Не могу больше

Вот уже третий день с самого утра Джон мчится на Бейкер-стрит. Именно мчится. Летит, подгоняемый лихорадочным нетерпением. Он поднимался чуть свет, принимал душ, глотал кофе, кажущийся совершенно безвкусным и, стараясь не встречаться с внимательным взглядом жены, хватал в прихожей перчатки и теплую куртку. Одеваясь практически на ходу и выскакивая в холодные предрассветные сумерки, он понимал, как это выглядит, как похож на бегство его поспешный уход из дому в такую рань, но не имел ни желания, ни возможности что-либо менять. Словно чья-то невидимая рука резко щелкнула невидимым тумблером, подчинив жизнь Джона Ватсона одной-единственной цели. Мэри была на удивление терпелива, не задавала вопросов, передавала приветы Шерлоку и целовала в губы. Три четверти часа, уходившие на дорогу, казались Джону бесконечными. Он забегал в магазин за свежим хлебом и выпечкой, молоком и сыром, а потом трясущимися руками открывал дверь их когда-то общей квартиры. Ключом Шерлока. Эта своеобразная пляска святого Вита была неизменна. Каждый раз, едва только такси делало тот самый поворот на ту самую улицу, начиналось изматывающее безумие рук. Джон сжимал и разжимал кулаки, потряхивал кистями в надежде избавиться от раздражающей дрожи, и каждый раз это заканчивалось одинаково — безрезультатно. Но переступив знакомый порог, сняв холодную куртку, Джон быстро успокаивался и даже смущенно посмеивался над своими излишне утрированными переживаниями. В самом-то деле, что за идиотизм? Он готовил завтрак, кормил Шерлока и сам с удовольствием завтракал. И это было самое прекрасное, что могло произойти с ним в славные предрождественские деньки. Чудо, на которое Джон уже не рассчитывал. Затем он менял повязку, профессионально ощупывая отек, не желающий спадать и по-прежнему тревожно синюшный. Удрученно качал головой. Поглядывал на Шерлока исподлобья. Вздыхал. Эти три дня были мучительно сладки и мучительно тяжелы. Он был дома, вне всякого сомнения. И это наполняло тело звенящей радостью. С приближением вечера двери Бейкер-стрит за ним закрывались — Мэри ждала его к ужину. И это тяжело давило плечи. Но радость была сильнее. Ярче. Уместнее. На четвертый день все изменилось. Нога Шерлока выглядела неважно. — И как много ты разгуливаешь по квартире, когда меня нет? — Ты же знаешь — бездействие меня утомляет. — Шерлок спустил ноги с дивана и сел, бросив на Джона короткий, чуть виноватый взгляд. — Шерлок, это не оправдание! — не выдержал Джон, повысив голос и придав ему откровенно сердитые нотки. — Каких-нибудь три-четыре дня покоя и послушания, и ты в порядке. Во всяком случае, на пути к улучшению. Неужели это так сложно? — Для меня — сложно. — Шерлок поднялся и, прихрамывая, направился в сторону кухни. — Выпьем чаю? — донеслось уже оттуда и Джон усмехнулся. — Признайся, что тебе нравится, когда за тобой ухаживают. — Признаюсь. Мне нравится, когда за мной ухаживаешь ты. Тон был обычным, ничем не отличающимся от фирменного тона Шерлока Холмса, ироничного и немного высокомерного. Но для Джона это прозвучало настолько провокационно, что он застыл, сжав только что снятый бинт с силой, от которой заныли пальцы. Он совершенно не знал, что ответить на эти простые и для кого угодно прозвучавшие бы вполне прозаично слова. Для кого угодно, только не для него. Он не забыл своего томительного желания поцеловать Шерлока в губы. Обнять. Прижать к себе - так крепко, чтобы голова закружилась. Очень старался забыть, но не забыл. И руки его тряслись не без причины. Конечно, до мелочей знакомая атмосфера квартиры, брюзжание Шерлока, не привыкшего к болезни и праздности, приятные хлопоты по дому стерли остроту нахлынувшего смятения. Стерли, но не уничтожили до конца. И вот теперь, прижав к груди пропитанные мазью бинты, Джон растерянно переминался с ноги на ногу, стараясь подыскать подходящие слова для продолжения разговора, который в любой другой ситуации мог бы претендовать на не очень смешную шутку. И не находил. — Джон! Ау! Где ты там? Голос Шерлока был по-прежнему слишком обыкновенен, и Джон тряхнул головой, отгоняя вызвавшие сердцебиение мысли. «Что со мной происходит? Это же Шерлок! И он… Он… меня… любит… Проклятье! Это становится невыносимым!» Он с досадой бросил повязку на столик. Надо было срочно вернуть утраченную непринужденность. Вернуть на место в очередной раз покачнувшийся  мир. Встав в дверях кухни и сложив на груди руки — я прекрасно владею ситуацией, и что бы ни происходило в моей идиотской голове, я совершенно спокоен, — он усмехнулся: — Я так похож на добрую нянюшку? Но Шерлок, ловко расставляющий на столе бокалы, сахарницу, печенье, коробку с чайными пакетиками, был абсолютно серьезен и на Джона даже не взглянул. — Ты похож на моего лучшего друга Джона Ватсона, которому однажды я доверился полностью, до конца. Засосало под ложечкой, глаза обожгло. Руки сами собой упали вдоль тела, и вся тяжесть мира сосредоточилась в плотно прижатых к бедрам ладонях. — Шерлок… — Да? — Тон уже не был таким серьезными, да и Шерлок тепло улыбнулся, разрядив тем самым заискрившуюся атмосферу. Джон вздохнул с облегчением. — Сукин ты сын. Если я тебя обниму, это не будет слишком сентиментально? — О боже. — Шерлок насмешливо прыснул. — Будет, Джон. Конечно же, будет. Но обними. И Джон обнял Шерлока. И сразу же понял, что совершил ошибку. Как и тогда, в первую встречу, оторваться от Шерлока не было сил. С каждой следующей мыслью — хватит! хватит! довольно! — он сжимал его все сильнее, едва не плача от невозможности расцепить сомкнутые на спине руки, отодвинуться даже на дюйм, лишившись желанного контакта. Надо было срочно что-то делать с этим затянувшимся воссоединением, с этим налитым счастливой тяжестью телом, с этой горячей волной, в которой плескалась и нежилась его замирающая душа. Шерлок шевельнулся и слегка отстранился, но расстояние между ними не увеличил, оставаясь рядом и изучающее заглядывая в лицо. Слишком близко… И чья в том вина? Поцелуй получился скользящим, очень неловким, создавшим забавный чмокающий звук. Но видит бог, это был именно он, и такого ошеломления Джон не чувствовал никогда. А невинный звук оглушил сильнее взрывной волны. Сухой мазок кожи о кожу воспаленно пылал, кровоточил, словно только что Джон оторвался не от теплого рта, а, как однажды в детстве, от железного почтового ящика, к которому аномально морозной зимой по наущению шкодливой сестрички («это очень весело, Джон, ты должен попробовать») он прижался губами, и к которому прилип, как ему тогда показалось, намертво. — Черт… Прости, Шерлок. Черт! Его швыряло из стороны в сторону, как попавшего в качку юнгу, совершенно не подготовленного к тому, что может так зверски штормить. Шерлок повернулся к столу, едва слышно переводя дыхание, и схватил красочную коробку, которая тут же выпала у него из рук. — Джон… — Молчи. Прошу тебя, молчи. — Джон нервно провел дрожащими пальцами по губам, на мгновение зажмурившись, и без сил опустился на стул. — Этого не было. Ты меня понял? — Ты уверен? — Шерлок торопливо складывал рассыпавшиеся пакетики обратно в коробку. — Я не уверен. Но еще больше я не уверен в том, что смогу это выдержать. — Хорошо, в таком случае этого не было. — Черт. Дьявол! Что происходит?! — Ни-че-го. Мы собираемся выпить чаю, Джон. И только. А ты что подумал? — Шерлок! Это совсем не смешно. — Прекрати. Ничего не было. Тебе покрепче? С молоком? …Они пили чай, измученные тяжелым молчанием. Впервые Джону хотелось поскорее уйти, но что-то гораздо более мощное удерживало его на стуле, заставляя покорно делать глоток за глотком. — Тебе не обязательно приезжать сюда завтра. — Голос Шерлока прозвучал так неожиданно, что Джон испуганно дернулся. — Почему? — Я в состоянии оказать себе необходимую помощь. Я делал это не раз. За время… В общем, не пропаду. — Да? Значит, я тебе больше не нужен? — Джон сощурил глаза, наконец-то осмелившись посмотреть ему прямо в лицо. — Ты, как всегда, все решаешь за нас. Отлично. Шерлок поднялся из-за стола и отошел к окну, облокотившись о подоконник и всматриваясь в заснеженную улицу. — Я никогда не решал за нас. Только в случае крайней необходимости. Жаль, что ты этого не заметил. Как много снега, Джон. Удивительно. Он обернулся. — Скоро Рождество, и у вас с Мэри наверняка много дел. Думаю, она тебя заждалась. — Это не твоя забота. — Джон допил чай, и, громыхнув резко отодвинутым стулом, встал и направился к выходу. — Не провожай. И постарайся не бегать по квартире, очень тебя прошу. — Хорошо, Джон, — донеслось ему вслед. — Ключ забери. Это твой. Джон стоял у дверей квартиры, впившись пальцами в ключ. «Мой?! Черт возьми, это мой?!» О предстоящем Рождестве он не думал. Это факт. Без Шерлока жизни быть не могло. Это тоже факт. * Он приехал домой непривычно рано. Мэри еще не вернулась, и тщательно прибранная, застывшая в ожидании хозяев квартира встретила Джона неуютной тишиной. Его одинокие шаги гулко отскакивали от стен, создавая иллюзию каменного мешка, из которого не выбраться уже никогда. Вся его жизнь после возвращения Шерлока была этим проклятым мешком с зарешеченным окошком, сквозь которое маняще сияет чистое, прозрачное небо. Так хочется взмыть в него, свободно распрямив грудь, только удали не хватает, да и груз на плечах слишком велик. О том, что произошло, думать было невыносимо. Да и не было смысла. Его чувства к Шерлоку больше не требовали доказательств. Только вот что с этим делать дальше, Джон не представлял. Надо было срочно разбавить кладбищенское безмолвие живыми, привычными звуками. Джон включил телевизор, заправил кофеварку и только после этого вернулся в прихожую, чтобы раздеться. Как всегда кофе придал ему силы. Во всяком случае, привычные вкус и аромат были сейчас для Джона незримым якорем, удерживающим от полного погружения в хаос. Он вливал в себя чашку за чашкой, словно боялся остановиться и встать перед необходимостью думать о чем-то еще, кроме кофе. Это было глупо. Шерлок, тепло его губ не покидали Джона ни на минуту. Прижались на миг, обменялись дыханиями… И поцелуем-то трудно назвать… Но ни одно, самое яростное и страстное соединение языков и ртов не оставляло в теле Джона такой иссушающий след. Это не было чувственным возбуждением, это не было даже желанием. Это было моментом истины: вот оно, то самое, единственное, ради чего я выжил и ради чего дышу. И выхода нет. Чувство потери было всепоглощающим, затмевающим даже навалившуюся безысходность. «Что же мне делать? Что?!» Он нажал кнопку вызова. Ему ответил смеющийся голос, рассказывающий что-то забавное тому, кто находился рядом, и кто, судя по всему, тоже от души веселился. — Мне еще повезло, что это был… Алло! Джон? Ты уже дома? По сердцу полоснуло так, что стало нечем дышать. — С кем это ты? — Ко мне заглянул инспектор. Через четверть часа после твоего ухода. — Можно подумать, ты засекал время. — Что? А-а… Считай, что да, засекал. И между прочим, он пришел не один. В трубке раздались приглушенные голоса и сопровождающая их возня — у Шерлока пытались отнять телефон. — Джон, привет, — радостно поздоровался Лестрейд. — Жаль, что я тебя не застал. Я принес охренительный виски. Иногда потрепанным и уставшим до чертиков сотрудникам Скотланд-Ярда полагается роскошь в виде дорогостоящей взятки. — Здравствуй, Грег. Мне тоже искренне жаль. — Джон старательно изображал дружелюбие, хотя единственным его желанием было послать старого друга ко всем чертям вместе с его неожиданной роскошью и его раздражающей радостью. — Не напивайтесь там. — А вот этого я тебе обещать не могу. Да и Шерлоку явно требуется встряска. Вы что, снова поссорились? Я застал его совершенно расклеившимся. — Да нет… — Сердце выдало очередную порцию раскатистой канонады. — Все в порядке. — Да знаю я вас, — усмехнулся инспектор. — Словно дети малые! И что вы все делите, не пойму. Но это не мое дело. Ясно только одно: я появился вовремя. И, прости, Джон, думаю, мы все-таки надеремся. — Надеюсь, вы с ним не пуститесь в пляс. Не забывай о его ноге. — О да! — Лестрейд весело рассмеялся. — Шерлок как раз начал рассказ о вашем любопытнейшем приключении. Джона обдало жаром. Как будто пережитое ими в далеком поселке Вэлли могло принадлежать только им двоим и было чем-то настолько личным, что не допускало чужих ушей. А Шерлок с легкостью впустил в эту тайну первого встречного, пусть даже инспектор Лестрейд им не был. Обида захлестнула так, что глаза наполнились злыми слезами. Да ему на все наплевать! — Пока, Грег, — перебил он приятеля. — Скоро вернется Мэри, хочу порадовать ее ужином. — Заботливый муж! — восхищенно причмокнул тот. — Ну, готовь свой супружеский ужин. Шерлоку привет передать? — Не надо. Не надо. Он, как всегда, оказался прав: ничего не было. Просто выпили чаю. * — Боже мой, Джон! — с порога воскликнула Мэри. — Ты готовишь ужин. И, судя по запаху, что-то невероятно вкусное. — Всего лишь ростбиф. Ты рано. — В предрождественские дни работодатели балуют своих подчиненных. Так рано я возвращаюсь уже не первый день. Просто ты ни разу еще меня не застукал. Она подошла и прижалась щекой к обтянутому майкой предплечью. — Как вкусно ты пахнешь. — Говядиной и жаренным луком? — усмехнулся Джон, продолжая резать овощи для салата. — Чистотой, — прошептала Мэри и потерлась щекой о ткань. — Кстати, я успею принять душ? Ты ведь не съешь все это без меня? — Если поторопишься. — Обещаю не нежиться, себя не ласкать и думать только о ростбифе. Так что десяти минут мне будет достаточно. Видеть ее такой счастливой было невмоготу. Кажется, ее Джон возвращается. «А ведь, наверное, мы могли бы… Если бы…» Сколько грязного за такое короткое время: ревность, ненависть, неприглядные откровения. Обвал враждебности и злобы. Упреки. Истерики. Недоверие. Непроходящая боль в глазах. Всего этого было так много, что жизнь двух, казалось бы, близких людей превратилась в игру на выбывание: кто из них первым сдастся. Или игру на выживание: кто ни за что не сдастся и пойдет до конца, каким бы ни был этот конец. К черту! Он режет овощи для салата. И в этом нет никакой игры. Слышишь ты, нет! Мэри впорхнула в кухню. — Предлагаю поужинать… Это ведь ужин, да? — Во всяком случае, точно не завтрак. И вообще, какое это имеет значение, если я голоден и оттого страшно зол? — Ты страшно зол? — Мэри сделала испуганные глаза. — Боже… В таком случае, ужин в гостиной отменяется. — Почему? Если в качестве приложения будет Джеймс Бонд. — О, Джон. — Мэри притворно застонала. — Каждый из Джеймсов лишает меня аппетита. Кого ты выберешь в этот раз? — Разумеется, Пирса. — Ну, Пирса я переварить еще в состоянии. Тем более вместе с таким изумительным ростбифом. А свечи? Они, по-твоему, будут лишними? — Пирс Броснан и без свечей? Скажешь тоже! — Тогда я бегу накрывать на стол. Это ничего, что я в старой пижаме? — кокетливо улыбнулась она. — Ростбиф, свечи и пижама — прекрасное сочетание, — заверил ее Джон и добавил: — Я никогда не был против старых пижам. «Всегда их любил». Игра продолжалась. * — Милый... — Мэри слегка запнулась. — Давно хотела тебя спросить… Ты больше не думаешь о том, чтобы избавиться от этой квартиры? Вопрос прозвучал так неожиданно, что Джон не сразу понял, о чем идет речь. — Прости? — Ты же хотел уехать отсюда, помнишь? Тогда… …до Шерлока, до его возвращения, до того, как он разрушил всю нашу жизнь. — Я… — Джон смущенно мялся, подыскивая слова. — Я не думал об этом. Конечно, до того ли тебе было, милый. — Это довольно сложно. — Это не так уж сложно, Джон. Я никогда не говорила тебе. Мой отец… Как же невыносимо трудно произнести это слово! Оно кромсало язык, делая его неповоротливым и тяжелым. Отец… Мой отец… Трахающий урода садовника. Целующий его ядовитые губы. Извивающийся под его мерзким телом. Стонущий в его грязный руках. Мой отец. — Он… Его нет. — Я знаю, — Джон с удивлением смотрел на ее измученное лицо. В чем дело? Откуда эта неподдельная мука? — Когда-то он открыл на мое имя счет, и, полагаю, там скопилось достаточно средств. Я думаю, мы сможем себе позволить… наконец-то все изменить. Джон почувствовал себя пойманным. Отказываться от подобного шанса было бы глупо. И странно. А найти объяснение своему нежеланию что-либо менять — довольно проблематично. — Мэри… — Подожди, не отвечай. Поговорим об этом чуть позже. Налей мне вина. Спасибо. У меня к тебе есть одна просьба. Скоро Рождество. Ты не забыл? В каком-то смысле забыл, но мне сегодня напомнили… — Да, осталось четыре дня. Мэри ненадолго замолчала, собираясь с духом, а потом посмотрела Джону прямо в глаза. — Это очень для меня важно, Джон. То, о чем я хочу тебя попросить. Пойман. И связан. — И что же это, настолько для тебя важное? Бриллиантовое колье в качестве рождественского подарка? — Джон пытался шутить, хотя уже знал, почувствовал сердцем, что в желании Мэри не будет ничего забавного. — Я хочу уехать из Лондона, — быстро проговорила Мэри. — На Рождество. Джон изумленно уставился на нее, пытаясь осмыслить сказанное. — Куда? — На родину, — ответила Мэри, пригубив немного вина. — В Камбрию. Там, в Озерном крае, наш дом. — И добавила с горькой усмешкой: — Родовое поместье Морстенов. Надеюсь, ты не думал, что я выросла в лондонских трущобах? — Мне это было не важно. — Да, я помню. Ты ни разу не спросил меня о прошлом. Но, возможно, тебе это было просто не интересно. На тот момент. — Перестань. — Прости. Джон. Я хочу провести рождественский вечер там. В своем старом доме. Джон растеряно взъерошил волосы. В просьбе Мэри не было ничего абсурдного. И невыполнимого. Вполне объяснимое желание снова увидеть дом, где когда-то была беззаботно счастлива, где мечтала и ждала, строила планы, рисовала картины прекрасного будущего. Почему бы не сделать это именно в Рождество? Вместе с любимым мужем. Так просто, так романтично. Но это было невозможно. — Послушай. Завтра последний день моего… внепланового отпуска. Вряд ли мне продлят его так надолго. — Рождественские каникулы, Джон, — перебила Мэри с горькой усмешкой. — Ты и это забыл? — Я не забыл. Но в клинике… И к тому же, пока я не видел графика. — Увидишь. В конце концов, можно с кем-нибудь поменяться дежурством. Я уверена, что желающий поработать за дополнительную плату всегда найдется. Не для каждого Рождество — повод остаться дома. У кого-то просто нет ни друзей, ни близких. Джон, для меня это очень важно. Я поклялась никогда не возвращаться в… тот дом. Но с тобой я смогу это сделать. — Что же произошло в том доме, позволь узнать? Джон был очень удивлен. Мэри никогда не рассказывала ему о семье. Однажды поинтересовавшись ее родителями и увидев скорбно поникшее лицо, услышав, что отец мертв, а мать покинула Англию, он оставил попытки что-либо узнать. В конце концов, у каждого из них свои старые раны, прикасаться к которым вовсе не обязательно. Мэри не производила впечатление мошенницы или авантюристки, и этого Джону было вполне достаточно для того, чтобы предложить ей своё плечо. И свою жизнь. Теперь, как видно, наступило время открытых шкафов*… — Не спрашивай. — Мэри отчаянно покачала головой и залпом осушила бокал. — Возможно, оказавшись там, я смогу тебе кое-что рассказать. Не знаю… Так ты согласен? Могу я надеяться? Согласен ли он? Черт возьми! Он загнан в угол, как беспомощный кролик! Как он сможет уехать от… — Мэри, пойми… — Джон мучительно подбирал слова. — Я не могу оставить Шерлока в Рождество. Он совсем один. Даже миссис Хадсон уехала. — Миссис Хадсон уехала? — По лицу Мэри промчалась темная тень. — Хм… Интересно. Джон невольно вспыхнул, ненавидя себя за то, что снова попался на удочку ее очередного намека. Но Мэри успокаивающе погладила его запылавшую щеку. — Шерлок достаточно взрослый. И позволь спросить, кто твоя жена, я или Шерлок? Милый… Она никогда не называла его так, и Джон чувствовал неловкость, слыша это новое, непривычное слуху слово, обязывающее быть именно таким — милым. Сговорчивым. Покорным. Входящим в положение. — …подумай сам. Полтора года он спокойно жил без тебя, без твоей… опеки. Более того, я уверена, появись сейчас в его жизни какое-нибудь невероятно интересное, захватывающее расследование, требующее покинуть Лондон еще на полтора года, он сделает это не задумываясь. Я не права? Джон растерялся, в который раз за сегодняшний день не зная, что отвечать. Но, что бы он обо всем этом ни думал, отрицать справедливости высказанного женой предположения он не мог. — Хорошо. Я попробую что-нибудь сделать. Раз для тебя это имеет такое значение. Мэри улыбнулась. — Спасибо. В любом случае, спасибо. Что там наш Пирс? По-моему, он без нас заскучал… * Эту ночь Джон провел в изматывающих раздумьях. Слава богу, Мэри не искала близости. Обняв его и крепко прижав к себе, она быстро уснула, и в этом собственническом захвате Джон провел не один час. Воспоминания о поцелуе не то чтобы стерлись… Сейчас они казались выдуманными им самим — яркими обрывками волнующего и очень реального сна. Джон старался в подробностях воспроизвести все свои ощущения, но так и не продвинулся дальше ошеломления и ослепительной вспышки. Недоразумение, только и всего. Неловкость слишком близко находящихся тел. То, что наплел помешанный Гроу… Ошибка. Бред. Несуразица. То, что он чувствовал к Шерлоку сам… Большая проблема. Его, Джона, проблема, его сумасшествие, от которого надо немедленно избавляться. Пока не поздно. А Рождество… Как он вообще это себе представлял? Он, Шерлок и Мэри за дружеской праздничной трапезой? Где? На Бейкер-стрит? Или в этой квартире? Ни то ни другое не вписывалось в картину вселенской гармонии. Мэри, сама не ведая того, предложила наиболее безболезненный выход. Да и нужно ли Шерлоку Рождество? Помнится, он всегда относился к нему иронично. Никогда не делал подарков, и подарки Джона принимал с характерно приподнятой бровью. Торопился закончить тягостную церемонию и засесть за компьютер. Он и это Рождество проведет, роясь во всемирной сети и выискивая только ему одному интересные факты. Что ж, Камбрия — не так уж и безрассудно. Каких-то четыре с половиной часа пути, и он вдали от изнурительного томления, от буравящих мозг воспоминаний. Мэри отлично водит машину, да и сам он успел освежить утраченные с годами навыки. Спасибо Шерлоку Холмсу… Дорога в Камбрию очень красива. Они будут останавливаться, отдыхать и пить кофе в маленьких, красочно убранных к Рождеству придорожных кафе. Наслаждаться яркостью и великолепием. Радостью и надеждой. Готовностью любить и прощать. Кстати, надо бы украсить машину чем-то забавным. Но Мэри это сделает лучше него. А потом, наконец приехав… Они растопят камин. Наверняка в поместье Морстенов есть большой, красивый камин. Сколько же Мэри там не была? Дом, скорее всего, в запустении. Ничего, он поможет ей навести порядок. Это не так уж и сложно. Убирал же он в свое время их с Шерлоком гостиную… Нет, об этом лучше не думать. Зачем ему думать об этом? Им с Мэри предстоит чудесное Рождество в большом опустевшем доме. Это прекрасно. На этот раз она расскажет ему о себе, и это сблизит их снова. В конце концов, Мэри права: она его жена, она доверилась ему. И даже если в чем-то она и была не права… Груба. Резка. Несправедлива. Все это с годами забудется, станет далеким и не таким болезненно неприятным. А с Шерлоком они навсегда останутся друзьями. Настоящими, близкими. И когда-нибудь Мэри перестанет видеть в их дружбе опасность для своего семейного благополучия. Шерлок… Джон резко вывернулся из объятий жены, вызвав тем самым ее сонный, встревоженный вздох, и плотно уткнувшись лицом в подушку, застонал глухо, отчаянно и безысходно. «Господи, Шерлок, как же хочется снова тебя обнять». * Они поехали в Камбрию. Джону не пришлось договариваться о дежурстве — памятуя об искаженном гневом и болью лице, с которым он ворвался тогда в кабинет, требуя срочного отпуска, босс не включил его в рождественский график. А Шерлок… Он воспринял известие об отъезде Джона спокойно, заверив, что нога почти не болит, и что даже Лестрейд не смог угробить его своим королевским Famous Grouse**. Но удивление, промелькнувшее в его тоне, Джон успел уловить. Чему же ты удивляешься, Шерлок? Она моя жена, ты сам не раз напоминал мне об этом, бесцеремонно выпроваживая в семейное гнездышко. О том, почему Джон больше ни разу не появился на Бейкер-стрит, разговора не было. К тому же все эти дни они регулярно созванивались. Вернее, звонил Джон, интересуясь у Шерлока, как поживает его отек, на что получал неизменный ответ: превосходно, лучше и быть не может. — Береги себя. — Говорить было трудно из-за грохочущей в ушах крови. — Я вернусь, и сразу же буду на Бейкер-стрит. Мы уезжаем на пару дней, не больше. — От волнения Джон глотал окончания, и из-за этого нервничал еще больше. — Я скоро. И сразу — к тебе. — Это не обязательно, Джон, но я буду ждать. И ты тоже… береги себя. — Ладно. «Будешь ты ждать, как же. Черт бы побрал все на свете, как я не хочу от тебя уезжать!» * Они поехали в Камбрию. Все было так, как и предполагал Джон: сверкающая мишурой и огоньками машина (Мэри не поскупилась на радостный блеск); уютные кафе, многочисленные олени и Санта Клаусы, от которых к концу пути уже рябило в глазах; водители в смешных колпаках, приветливо машущие из окон машин. Немного натянутая, но все же счастливая улыбка Мэри. Сжимающееся от невнятного предчувствия сердце. Умиротворяющее урчание мотора. Чай в термосе и сэндвичи с вареной индейкой. Не предполагалось только то, что они увидели, подъезжая к поместью Морстенов: весело сияющий окнами и явно не пустующий дом. Джон с удивлением взглянул на резко затормозившую Мэри. Но она его не видела и не слышала. Ужас, разлитый по миловидному лицу, неузнаваемо исказил его черты, на несколько минут сделав поистине страшным. Побелевшие губы едва шевельнулись: — Мама? *skeleton in the closet — скелет в шкафу ** виски, получивший в Британии статус официального виски королевского двора.