How I met your Father

Подходил к концу второй месяц их миссии. Илья батрачит в порту. Габи чуть не выгнали из пансиона... дважды. Наполеона обсыпало аллергией из-за длительного ношения грима. Девушка под позывным “Sweet-tooth” днюет и ночует в МИ-6. Агенты треплют нервы ей, а она им. Уэйверли ‘ведет переговоры’ где-то на Лазурном берегу. Бомба все еще не найдена. Как и было оговорено, Габи звонит своей 'тетке' раз в день. Или её тётушка звонит в пансион, чтобы узнать как поживает её 'племяшка'. Представить миниатюрную, кукольную Габи в роли школьницы было замечательной идеей! Пообщаться с ребенком и выведать знает ли она что-то о родительских “игрушках” или нет. Что может быть проще? Это было гениальное решение. Однако никто не учел маленькую деталь. Габи не умеет обращаться с детьми. И общаться тоже не умеет. Среди всех воспитанниц она заняла обособленное место загадочной, взрослой, самой себе на уме иностранки, у которой 'уже все было'. Старшеклассницы уважили ее, заискивали перед ней и хотели с ней дружить. Младшеклассницы благоговели перед ней и боялись. А 11-летняя Селин избегала. Epic fail… Каждый день ‘тётушка’ давала советы как Габи 'найти друзей' и 'подружиться'. Одним советам Габи следовала, другие пропускала мимо ушей. “Как я могу тебе помочь, если ты не делаешь, что я тебе говорю?” – в недоумении и с какой-то безнадежностью в голосе кричит в трубку Сластена. “Я делаю, что ты говоришь, но все происходит не так!” – раздраженно отвечает Габи. Хотя, Теллер знает, что неправа. Видно, что девушка на другом конце провода знает, что говорит. Видно, что она имела дело с детьми, и что ей ничего бы не стоило разговорить девочку-буку Селин. Габи утешает лишь одно, что её 'дядюшка моряк' все еще ‘ищет свою гавань’, а новая пассия ‘дорогого дедушки’ все еще не ответила ему взаимностью. Илья самый исполнительный и доставляет меньше всего проблем. Он легко находит работу в порту и быстро зарабатывает себе хорошую репутацию. Русский поражает всех своей силой, таская неподъемные коробки, натягивая канаты и легко взбираясь на головокружительные высоты. Он быстрый, и ловкий, и не задает лишних вопросов. Курякин общается с армянами, туркменами, грузинами и, конечно же, русскими. Он с легкостью становится частью “славянской компании” и по наставлению Sweet-tooth ходит с ними по кабакам и делает вид, что пьёт. В первые несколько недель Русский проверил все ангары и склады принадлежащие Винчэгуэрра. По несколько раз. После, за неимением лучшего решения, начал прочесывать весь порт. Нельзя сказать, что Илья совсем ничего не нашел. Контрабанда баснословных масштабов. "Курякин, я тебя умоляю, не лезь в чужие дела!" – ежедневно повторяет голос в телефоне. Нелегалы, прячущиеся в трюмах кораблей. "Спасешь одну заблудшую душу…" Дети-сироты, чистящие карманы ротозеев в порту (Илья поймал такого за руку!). "…за помощью придут остальные." Группки молоденьких девушек, которых привезли для пополнения борделей. "А всех спасти ты не сможешь…" Наркотики. "Я бы мог им помочь…" – почти всегда не соглашается Илья. "Это конвейер… Спасешь этих, на их месте окажутся другие." Блондин сопит в трубку, закрывает глаза и сжимает руку в кулак. Девушка всегда находит, что ему сказать, как ему сказать, как привести его в чувство. “Не играйте в Бога, товарищ Курякин! Для вашей страны его нет!” Больше всех треплет ей нервы, конечно же, Соло. На это есть куча причин. Во-первых, Наполеон её совсем не слушает. Буквально. Первую неделю Американец либо отключает 'слуховой аппарат', либо оставляет его в номере. Соло кутит на светских мероприятиях, часто, чтобы позлить её, делает громче звук на своих часах. “Слышно ли тебе, золотце?” Сначала девушка негодует и злится. И при всяком удобном случае резко крутит тумблер своей рации, создавая тем самым резонанс и оглушая непослушного ЦРУшника. Соло знает, что она так сделает, но попадается каждый раз. “Так ты, оказывается, злопамятная, золотце,” – засунув мизинец в ухо, говорит брюнет. - “Как кошка.” Во-вторых, он полностью игнорирует протокол и фамильярничает. Наполеон обращается к ней как угодно, но не по позывному. - Мистер Соло, вы понимаете, что в официальных аудиозаписях по этому делу, и в принципе по любому другому делу, нельзя называть друг друга уменьшительно-ласкательными обращениями? - Милая, не будь столь строга. Наполеон продолжает обращаться к ней не манер Уэйверли. Ей ничего не остается, кроме как игнорировать эти словечки. В-третьих, Американец редко когда выполняет её инструкции. Девушка может сосчитать на пальцах, сколько раз он делал что-то отдаленно похожее на план, одобренный их общим командиром. И еще одна, но, наверное, самая важная причина. - Душечка. - Да? - Скажи, а во что ты одета? Наполеон такой… Наполеон. Но как бы там ни было. Все четверо довольно быстро привыкают друг к другу. Сначала Габи утомляли все эти наигранные обмены любезностями и долгие разговоры 'ни о чем'. Она никогда не была болтушкой и не висела часами на телефоне. Ей были не интересны пустоголовые сверстницы со своими ‘девичьими’ разговорами. Однако сейчас… Теллер не хочет признавать, но ей ужасно одиноко в этом пансионе. Она никогда не была меланхолична и гордо считала, что готическая романтичность, надиктованная Гейне, не коснулась её. Сейчас… Габи не замечает, как быстро проходят отведенные ей 30 минут 'разговора с родственниками'. Девушки говорят, и пустой для чужих ушей разговор наполняется известным им одним смыслом. "Ни о чем не волнуйся и будь на чеку, mein Schatz!" Первое что слышит Илья по утрам, когда просыпается… Русскому приходится вставать до рассвета чтобы незамеченным добежать до телефонной будки за углом и отчитаться до начала рабочей смены. … это её голос. Кому-то это может показаться странным (а может и, наоборот, вполне естественным), но тяжелее всего общаться именно с Курякиным. "Свит-тус." Блондин смешно выговаривает звук [th], прилежно ставя язык между зубами. "Доброе утро, товарищ Курякин!" А она, как и положено англичанке, выговаривает звук [ръя], словно рычит. Русский по натуре немногословен и из него прекрасный слушатель, но не оратор. Он ни на что не жалуется и у него "всегда все в порядке", и "он все сделает, как сказали", и "он со всем справится, что бы не попросили" и "нет, он еще не надорвался". Даже когда она говорит только по делу, то почти всегда слышит в ответ тишину. "Если Вы киваете в согласии, то я этого не вижу," – осторожно шепчет она. - "Хотя бы уже тогда мычите." "Хм." Слышать её светлый голос по утрам как хорошая примета. Те дни, когда не удавалось отчитаться, шли из рук вон плохо. - Курякин! - Хм? - Берегите себя. И она последняя, кто желает ему спокойной ночи. Наполеон привык к её круглосуточному щебету в своём правом ухе. Когда он идет по улице, когда едет в машине, когда флиртует с женщинами или выбирает галстук в магазине. Она всегда с ним. Соло разговаривает с ней, а она злиться. "А, по-моему, дорогуша, старческий маразм отлично дополняет мой образ!" Он привык к её нашептыванию, когда она переводит турецкий. Привык к её коротким отрывистым комментариям на его попытки флиртовать с ней. Привык к её повышенному тону, когда он едва не попался (трижды!). Он слышит её голос, когда идет дождь, когда он ест Адана-кебаб, когда у него болит голова и когда он немножко пьян. Наполеон начинает различать, когда она устала, когда ей смешно, когда она почти плачет и когда переживает. "Вам наплевать на мои слова, а мне наплевать, что будет с Вами! Но подумайте обо всех прекрасных женщинах, которые еще не были в вашей жизни! Не расстраивайте их! Позаботьтесь о своей шкуре!" Её прощальные слова, которые она неизменно говорит каждый раз перед тем, как прервать связь, всем троим агентам напоминает заклинание.

***

Прошло два месяца. Бомбу они так и не нашли. Уэйверли не очень доволен, но понимает, что им остается лишь ждать новой зацепки. И они её отыскивают… случайно. Ну, а как иначе? Во время одного из званых ужинов краем Наполеонового уха Sweet-tooth слышит кое-что… интересное. Она судорожно пытается руководить брюнетом, который вовсе не хочет следовать её указаниям, но поскольку он уже немножко "пригубил", то достаточно сговорчив. ‘Старичок’ удачно лавирует между людьми, пока не находит нужную группу болтушек бальзаковского возраста. Американец не понимает ни слова из их разговора и только и может, что выставить свою левую руку с часами-микрофоном поближе к ним. Женщины в очередной раз заливаются режущим слух смехом. - Все. Они сменили тему разговора. Вы можете идти, мистер Соло, - чеканит она каждую фразу. – Я кое-что узнала… Я отключаюсь, выйду на связь в ближайшее время. - Что? – сдавлено спрашивает брюнет и подносит часы к лицу. - Что ты узнала? - Потом! Все потом! – торопливо бросает Sweet-tooth. - Если влипните во что-то, не геройствуйте, а спасайте свою задницу! До связи! - Что? Подожди! Тем временем ничего не подозревающий Курякин набирал уже ставшую привычной серию цифр, делая паузы для гудков и снова прокручивая колесо телефона-автомата. - Курякин! - Добрый вечер, я… - с присущим ему спокойствием начинает свой ежевечерний отчет Русский. - Слушай внимательно! – повышает голос девушка. - У нас кое-что есть! - Хм? - Помнишь, твои новые друзья звали тебя в «Матильду»? - И сегодня звали… - вяло подмечает блондин. - Отлично! Пошел надел чистую рубашку и вперед в «Матильду»! Пауза… - Ты меня услышал? – переспрашивает девушка. - Свит-тус, кхм, - Илья прочищает горло и перекладывает трубку на другое ухо. - Вы же понимаете, что это бордель? - Я прекрасно знаю, что это, - раздраженно отвечает она. - Я не понимаю, зачем… - Александр Винчэгуэрра тот еще… был тем еще бабником, - она должно быть слишком близко подносит микрофон к губам, потому что он слышит её дыхание. - Появилась информация, что у него была постоянная любовница в Стамбуле. Я проверила. Она как раз работает в «Матильде». - И какие будут указания? – тоном профессионала интересуется Илья. - Вывести её оттуда и куда-то привезти для допроса? Наивный. - Эм... не совсем, - она пытается подобрать нужные слова, чтобы не травмировать его “детскую” психику. - Будете сами выуживать из нее информацию. - В смысле? - В том смысле, Курякин! Понравьтесь ей, поразите её, пускай доверится Вам. Вы должны очаровать, соблазнить, использовать! - Хм. - Боже! Переспите с ней! – девушка не выдерживает и вскрикивает. - Доведи её до исступления, и пускай она выложит тебе все на блюдечке! Курякин немного отводит трубку от уха, но все равно слышит, как она дышит, восстанавливая дыхание. - Вы слишком много общаетесь с Ковбоем, - делает самый очевидный вывод Русский. Девушка горько вздыхает. - Неужели все так плохо? - Главное, что это поправимо. Они оба улыбаются. - Sweet-tooth! А, ну-ка повтори? Куда ты отправила Большевика? - Святые угодники… Стоило послать Курякина в дом терпимости, как Вы начали соблюдать протокол. Наполеон не знает, как ему реагировать. Ему хочется ныть от несправедливости и смеяться от абсурдности ситуации. - Не расстраивайтесь! У меня для Вас тоже есть задание, - по тону понятно, что она довольна собой. - Что? Пошлешь в дом престарелых? – ироничный комментарий Соло заставляет ее засмеяться. - Я предполагала, что Ваши пристрастия могли измениться и теперь Вам нравятся женщины постарше, но я не могла представить, что настолько. - Sweet-tooth! – он хочет казаться грозным, но они оба знают что улыбаются. - Так мне снимать грим или нет? - Снимайте, - дает добро девушка. - Вы отправляетесь в женский пансион. Вот так вот они сдвинулись с мертвой точки. Во время утреннего отчета Курякин рассказывает, что ему удалось узнать. Из 10 заводов и комбинатов только два принадлежат Селиму. Но по документам числятся на одной фирме. Скорее всего, бомба спрятана на одном из заводов. Теперь им нужен был точный адрес. Курякин выполнил приказ. "Я думаю, он его перевыполнил" – позже будет комментировать Соло. Sweet-tooth не спрашивала, а Илья не рассказывал. Спрашивал Наполеон, но Курякин лишь хмурился в ответ. Еще Русский узнал, что Селин очень любила своего дядю, и именно он подарил ей фарфоровую куклу, с которой она везде носится. Сластена не зря заслала Соло в пансион. Как и ожидалось, он произвел там настоящий фурор. Габи была неприятно удивлена его визиту. Её тут же осыпали вопросами со всех сторон. - Кто это Габриэль? - Твой брат? - Сослуживец отца? - Твой жених? Теллер закатывает глаза, складывает руки на груди и раздраженно объявляет: - Мой дедушка! Даже Селин не устояла. Она пришла вместе со стайкой пятиклассниц поглазеть на этого темноволосого иностранца. - Та новенькая старшеклассница вновь отличилась! Они не слышат о чем они говорят, но то как он фамильярно поправляет её чёлку и форменный галстук предполагает, что они больше, чем просто знакомые. Когда мимо проходит воспитательница, у которой, похоже, были те же намерения, что и у всего ученического корпуса, то разгоняет их и посылает по комнатам. Селин так кстати задерживается у арки, чтобы еще раз взглянуть на нежданного гостя. Наполеон смотри на нее, улыбается и так… осторожно подходит ближе. Ему ничего не стоит начать с ней разговор и заделаться её лучшим другом, секунд за 10. От девочки они узнали, что родители часто ссорятся, что её папа называет маминых родственников… такими словами, которые ей запрещают повторять. Рассказывает, что он проклинает тот день, когда связался с их семьёй. Что её мама часто закрывается в своей студии и плачет. В конце она гордо показывает свою куклу и заявляет, что это подарок её любимого дяди. - Он давно не звонил и не писал… так же, как и тетя Вики, - опустив пушистые реснички с грустью в голосе признается девочка. - Но я уверена, что они просто работают! И обязательно скоро приедут! Наполеон и Габи прячут глаза. Селин подтверждает их догадки, когда говорит о каком-то "секрете". - У мамы и у тети Вики есть секретный тайник. И я слышала, как она просила маму там кое-что спрятать до поры до времени. На следующий день Sweet-tooth связывается с Уэйверли и рассказывает все новости прошедшего вечера и командир дает приказ сворачивать удочки. Илья уходит из порта, Наполеон смывает грим и выбрасывает брови (трость он оставляет), Габи забирают из пансиона. Всех троих селят в гостиницу на другом конце города, под новыми именами. Они сидят в номере и не сводят глаз с радиоприемника, пока Уэйверли и его секретарша дергают за им одним известные нити. Для них странно сидеть в одной комнате после двухмесячной 'разлуки'. - Ты загорел, Илья, - внимательно смотря на Курякина отмечает Габи. - И похудел. Русский пожимает плечами, если он что-то и заметил, то не придал этому значения. Девушка поворачивается и начинает рассматривать Американца. - Наполеон, у тебя что…? - Молчи, - быстро перебивает её брюнет. - Прошу молчи. Я знаю. У меня аллергия из-за грима. Теллер и Курякин переглядываются. - Больше похоже на диатез, как у маленьких детей, - говорит Русский, как будто он совсем не хочет его обидеть. - Неужто перекушал гранатов и апельсинов? Брюнет прищуривается и закидывает ногу на ногу. - Довольно обо мне. Мне тут одна… птичка, - мужчина улыбается такому точному сравнению, - на ушко нашептала, что ты побывал в борделе? Курякин в ужасе бросает быстрый взгляд на непроницаемое лицо Габи. - Поделишься… впечатлениями, новым… опытом? – продолжает Наполеон ехидно посмеиваясь. В этот момент, словно голос свыше, звучит баритон Уэйверли из рации: - Мои дорогие! Мы идем Ва-Банк! Габи достает свои римские платья, распускает косы и собирает кудри в хвост. На её правом бедре вновь подвязка с маячком, но он работает исправно (к большому сожалению Ильи). Шпионка Британской разведки должна появиться в доме Аличе под своим настоящим именем – Габи Теллер, племянница Руди Теллера, который погиб так же, как и чета Винчэгуэрра, скоропостижно и неожиданно. Курякин и Соло против. Но если Русский кричит, высказывает свое недовольство и спорит с Уэйверли, то Наполеон набрасывает Габи на плечи накидку, подает её клач, целует в щеку и закрывает за ней дверь. - Ковбой… - цедит сквозь зубы Русский и грозит ему пальцем. - Это же ваша пословица гласит: “Там, где не преуспеет Дьявол, посылают женщину”. Илья хмуриться, пытаясь вспомнить хоть сколько-нибудь похожий аналог. Выходит все именно так, как сказал Наполеон. Девушка возвращается спустя три часа. Габи цела и невредима. И это главное. Илья не спрашивает, как все прошло, а торопится исполнить роль швейцара - снять с нее накидку и закрыть дверь. Спрашивает Наполеон и Габи отвечает. - Она была на взводе с того момента, как погибла Виктория, - девушка бросает на столик свою сумочку, по-видимому, желая, чтобы брюнет оторвался от газеты. - Пара ласковых слов и она выдала все как на духу. Хоть она, наверное, не поняла, что что-то выдала. - Я снимаю перед вами шляпу, фрейляйн, - он кидает поверх её сумочки свою газету. - За два месяца я почти ничего не смог от нее добиться. - Потому что её нужно было пожалеть, а не соблазнять. - Разумеется, - сверкнув голубизной своих глаз, легко соглашается Наполеон. - Буду знать на будущее. Теперь они знают, на каком именно заводе должна быть спрятана бомба. Вот видите? Так быстро, оперативно и главное профессионально сработали три лучших агента. Когда у них есть хоть какая-нибудь зацепка, с которой можно работать.

***

- Четыре, - поправляет тихий голосок. - Что четыре? - переспрашивает женщина. - Четыре агента, мам! Ведь Сластена тоже с ними была! - поясняет мальчик. - О, конечно, дорогой! Конечно четыре... Просто сами агенты еще этого не знали, - исправляется женщина. Она замолкает. Дети лежат у нее на коленях, а она гладит им головы. Женщина смотрит прямо перед собой, взгляд расфокусирован и лицо ничего не выражает. - Что же было дальше, мама? Женщина не слышит вопроса. Что же будем делать дальше? - Мам? - Ммм? Наконец она опускает свой взгляд и смотрит на дочку. - Что было дальше? - Дальше... она усмехается. - Пытаясь обезвредить бомбу они сожгли целый завод. - Очень тихо и скрытно, - мальчик замечает нелогичность поступков. - И глупо, - поддерживает его сестра. Дети вопросительно смотрят на маму, которая пожимает плечами. - Они едва ноги унесли. Дело в том, что Виктория знала, что за бомбой могут прийти и поэтому оставила там ловушку. Ловушку? Типа мышеловки? - спрашивает мальчик. - Ну... можно и так сказать. Агенты проникли на завод и довольно легко нашли бомбу. Но их закрыли в комнате с бомбой. - Кто? Плохие дяди? - Нет, если бы плохие дяди, которые охраняли бомбу, узнали об этом, то агенты вряд ли смогли спасти мир, - избегая прямого ответа, насколько серьёзной была ситуация, в которую попали секретные агенты, объясняет их мама. - Двери были запрограммированы на закрытие, если посторонние доберутся до бомбы. - И они не могли выбраться? - испуганно спрашивает девочка. - Нет. - И не было выхода? - с любопытством спрашивает мальчик. - Нужен был код для замка. - Они его угадали? - Им его сказали. - Кто? - Sweet-tooth.

***

Они сидели взаперти 6 часов. И каждый из них по очереди подходил к этой проклятой панели и пытался ввести очередной набор цифр. "Пик-пик-пик- Бип! В доступе отказано!" "Пик-пик-пик-пик! Бип! В доступе отказано!" Эти звуки... "Пик-пик" ...раздражали... "Пик-пикпик" ...бесили... "Бип! В доступе..." ...сводили с ума... "...отказано!" Габи сидит у стенки и прикрывает ладонями уши. Илья стоит недалеко от нее упираясь об стенку левым плечом и скрестив руки на груди. Наполеон с неожиданной для него усидчивостью продолжает вбивать все новые и новые комбинации. "Левкой" Ильи бесполезен в данной ситуации. Во-первых, они под землей. Во-вторых, буквально закрыты в стальном саркофаге, через который не пробиваются волны. Если бы они могли добраться до проводов и подключиться к вышке или любой другой антенне! Они знают, что техника и связь здесь достаточно мощные, потому что рабочие завода на 4 часу включают радио. Это неслыханная дерзость! Продиктованная отсутствием начальства, атмосферой вседозволенности и банальной... скуки. А что им еще делать? Завод секретный, находится в самых дебрях. Агенты добирались туда почти три дня. С развлечениями туго. Бабу неоткуда звать, привозное ракы быстро кончается. Дайте хоть музыку послушать. Слушают свои местные волны со своей ритмичной и заунывной музыкой. Некоторые заунывные песни наводят на мысль, что это пытка такая. Агенты не сразу замечают... Они устали, замучались и... задолбались уже. - Что? Что это? - в недоумении спрашивает Наполеон. - С каких это пор они слушают Мари Лафает? - Это не песня... - осторожно шепчет Илья, словно боясь ошибиться. Габи поднимает голову. - Новосибирск +23, переменная облачность, без осадков. - Прогноз погоды! Все трое переглядываются. У них учащается пульс, кровь приливает в мозг, расширяются зрачки. - Екатеринбург +21, солнечно. Это же не просто так! - Почему? Как? - вскакивая на ноги спрашивает Габи - Сочи +30, ясно. - Должно быть они прослушивают определенные частоты в СССР... - Русский начинает расхаживать по помещению. - Москва + 25, местами дождь. - Но как они попали на прогноз погоды!? Они молча слушают голос диктора и мелодию "Manchester et Liverpool". - Ленинград +19, дожди. - Ярославль + 23, переменная облачность, без осадков. - Повторяется... - шепчет Американец. - Владивосток +21, пасмурно. - Что повторяется? - так же тихо спрашивает Габи, чтобы не перекрикивать радио. - Градусы... - лаконично отвечает Наполеон и достает из кармана штанов маленький блокнот с ручкой. "Вот же ж су** дальновидный..." - думает Илья. У Наполеона появляется морщинка на лбу, пока он выписывает показатели температур. Курякин и Габи заглядывают в бумажку через его плечи. - Пять показателей. Именно в таком порядке получается 10 цифр... - Ты думаешь...? - девушка боится договорить вопрос. Американец хмурится и задумчиво водит ручкой по губам. - Я знаю, в это сложно поверить... но я кое-что да знаю о женщинах. - Да что ты говоришь? - копируя его саркастический тон, спрашивает Габи. - Именно. И если женщина чего-то хочет... - он делает многозначительную паузу. - Она найдет способ как. Наполеон идет к панели, которую затирал всего пару минут назад. - А Золотце относится к тем представительницам прекрасного пола, которые делают это красиво! Передать код под видом прогноза погоды? Гениальная классика! Американец уже заносит руку над панелью. - Подожди, Ковбой! - неожиданно заговаривает до этого хранивший молчание Курякин. - Почему на русском? - Никто из нас не знает турецкого, - логически объясняет Габи. - Почему не BBC-Radio, не Голос Америки и не Radio DDR 1? - продолжает мысленную цыпочку Илья. - С КГБ легче договориться? - задает вопрос Габи и сама не верит своим словам. - Большевик прав, - соглашается Наполеон. - Сластена такая же... хитрожопая, как и Уэйверли. Это не просто так. Американец отдает ему листочек с цифрами Илье. - Новосибирск, Екатеринбург, Сочи, Москва, Ленинград, - перечитывает Курякин. - Что ты можешь знать? Чего не можем знать мы? - торопит напарника Соло. Блондин снова и снова перечитывает список городов. - Почему...? - Что? Что тебя смущает? И тут его осенило. - Москва должна быть последней! Порядок! Они не в правильном порядке! Русский спешит к панели где набирает полученный код. "Пикпик-пик-пик." - И последняя Москва. "Бип! Доступ разрешен!"

***

- А после они выбрались оттуда и подожгли завод! - закончив, на её взгляд, с самым интересным, повышает голос женщина. - Вместе с заводом они уничтожили "маленький тайник" Виктории и Аличе со всеми чертежами, записями, наработками и бомбой. Дети поворачиваются к ней все еще отказываясь вставать с её колен. - Однако, агенты не учли одну маленькую, но важную деталь. - Какую, мам? - Что до ближайшего жилого пункта двое суток пути. Дети смеются. - Это было не самое страшное... - заговорщически усмехаясь, говорит женщина. - А что было? - подыгрывая маме, спрашивают дети. - Они еще не знали, что их посчитают без вести пропавшими.