вандализм и революция

- Ты в порядке? - обеспокоенно спрашивает Комбефер - Да, а что? - Ты молча сидишь в углу и ни с кем не заговариваешь. - Комбефер, - мягко отвечает Анжольрас, - я всегда так делаю. - Точно, - завершив таким образом конструктивный диалог, друг не уходит, будто хочет сказать что-то еще. Он смотрит в глаза Анжольрасу, будто надеется увидеть там признаки грусти или тоски. Наконец, он произносит: - Если захочешь поговорить, о чем угодно, ты знаешь, что я всегда рядом. Анжольрас кивает и провожает взглядом друга, тут же ввязывающегося в спор с Жоли о чем-то медицинском. Конечно, «о чем угодно» было вполне определенным предметом разговора. Он машинально протянул руку к лицу и тут же отдернул, вспомнив напоминание доктора. Швы зажили, но лишний раз их трогать не стоило. Первым после аварии его увидел Курфейрак, и Анжольрасу хотелось надеть на себя бумажный пакет с нарисованными глазами, потому что в этом случае другу не стоило бы стольких усилий не отводить глаза. Курфейрак пытается делать вид, что ничего не произошло, но Анжольрас видит, как он смотрит в сторону при любом удобном случае. И честно, он его не винит. Он сам поначалу не мог смотреть в зеркала, и до сих пор вздрагивает, ловя отражение в витринах и оконных стеклах. - Можешь попрощаться с длиннющим хвостом увивающихся за тобой девиц, - заметил как-то Баорель. Фейи тогда пнул его под столом, Жоли и Боссюэ укоризненно посмотрели. А Анжольрас вздохнул с облегчением. С самого детства внешность больше мешала, чем помогала ему по жизни. Липкие, противные взгляды незнакомцев, записки, присвистывания вслед... Хотелось смыть, сорвать с себя паутину этой красоты и посмотреть — на что тогда будут заглядываться люди? В задней комнате Мюзена шумно. Спор Жоли и Комбефера о лечении переломов перерос в обсуждение трагедий Шекспира, к диалогу подключился Жеан, сидящий за столом с Фейи и Боссюэ. Теперь он разрывается между дискуссией и партией в карты, перемежая литературоведческие замечания картежными терминами. Его партнеры по игре смеются, и Анжольрас улыбается, не зная, как выглядит улыбка на его новом лице. Рядом с ним словно из ниоткуда возникает Грантер и садится рядом. - Теперь ты больше не будешь звать меня Аполлоном? - с легкой насмешкой в голосе спрашивает Анжольрас. - Я мало знаю о греческой мифологии, - отвечает Эр, - но языческие боги редко являются воплощением одной-единственной черты. Аполлон — не только идеал красоты, но и много другое. В Фессалии и Аркадии его чтили как бога-пастуха, в Спарте — как искусного лучника и воина. В Дельфах — голос его неуловимо меняется, - Аполлон был богом духовной чистоты, очищения, света. Он считается покровителем муз и вдохновения: как поэтического, так и пророческого. - Пророческого... - эхом повторяет собеседник. Грантер говорит много, пытаться уловить суть его пространных монологов — словно ловить бабочек без сачка, но сейчас приятное тепло разливается в груди Анжольраса от его слов.