***
Ночь вступала в свои права. За окном было уже темно, только свет фонарей освещал улицы Токио. Сакура только сейчас осмелилась выглянуть в окно без страха, что её заметят и снова упекут за решетку. Сейчас она чувствовала себя спокойно, только вот усталость давала о себе знать. Медленно отойдя от окна, она осторожно села за стол напротив Какаши и принялась за еду. С того момента, как он пришёл, они обменялись всего парой дежурных фраз: об ужине, месте, где она будет спать и где взять полотенце для душа. Хоть Сакура и привыкла к тишине, но эта обстановка напрягала, она уже мечтала поскорее расправиться с ужином и наконец хорошенько выспаться на удобной кровати. — А ты неплохо готовишь, — неожиданно произнес Какаши. — Я думал, что раньше все твоё свободное время занимали тренировки. — Спасибо, — отстранённо произнесла Сакура. По ней было заметно, что она хотела что-то добавить, но не решалась, не могла определиться, стоит ли откровенничать с человеком, который запрятал её в камеру на четыре года. Но эта треклятая тишина раздражала, и, подумав, что нет в этом ничего плохого, Харуно продолжила: — Меня мама научила, она всегда была против моих занятий, ссылаясь на то, что девушка не должна драться. Мама хотела, чтобы я занималась танцами или вышиванием, а потом вышла бы замуж, нарожала кучу детей и сидела бы дома, храня семейный очаг. А я часто ругалась с ней, меня бесило, что она хочет воспитать вторую себя, — слегка улыбнувшись, протараторила Сакура. — Но когда она поняла, что меня не переубедить, решила научить хотя бы этому. Какаши поднял на неё удивленный взгляд и, поражённый её откровенностью, решил поддержать разговор: — Моя жена была такой же, как твоя мама, — истиной домохозяйкой: считала, что дело женщины оберегать и любить мужа и выполнять все обязанности по хозяйству, но увы… — Ваша жена умерла? — осторожно спросила Сакура. — Нет, что ты, просто сейчас она оберегает семейный очаг для другого мужчины, который уделяет ей больше времени, чем уделял я… Несколько минут они молчали, каждый обдумывал сказанное другим. Какаши посмотрел на Сакуру, словно собираясь с силами, чтобы что-то спросить. — И ты не жалеешь?.. — словно ком застрял в его горле, когда он это произносил. — Не жалеешь, что не послушала маму? — он не хотел давить на больное, ему просто было интересно, что она чувствует. — Каждый день… — опустив печальные глаза, шепотом ответила она. — Прости, — с сожалением сказал он. — Ничего, я давно с этим смирилась, я давно это приняла… Харуно поднялась со стула и повернулась в направлении своей временной комнаты, но голос Какаши её остановил: — Сакура, расскажи мне, я не прошу всего, только скажи, почему они это сделали, — он смотрел на неё, не отводя взгляда. После нескольких секунд молчания она тяжело вздохнула, а затем ответила: — Ну, раз уж мы разоткровенничались, — Харуно повернулась к нему лицом. — Всего, по понятным причинам, я не расскажу, но, возможно, этого будет достаточно, чтобы вы перестали считать меня беспринципной сволочью, — она вернулась на своё место. Ничего не ответив, он только кивнул, показывая, что полностью сосредоточен и готов услышать её историю. — Мы с ним познакомились на соревнованиях и сразу влюбилась друг в друга, — горько улыбнулась она, опустив взгляд. — Он был необыкновенный: добрый, весёлый, красивый и очень умный. Наши отношения развивались слишком быстро, но нам было так наплевать, что подумают другие. Спустя месяц нашего знакомства мы уже жили вместе. И однажды, перед полуфиналом турнира, мы задержались в спорткомплексе, так увлеклись тренировкой, что совсем забыли про время, а когда оглянулись, никого в зале не было. Мы решили на этом закончить и отправились по раздевалкам, а так как мы были последние, нам нужно было закрыть их и зал и отнести ключи в тренерскую. Там все и началось. Когда мы зашли в кабинет, внутри никого не было, и он начал приставать ко мне. Мы с ним часто делали это в неположенных местах, любили экстрим, ну, понимаете, — тихая усмешка сорвалась с её губ. — Но, увы, ничем хорошим это не закончилось…21 августа. 7 лет назад.
— Сакура, ну давай, — проговорил он, обнимая, целуя шею. — Будет весело! Ты же сама хотела экстрима! — он прижимал её ещё теснее к себе, запуская руки под футболку. — Нет, нас же могут застукать, это тебе не какой-нибудь парк или забегаловка, я потом не смогу смотреть тренеру в глаза… — отговаривала его Харуно, но даже не пыталась выскользнуть из его объятий. — Ты же сама хочешь, я чувствую, — подняв её за упругие ягодицы, он усадил Сакуру на стол и, удобно устроившись меж её ног, продолжил ласки. — Но… — пыталась возразить она, когда почувствовала, как его левая рука проникла под лифчик и тёплые пальцы сжали и без того напряженный сосок. — Ах, — выдохнула она ему в ухо. — Если тебе будет спокойнее, — возбужденным голосом произнёс он, подняв её за попу. — То давай с другой стороны, если что, спрячемся под столом, — и, затянув её в страстный поцелуй, обошёл стол и опустил её на поверхность, занимая прежнее положение. Он снова прижал её к себе так сильно, что она сквозь шорты чувствовала, его возбуждение. Одна её рука покоилась у него на плече, которое она время от времени непроизвольно сжимала хрупкой ладошкой, особенно когда он покусывал ее шею; а вторую Сакура запустила в его волосы. Он целовал каждый сантиметр на её лице и шее, дразня, намеренно не заходил дальше, хотел, чтобы она умоляла его об этом. Ох, как он это любил. Он терся своей промежностью о её, от чего она все сильнее выгибалась ему навстречу. Харуно изнывала от жгучего желания внизу живота и все сильнее старалась развести ноги. Но их игру прервали шаги за дверью, которые они услышали слишком поздно, и, чтобы не попасться, как и задумывалось, залезли под стол. Дверь в кабинет распахнулась. По количеству голосов ребята поняли, что тренер не один. Они уж было хотели вылезти, сдаться, чтобы не подслушивать чужих разговоров, но голос заговорившего мужчины заставил их сидеть смирно: — Все прошло так, как было задумано, товар привезли. Даже больше, чем нужно. Ты был прав, эти соревнования действительно хорошее прикрытие, — раздался хриплый противный голос. — Да, — протянул второй незнакомый мужчина. — Легавые даже сопровождение нам устроили, знали бы они, что сопровождают двадцать тонн героина. Они сидели под столом перепуганные, поглощенные ужасом и страшно боялись, что их заметят. Ведь если заметят, то после услышанного их непременно убьют. Сакура зажала рот ладонью в страхе издать малейший звук, а он сидел перед ней, обхватив одну её свободную руку своими, и практически перестал дышать. — Не понял, — раздался злой противный голос. — Это что у нас тут под столом? Сакура от страха широко распахнула очи и задрожала, сжав руку любимого сильнее, а он смотрел на неё с бесконечным сожалением и скупой болью в глазах, а затем наклонился чуть ближе и прошептал: — Что бы сейчас ни случилось, я тебя очень сильно люблю. И, не колеблясь ни секунды, вылез из-под стола, не давая Харуно шанса последовать за ним. — Ты? — Тренер, я… — начал было оправдываться он. — Какого хрена ты здесь забыл? Ну какого черта тебя сюда принесло? — Простите нас, — раздался девичий голос из-под стола, а затем показалась и сама Сакура. Она перевела взгляд на возлюбленного, который злился на неё за необдуманный поступок, ведь он надеялся принять удар на себя. — Мы никому никогда не расскажем, честно, только отпустите нас, — её голос дрожал, а сердце колотилось, словно бешеное. — Пожалуйста. — Глупые, наивные дети, — проговорил мужчина с уродливым лицом, на котором было огромное количество шрамов, а также отсутствовал правый глаз. — Мамошики, разберись тут, — хладнокровно бросил он, показывая в сторону парочки. — Данзо-сама, — раздался голос тренера. — Они же дети… Тренер подал им сигнал, чтобы они двигались к двери, а затем закрыл их собой. — Они никому не расскажут, — продолжил он. — Какой же ты глупец! — прорычал Данзо, вытаскивая из кармана пистолет. Секунда — и раздался выстрел. Схватившись за руки, влюбленные молниеносно выбежали из кабинета, услышав напоследок, как тело спасшего их человека рухнуло на пол. Они бежали так быстро, как только могли. Сзади раздавались выстрелы. И разъярённый голос, кричавший вслед: — Мелкие уродцы, я найду и убью вас! Вас и ваших родных!***
— Этой же ночью мы уехали из города, отключили телефоны, боялись, что нас найдут. Вернулись только после окончания соревнований, только вот мы не ожидали, что наших родных уже не будет в живых. Дальше вы знаете. — Мне жаль, Сакура, — с искреннем сожалением произнес Хатаке. — Да, спасибо… — утерев выступившие слезы, Харуно встала со стула и направилась в выделенную ей спальню. Просидев ещё около получала, Хатаке никак не мог переварить услышанное. Ему было очень жаль Сакуру, он не мог даже представить, что она чувствовала в тот момент, но он пытался. Пытался представить себя на её месте. Но все-таки, каким бы понимающим и добрым он ни был, от следователя в нем было гораздо больше, чем от просто человека. И по прошествии некоторого времени Какаши понял: Сакура их переоценила и своим рассказом дополнила ещё один кусочек мозаики. Ведь они не знали, что её подельник тоже участвовал в соревнованиях… Глубоко вздохнув, Какаши взял со стола телефон и принялся печатать: «Ино, я знаю, что ты отказалась принимать участие в этом деле, но из всех оставшихся людей на сто процентов я доверяю только тебе. Выясни, пожалуйста, у кого из парней, которые участвовали в тех соревнованиях, спустя полгода после их начала погибли родители. Этот человек, скорее всего, и есть её подельник. Доложи мне сразу. Буду ждать. И спасибо».