Заговор молчания

      По зрелом размышлении Драко Малфой был вынужден признать, что для Поттера попасть на Слизерин — это не самый лучший вариант. Те перешептывания в Большом зале несли в себе немало истины: Гарри — действительно полукровка. Нет, на факультете были не сплошь чистокровные, хватало и полукровок и даже магглорожденных, их даже не особо гнобили, позволяя спокойно учиться и не обращая на них внимания, но ведь Поттер — еще и Победитель Темного Лорда, одного из самых сильных и харизматичных магов этого столетия. Найдется немало желающих попробовать Героя на зуб, особенно среди старшекурсников. Для некоторых попытаться сломать мальчишку может стать делом чести. И это еще родители учащихся не в курсе, куда именно поступил Мальчик-который-выжил, но совы, без сомнения, уже в пути и вскоре прибудут ответы, а там уже никто не даст гарантии, что Поттер благополучно доучится до выпуска, потому что немало чистокровных родителей было предано Повелителю и теперь они могли постараться отомстить Гарри, пусть и руками своих детей.       Малфой размышлял, стоит ли ему пытаться завязать дружбу с Героем. С одной стороны, он всегда об этом мечтал, его домовушка-нянька любила рассказывать ему о смелом маленьком мальчике, победившем врага, вломившегося в его дом, а когда она сказала, что этот мальчик одного с Драко возраста и, скорее всего, будет с ним вместе учиться, то восторгам не было границ и блондин решил, что обязательно с ним подружится. С другой стороны, подружиться сейчас было бы истинным идиотизмом. Каким бы Драко ни был из себя Слизеринским принцем, против старшекурсников ему не выстоять, те легко могут превратить его жизнь в ад, слишком легко. И никакой рара Люциус не поможет.       Ни к какому решению Малфой прийти не успел, потому что первая попытка прощупать, чем же дышит Герой, произошла сразу после первого дня занятий. Может, эта попытка произошла бы и раньше, но после церемонии распределения все были слишком вымотаны и быстро расползлись по комнатам, утром Поттер ушел на завтрак чуть ли не самым первым, а вот после занятий от «принятия своей судьбы» его уже ничто не могло уберечь. ***       Ксион Мурего, пятикурсник, был невысоким, подвижным, жгучим брюнетом, явной латинской внешности. Драко плохо знал его, так, общался немного, когда они оба попадали на аристократические приемы и рауты, но даже этого невеликого общения хватило, чтобы понять, что Мурего — полное дерьмо, которое любит унижать, особенно — если уверен, что ему не смогут дать сдачи. Малфой еще даже приблизительно не разобрался в раскладах местной иерархии и взаимоотношений, но все равно никак не ожидал, что первым попытает Героя на прочность именно Ксион — слишком уж тот труслив.       Драко только беспомощно наблюдал, как сперва, видимо предупрежденные заранее, пятикурсники начинают собираться в комнате, поджидая появления мальчика, которого задержал после занятий Снейп. Малфой отметил про себя, что надо бы позже наведаться к крестному и попытаться выведать у него, что он узнал про немоту Героя. Маловероятно, что Снейп расколется, если он, конечно, вообще что-то узнал, но попытка — не пытка.       Постепенно в гостиную стали подтягиваться и другие учащиеся, догадавшиеся, что пятикурсники затеяли что-то любопытное. К тому же не трудно было догадаться, что это что-то связано с Поттером, потому что последние разговоры только и крутились вокруг его шрамоголовой персоны.       Зеленоглазый мальчишка появился минут через двадцать, внимательно осмотрел скопление народа, усиленно делающего вид, что они совершенно ничем не заняты и находятся здесь просто так и, понадежнее вскинув свой серый рюкзачок с книгами на плечо, спокойно пошел в свою комнату. Ожидаемо, возле входа в коридор дорогу ему заступил Мурего:       — Поттер, разве так полукровка должен входить в факультетскую гостиную чистокровных? — несильное жалящее проклятье сорвалось с палочки пятикурсника и впилось в плечо ребенка. — Советую тебе выйти, полукровка, и зайти вновь, только кланяясь, как и приличествует отродью маггла! Иначе я буду жалить тебя, пока ты наконец не выполнишь то, что тебе велено!       Гарри с каким-то удивлением потер травмированное плечо, вскинул на Ксиона невозможно зеленые глаза и… улыбнулся, широко и мило, почти нежно. Он медленно поднял руку и коснулся щеки замершего от удивления пятикурсника. Тонкие пальцы ласково скользнули по смуглой коже, запутались в темных волосах, остановившись на затылке. Не переставая улыбаться, Поттер — на вид совершенно не сильно — надавил на макушку, заставив странно молчащего и несопротивляющегося Мурего упасть на колени. А потом Герой размахнулся и с силой вмазал старшекурснику по губам тыльной стороной ладони.       Молчание в гостиной, казалось, можно было ножом резать. Все неотрывно смотрели на разворачивающуюся сцену — мило улыбающийся Поттер и стоящий на коленях совершенно неподвижный чистокровный пятикурсник, из разбитой губы которого кровь капала на мантию — у мальчишки оказалась на диво тяжелая рука.       Гарри достал из-за пазухи свой блокнот, полистал его, явно находя заранее заготовленную надпись и продемонстрировал ее Ксиону, а потом развернулся и спокойно пошел в свою комнату. Те слизеринцы, которым было видно написанное, поспешили поделиться информацией с остальными: «Неразумно говорить о том, о чем не имеешь ни малейшего представления».       Когда на Мурего насели и стали спрашивать, почему он позволил Поттеру такое проделать с собой, тот только хлопал глазами и говорил, что в тот момент у него и мысли не возникло как-то сопротивляться или вообще что-то предпринять. На вопрос, собирается ли он мстить, Ксион неожиданно глубоко задумался и ответил, что возможно. Всем отчего-то становилось понятно, что по какой-то причине пятикурсник совершенно не ощущает себя униженным и месть откладывается на неопределенный период. В тот вечер новая стая сов поднялась в небо, неся письма, в которых родителей уведомляли, что Герой магического мира совсем не так прост, как все ожидали от одиннадцатилетнего полукровки, воспитанного магглами. ***       После происшествия с Мурего Гарри на некоторое время оставили в покое, присматриваясь и оценивая. А Поттер выглядел, как совершенно обычный мальчишка, ничем более не выказывая никаких подозрительных умений.       Учился Герой неплохо. Ему легко и хорошо давались теоретические вопросы и вызывала довольно серьезные затруднения магическая практика — трансфигурация с деканом Гриффиндора, профессором МакГонагалл, ЗоТИ с профессором Рушарди и чары с деканом Рэйвенкло, профессором Флитвиком. Немому ребенку приходилось осваивать сразу невербальные формулы, а это получалось не сразу и с большой задержкой, особенно на первых порах. Постепенно у него стало получаться лучше, хотя ему все равно приходилось практиковаться гораздо больше остальных и от основной программы он отставал, иногда довольно ощутимо.       Видя, что Поттера не пытаются больше достать, Драко все-таки попытался с ним сблизиться, но натолкнулся на полное равнодушие к своей персоне. Нет, Гарри его не игнорировал, он просто относился к Малфою ровно так же, как и ко всем остальным. Не привыкшему к такому блондину это сильно не нравилось, но он мог понять такое поведение — свой шанс быстро сблизиться он потерял, когда молча смотрел, как Мурего заступил Поттеру дорогу в комнату и начал его оскорблять. Если бы не неведомые возможности Героя, тому пришлось бы весьма туго и после этого Драко уж точно к нему даже не подошел бы. Это понимали оба мальчика. Но Малфой привык добиваться того, чего хотел, а сейчас он хотел друга-Поттера, поэтому продолжал гнуть свою линию и ненавязчиво пытаться сблизиться. К концу месяца ему стало казаться, что дело сдвинулось с мертвой точки, по крайней мере, Герой стал явно выделять его из толпы остальных слизеринцев и даже пару раз подождал перед завтраком. Как ни странно, Крэбб и Гойл тоже придерживались той же стратегии, а на прямой вопрос Малфоя о том, чего они добиваются, те ответили, что просто хотят с Поттером дружить, что он интересный, а в их устах — это наивысший критерий крутизны. ***       Через какое-то время первые впечатления от Поттера немного подзабылись и была предпринята вторая попытка на него надавить.       В тот день их последним занятием были полеты. У Поттера опять ничего не получилось, метла его слушаться совершенно не хотела и тут дело было даже не в Гарри, а в том, что метлы были дешевые и старые, зачарованные только на выполнение устных команд, невербальные формулы ими просто не воспринимались.       В подземелья они возвращались вчетвером — Поттер, Малфой, Крэбб и Гойл. Драко вошел в гостиную первый и сразу понял, что сейчас что-то будет. В комнате опять толпилась куча народа, теперь неприкрыто рассматривающего Гарри, кто-то с жалостью, кто-то с насмешкой, кто-то с любопытством и исследовательским интересом — равнодушных не было. Проскользнувший вперед Гарри остановился как вкопанный. В гостиной валялся разорванный и перемазанный какой-то дрянью его серый рюкзачок, все содержимое в совершенно неприглядном и не подлежащем восстановлению виде валялось вокруг. Когда они шли на занятие, то решили сумки с собой не брать, оставив их в комнатах, и вот…       На секунду глаза Поттера сощурились в бешенстве, а потом он улыбнулся совершенно так же, как улыбался перед тем как поставить Мурего на колени — мило и нежно, поднял разорванный рюкзак, отошел чуть влево, бросил его на пол, а потом выхватил палочку и начал что-то колдовать над испорченной вещью. Обычно по движению палочки можно узнать, какие именно чары используются, даже не слыша произносимых заклинаний — но вензеля, которые быстро чертил Герой, были никому не известны, да и движения кисти были совершенно не похожи на накладывание заклинаний. Все недоуменно заозирались, пытаясь осмыслить такую странную реакцию на провокацию.       Через минуту все еще сияющий улыбкой Поттер остановился. Вскинув брови, осмотрел присутствующих, развернулся и ушел в свою комнату. Все разом заговорили, пытаясь высказать свое мнение по поводу случившегося. В основном все пришли к мысли, что Герой скис, а его махания палочкой — это то ли попытка произвести впечатление, то ли вовсе неудачная попытка починить вещи.       Через минуту Гарри вернулся в гостиную и протянул исписанный листок блокнота ближайшему третьекурснику, а потом развернулся и опять скрылся в комнате. Третьекурсник быстро прочитал вслух: «Этот рюкзак мне подарил один хороший человек и он был дорог мне, как память, поэтому я расстроился, когда увидел, что он окончательно испорчен. Я наложил на виновника одно проклятье, действие которого этот нехороший человек начнет чувствовать с минуты на минуту. Проклятье могу снять только я, поэтому рекомендую прийти ко мне с извинениями и постараться сделать так, чтобы извинения удовлетворили мои расстроенные чувства. На примере прошлого недоумка вы уже имеете представление, в какой позе эти извинения приносить». Через секунду чернила словно выцвели и надпись исчезла. Поттер знал, как не оставить после себя улик.       Мнения слизеринцев резко разделились: кое-кто считал, что Поттер глупо блефует, но большинство заняло выжидательную позицию — в прошлый раз от Героя тоже никто не ожидал ничего интересного, а вот поди ж ты! Мурего вон до сих пор обходит его десятой дорогой и пытается лишний раз с ним глазами не встречаться.       В тот вечер мальчик больше в общей гостиной не появился и немалое количество выжидающих перешло в лагерь скептиков.       Утром на завтрак пошло всего несколько учащихся, большинство, и Драко в их числе, предпочло собраться в гостиной и ожидать появления Поттера.       Зеленоглазый мальчик вышел из своей комнаты и остановился, выжидательно глядя на остальных. Из толпы протолкался вперед шестикурсник Роджис Кулл, опустив голову подошел к Гарри и бухнулся на колени. Его голос звучал глухо и сдавленно:       — Поттер, я… прошу у тебя прощения. Мне очень жаль, что я так гадко поступил. Если я как-то могу исправить… — его голос сорвался на всхлип. — Поттер, послушай, я очень раскаиваюсь в том что сделал и могу поклясться, что больше никогда… Я компенсирую тебе, Поттер, я клянусь, что все исправлю… Может, ты хочешь новый рюкзак… Я все сделаю… — он окончательно сорвался на невнятный лепет.       Все присутствующие потрясенно молчали. Неподвижно стоящий с непроницаемым лицом Гарри вдруг мило улыбнулся, той самой нежной улыбкой, от которой у слизеринцев, похоже, постепенно начал вырабатываться условный рефлекс — замереть и пытаться не попасть под руку взбешенному Поттеру. А потом Герой с размаха пнул Кулла под ребра. Треск сломанных костей услышали даже те, кто стоял у самого выхода из гостиной. Сжавшийся в комочек шестикурсник, слабо завывая, повалился на пол. Напряженная поза Гарри говорила о том, что он раздумывает, не пнуть ли ему софакультетника еще раз, но, видимо, решил, что нет, немного расслабился и глубоко вздохнул, успокаиваясь. Уже с обычными непроницаемым выражением лица он вытащил палочку, невербально что-то почаровал (опять никто не опознал ни единой связки движений кистью), достал из-за пазухи свой неизменный блокнот, написал в нем что-то, выдрал страничку, скомкал ее и не глядя швырнул словно мусор на Роджиса, развернулся и пошел, как ни в чем ни бывало, на завтрак.       Как только он вышел, все разом загомонили, обсуждая случившееся, а кое-кто бросился поднимать Кулла и читать, наконец, что в записке, потому что у наиболее любопытных уже аж руки тряслись от желания узнать, наконец, что там написано.       Первым записку подобрал, как ни странно, Гойл, он же и прочитал ее во всеуслышание: «Косая аллея. Магазин «Волшебные изделия из кожи и тканей». Хочу зеленый или черно-синий».       Записку вручили Роджису и проводили его в больничное крыло. Медиковедьме Помфри сказали, что он споткнулся на лестнице и приложился ребрами о перила.       Завтрак еще не окончился, а Хагрид уже успел удивиться, увидев целую стаю сов, отлетающих от Хогвартса.