Идущие к небу

В магазине одежды было не многолюдно — мимо пионеров проходили два-три человека, и в большинстве своём, глядя на парней, большинство старалось как можно скорее уйти, так как кадры в пионерской форме летом в такие места редко захаживали без взрослых. Да и рост, пусть даже и нормальный для юноши, производил впечатление не шуточное, и именно благодаря такому прелестному сочетанию прохожие разбегались в стороны, словно боясь, что эти два здоровых лба, расхаживая в пионерской одежде слегка тронулись умом и способны натворить делов, в чём, собственно, они были правы. Семён недолюбливал пионерскую форму, и в большинстве своём, в лагере, когда ему давалась возможность эту форму не носить он с радостью её выкидывал куда-нибудь подальше, а чтобы у него не возникали проблемы после попыток свой комплект одежды выбросить куда подальше, он либо доставал хорошую одежду по размеру, разменивая её у пионеров, у которых этой самой одежды в домиках было в достатке на какую-нибудь побрякушку как, например, телефон, либо забирался в музыкальный кружок, и пока не было Мику в гардеробе подбирал себе костюм и потихоньку оттуда сваливал. Однако, временами Семён одежду не носил и по этой причине случались очень неприятные ситуации. Один раз, просто ради шутки, в одном из циклов наш бравый пионер решил погулять в одних трусах по лагерю, чем не на шутку озадачил его обитателей, не ожидавших таких действий со стороны Персунова. Особенно было весело, когда Семёну от жары очень сильно захотелось попить водички и ему приспичило практически голым зайти в домик к Мику и Лене. Комментарии излишни: Покрасневшие как помидоры девочки, конечно, дали ему попить воды из кружки, но пробыть в домике долгое время у него не получилось, потому что из домика, благодаря девочкам, Семён вылетел стремительно, словно ракета с космодрома, и в подарок получил два характерных следа от туфель на заднице — один от Лены и один от Мику. Правда, это было меньшее из зол, потому что благодаря мощным пинкам девочек Семён не смог удержать равновесие, и полетев с лесенки вписался лицом в грязь, оставшуюся после недавнего дождя. В итоге, Персунов, с грязной мордой, в испачканных от пинков трусах получил несколько жуткий облик, чем он и решил воспользоваться, пугая своим видом пионеров помладше и приводя вожатых отрядов в когнитивный диссонанс, которые, к счастью, ничего пионеру не делали. Правда, на следующий цикл Семён уже повторить такое не смог, потому что ко всему его удивлению лагерь словно получил обновление — теперь за хождение без одежды Семёна могли бы серьёзно отмудохать уже не две девочки, а целый лагерь во главе с вожатыми, что и заслуженно случилось, когда он решил прогуляться без одежды вновь, позволяя себе всякие глупости, безмятежно шутя и резвясь в одних трусах по всей территории лагеря, словно какой-то гиперактивный ребёнок, чем очень раздражал местное население. Поэтому, толпа озлобленных ребят вместе со своими идейными лидерами, что держали в распоряжении целые отряды, ловили одного единственного пионера по всему окружающему их пространству, применяя свою природную смекалку и невиданную на тот момент Семёну физическую силу, что в итоге закончилось смачными пинками по всему телу Персунова, дабы тот свои эксперименты полностью прекратил. Вожатые, как кураторы данного мероприятия по экзекуции над бедным парнем пионеров не наказывали, а наоборот, даже по какой-то причине такие издевательства одобряли и в какой-то момент пообещали наградить особо отличившихся тортом. Такого поведения не следовало ожидать от местной пионерии, потому что прибегать к радикальным методам данным ребятам приходилось уж в совсем крайних случаях. И именно это дало ему ответ на один из вопросов — лагерь записывает его поведение и создаёт меры для каких-либо действий, и именно поэтому в следующем цикле любое деяние Семёна, что было совершено раннее могло восприниматься как положительно, так и отрицательно. Правда, всё неожиданно резко поменялось, как только лагерь решил Персунова наделить чудесной болезнью, от которой он мог отбросить копыта в любую минуту. Видимо, богу этого мира настолько надоело содержать такого тугодума, как Семёна, что он решил сразу напоследок открыть ему все те возможности, что были раннее для него запрещены. С того момента лагерь уже не отслеживал его действия и по этой причине, Семён, как только немного оклемался, решил не терять возможности делать то что ему вздумается и начал спокойно расхаживать по медпункту без формы, но ко всему его сожалению, насладиться свободой у него не получилось, потому что Семёна, как и его товарища по несчастью, потащили в больницу, где он получил отличную пижаму, которая, правда, была по размерам ему чуть ли не в два раза больше. И сейчас, когда у пионеров появилась возможность самостоятельно пожить несколько дней перед своей неминуемой смертью, оба без раздумий постарались добраться до первого более-менее крупного города, где собирались подобрать себе одежду поприличнее. Тем более, пионерскую форму парни надели лишь ради того, чтобы вожатая их из лагеря отпустила. В магазине, на удивление, дефицита одежды не было, хотя цены на некоторые костюмы, куртки и шубы просто поражали воображение. На полках магазина лежали вещи преимущественно из ГДР и Чехословакии, что-либо говорило о том, что СССР тут обладал несколько альтернативными чертами, раз уж можно было встретить такую качественную одежду вне столицы, либо бог этого мира что-то не учёл и случайно дополнил его не тем чем нужно, в результате чего эпоха обрела несколько незначительных деталей, которых в истории Семёна не было. Хотя, если судить о том же Генде, о котором Семён никогда в своём настоящем мире не слышал, то случиться могло всякое, и ситуация с магазином — ещё не самое худшее, что можно было встретить в этой чуждой ему вселенной. Шурику в магазине долго выбирать одежду не пришлось: подошёл по размеру хороший деловой костюм, состоящий преимущественно из чёрных тонов. Несмотря на свой небольшой возраст, сидел костюмчик на Александре превосходно и если уж ему бы понадобилось кого-нибудь обмануть, совершить аферу, то наверняка Шурика бы приняли за взрослого и здорового мужчину, крутящего серьёзными делами. Правда, всё портили очки и голос, характерный для ребёнка. Но в итоге, из примерочной Шурик вышел преображённым: на смену смешным шортам пришли хорошие, серьёзные чёрно-серые брюки, а рубашка, казавшаяся пионеру теперь уже нелепой, очень хорошо компенсировалась чёрным пиджаком, аккуратно закрывавшем нашивку и значок пионера, который Шурик, по неведомой на то причине, решил не снимать. И всё бы ничего, но как по закону подлости, всплыли некоторые незначительные, но очень неприятные детали: сандалии, которые отлично подходили Шурику, совершенно не сочетались с его нарядом и из-за этого Шурик выглядел скорее глупо, нежели серьёзно, потому что деловой человек, как было ему известно, сандалии не носит. И несмотря на несколько глупый вид, Шурика переполняла гордость за свой выбор, да так, что от радости он даже покрутился перед Семёном, на что тот ответил положительно, потому что костюм на Шурике всё-таки сидел отлично. Выбор Семёна пал на серый костюмчик. Радоваться особо было нечему, но оказался он как раз впору, что несколько улучшило настроение самому молодому покупателю в этом магазине. От рубашки и сандалий он, как и его товарищ, не отказался, и таким образом он фактически полностью повторял во всём Демьяненко, разве что цвета и размеры костюмов существенно отличались. Зато Семён уже в полной мере мог походить на взрослого мужчину, а благодаря более басистому голосу и вовсе нельзя было его отличить от взрослого человека, чему Шурик очень завидовал. Правда, как и в случае с его товарищем, всплыла одна незначительная, но очень нехорошая деталь — к его новой одежде сандалии ну никак не подходили. — И это тоже хорошо. — Ответил Семён Шурику, красуясь в своём новеньком костюме перед зеркалом. — Но померь ещё раз тот, красненький. — Семён указал пальцем на примерочную, в которой в гордом одиночестве висел наряд красного цвета, и который, по мнению Семёна, мог составить серьёзную конкуренцию костюму, что был надет сейчас на Александре. — Да! — С радостью согласился Шурик. — Я померю красный, но возьму всё-таки этот, — и тут же голос Шурика перешёл на шёпот, — если ты и магазин хочешь ограбить, то без меня, ясно? — Ясно. — Кивнул головой Семён, и Шурик, заулыбавшись, скрылся за белыми занавесками в примерочной кабинке. Персунов же, не ожидая, пока его товарищ определится с выбором костюмчика сразу двинулся к симпатичной молодой девушке, которая по совместительству была ещё и продавцом. Семёну она не особо приглянулась, но внешность её он, на удивление, запомнил: русые волосы, короткая стрижка под каре и здоровенный бант, украшающий её голову, вкупе с огроменными синими глазищами, пухленькой мордашкой да классическим ровным носом производили на пионера несколько противоречивые впечатления. С одной стороны, выглядела она, по мнению парня, довольно симпатично, но её нелепый огромный бант, что был у неё на голове, да и её взгляд, словно ожидающий момента, чтобы броситься к Семёну и впиться ему в губы жадным, требовательным поцелуем оставляли у Семёна нежелание с такой особой разговаривать, однако, в силу обстоятельств ему пришлось сделать первый шаг. — У вас курить можно? — Семён задал продавщице вопрос, который обычно вообще никогда в магазинах не высказывается, но то ли из-за некоторых отличий этого мира от мира Семёна, то ли просто из-за доброты самой продавщицы, Семёну девушка одобрительно покивала головой. — Конечно. — Ласково ответила девушка, словно заигрывая с пионером, и Семён, не брезгуя возможностью спокойно покурить, сразу же достал пачку «Мальборо», в которой сигарет уже осталось фактически штуки три. Одна из сигарет, которую Персунов старательно приберегал и держал как неприкосновенный запас, тут же оказалась у него во рту. Щелчок зажигалкой, и запах табака вкупе с сизой дымкой разнёсся по всему помещению, совершенно не пугая окружающих и продавщицу в том числе. Семён в душе нарадоваться не мог таким существенным отличиям от его мира, и поэтому его лицо расплылось в блаженной улыбке. — Сколько стоит всё это удовольствие? — Семён поводил рукой по своему костюму. — То, что вы уже надели стоит шестьсот пятьдесят рублей. — Пионер от такой цифры аж закашлял, потому что денег у пионеров, несмотря на то, что их было достаточно много, всё же на одеяния не хватило. — Шестьсот пятьдесят? — Задал вопрос Персунов, решив удостовериться, не ошиблась ли часом продавщица в цене, но в ответ лишь получил одобрительный кивок. — Хах. Тогда придётся сходить за деньгами. Но, для начала, вот, — Семён пулей метнулся к стульчику перед зеркалом, на котором лежали его пионерские шорты с сокровенной пачкой денег, и только он их взял в руки, как с новым рывком оказался снова у кассы, где уже лихорадочно пытался вытрясти всю свою наличность из кармана. — примерно…семь…сот.для начала. — Персунов, очень сильно волнуясь за некоторый недостаток средств, нервно пересчитывал деньги, что у него сейчас были, дабы не встретить проблемы уже с той суммой, которой ему бы хватило на один на костюм. Слава богу, денег, что лежали в кармане, меньше не стало ни на копейку, поэтому, несколько успокоившись, пионер протянул довольно крупную пачку денег продавщице, чему та была несказанно рада. Семён, не ожидая, когда продавщица продолжит с ним разговор, сразу двинулся к примерочной, и громко, чтобы услышал обязательно каждый, позвал своего товарища, который просто нарадоваться не мог своей новой одёжке: — Шурик! — И тут же, словно по команде, Александр, раздвинув шторы примерочной, радостный рванул к Семёну. — Семён! Это самый крутой прикид, что я носил в своей жизни! Спустим ещё несколько рублей, ведь для нашей нефтяной компании это семечки! — Шурик не захотел упускать возможности напомнить о том, чем пионеры занимались последние несколько дней, и в словах его, неожиданно для Семёна, не было какой-либо на это обиды. Наоборот, что-то в голове Шурика очень серьёзно так щелкнуло, и он, словно заложник при Стокгольмском синдроме начал грабителю симпатизировать. Правда, такому грабителю как Семёну не пришлось брать своего товарища в заложники. — Именно. Принесу ещё, а ты меня жди здесь. Замётано? — Замётано! — Шурик изобразил жест согласия, подняв большой палец вверх, и Семён, который сам по себе был личностью очень нетерпеливой, сразу же рванул прочь из магазина, прихватив с собой бумажный пакет. До ближайшей сберкассы.

***

Ждать долго было нельзя — Шурик, сейчас находящийся в магазине не имел никаких денег с собой, а пистолет, по закону подлости, был только один, и находился он всегда в кармане у Семёна, что фактически делало Александра беззащитным перед любой опасностью. Так, например, Персунов считал, что пока он будет от Шурика далеко, к нему могут подойти добрые дяди-милиционеры и задать ему пару нескромных вопросов о том, кто он такой и почему стоит в костюме, за который он даже не заплатил. И если ему серьёзно не повезёт, то он, Шурик, свои последние дни встретит в обезьяннике. И счастье для него, если Семена поймают за попытку ограбить сберкассу и посадят в обезьяннике вместе с ним. Умирать лучше вместе. Поэтому, дабы мысли в его голове не стали явью, Семёну требовалось максимально быстро осмотреть территорию на наличие сберкасс, что он как раз и сделал. Одна из них нашлась сразу — через дорогу. Здоровое здание из красного кирпича, что находилось через дорогу ничем особым не запоминалось. Построенное ещё в пятидесятых годах оно верно служило как дом офицеров, в котором время от времени собирались ветераны Великой Отечественной Войны, и в котором старались прививать детишкам любовь к своей родине, что в большинстве своём получалось на ура. Позже, уже к лету 1989-го, здесь же собирались ветераны Афгана, чтобы рассказать о том, насколько жутко там, в Афганистане, было оказаться. Не редки были там и речи о том, что государство, отправившее своих ребят погибать ради какой-то глупой цели позже всех оставшихся после войны в живых просто бросило. Многие, кто тогда оттуда вернулся остались с искалеченной душой, потому что жутко было смотреть на зверства людей, на гибель своих товарищей и просто на то, что эта война ничего кроме боли невинным пацанам не приносила. Но красный флаг с серпом и молотом в левом верхнем углу продолжал висеть здесь в любую погоду, и жизнь тут изо дня в день совсем никак не менялась. Разве что уже ближе к развалу никто свою родину здесь уже не восхвалял. Первый этаж здания, примерно с середины восьмидесятых, был отдан сначала под сберкассу, а потом и под Сбербанк СССР*. Люди, отдавая свои последние гроши в банк в условиях тотального дефицита и кризиса восемьдесят восьмого года надеялись, что все их сбережения рано или поздно дадут о себе знать и в один прекрасный день всё, что у них есть будет иметь достаточно большую ценность, но никому из них ещё и в голову не приходило думать о том, что к 1991 году все их денежки бесследно исчезнут, а реформы девяносто третьего окончательно уничтожат вообще всё то, что можно было ещё сохранить. Коммунизм не пришёл, зато пришло разрушение советского государственного аппарата и экономики страны, и Семён, несмотря на то, что должен был умереть через несколько дней оказался счастливчиком - он, как и Шурик не застанет всего того потока дерьма, что с головой накроет его товарищей через несколько лет, и наверное только поэтому Персунов желал пожать руку создателю сего чудесного мира, потому что он его избавил от участи глядеть на всю эту ерунду, что ожидала всех в будущем. Но всё это было слишком для него чудесно, чтобы быть правдой. По дороге в сберкассу Персунов, то ли ради интереса, то ли потому что урн рядом не было, а мусорить не хотелось, решил обрадовать маленькую девочку, лет шести, что проходила мимо него, сигаретой. Девочка, на вид будучи красивой, чистой и очень ухоженной, на удивление с удовольствием приняла подарок и даже вприпрыжку куда-то убежала, не сказав даже простого спасибо. Было ли это тоже особенностью этого мира, или ему просто ребёнок такой попался оставалось лишь гадать, но факт оставался фактом — в этом мире ерунда творилась постоянно, и то что происходило в лагере ни в какие рамки с происходящим здесь не идёт. Правда, на размышления времени у Семёна не было — перед ним была сберкасса, и возможный шанс получить достаточно хорошее количество денег, поэтому, перейдя дорогу он тут же направился к дому офицеров, который его прихода совсем не ждал.

***

— Простите, но у нас перерыв. — Ответила с раздражением Семёну пожилая женщина, намекая на то, что постучался он в дверь сберкассы в самый неподходящий момент, и ей пришлось тратить драгоценные минуты на открытие ради него этой самой двери, вместо того чтобы доесть свой обед и поговорить с товарищами по работе о происходящей в мире ситуации. Но желания уходить у пионера не было, и вместо извинений перед лицом женщины оказалось дуло пистолета, которое в миг решило все вопросы, которые могли возникнуть между Семёном и работницей банка. — Сегодня останетесь без обеда. — Женщина, ойкнув, тут же подняла руки и попятилась назад, открывая дорогу для Семёна, который шёл, словно бульдозер, к своей заветной цели — ограбить банк. Правда, остальные работники банка значения грабежу сразу не придали, и в упор Семёна не видели, пока сама женщина не сообщила им важную новость — к ним сюда пришёл грабитель. — Люда, руки подними, а то выстрелит! — Женщины, что стояли у банковских стоек и заметившие, что по банку разгуливает человек с пистолетом, зашушукались между собой и тут же подняли свои руки вверх. Двое бравых мужчин, перебиравших какие-то бумаги последовали примеру своих товарищей, и изображая из себя несчастных заложников встали на месте, боясь любого движения пионера. Правда, двигался пионер мало и сам по себе не был похож на опасного грабителя, потому что по своему виду слишком уж Сёмен был добрым и вряд ли бы отважился стрелять по живым людям, да и разговаривать Семён особо не любил и чаще молчал, уходя куда-то в себя. Женщине, что открывала Семёну дверь естественно надоело ждать, пока он вернётся из астрала и скажет хоть что-нибудь или приступит к хоть к каким-нибудь серьёзным действиям. Терпение было не резиновым, и дама, открыв в себе бесстрашие сама заговорила с преступником первой: — Что-нибудь скажете или будем стоять? — Дама вызывала у Семёна нехорошие воспоминания об операторе автозаправки, и будь у неё обручальное кольцо на пальце, то пионер бы ненароком подумал о том, что она — жена этого самого оператора, но ему повезло — на её морщинистых руках у неё ничего не было. — Хорошо! У вас три секунды — или вы скажете, чего я хочу, или…эта пушка не игрушечная. — Семён покрутил пистолетом, дабы убедить глазеющих не делать глупостей. — А! Вы хотите наши деньги! — В разговор вмешался плешивый, давший ответ сразу за всех. — Браво! — Тут же похвалил плешивого Семён, и сразу подал ему пакет, словно он заслужил какой-то особый приз за свою сообразительность. — Стольник тебе, всё остальное в пакет. Шевелись. — Едва пакет был плешивому протянут, как тут же он, словно ракета, метнулся в какое-то помещение, недоступное глазам Семёна, и на долгое время пропал. Но это совершенно не огорчало пионера, потому что у него было ещё несколько очень смелых идей, которые он собирался пустить в ход, дабы скоротать время. И одна из идей долго ждать себя не заставила. — У вас диктофон есть?

***

— Эм, простите? — Девушка беспринципно отодвинула шторы примерочной кабинки, и, словно в этом не было ничего плохого, начала глазеть на Шурика, который никак не мог нормально надеть на себя брюки. Шурику такие знаки внимания конечно нравились, но он совершенно не имел желания знакомиться с этим человеком, который ещё ко всему прочему не имел правил приличия и вламывался к совершенно незнакомому человеку, которого знает от силы минут пять, в примерочную кабинку. — Вы чего-то хотели? — Шурик всеми силами надеялся на то, что вломились к нему в кабинку действительно по важному делу, однако, ожидания с реальностью не совпали, и девушка решила Александру о чём-то намекнуть, и намёк этот пионеру был непонятен совершенно, как и отношение девушки к нему: — Простите, но…люди в пионерской форме к нам приходят… не так уж и часто. — Да? А в сандалиях приходят? — Девушка логическую цепочку в вопросе не уловила, хотя Шурик говорить что-то логичное и не собирался — ему нужно было как можно скорее закрыться от продавщицы и надеть свои брюки, что он сразу же и сделал, резко спрятавшись за шторами примерочной кабинки и оставив барышню, которая надеялась на что-то очень особенное, раздосадованной. Свобода и быстро приближающаяся смерть творили с Александром чудеса - он, будучи по своей натуре очень скромным мальчиком, боящимся сказать хоть словечко какой-нибудь девочке из своего отряда в лагере, неожиданно превратился в бесстрашного, если его так действительно можно было назвать, мужчину, который не побоится отшить незнакомую девушку и ещё задорно поиздевается, если конечно он совсем совести лишится. Правда, вся проблема была в том, что его порядочность ему бы заниматься такими вещами не позволила — Шурик был эдаким катализатором в команде преступников, состоящей из двух человек, и если бы он перестал им быть, то всё бы пошло под откос, потому что Семён был человеком дурным и в отличие от Шурика мозгами работал мало, поэтому совесть и порядочность Александра были некой добродетелью, которая могла сохранять жизни обоим и огораживала пионеров от всяческих проблем.

***

— Здравствуйте, меня зовут Семён Персунов. Если мой голос записывает диктофон хорошо, то я хочу сказать несколько слов: как вы понимаете, я сейчас граблю ваш вшивый банк, а то нашёл себе хороший костюмчик, а расплатиться не в силах. — Внешность диктофон не покажет, поэтому я её опишу. — Женщине уже откровенно всё это надоело, поэтому, особенного страха к грабителю, что просто махал перед её лицом пистолетом она не испытывала. К счастью, её мучения закончились — плешивый вернулся с пакетом, полностью набитым деньгами, и тут же проинформировал о сумме грабителя, дабы не вызвать у пионера чувство обиды за то, что его могли жестоко обмануть: — Десять тысяч советских рублей. — Только рука Семёна ухватилась за пакет, как тут же он почувствовал какое-то препятствие, не дающее этот пакет забрать — плешивый вцепился в него мёртвой хваткой, и, перебирая всё его содержимое, через несколько секунд достал толстую пачку денег, улыбаясь во все свои тридцать два зуба, словно сорвал какой-то куш. Семён же одобрительно кивнул головой, и только плешивый пакет отпустил, как Персунов тут же пулей вылетел из здания банка, пытаясь припрятать своё добро подальше от чужих глаз, дабы не сорвать всю операцию. Правда, всё оказалось не очень удачно — парень врезался, точнее даже тараном прорвался сквозь двух по виду очень серьёзных личностей в деловых костюмах, прикрывавших лицо здоровенными очками, идущих прямо на него, и которые, по всему своему виду, совершенно такие дела не одобряли. А другого выхода не было — с левой стороны была шоссейная дорога, а с правой стороны здоровенная стена, состоящая из множества домов. И хотя это был обидный поступок, один из них, стоящий справа, с явно выраженным южно-азиатским акцентом положительно отозвался о наряде Семёна: — Эй, симатри на чувака! — Мужчина протянул вперёд свою правую руку и указательным пальцем показал на Семёна, что в спешке убегал с места преступления. — Да, и что с ним? — Второй лишь недоумевал и пытался разобраться в том, что же в Семёне такого особенного смог заметить его товарищ, когда у него самого это не получилось. — Килассный кастюм какой. — Мужчина, ожидающий чего-то уж очень важного в таком человеке, как Семён, от таких слов смачно плюнул на землю и потащил своего нерадивого товарища дальше, потому что сам идти он, по всей видимости не мог, так как каждую минуту отвлекался на различные вывески и обсуждал проходящих мимо него людей, постоянно почёсывая свою бородку.

***

— Вооот, сдачи не надо! Тааак, пошли! — Крупная пачка денег, что была заранее приготовлена для такого случая и по своим размерам превышала шестьсот рублей легла в руки продавщице и Семён, схватив своего товарища за руку рванул как ракета в неизведанные дали, то есть — куда глаза глядят, лишь бы не встретиться с некоторыми личностями, что с превеликим удовольствием поймали бы заигравшихся в бандитов пионеров и наказали бы их по полной программе. — Эй, ты куда меня тащишь?! — Шурик, даже не закончив свой милый разговор с продавщицей, ворвавшейся совсем недавно к нему в кабинку, тут же был схвачен за руку Семёном, что уже с превеликим удовольствием готов был вывести отсюда тушу Александра. Девушка такому вторжению Семёна не расстроилась совершенно, потому что его пришествие принесло за собой здоровенное количество рублей и эдакий приятный бонус в виде освобождения её от назойливого Шурика, который молча постоять минут пять ну никак не мог. А дабы не расстраивать здешнюю продавщицу пионеры, решив устроить целое спортивное мероприятие рванули на своих двоих из здания, попутно ругаясь между собой о том, почему же один пионер такой наглый и нетерпеливый. Семён был немногословен и шёл куда только было возможно, чего Демьяненко совсем не мог понять. Свернёт на одну улицу и тут же повернётся обратно, а потом просто возьмёт и потащит куда-то вперёд, куда только глаза глядят. Зачем-то пройдёт через дворы, а потом возьмёт, да в обход попытается вернуться туда, откуда пришёл, и не поймёшь его, что он хочет сделать — найти более хороший путь или спрятаться от чего-то очень опасного. Второй вариант оказался как раз более подходящим — местное подразделение милиции, на которое случайно наткнулись пионеры, блуждая по улицам, с оружием наперевес готовилось совершить облаву на некоторых личностей, что совсем недавно ограбили целый банк и не постеснялись убежать со всем нажитым нечестным путём добром. Семёну, ясное дело, идея быть пойманным не понравилась совершенно, и поэтому, дабы не получить ещё больше проблем, Персунов свернул за первый попавшийся переулок, в дополнение держа за руки Александра, что уже окончательно перестал разбираться в происходящих вокруг него вещах. А потом пионер, уже убедившись, что его товарищи из силовых структур не устроили занимательное турне с целью его поиска, дабы наказать его за попытку заработать денежки очень специфичными методами, сбавил свой шаг. Теперь бояться было нечего, но как гласит закон Мёрфи — решишь одну проблему и у тебя рано или поздно появится другая. И другая проблема нашлась в лице Шурика, что неожиданно решил забастовать, мешая Семёну продумывать план по их спасению: — Что у тебя там? — Шурик совершенно не понимал назначение данного пакета, который Семён с такой нежностью и любовью, словно бесценный груз, держал в своих руках. — Так, пошли, все разговоры потом! — Персунов наотрез отказывался разглашать информацию о содержимом пакета и старался от этой темы уйти как можно скорее, лишь бы Александр не продолжил задаваться вопросом о том, что же прячет в такой не примечательной на вид вещи. — Если ты мне сейчас же не скажешь, то я останусь тут! — Конфликтовать Семёну не хотелось, и хоть он и не горел желанием этого делать, но лёгким движением руки раскрыл бумажный пакет, наклонив и приблизив его к Шурику так, чтобы тот хоть что-нибудь мог разглядеть своими больными глазами, что совсем недавно имели куда более лучшее зрение чем сейчас. И только это Шурику удалось рассмотреть внутренности пакета, как тут же он от удивления сделал шаг назад, потому что количество пачек, состоящих из денег просто поражало воображение.

***

До машины пионеры добрались легко — минуя множество улиц и тщательно выискивая безопасный маршрут ребята без происшествий дошли до припаркованной на одной из множества городских улиц Волге, и сразу же, как только Шурик последним залез в салон и уселся на кресло, с трудом пристегивая ремень безопасности, Семён на автомате повернул ключ зажигания, и захрипев от ужасного отношения автомобиль, который не раз впечатывали во множество различных вещей, будь то забор или шлагбаум, медленно покатился вперёд. На удивление, Семён даже соблюдал скорость и временами включал указатели поворота, когда на улице стояло местное ГАИ, которого ко всему сожалению в городе было хоть отбавляй. И то ли из-за банального везения, то ли из-за смекалки Семёна, которой ко всему сожалению у него было не так уж и много, оба выехали из города спокойно, ещё попутно проверяя награбленные в банке деньги. — Восемь тысяч…восемь тысяч девятьсот! Такая сумма, а я хожу в этом уродском костюме! — Александр, пересчитывая в пакете деньги постоянно ругался на то, что его костюмчик оказался дешевле чем та сумма, что сейчас находилась у пионеров в руках. — Не волнуйся, новый купим! — Шурик по этому поводу лишь отрицательно покачал головой, что Семёну не понравилось совершенно, и погрубев в голосе пионер повторил свою фразу ещё раз. — Новый купим! Может даже два. — Шурик лишь улыбнулся Семёну, полностью благодарный за такую заботу, и Персунов, с полувзгляда поняв, почему он так себя радостно ведёт одобрительно кивнул головой.

***

В дороге пионерам скучать не пришлось — Семёну неожиданно пришла в голову идея обсудить с Шуриком различные курортные места, раскинутые по всему земному шару, что даже при их теперешней сумме они уже посетить не смогут. Желание, само собой, куда-нибудь полететь преобладало, но из-за ряда проблемных ситуаций, начиная от ещё держащегося железного занавеса до заслуженного уголовного розыска двух не очень разумных пионеров, решивших заменить спокойную смерть в больничной палате на целый ряд различных авантюр по всей стране, никаких возможностей выехать и отдохнуть за территорией умирающего ещё на тот момент СССР парни не имели, да и нужно ли оно было, когда концы вот-вот отдашь? — Бора-Бора, Канарские острова, Огненная земля… — Семён без остановки перечислял все те курортные места, что когда-то в его прежней жизни были полностью открыты его взору и доступны для поездки, но то ли по причине банального просиживания за компьютером, то ли из-за простого отсутствия денег возможности ступить на чужую землю чужой страны у него не было. Теперь же от всего этого у Семёна остались одни лишь воспоминания из прошлого, которые уже не имели никакой особой пользы. — Уууу, Гавайи! — Тут же подхватил радостный Шурик. — Ну, или ещё что-нибудь такое с непроизносимым названием. — Эх, мне бы просто на море… — Ответил Семёну Александр после секундной паузы. — Кхм…

***

Машина, до этой поры спокойно ехавшая по трассе завиляла из стороны в сторону, угрожая съехать в крутой кювет с перспективой разбить насмерть двух пионеров. К счастью, автомобиль такой передряги избежал, благо Семён, отпустивший педаль газа эту проблему заранее решил, правда, всё оказалось несколько хуже, чем казалось на первый взгляд. Персунов дергался в предсмертных конвульсиях. Кашель, кровь изо рта и постоянный стон давили Шурику на голову, совершенно не знающему, что делать в таких ситуациях, когда его товарищ на его же глазах уходил на небо. Не было возможности даже помочь, не было идей исправить ситуацию, поэтому он просто сидел да смотрел за происходящим. В его голове проскакивали мысли о том, что зря он ввязался в такое приключение, зря они решились уехать из больницы, когда можно было остаться там. И Шурик струсил, не решился помогать товарищу сохранять жизнь, боялся сделать что-нибудь не так. «Поделом!» И вновь тело Семёна дёрнулось в конвульсиях. Вцепившись в руку, Шурик лишь начал его трясти, на что тот не отзывался совершенно. Персунов был уже в своём собственном мире, в котором ему до Александра дела никакого не было. Нет, он ещё из этого мира не ушёл, но был уже на полпути к своей закономерной смерти. Всё ещё можно было обернуть вспять, но делать этого никто из пионеров не торопился. Видимо, возможностей они таких не имели. «Поделом!» Неожиданно для Шурика, Семён направил свою дрожащую руку в левый карман пиджака, откуда медленно, с огромным для себя трудом достал небольшой пузырёк, что по всей видимости являлся каким-то лекарством. Кашляя и безостановочно трясясь пионер с невероятными для себя усилиями открутил крышку данного препарата, и высыпав на правую руку внутреннее содержимое пузырька, состоявшее в большинстве своём из небольших белых таблеток, на полном ходу закинул в рот сразу несколько штук. Подождав пару секунд, судороги как по волшебству прекратились, и Семён, с трудом выдержавший такое серьёзное испытание, когда смерть уже открыла двери и готовилась принимать нового покойничка в свой мир, просто положил голову на мягкую спинку кресла, и тяжело дыша закрыл свои глаза. В этот раз смерть перехитрить удалось, правда, маловероятно, что ему это удалось сделать надолго, потому что пузырёк с лекарством был лишь избавителем от боли, но никак не от самой проблемы, от которой он должен был умереть через несколько дней.

***

Шурик, переживший такой неприятный момент, Семёну мешать не особо хотел, потому что Персунову было в разы хуже чем ему сейчас, и поэтому, Демьяненко, решив оставить парня одного вышел из машины, дабы просто подышать воздухом и посмотреть на окружающий его мир. А посмотреть было на что: куда-то за горизонт уходили огромные зелёные поля, вдалеке мелькали островки деревьев, ещё покрытых сочной зеленью, а на чистом, бесконечно голубом небе, на котором даже облака отсутствовали высоко пролетал здоровенный грузовой самолёт, что оставлял за собой длинную белую полосу. Пейзаж здесь был постоянно одинаков, и никогда в большинстве случаев с течением времени не менялся, потому что этот мир не предусматривал каких-либо изменений после окончания одной недели и данная смена была, скорее всего, исключением во всех существующих циклах, правда, теперь уже нельзя было ответить на то, что произойдёт с Семёном и Шуриком после окончания данного витка. Зато если это действительно окажется окончанием жизненного пути в этом бесконечном лете, то можно считать, что местный бог, что запихнул двух пионеров сюда сделал им большой подарок, потому что теперь хотя бы кому-то здесь будет дарована свобода и скорый выход отсюда. Пускай и выход будет открыт очень специфичным методом. А тем временем Семён, на удивление быстро оклемавшийся после повторения тех же симптомов, что были у него в лагере выбрался к своему товарищу на свежий воздух, который с глубочайшим интересом рассматривал небо и то, что на нём осталось от пролетевшего вдалеке самолёта. Ну, а чтобы не бросать своего, теперь уже единственного, друга в одиночестве Персунов решил молча присоединиться к просмотру. — Думаешь мы действительно будем сидеть на облаке и говорить о море? — Прервал тишину голос Шурика. — Да, я твёрдо в это верю.