, и Джон отчего-то вспыхнул и задрожал. Он боялся даже перевести дыхание, чтобы всхлипывающим звуком нечаянно не выдать эту лишающую силы дрожь. — Когда он накрыл вашу руку ладонью. В этом удивительном жесте… Конечно, если разобраться, ничего удивительного в нем нет, но… Этот человек любит вас, доктор, любит всем сердцем. И очень давно. Поверьте, я хорошо разбираюсь в любви. Она так долго главенствовала в моей жизни, что её черты мне знакомы до мелочей. И я решил — пусть мучается, пусть продолжает свой трудный путь. Ох, как нелегко ему будет выдержать такое сильное чувство. Джон растерянно оглянулся на дверь — где-то там, в темноте и холоде ждал его Шерлок. Мог ли он слышать то, что сказал сейчас Гроу? И что за чушь несет этот человек?! — Вы говорите странные вещи. — А я вообще очень странный, — улыбнулся мужчина. — Разве вы не заметили? — К чему же был весь этот спектакль с моим обмороком и подвалом, если вы передумали… лишать Шерлока жизни? — Хотелось удостовериться. И я получил подтверждение тому, что поначалу принял за фантастическую галлюцинацию. Он достал из кармана небольшой ключ и положил перед Джоном. — Отпирайте дверь и вызволяйте из плена своё сокровище, Джон. Аптечка в ванной комнате на случай, если, не дай бог, ваш друг пострадал больше, чем я рассчитывал. Думаю, не заблудитесь. — Куда вы? — Навещу старину Джорджа. Это наш констебль. Надеюсь, на этот раз он меня арестует. — Зачем вам это, Стенли? Это же был только несчастный случай. — Любой несчастный случай, доктор, так или иначе несёт в себе долю вины. И вообще… Хочу начать новую жизнь. — Никто вас не арестует. — Этого-то я и боюсь больше всего. …Джон по инерции сосчитал ступеньки — двенадцать. Черт возьми! Глубокий подвал. Шерлок сидел на ящике для овощей и, не отрываясь, смотрел на Джона. Подвал был чист, сух и достаточно ярко освещен. Достаточно ярко для того, чтобы увидеть сияющую в глазах Шерлока радость. — А ты неплохо устроился. — Привет, Джон. * А вот автор, к сожалению, не увлекался — всё это чистой воды отсебятина, и я прошу вас заранее простить меня за нелепицы)