Le Tour de France или Большая петля

Вокруг все шумели, кричали, хлопали, ждали оглашения результатов. А Хьюго хотелось только одного — спуститься в палатку и проведать Софию. Она выступила просто великолепно, но получила тяжелые раны. Хьюго надеялся, что костерост успеет помочь ей. Время все шло, а судьи молчали, хотя было видно, что они уже приняли решение. Хьюго хотелось, чтобы они быстрее сказали, кто победил, и можно было спокойно пойти в лазарет. — Тебя не пустят, — как будто прочитав его мысли, сказала Роза, — так что не переживай. — Альбуса же пустили! — негодовал Хьюго. — Альбус слизеринец. Они — змеи, в любые дырки пролезут, — ответила Роза. — Я бы попросил! — встрял Алан Нотт. — Это был комплимент, Нотт, — улыбнулась Роза. Роза с Ноттом продолжили о чем-то спорить, но Хьюго их уже не слушал. Он следил за происходящим на поле. Многострадального носорога, или громамонта, как его назвала Роза, увели. Рыб, видимо, тоже куда-то убрали, но звать купаться никто не спешил. Остров стал отплывать в сторону, а акромантулов оставили там. Хьюго подумал, что это, скорее всего, их родина. Хотя странное место — небольшой островок, сплошь населенный акромантулами. Рон бы предпочел еще одно воскрешение Волдеморта, чем это. Хьюго и сам бы не хотел оказаться на таком островке. Вообще, все это испытание было очень странным. Хьюго порадовался, что Кубок выбрал не его, ведь Хью сильно сомневался, что прошел бы все это. Положим, он бы догадался, что с Йети надо использовать огонь, но вот с той странной обезьяной, да и с громамонтом не знал, что делать. Это не считая того, что было под водой. Как участники сражались с рыбами, оставалось неизвестным. В озере могло быть что-нибудь похлеще колючих рыбок, что-то типа гигантского кальмара в озере Хогвартса. Хотя кальмар в Хогвартсе добродушный, а вот в озере Шармбатона могло находиться какое-нибудь хищное Лох-несское чудовище. Самым страшным, конечно, были акромантулы. Хьюго не знал, что бы с ним стало, увидь он их в первый раз. Особенно позже, когда он обнаружил бы, что таких милых паучков здесь больше сотни. А еще предстояло бы пройти этот пусть заново. Просто ужасно. Если участники не сошли с ума, то Хьюго может считать их всех героями. Хьюго знал — они молодцы. Все трое. Далеко не каждый смог бы пройти это испытание. А они смогли. Прошли всё, от старта до финиша. Хоть, действительно, памятник им ставь. По полю пронесся звон. Люк Фаберже снова начал что-то болтать, поддерживать участников. Важной информацией во всем этом потоке было то, что результаты огласят, как только участники немного окрепнут и смогут выйти на поле. Чтобы «немного окрепнуть» участникам понадобилось еще десять минут. Но вот они вышли. Первым шел Скорпиус Малфой. Уже сухой и чистый, в белоснежной пижаме, он выглядел абсолютно здоровым. Альбуса рядом с ним не было. Может, не разрешили, а может, и сам не захотел. После него шла Соня. У Хьюго сердце защемило, когда он увидел у нее костыли. София была в такой же белой пижаме, как и Малфой, волосы были собраны в небольшой хвостик. Лицо у нее стало бледнее, чем было, но в общем она выглядела неплохо. Держалась она ровно и смотрела прямо вперед. Последним шел Луи. Точнее, его везли в инвалидной коляске. Вся грудь у него была перебинтована, это было заметно даже из-под пижамы. Как объяснил Люк Фаберже, в коляске он потому, что пока не может разогнуться. Но это все временно, успокоил он, скоро Луи будет как новенький. Хьюго сомневался, что после царапин от акромантула можно стать «как новеньким» так скоро. Но комментировать это не стал. Роза же была озадачена немного другим вопросом. — Не может разогнуться? Луи парализован? Хьюго знал, что иногда яд акромантула не убивает, а парализует тело человека. Видимо, Луи не повезло. Хотя, если выбор был между смертью и временным параличом, то тогда Луи сорвал джекпот. Участники тем временем встали посреди поля. Ненавистный им всем остров уплыл уже далеко, поэтому, если не приглядываться вдаль озера, то можно посчитать, что никакого острова и не было. Люк расхваливал участников, говорил, какие они все сильные, смелые, выносливые и прочее-прочее. Фаберже был несказанно горд ими и тем, что каждый из них смог пройти испытание. Когда пыл Люка чуть поубавился, слово решила взять тетя Флер. Она нахваливала участников, говорила, что горда так же, как и Люк Фаберже, что ей было интересно наблюдать за происходящим сегодня на поле. Поговорив еще минут пять, она передала слово Министру магии. Стоило Себастьяну Ле Руа подняться со своего места, как женская часть зрителей томно вздохнула. Хьюго сразу посмотрел, не сделала ли так София. Та вообще, казалось, ничего не замечает. Она все смотрела куда-то вперед. Хьюго подумал, что она спит с открытыми глазами. Хьюго не понимал, что за спешка с оглашением результатов. Дали бы участникам денек отдохнуть и сказали бы результаты завтра за завтраком. Или, если так уж невтерпеж, то огласить результаты, пока участники поправляются — им потом обязательно передадут. Но в реальности измученных и уставших участников вывели на поле, хотя они явно предпочли бы отоспаться. Главное — испытание пройдено, а за день результаты не изменятся. Слово взял глава Отдела Международных Отношений. После него, слава Мерлину, больше никто не говорил. Если не считать Люка, конечно. Люк дальше продолжил нахваливать участников, а заодно и организаторов. Потом Люк не удержался и все же спросил, почему на обратной дороге не были убраны животные, как обещалось? Этот вопрос оживил и зрителей, и участников. Даже София чуть приподняла голову, чтобы послушать ответ. Отвечать стал Эрнест Ле Руа, глава ОМО. — Это было сделано специально. Таким образом проверялась выносливость участников в неожиданных ситуациях. — Я думаю, акромантулы на острове были достаточной неожиданностью для них. Ле Руа ничего не ответил. — Может, они просто не успели убрать животных и теперь говорят, что так и было запланировано? — спросил кто-то сзади. Хьюго был согласен с ним. Но организаторам это, конечно, никто не сказал. Тем временем, наконец, прозвучала фраза, которую все так долго ждали — оглашение результатов. Начала говорить тетя Флер. — Это было самое захватывающее испытание из всех, какое я когда-либо видела. Даже прошлый Турнир не был столь захватывающим, хоть там и были драконы. Все участники справились превосходно, прошли всё испытание от начала и до самого конца. Поздравляем! Все аплодировали, а директор Шармбатона продолжала. — Теперь настал момент оглашения результатов. И начнем мы с чемпиона Дурмстранга — Софии Симоновой. Хьюго напряг слух, а зрители тем временем начали очень громко аплодировать и кричать ее имя. Хьюго хотел присоединиться к ним, но что-то его останавливало. София подняла затуманенный взгляд на мадам Делакур-Уизли. Она слушала, но реагировала не очень бурно. — Итак, за прохождение всей дистанции испытания присуждается десять баллов. Стало громче. — Я, как директор Шармбатона, присуждаю десять баллов. Дальше стал говорить директор Дурмстранга. — За превосходное использование стихийной магии — десять баллов. — За смекалку, — сказала МакГонагалл, — я присуждаю десять баллов. Оба Ле Руа поставили по девять баллов. — Это было прекрасно. Я даже завидую тебе. Удачи и успехов. Десять баллов, — сказал Гарри Поттер. Получить десятку от героя Британии — это почетно. — Ты молодец. Жаль, что мы учились не на одном потоке, — сказал Виктор Крам и присудил Софии десятку. Все судьи вынесли свой вердикт. Зрители все еще шумели, а Хьюго думал, достаточно ли этого для победы. — Ты показала лучшее время среди остальных участников, за это присуждается еще три балла, — сказала мадам Делакур-Уизли. До этого Хьюго переживал, лучшее ли время показала Соня, и обрадовался, когда понял, что она первая. — Итог — 81 балл! Поздравляем! Это будет внесено в твой аттестат при выпуске из школы. София кивнула, даже немного улыбнулась. — Теперь чемпион Шармбатона — Луис Уизли! — представила Флер своего сына. — За прохождение всего испытания — десять баллов. За умение оценить ситуацию — десять баллов. — За интересный, но долгий разговор с каппой — семь баллов, — поставил Дурмстранг. Трибуны Шармбатона были недовольны. — За показание неплохих навыков в трансфигурации неживого в живое, а также за сражение с пауком — восемь баллов, — поставила бывший учитель трансфигурации МакГонагалл. — Лично я за разговор с каппой ставлю десять баллов. И за знание географии тоже, — улыбнулся Министр. — Десять, — без лишних слов сказал другой Ле Руа. — Кто бы сомневался, что все французские судьи поставят десятки, — пробурчала Лили. — Интересное исполнение испытания. Девять баллов, — озвучил свое решение Гарри Поттер. — Семь, — сказал Виктор Крам. — К сожалению, — начала Флер, — вы показали худшее время, поэтому вам присуждается один балл. Также перед испытанием участникам сообщалось, что при призыве предметов акцио и использовании их для прохождения дистанции будут вычитаться баллы. За использование метлы вычитается три балла. — Итог — 69! — объявил Люк. Все аплодировали, многие кричали о несправедливости и «судей на мыло». — Остался Малфой. Между ним и Софией сейчас будет жесткая конкуренция, — проговорила Роза. — Теперь настал черед третьего участника — чемпиона Хогвартса — Скорпиуса Малфоя. Роза снова включила свои дурацкие шумящие игрушки. — За прохождение испытания ему присуждается десять баллов. Шармбатон также ставит ему десять баллов. Тем временем оценка продолжалась. — За мышление в неожиданных ситуациях — девять баллов, — оценил Дурмстранг. — За навыки трансфигурации — десять баллов. — И снова бывший учитель трансфигурации взялся за дело. — Десять баллов за прохождение леса, хотя мне было очень интересно, как ты это сделал, — сказал Министр магии. Все замолчали, что означало, что это был не риторический вопрос. — Так получилось, — пожал плечами Скорпиус. — Я просто внушил им, что меня здесь нет. Не надеялся, что сработает, но получилось. Звучало это странно, Скорпиус-повелитель-пауков. Хотя кое-кто уже привязал ему кличку «Повелитель кустиков». — Хорошо, — согласился Министр. — Можно, я приглашу тебя ко мне на дом — будешь моих пауков убеждать, что мой дом — плохое для них место проживания? Зрители засмеялись еще одной несмешной шутке. Хьюго лишь надеялся, что это была шутка. — За слишком долгое нахождение под водой ставлю девять баллов, — поставил глава ОМО. Малфой никак не отреагировал. — Звучит так, будто он на ходу придумывал, за что бы снять балл. — Слава Мерлину, что хоть один балл снял. Он может и три снять просто за то, что Малфой — британец. Некоторые сидящие рядом посмеялись, но Хьюго было не до смеха. Он сидел как на иголках: Малфой ноздря в ноздрю шел с Софией. — За то, что быстро сориентировался, когда на тебя бежал огромный разъяренный громамонт. Десять баллов, — сказал Гарри Поттер. — Девять, — оценил Виктор Крам. Флер добавила, что ему присуждается два очка как участнику, занявшему второе место по времени. — Подводим итог, — сказал Люк, хотя было видно, что он уже все подсчитал. Хьюго был не силен в математике, поэтому ждал, когда огласят результаты. — Скорпиус Малфой получает 79 баллов! Семьдесят девять? Хьюго уже боялся, что Малфой обгонит Софию, но нет. Малфой проиграл на два балла. На каких-то два балла, но проиграл. — Победителем первого испытания становится чемпион Дурмстранга — София Симонова! Она выхватила победу из белоснежных зубов Скорпиуса Малфоя, обогнав того на два балла! Два балла, вы слышите, люди! Люди его если и слышали, то не особо вслушивались. Многие встали со своих мест и стали спускаться вниз, поздравлять своих участников. Хьюго тоже спустился и тут завис на месте. Он не знал, к кому должен пойти первым. Разумеется, все внутри него рвалось к Соне, но вокруг нее уже было много народу, не протолкнуться. Да и вряд ли она хочет его сейчас видеть — она слишком слаба, ей нужен отдых. Поэтому теперь выбор стоял между Луи и Скорпиусом. Рядом с Малфоем уже стоял Альбус, и не то чтобы Хьюго переживал за слизеринца, но, видя, что Поттер рядом, он понимал, что помощь ему не нужна. Чего не скажешь о Луи. Когда-то много лет назад они неплохо ладили, их вместе учили плавать в Бискайском заливе. Конечно, тот маленький мальчик сильно отличался от Чемпиона Шармбатона, но все-таки Хьюго хотелось увидеть кузена и подбодрить его. Пробившись сквозь толпу итальянок, он похвалил Луи и пообещал, что на втором испытании тот точно всех обгонит. Все это Уизли говорил с широченной улыбкой на лице, хотя улыбаться ему не особо хотелось. Пожелав еще раз удачи, Хьюго развернулся и неожиданно оказался рядом с Малфоем. Скорпиус отвечал на поздравления и вопросы о здоровье, а Альбус просто стоял рядом, будто телохранитель из голливудских фильмов. Решив, что невежливо ничего не сказать, Хьюго поздравил Скорпиуса и сказал, что тот трюк с уходом под землю был клевым. Малфой вежливо поблагодарил его. Вскоре Альбус стал разгонять поклонников своего друга, говоря, что Малфою надо отдохнуть. Сам Малфой, конечно, не спорил — он хоть и отделался значительно более легкими травмами, но выглядел так бледно, будто израсходовал весь свой запас магии. Плечом он опирался об Альбуса, и если бы не это, он наверняка бы уже свалился. Остальные чемпионы тоже стали расходиться. Все они пошли в палатку, поддерживаемые родными и близкими друзьями. Хьюго проводил взглядом Софию, потом вздохнул и пошел в Шармбатон, в свою комнату. Оставалось еще несколько часов до обеда.

***

Первое испытание уже давно прошло. Все три школы до сих пор были во взбудораженном состоянии — не каждый год такие зрелищные турниры проходят. Но нет худа без добра. Хьюго узнал это на следующий день после испытания. В тот день в лазарете оставалась только София и Луи. Малфой ушел через несколько часов после оглашения результатов. По мнению Хьюго, он мог бы отдохнуть и отлежаться, но Скорпиус предпочел делать это в своей комнате. Хьюго все хотел зайти к Соне, но в лазарет никого, кроме учителей, не впускали. Поэтому, простояв около часа у двери, Уизли все же ушел. Раньше, насколько знал Хьюго, ученикам разрешалось проведать своих чемпионов. Но на следующее утро он понял, почему никого не пускали. За завтраком в зале была объявлена пренеприятная новость. У Луи началось осложнение. Яд акромантула все же попал в организм парня, но не причинил ему вреда сразу же. Сначала парализовало только тело, но как только его перенесли из палатки в школьный лазарет, парализовало и мышцы лица. Теперь Луи был абсолютно неподвижен. Посетителей к нему не пускали, да и толку от них не было никакого. Мадам Делакур-Уизли сказала, что был вызван профессиональный лекарь из какой-то местной крутой больницы, и Луи помогут прийти в себя. Но это произойдет только через несколько недель. Как проводится лечение — неизвестно, поэтому кушетку Луи оградили различными чарами. Но в лазарет, хотя бы чтобы навестить Софию, не пускали. Директор лишь сказала, что с Софией все хорошо, костерост подействовал, и уже совсем скоро она вернется к своим товарищам. Во время речи директора Хьюго сидел рядом с Малфоем и Альбусом. Малфой был очень бледен и истощен. Рядом с ним стояла тарелка каши, но было видно, что он к ней не притронулся и не собирается этого делать. Хьюго вообще не понимал, зачем Скорпиус спустился на завтрак — после вчерашнего ему положено было отдыхать. Неизвестно, о чем думал Альбус. Он сидел рядом со своим другом, но не смотрел на него и ничего ему не говорил. Они не выглядели как поссорившиеся люди, но, сравнивая с тем, что было раньше, Хьюго был практически уверен, что что-то произошло. Но никто больше, видимо, это не заметил, списав непривычную даже для них холодность на последствия первого испытания. Весь зал был подавлен. Хоть многие и не знали о Луи Уизли до начала Турнира, но все же было печально слышать, что кого-то парализовало. Шармбатонцы немного истерили, боялись, что Луи не оклемается к наступлению второго испытания. О втором испытании Хьюго даже думать не хотел. Он еще не отошел от того безобразия, что творилось в первом. А ведь каждое последующее испытание должно быть сложнее предыдущего. Что там будет, Хьюго и подумать не мог. Рядом с Розой, но на некотором расстоянии от нее сидел Алан Нотт. МакГонагалл поручила ему помогать Розе. Странного кандидата она выбрала, конечно. Роза и сам Нотт думали точно так же. Было понятно, что помогать он не собирается, поэтому для Розы ничего не изменилось. Во время своей речи директор Шармбатона также добавила, что второе испытание будет проходить в начале марта. Пока что у чемпионов есть время отдохнуть, разгадать подсказку-жемчужину и подготовиться ко второму испытанию. Лицо Скорпиуса все это время ничего не выражало. Сначала Хьюго думал, что ему просто как обычно все равно, но потом парень стал замечать, что Скорпиус как-то подозрительно клюет носом. Хьюго сам никогда не умел спать с открытыми глазами, сколько ни пытался. А вот Скорпиус выполнял это профессионально. Хьюго хотел было сказать, что он все прослушал, как ему в голову пришла идея, что, даже если бы он не спал, то все равно вряд ли бы слышал мадам Делакур-Уизли. Он был бы погружен в свои мысли, а всю информацию ему все равно потом сказал бы Альбус. Все-таки хорошо иметь таких друзей. После завтрака не происходило ничего интересного. Хьюго услышал, что Софию выпустили, но нигде ее не видел. Малфой тоже пропал, ни его, ни Альбуса на уроках не было. Если бы не жалующаяся на это Роза, Хьюго бы и не заметил. Было скучно. Уроков было много, домашнего задания было невпроворот, но на Хьюго напала такая лень, что он просто шатался по замку. Решительно ничего не хотелось делать. Хьюго шел то медленно, то быстро, то пробегал по коридорам, то останавливался на самой середине и подолгу стоял, смотря куда-то вперед. Хьюго хотел бы думать об учебе. Он хотел бы думать о Турнире, о втором испытании. Он хотел бы думать о состоянии Скорпиуса. Он хотел бы думать о болезни Луи. Но ничего из этого не занимало его мысли. Все время он думал только о Софии. Ему не нравилось быть влюбленным по уши идиотом, но он им был. После первой встречи с ней он был окрылен. Она была его мечтой — далекой и несбыточной. Она всегда была в его мыслях, всегда помогала ему, улыбалась ему. Хьюго почти не знал эту девушку, если говорить правду, он не знал ее совершенно. Поэтому ее характер он придумал сам. Все их разговоры в голове Хьюго были построены только на его мыслях о ней. И чем больше проходило времени, тем больше забывалась реальная София, и на ее месте появлялась идеальная, выдуманная самим Хьюго девушка. Она соответствовала всем представлениям Хьюго, она была веселой, милой, добродушной, всегда улыбалась и смеялась над его шутками. Она не считала его глупым, в воображении Хьюго она и сама не была гением, как его сестра или Альбус. И как любую девушку, Хьюго представлял ее немного слабой, нуждающейся в защите. Его защите. Этот образ дополняло и то, что она была наполовину слепой. У каждого в голове был свой идеальный человек, с которым сравнивались все остальные. Каждый совершал эту ошибку, и каждый разочаровывался, когда понимал, что никто даже близко не походит на твоего «идеального человека». Хьюго понял, что совершил ту же ошибку, только после первого испытания. Еще при встрече в замке Хьюго понял, что София не такая, какой запомнилась ему, но тогда он не придал этому значения. Соня не носила очки и не выглядела без них слепым котенком. Она улыбалась, но не так часто и не так широко, как в воображении Хьюго. И совершенно не ему. Она была сосредоточенна и серьезна. Когда Хьюго поздоровался с ней, она вежливо пообщалась с ним, но не выразила такого бурного восторга или удивления, как это сделал Хьюго. Впоследствии они еще несколько раз виделись и даже гуляли, но София никогда не вешалась ему на шею, и, конечно, даже не думала поцеловать его. Даже в щечку, на что так надеялся Хьюго. Они просто гуляли по парку, Хьюго говорил о своей жизни, София кивала и иногда интересовалась чем-то. Но не жизнью Хьюго, а, например, системой образования Англии, и какой сейчас в Англии курс фунта по отношению к галлеону. Хьюго даже использовал свой последний козырь, напомнив, что его родственник — сам Гарри Поттер, на что София только пожала плечами. — А мой — Гриндевальд, и что? — сказала тогда она. — Ты шутишь? — изумился тогда Хьюго. — Конечно. Гриндевальд, насколько известно, не оставил после себя потомков. Но даже будь я родной его дочерью — это неважно. Заслуги родственников — это заслуги родственников, а не твои, и гордиться ими никак нельзя. Нужно самим зарабатывать славу, самим становиться великим, а не говорить всем подряд о том, какой у тебя великий предок. Это было самое большое предложение, которое София сказала ему. Хьюго тогда был пристыжен — даже он через розовую пелену влюбленности понял, что ей не нравятся такие люди, которые гордятся заслугами родственников, сами из себя ничего не представляя. Такие, как Хьюго. В его семье самым «отстойным» всегда был Хьюго. Он это знал, но задумался об этом только после разговора с Софией. Его отец — герой войны, смелый муж, уничтоживший крестраж Темного Лорда, участвовавший во Второй магической войне и помогавший Гарри Поттеру всю его жизнь в школе и после. Его мать — умнейшая женщина, она может по памяти прочитать любое стихотворение, может решить любую физическую задачу, может назвать все даты восстания гоблинов, может ответить на абсолютно любой вопрос. А сестра Роза — она такая же умная, как Гермиона, но помимо умения без ошибок решать уравнения у нее еще есть некая жизненная мудрость. Как только у родителей возникают конфликты, что бывает довольно часто, она помогает их решить. Иногда создается впечатление, что Роза проживает вторую жизнь. Она знает о всяких денежных и кредитных делах, об ипотеках и прочих вещах, о которых Хьюго и понятия не имеет. Уже с десяти лет Розу могли оставить одну дома хоть на неделю — она могла одна приготовить еду, постирать одежду, если это было нужно. Она умела управлять каминной сетью и знала, чем и в какое время кормить почтовых сов. Все они были особенные, все они могли большее, чем мог Хьюго. Он даже не знал, что он умел. Учился он так себе, магловской алгеброй не занимался с тех пор, как закончилось домашнее образование, и он поступил в Хогвартс. Большим магическим талантом тоже не обладал, а если брать Трансфигурацию, то его знания были стабильно на уровне, далеко заходящем в минус. Хьюго не умел играть в шахматы так же хорошо, как Рон, он не умел петь, танцевать или играть на музыкальном инструменте. Роза, кстати говоря, умела. Она играла на фортепиано и гитаре, и когда вся семья (в смысле все Уизли плюс пять Поттеров) собиралась вместе, она обязательно что-нибудь исполняла. Хьюго же гиппогриф на ухо наступил, поэтому он даже не мог понять, насколько красиво играет Роза. Его познания в музыкальном искусстве ограничивались «кровь из ушей не идет — значит, нормально». Что Хьюго мог хоть немного хорошо делать, так это рисовать. И то не какие-нибудь прекрасные пейзажи или натюрморты, а граффити и карикатуры. Хьюго любил рисовать на уроках на краешке пергамента. Он рисовал учителей, одноклассников, семью. Все они выглядели на его рисунках как мультяшки — с огромными головами, которые в два раза больше тела, с маленькими ручками и ножками, как правило без шеи, с огромными глазищами буквально в пол лица и маленькими ротиками. Все прически у него делились на три типа: кудрявые (мама и Роза), длинные прямые (тетя Джинни и Лили) и торчащие из головы палки (это Хьюго так рисовал любые мужские волосы, которые больше походили на криво постриженный газон). Если посмотреть отдельно на каждый элемент, то кажется, что получаются какие-то уроды, но у Хьюго как-то получались вполне себе милые и смешные человечки. Он добавлял им еще по аксессуару, благодаря которому можно безошибочно определить, кто нарисован. У дяди Гарри это были, конечно, очки и шрам. Рона от всех остальных рыжих Уизли отличает наличие усов, таких же рыжих, как и шевелюра. Остальных очень легко отличить друг от друга, и когда в детстве Хьюго показал свой рисунок всех членов их большой семьи, взрослые очень долго веселились и подкалывали друг друга. Прошло уже лет десять с того момента, а Хьюго так и не научился рисовать лучше. Он любил фотографировать, но любить и уметь — вещи разные. Еще он до четвертого курса каждое лето ходил в секцию волейбола. Странно, что он выбрал именно этот вид спорта, а не так любимый в Англии всеми мальчишками футбол или в крайнем случае баскетбол. Дело было просто в том, что Хьюго вместе с отцом смотрели волейбольный матч, и он настолько понравился мальчишке, что летом перед первым курсом Хьюго уговорил родителей записать его в обычную магловскую секцию по волейболу. Он делал неплохие успехи, но из-за его роста ему приходилось быть на позиции либеро. К лету перед четвертым курсом Хью уже был неплохим игроком, но ему все равно хотелось быть спайкером. Из-за этого он разругался с тренером и в итоге ушел из волейбола. Хьюго был не таким, как его семья. Он был обычным, хоть и был волшебником. Парень не знал, кем хочет стать. Он по праву считал себя самым недостойным членом семьи Уизли.