Взросление Лили

Часть третья Глава первая POV Джеймса

Все должно пройти идеально. Мы готовились к этому всей компанией с самого Рождества. Уже тогда я выбрал идеальное время – День святого Валентина. Бродяга говорит, девушки ужасно много значения придают датам. Луни даже составил для меня специальный календарь дат, которые я должен помнить. Кроме логичных отметок о Днях рождения родственников Лили, там были отметке о дне, когда она согласилась со мной встречаться, о нашем первом поцелуе, о первом свидании вне Хогвартса…. зачем-то были отмечены всякие дурацкие дни годовщины смерти волнистых попугайчиков и прочая хрень, даже Пит утверждал, что это однозначно неудачные дни. В общем, я был подкован в датах и выбрал идеально. Самый стремный момент меня заставил прояснить Бродяга: нет ли у Лил, ну, этих самых… ну, ПМС, в общем. Я когда понял, что Сир имеет в виду, чуть не сгорел с ужаса, но он уверяет, что это очень-очень-очень важно, это важнее всего остального, и пофиг на все даты, но главное, чтобы у девушки не было ПМС, иначе ничего толкового не выйдет. Опущу длинную и полную ужасов и унижений историю того, как именно я добывал сведения о… ну, вы поняли, о ее, ммм, графике. Мало выбрать идеальный день. Надо создать идеальное настроение. Я угробил долбанную тучу нервов, но не упустил ни одной мелочи. Цветы – именно те, которые любит Лили, именно такого цвета, именно в нужный момент. Конфеты – тоже «те самые». Милая шняга – Бродяга уверяет, что в набор-минимум для обеспечения идеального настроения должна обязательно входить «милая шняга» - в виде пушистого брелока для ключей. Мааать, я даже написал ей стихи! Хм. Ладно. Стихи написал в основном Рем, конечно. Правили всей спальней их, так что я тоже руку приложил. Но, серьезно, у меня нет поэтического дара. От слова «совсем». А у Рема получается. Я репетировал их долбанный месяц, чтобы произнести все с правильными интонациями. Парфюм. Какой-то долбанный маггловский парфюм от какого-то долбанного Фаренгейта. Хм, ладно, погорячился. Фаренгейт шикарен, признаю. Ради устройства романтического ужина мы месяц притворялись, что на отработках, а сами готовили этот заброшенный класс, чтобы он был идеальным. И вершина моего шедевра – романтический ужин! Из ее любимых блюд! С музыкой! Со свечами! С лепестками роз!!!! (зачем, зачем, зачем????) Гитара. Мать вашу, маггловская гитара. Я научился целым пяти аккордам. Пит говорит, это на два больше обязательного минимума. И самое страшное, сложное и самоотверженное. Я привел в порядок шевелюру. Ладно. Хорошо. На самом деле, Сири привел в порядок мою шевелюру. И я уверен, что это были самые темномагические заклинания из запасов Блеков. … и все это только для того, чтобы услышать «нет». Я даже не поверил своим ушам. Лили, похоже, тоже. Она сказала: «Нет» - и тут же сама зажала себе рот ладошкой, глядя на меня в ужасе. - То есть, - отчаянно залепетала она, - я хотела согласиться, правда, Джеймс, я…. - Стоп. – Тихо остановил я поток ее слов. – Я понял. Ты хотела согласиться, но отказ вырвался сам собой. Она кивнула. Кажется, она плакала. Я до боли сжал в руке это идиотское кольцо. - Наверно, - медленно сказал я, стараясь не опозориться вконец и не расплакаться, - мне стоило заранее узнать, а хочешь ли ты вообще за меня замуж, да? - Джеймс, я… - она рыдала, обхватив себя руками, но я не мог заставить себя подойти к ней, я был уверен, что тогда сам разрыдаюсь не хуже. – Я собиралась за тебя замуж! – воинственно крикнула она, как будто атакуя. - Я просто сделал это слишком рано? – не своим каким-то голосом продолжил выяснять ситуацию я. Выяснять ничего не хотелось. Хотелось раскрошить кулак об стену. А лучше – размозжить себе голову. - На-на-наверное, - заикаясь, Лили потеряла всю недавнюю агрессию. А я просто стоял и понимал, что она действительно не виновата. Она действительно собиралась. Искренне собиралась за меня замуж. Но вот только не хочет она этого ни капли. Откуда я вдруг стал таким умным? Наверно, повзрослел за ту секунду, что она говорила: «Нет». Слезы все-таки потекли, и я отвернулся к окну, чтобы она этого не видела. Несколько секунд я надеялся, что она подойдет сзади и обнимет меня, но этого не происходило. Мы просто стояли в стороне друг от друга, и каждый плакал о своем – но не вместе. Вот именно в этот момент я понял, что мы не вместе. Я слишком многое понял в этот момент. Наверное, все то, что не хотел понимать долгие годы. Оно обрушилось на меня сразу, погребло и сломало, но это была та правда, от которой я убегал и которой теперь взглянул в лицо. Слезы высохли почти мгновенно. Я обернулся к Лили, которая все еще плакала, опустив голову и не смея взглянуть на меня. Говорить было ужасно сложно. Во рту все пересохло, но я заставил себя уточнить последнее важное: - Это Снейп, да? Она вздрогнула и посмотрела на меня с таким ужасом, будто я боггарт. Но я все еще находился на ясной вершине своего озарения, и отчетливо понял, что она боится не меня, а правды, той правды, от которой она бегала так же, как бегал я, и которую я ткнул ей в лицо только что. Что ж. Значит, Снейп. Этот мерзкий подонок. И после всего она предпочитает его мне. Желание убивать раздирало изнутри, но я слишком постарел за последнюю минуту, и понимал, что, убив Снейпа, я только проиграю ему окончательно. Удар был страшен. Но это была правда, и это было лучше иллюзии. Мы еще довольно долго стояли рядом под неуместно назойливую романтическую музыку. Горели свечи. Она плакала. Я пытался думать. - Прости меня за правду в глаза, Лили Эванс, - вдруг сказал я, - но ты дура. Она вздрогнула и посмотрела прямо на меня, потом усмехнулась и ответила: - Нет, Джеймс. Я не дура. – Помолчала. – Я идиотка. – Развернулась и ушла. Я сел прямо на пол и закрыл глаза. Кулаки разжались, и в одну сторону от меня покатилось обручальное кольцо, которое я так и не надел Лили на палец, а из другой – пустой пузырек из-под «Феликс Фелицитс», которое сработало совсем не так, как я ожидал. *** Она подошла ко мне на следующий день. Мое сердце дрогнуло было надеждой, но по тому, как она стыдилась поднять на меня взгляд, я понял, что ждать мне нечего. Она что-то пыталась объяснить, такая виноватая, но ее беспомощный вид не трогал меня. Если честно, поймал себя на желании схватить ее за плечи и долбануть об стену. Эм, я, конечно, никогда бы так не поступил, но желание было распрозверское. Снейп, значит. Вот так. Холодная ярость не туманила мозг, но и не облегчала ситуацию. Она все еще пыталась что-то сказать, но я просто ушел со словами: - Да пошла ты ..., Эванс. Сири говорит, она даже не вычла баллы за мат. Просто постояла минутку и ушла. И уже не подходила. Первую неделю я все ждал, что она снова подойдет. Иногда ловил на себе ее виноватые взгляды, но стоило мне посмотреть в ответ, как она тут же опускала голову, заливалась краской и убегала. И в этом было что-то насквозь неправильное, что-то, не позволявшее мне попробовать вернуть наши отношения. Я думал об этом не раз и не два. Я думал, что мог бы попытаться. В конце концов, сколько раз она отказывала мне, прежде чем стать моей девушкой! А потом согласилась. Ну что ж, если надо вновь выслушивать ее отказы – что в этом нового? Рано или поздно, но я добьюсь этого: «Да!» Добьюсь. Я не сомневался. Я чувствовал, что могу. Я знал, что я дорог Лили, и что у меня есть все шансы вернуть ее. Но впервые за все время, что я любил ее, у меня вставал в голове вопрос: а зачем? Да, мать вашу, я люблю Лили Эванс, я люблю ее всем своим сердцем, каждой клеточкой, каждым вдохом, каждым нервом! Да, я готов выслушать сто тысяч отказов, пусть даже прилюдных, лишь бы получить в конце ее согласие! Я готов добиваться и добиваться ее благосклонности, расшибать лоб об стену, пробивать, как тараном, любые препятствия. И, добившись ее, я буду любить ее самой нежной и преданной любовью, ни в чем не упрекну, ни в чем не обвиню. Но… как же хотелось... бл*, просто хотелось, чтобы тогда, в тот момент, она подошла сзади и обняла меня. Пусть это был бы отказ, но просто немного человечности, все, мне бы хватило, правда! Просто немного тепла… А когда я получал от Лили тепло? Да, она улыбалась мне, да, она всегда соглашалась целоваться со мной и позволяла робкие ласки поверх одежды, и не вырывала руку, когда я брал ее, и слушала, что я рассказываю, и смеялась моим шуткам, но… Мне постоянно чего-то не хватало. Чего-то самого важного. Я этого все никак не понимал, я ошалел от радости, что Эванс, что моя Лили Эванс позволяет мне быть рядом, позволяет мне быть ее парнем…. Я так ошалел от этой радости, что был готов стерпеть все, стать ковриком под ее ногами, лишь бы только это не кончалось. И только теперь, когда я нуждался в хотя бы капле поддержки, я осознал, что не получу от нее ничего сверх виноватых взглядов. … наверное, я бы сошел с ума или убил кого-нибудь, если бы не квиддич, Сири и подступающие ЖАБА. Я просто выматывал себя вдрызг тренировками и учебой и отключался нафиг, а Бродяга следил за тем, чтобы я вовремя приходил в Большой зал на трапезу и не забывал перья в спальне. В какой-то момент я просто перестал думать о Лили, и даже сам этого не заметил. Просто однажды шедшая передо мной девушка обронила пергамент, я машинально поднял его, распрямился и увидел эти зеленые глаза. - С-спасибо, Джеймс, - заикаясь, выдавила она. - Не за что, Эванс, - ответил я, и мы разошлись. И только на следующем повороте я понял, что это была не просто «какая-то девушка в коридоре», а Лили Эванс. Я даже споткнулся. Помотал головой. И пошел дальше.