Им это не мешало

Как выяснилось, чемодан составлял лишь половину всех проблем, свалившихся на голову Ильи. Вторую половину составлял его собственный столбняк. Напарники стояли в номере друг напротив друга; они не виделись три дня, между ними многое изменилось, и поэтому… Они парадоксально молчали. Вопреки ожиданиям, Илья чувствовал себя совершенно разбитым. Его привела сюда злость на партнера, но теперь, когда тот стоял перед ним, это чувство внезапно прошло. Соло пристально смотрел на него, готовый в любой момент защищаться. Но ничего не происходило. Совсем ничего. Выдохнув, Курякин вобрал в грудь побольше воздуха. Ему следовало уже что-нибудь сказать, но тут в его нос ударил едкий запах соли, едва прикрытый ароматом одеколона. От неожиданности у Ильи запершило в горле, и он закашлялся. Соло фыркнул и неторопливо отправился через всю комнату к журнальному столику, на котором возвышался графин. Илья проводил американца ошарашенным взглядом. Быть не может. Он всегда полагал, что Соло пах чем-то утонченным, а этот грубый запах привязался к нему лишь от постоянного общения с тем, другим альфой. Но, оказывается, все это время… …американец был беременным, ebanny v rot! Это открытие ударом молнии разорвало мир Курякина на «до» и «после». Он замер как вкопанный, не отрывая взгляда от американца, наклонившегося к столику со спиртным. Илья читал, что брюхатые омеги приобретают аромат партнера, но никогда не думал, что ему представится шанс познать это на практике. Габи оказалась права. Судя по чемодану, Наполеон уезжал в Штаты – поэтому его выпустили из больницы, поэтому Уэйверли умолчал... Ужас происходящего сковал Илью по рукам и ногам. А между тем Соло наполнил им бокалы и распрямился. Вернувшись, он вручил изваянию Курякина его порцию и немного пригубил из своей рюмки. - Не хочу показаться невежливым, но ты пришел сюда посмотреть на меня или все-таки что-нибудь скажешь? – предложил Наполеон, потому что пауза затянулась. Илья все еще не мог выдавить из себя ни звука. Он уже представил себе дюжину маленьких Наполеончиков, и его прошиб пот. Вместо ответа он залпом осушил бокал. - Ты ведешь себя странно даже для самого себя, - прокомментировал американец его действия. – Что-нибудь произошло? Теллер рассказала тебе о том, как делаются дети? Это была просто шутка, но Илья побледнел. - Ты… Почему ты не… не… связался с нами после выписки? Blyat’. Ему не хватало наглости – или смелости – спросить это в лоб. Соло повел бровью от его формулировки и пригубил еще виски. Похоже, он тоже нервничал, пусть и пытался это скрыть. - Мне надо было побыть одному, - уклончиво ответил американец. – Кое-что решить… Ответив, он вновь неосознанно потянулся к рюмке. И тут Курякин не выдержал – не раздумывая, он шагнул и схватил напарника за запястье, мешая тому поднести спиртное ко рту. - Тебе не стоит пить. Это вредно… в… в твоем положении. Соло уставился на него оторопелым взглядом. Илья впервые нарушил между ними дистанцию. Под своими пальцами он уловил ускорившийся пульс Наполеона и взмолился, чтобы у того не начались схватки прямо при нем. - Прошу прощения? – изумился Наполеон. – Что на тебя нашло, большевик? - Ничего, – кажется, у Ильи сел голос. Он выждал какое-то время, а потом все же решился. – Ты беременный, - это был даже не вопрос. - ЧТО?.. Черт! – пораженный, Соло пролил на себя остатки со дна бокала. По его светлой рубашке стремительно расползлось рыжее пятно. – Чудесно. Знаешь, Илья, если ты пришел убить меня, прошу, будь милосерден – мои костюмы этого не заслужили. Выдернув руку, американец скинул с себя пиджак и принялся расстегивать рубашку. Курякин наблюдал за ним, вновь проглотив язык. Если ему казалось раньше, что он запутался в их отношениях, то теперь он в них совершенно потерялся. Пальцы Наполеона быстро справлялись с пуговицами. Он стянул испачканную рубашку и остался в одной майке, обтягивающей его нисколько не «изменившуюся» фигуру. - Я не «беременный», - отрезал американец, кажется, прочитав мысли Ильи по его глазам. «Ты уверен?» - потянуло переспросить Курякина, но один взгляд на Наполеона убедил его воздержаться. Они никогда не затрагивали эту часть жизни омеги, и сейчас внезапный интерес Курякина разозлил Соло не на шутку – или же его так расстроило испорченное тряпье. Хрен знает. Наполеон был раздражен, и это раздражение отзывалось в Илье. - Тогда зачем ты повел себя как мудак? – моментально вскипел Курякин, оставив свои страхи позади. Он вновь сократил между ними дистанцию. - Понятия не имею, о чем ты говоришь, - отозвался американец, разглядывая пятно и не обращая на Курякина никакого внимания. – Будь так добр, не загораживай мне свет. Встряхнув рубашку, Наполеон обогнул Илью и зашагал в ванную. Глотая его запах и свою злость, Курякин проследовал за напарником. Чем больше Соло отдалялся от него, тем сильнее ему хотелось вернуть его в свое личное пространство. Это было ненормально. Непрофессионально. Но Илья хотел этого так сильно, что у него сводило челюсть. - Ответь мне, - он замер в дверях, перекрыв рукой выход. Наполеон включил кран и бросил рубашку в раковину. Курякин приготовился ждать. - Мне нужно было время подумать о целесообразности продолжения нашего сотрудничества, - наконец заговорил Соло, вытирая руки. – У меня возникли серьезные сомнения по этому поводу... - И поэтому ты решил смотать удочки? – Илья сощурился. – Ты сдаешься. Трус. - Какого же лестного ты обо мне мнения, - не сдержавшись, огрызнулся американец, вставая перед ним. – Дай мне пройти. Будь так любезен. Мне нужно собрать вещи. - Не уезжай. Илья не мог поверить, что выпалил это вслух. Лицо Соло изменилось, однако, моргнув, американец вернул обратно гримасу саркастичной вежливости. - Я не собираюсь никуда уезжать, - поправил он Курякина, – но я не представляю, как мы сможем работать дальше, если ты уже сейчас не даешь мне проходу! Соло поставил руку на косяк двери – рядом с ладонью Ильи. Курякин сглотнул. Пламенная ярость вновь отступила. Они стояли так близко, что он мог ощущать тепло напарника через водолазку. Его запах уже не бил в нос, как раньше, а казался неотъемлемой частью этого темпераментного человека. Внутри Ильи неотвратимо зарождался огонь совсем другого рода. - Есть один способ… - проговорил он, задерживаясь взглядом на лице напарника. Соло улыбнулся. - А с чего ты взял, что мне это интересно? Курякин свел брови. До него не сразу дошло, в каком контексте Соло воспринял его слова. Он не имел в виду секс! Таблетки, подавители – черт подери, он уже готов был глотать их сутками, лишь бы это удерживало его партнера от глупостей. Русский ощетинился для ответа, но американца понесло раньше. - Не перестаю удивляться тому, какого же альфы высокого о себе мнения. Очевидно, оценку других полов вы никогда не берете в расчет, - Соло усмехнулся. – Уверен, жизнь Уэйверли стала бы намного проще, начни я вешаться на всех представителей вашего вида. Показательно вздохнув, Наполеон замолчал. Его скулеж о неравноправии не выходил за привычные рамки, но Илья впервые сумел разглядеть за его словами уязвленное самолюбие. Или же это американец впервые позволил ему разглядеть себя. Курякин не мог сказать наверняка. - Не все альфы такие, - зачем-то ляпнул он, не представляя, что тут можно было ляпнуть еще. Брови Соло дернулись, а улыбка стала кривой: - Да. Именно поэтому ты действуешь мне на нервы больше остальных. От очередного оскорбления Курякин помрачнел, но Наполеон, оказывается, еще не закончил: втянув воздух, он собирался продолжить, но – резко выругался. Запах Ильи сбил его с верной мысли. Курякин вспомнил, что от него несло, как от рыбной лавки, и был уже готов посторониться… Но Соло неожиданно дернул его к себе за талию. В его внезапно близких глазах читались гнев напополам с отчаянием: - Только рискни сделать этот шаг. Секунду… Изумление Ильи длилось всего одну секунду, а потом – он ответил на объятие.