Дневники Мафии. Альтернатива

Pull the shades, Razor blades. You're so tragic. I hate you so But love you more, I'm so elastic. The things you say, Games you play, Dirty magic. "The Offspring" - "Dirty magic".

      Раздаётся щелчок замка, и Хидэн рефлекторно зажмуривается: даже идущий из-за двери тусклый свет после кромешной тьмы кажется ей слишком ярким. Сколько времени она уже сидит в этом подвале, не имея возможности говорить и двигаться? Похоже, она медленно сходит с ума, периодически разговаривая со стенами, чтобы не забывать окончательно, как звучит человеческая речь. "Я устала так стоять, - но присесть не даёт стальной ошейник на шее и тянущаяся от него к стене слишком короткая цепь. - Есть хочу. И спать. И в туалет, блин, охота. И руки опять затекли..."       Молодая мафиози нехотя приоткрывает глаза, прекрасно зная, кого увидит перед собой. Честное слово, лучше бы Урбан лишил её зрения, а не голоса. Неизвестность и беспомощность ведь страшит куда сильнее беспомощности обычной. Та больше не пугает, только злит. Хотя ему виднее, если он действительно поставил себе цель довести Инвинс до белого каления своим якобы безразличием, а не строить из себя маньяка.       Алекс смотрит на девушку явно оценивающе, как на любопытный экспонат в музее, на что та отвечает донельзя скептическим взглядом. Проще говоря, как на говно. "Хоть поссать отпусти. Ну чего тебе стоит?" - как раз-таки понятно, чего панк в таком случае лишится. Лишний раз хочет полюбоваться на свою пленницу, вынужденную практически не двигаться и стоять на одном месте круглыми сутками. Он, конечно, не совсем садист: всё-таки притаскивает ей обед, выгоняет в ванную и порой даёт возможность размять затёкшие мышцы. Чтоб совсем не сошла с ума, не воняла и не сдохла от голода или скуки. А потом всё начинается по новой. "- Какого хуя ты подходила к Элен?! - Такого! У нас свободная страна. Имею право узнать, что за шмару ты себе нашёл на сей раз! Или, точнее, что за жалостливое создание тебя теперь после меня подбирает", - сколько же всего обидного они тогда друг другу наговорили? А последующие события она уже не помнила. Только то, что именно после того разговора оказалась здесь, взаперти.       Хидэн возвращается в реальность, не без усилий отгоняя непрошенное воспоминание на задний план. Дело дрянь. Если она ещё несколько дней просидит одна в темноте, то отсюда выйдет только в той же смирительной рубашке и отнюдь не на свободу. Если, конечно, повезёт не уехать вперёд ногами раньше. Чего ж именно Алекс добивается? Уж точно не её бесславной смерти, недостойной одного из приверженцев Лосемафии. Тем более те своих не бросают и потом сами порвут Урбана на части. Живьём. Да ещё и по кусочкам самого себя сшивать заставят, пока не сдохнет. - Чего припёрся? Так и намерен на меня пыриться? - намеренно грубо бросает Хидэн, устав от этого бесполезного ожидания неведомо чего. - Смотрю просто. У нас же свободная страна, - похоже, сам вопрос и является ответом. Мафиози понимает, что первый раунд ею безнадёжно продут. Ну, особой выдержкой она никогда не отличалась, так что скостить в чём-то можно. Хотя оправдание это, безусловно, слабенькое.       Панк наконец-то переходит хоть к каким-то действиям и достаёт из кармана толстовки несколько фотографий (что именно изображено на них, Инвинс разглядеть не успевает) с незаменимой зажигалкой. Щелчок - и левый нижний угол подставляется под мгновенно вспыхнувший небольшой огонёк. "Ах ты, паскуда!" - лишь как следует скосив глаза, молодому адепту Лосемафии удаётся узнать знакомый интерьер. И этого вполне хватает, чтобы сжать зубы от возникшего неутолимого желания как следует ударить кое-кого кулаком промеж глаз.       Пламя от зажигалки медленно, но верно пожирает упорно не желающую загораться фотобумагу. Подвал почти сразу наполняется запахом палёного, и Алекс с каким-то садистским удовольствием замечает на лице Хидэн гримасу отвращения. Даже несмотря на то, что у мафиози завязан рот и стянуты смирительной рубашкой, а для надёжности ещё и тщательно перевязаны ремнями руки, она всё ещё находит в себе силы издеваться над ним. Пускай теперь помучается.       Изображённое на проклятой бумаге прошлое всё никак не желает сдаваться и горит неохотно, больше воняет. Алекс бы и сам рад перебить это знакомым запахом сигарет, да руки заняты. - Тебе нравится? - спрашивает он у прикованной к стене за цепь на шее девушки.       Хидэн одновременно вопросительно и насмешливо вскидывает брови и невнятно, но на удивление спокойно (интересно, чего ей это сейчас стоит?) спрашивает: - И что ты сейчас пытаешься этим доказать? Как тебе по барабану? - А мне и так по барабану, - панк догадывается, что сейчас начнётся очередной своеобразный поединок сарказма, из которого непонятно кто выйдет победителем.       Инвинс коротко мотает головой: - Да одно то, что ты это всё сжигаешь при мне, доказывает, что кто-то из нас откровенно пиздит. И этот кто-то явно не я.       Алекса Урбана обычно трудно вывести из себя. Но сейчас он еле сдерживается, чтобы не швырнуть пылающие фотки прямо в лицо адепту Мафии. Бесит. Одним своим видом бесит. И при этом неодолимо манит к себе, совсем как раньше.       А что же Хидэн? Хидэн абсолютно уверена в своей правоте, спокойно улыбается, что видно даже через повязку, и произносит что-то не совсем понятное. - Что-что? - Алекс подходит чуть ближе и свободной рукой опускает кляп с губ мафиози. - Пальцы не обожги.       Панк с прорвавшейся злостью щёлкает зажигалкой и тщательно подпаливает остальные углы фотографий, после чего кидает их под ноги Инвинс и уходит, на прощание не забыв закрыть за собой дверь. - Дурак ты, Алекс Урбан, - Хидэн откидывает голову назад и закрывает глаза, отвыкшие за время, проведённое во мраке подвала, от света,- и пиздишь ты мне как дышишь. Пиздел, пиздишь и пиздеть будешь.       Фотографии с того самого концерта "Северного Флота", где они когда-то познакомились, безмолвно догорают во вновь воцарившейся темноте, продолжая распространять по подвалу отвратительный запах палёной бумаги.